Подарки судьбы. О друзьях. Ненаписанная повесть

Предыдущая публикация: http://www.proza.ru/2020/03/08/978

Очерк 3. Туннель

Коллаж автора: 1 - Противолавинная галерея (полка) Буйбинского перевала. 2 - гора "Спящий Саян". 3 - Хребет Ергаки.

                Пришло время рассказать об интереснейшем , на мой взгляд, проекте совместного творчества таких разных авторов, как ваш покорный слуга (автор этих строк) и моих друзей Ала Сарацина и Натальи Ковалёвой.
                Если можно говорить о схожести мировоззрения, базовых ценностях этого «объединения», то различия в возрасте, образовании, жизненного опыта, рода основных занятий, а главное разности литературных стилей - настолько очевидны, что изначально трудно было предположить совместную литературную деятельность.  Хотя  нет правил без исключений, и в истории литературы существуют самые разные творческие тандемы. И супружеские, и дружеские, и братские.
                Вспомним  Ильфа и Петрова, Аркадия и Бориса Стругацких (один гуманитарий, переводчик – другой технарь), Симону Шанжё и Всеволода Сергеевича Голубинова с их романами о суперизвестной Анжелике. «Дозоры»  Сергей Лукьяненко написанные в соавторстве с Владимиром Васильевым, Аркадием Шушпановым, Иваном Кузнецовым и  многие другие. Есть версия, что даже произведения Шекспира - результат работы в соавторстве.
                Так, что меня совершенно не смущали наши различия. Общего тоже немало! Главное желание, но прежде об истории вопроса:

                Как-то в переписке, Ал рассказал мне о завале в горах, который ему пришлось пережить в августе 2013 года.
                На границе Красноярского края и Тувы в Енисейской правобережной части Западного Саяна расположился Буйбинский перевал (по наименованию реки Буйба, протекающей по южному склону перевала), через который проходит автомобильная дорога федерального значения М-54 Красноярск – Цаган-Тогой, связывающая Красноярский край, республику Хакасия и республику Тыва. Крутой подъём на перевал заканчивается смотровой площадкой, с которой открывается изумительной красоты горные склоны Саян. Это, пожалуй, самое живописное место Буйбинского перевала. Отсюда отлично виден Спящий Саян – легендарный хранитель здешних мест. Этот горный массив – часть хребта Ергаки - возвышающийся над Саянской тайгой слева от дороги, где отчётливо просматривается профиль огромного человека, спокойно лежащего на спине со скрещенными на груди руками.
                В высшей точке перевала дорога проходит лавиноопасный участок в галерее, прорубленной в крутом горном склоне. Это сложное инженерное сооружение, способное выдержать камнепад и огромные снежные массы, срывающиеся вниз в семьсот пятидесятиметровую пропасть. Одну сторону галереи или «полки», как её называют в Хакасии, поддерживают
колонны, не закрывая виды противоположных склонов Саян.
 
                Галерея выстроена «на совесть». Она может выдержать не только нагрузку сверху в виде схода снежных лавин или селевых потоков, но способна выстоять даже при девятибалльном землетрясении. Это уникальный объект протяжённостью тысяча триста сорок метров.
 
                Место знаменито ещё и тем, что после выезда из-под «полки» и небольшого подъёма слева видны большой деревянный крест, памятник и деревянная часовенка. На этом месте 28 апреля 2002 года упал вертолёт, в котором находились трое членов экипажа и семнадцать пассажиров – глава администрации Красноярского края, генерал Лебедь Александр Иванович, сотрудники администрации и журналисты. Вертолёт летел на открытие новой горнолыжной трассы, но в условиях плохой видимости (туман) задел лопастями провода ЛЭП и упал недалеко от дороги. Погибло восемь человек, в том числе и генерал Лебедь.

                Ну, что скажите, читатель? Каков «театр военных действий» для разворачивания почти детективного  сюжета!
                Буйбинский перевал место опасное, не раз тут разворачивались настоящие трагедии. Вот, как описывает одну из них, газета «Красноярский рабочий», присланную мне Алом Сарацином:
                «На федеральной трассе 54 Красноярск-Кызыл-госграница Буйбинский перевал вс
егда считался наиболее лавиноопасным, недаром строители здесь возвели закрывающий проезжую часть железобетонный карниз, напоминающий тоннель для защиты транспорта от снежных сходов. Однако многолетний опыт показывает: в межсезонье, ранней весной и поздней осенью, карниз не спасает от стихии. Что еще раз подтвердила трагедия, разыгравшаяся на перевале в ночь на 7 марта.
                Тысячетонная масса снега в считанные мгновения обрушилась на дорогу и полку, два десятка автомобилей оказались под огромным сугробом. А вокруг тайга, до ближайшего села Арадан со стороны Тувы 60 километров, не меньше - до Танзыбея со стороны Ермаковского района.
                Пока люди, те, кто имел возможность выбраться из салонов, отыскали в бушующую пургу способные двигаться автомобили, пока послали за помощью, в засыпанных "Жигулях", двигатель которых работал всю ночь, выхлопными газами отравились два молодых тувинца, 1966 и 1965 годов рождения, со своей спутницей. Когда их откопали, парни уже не подавали признаков жизни, а женщину удалось спасти - ее успели довезти до реанимационного отделения больницы в Туране".
                Так случилось, что Ал явился непосредственным участником описываемых событий. Приведу его письмо полностью, чтобы не исказить ни события, ни его самобытного и яркого языка:
                - Дёрнуло же, Вадим, нас  двинуть! В ГУ МЧС по краю предупреждали всех водителей не использовать сейчас эту трассу. Чтобы доехать до Кызыла предлагали добираться через Хакасию - Абазу. Что говорить теперь?
                Едва успели мы, Вадим, нырнуть под полку. Нам повезло, впереди только бампер мелькнул: сволокло кого-то. Наверное, жив, потом написали, что жертв нет, хотя это у федералов жертв нет, видно, не стали про тувинца сообщать.
                Ладно, думаю, можно представить так: «Упс! И тьма...», снег со стороны склона лежал, считай, до макушки полки, сверху чуть-чуть видно было. Мы попробовали сами докопаться, но скоро ясно стало, что никак. Два дня тупо ждали, потом топливо-то кончается, в психе стали рыть сбоку между колоннами, и тут услышали - гудит техника.
                Нас выпустили со стороны Ермаков, легковушки выскочили, а я куда свою дуру? Сидели, ждали, пока откроют со стороны Кызыла, но уже было легче.
                А сам момент попадания, как сверху пошла лавина, видел Михалыч, он на лежаке валялся, я вёл.
                Он и заорал, как бешеный: «Гони!», полка была уже метрах в десяти, я успел под неё заскочить, а с маха ещё не остановить же! Почти до противоположного края дошёл, и передо мной вижу, знаешь, снег, как и с чем сравнить, не знаю, и только синий бампер легаша мелькнул... И всё.  Сразу темнота, мы сидели в офиге минут десять, потом осматриваться стали. Оказалось, с нами ещё ребятки.
                Короче, вот те два дня были самыми тошными в той засыпухе. А журналисты, как всегда чуток путают: им положено по должности, ребята задохнулись не на улице, а под полкой, ночевали когда, включили погреться и вот согрелись, а звали их к нам..
Но мы же надеюсь не станем типа геройство наше расписывать, да думаю что и называть не стоит точно, сколько таких мест в России.
Видишь тут особенность тувинского характера они русских на дух не переваривают, вот и досиделись одни.
Вот тебе дополнение из телетайпа:
                «Всего снегом засыпано около 700-800 м автодороги с  противолавинной галереей со стороны Ермаковского района. Толщина снега достигает двух метров. К сегодняшнему утру расчищено 300 метров дороги в сторону Танзыбея и противолавинная галерея по всей длине. В настоящее время в галерее находится один КамАЗ-лесовоз - он не может развернуться на узком участке дороги, на площадке перед местом схода лавины - девять легковых и шесть грузовых автомобилей. 28 водителей и пассажиров находятся в отапливаемых вагончиках и ангаре дорожников, едой обеспечены».

                Вот такой сногсшибательный сюжет! Я ухватился за него мёртвой хваткой. Вцепился и в Наташу – раскачать Ала было не просто. Дело осложнилось тем, что Ал, прочитав мой план произведения, его наброски, стал стесняться психологического аспекта взаимоотношений предполагаемых героев. Он не хотел писать от первого лица, а по-другому не представлял форму описания сложных взаимоотношений людей под полкой. Тогда я предложил Аллу излагать от третьего лица и пояснил, как я вижу ситуацию:
                - Действие будущего рассказа происходит в замкнутом пространстве, в завале. Проявляются разные характеры, у всех различное поведение и множественные мотивы. Таких пьес несколько. Например, Михалков поставил фильм "Двенадцать". Есть подобный фильм Станислава Говорухина со статуэтками десяти негритят. Но они, как правило, с криминальным содержанием, а тут – завал! Хотя возможен и детектив. Водители, пассажиры. Их отношения, страсти! Просто блеск! Безумный, безумный мир! У Золя есть роман, где молодой человек с девушкой оказываются заваленными в шахте. Но там экстремальная животная любовь, да и двое их! А тут можно отправить в завал хоть автобус!
Думайте, - писал я Наташе, -  материал – бомба!  Ал так напишет свою часть - тайга затрещит!

                Наташа ответила, что с удовольствием примет участие:

                - Я предложила, Вадим, помочь Алу и написать "женские партии". Мне кажется, это будет даже интересно, и смешение наших  стилей сыграет на идею, но пока Ала смущает, что необходимо лезть в психологию поступков, то есть это будет уже не просто вещь мемуарного плана, а художественная проза, но разве его "Сильнее ревности" или "Кабарожка" не художественная проза?
Я, как и ты боюсь его править, очень сложно, речевые обороты своеобразные, иногда совершенно неправильные, но они у него гармоничны, или только у него они и гармоничны.
                Будем работать! Вперёд, Вадим! Даёшь Туннель!

Ну, а теперь, читатель, сама повесть «Туннель». Вернее  предварительный план, который был оговорен участниками проекта:
 Герои повести автономно следуют по одному и тому же маршруту:

1 –я ГРУППА героев повести, отправляющаяся по федеральной дороге через перевал на легковом «Опеле»:
Командированный доцент ВЛТА Иван Васильевич Гришин (прообраз автора), работающий над диссертацией по теме СибГТУ.  Он совместно с ещё двумя участниками (ст. науч. сотрудником Красноярского университета  Аловой и её мужем – бизнесменом) приглашают Гришина поехать в лесхоз, расположенный за Буйбинским перевалом.  Они едут втроём.
2 – я ГРУППА героев на большегрузном: дальнобойщик (Ал имеет в виду себя, а я и Наташа предлагаем текст от третьего лица. Ал на этом этапе не сдаётся) вместе с напарником Михалычем идут в рейс, гружёные продуктами «под завяз».
3 – я ГРУППА героев на жигулях: жених и невеста собрались в Абакан за покупками: свадебным платьем, продуктами и прочим…
                Все герои едут по трассе к перевалу. Все они оказываются в плену лавины, сошедшей с гор. Замкнутое пространство.
                Оказавшись в плену они и другие случайные персонажи показывают кто из них кто.
                Договорились, что когда первая часть будет дописана, авторы согласуют дальнейшую сюжетную линию, где проявятся: мужество и самопожертвование, трусость, отчаяние, подлость… Короче предполагалось показать, как ведут себя люди разного сословия, национальности, образования в экстримальных обстоятельствах.

                Итак на сегодняшний день имеем:

В. Гарин. Туннель. 3-я редакция.

                Несмотря на отсутствие необходимости, Иван Васильевич Гришин по старой производственной привычке вставал в шесть утра, брился, одевался, и только за чаем приходило понимание бессмысленности происходящего.
                Уже два года он трудился на кафедре лесотехнической Академии, где по расписанию занятий на второй семестр начинались во второй половине дня, а в такую рань там можно встретить только ободранного рыжего кота, подкармливаемого сердобольной уборщицей. Лаборанты приходили на работу к девяти, а преподаватели «тянулись» весь день по собственному графику, если только не намечалось заседаний кафедры или других мероприятий.

                Иван Васильевич читал основной курс «Технология изделий из древесины» и одновременно руководил научной тематикой по хозяйственным  договорам.
                Параллельно с проведением исследовательских работ, он использовал их результаты в своей докторской диссертации.


На его докладе в учёном присутствовал приглашённый профессор кафедры технологии композиционных материалов и древесиноведения Сибирского государственного технологического университета (СибГТУ) Иван Яковлевич Новосельцев.
                Его заинтересовала выполненная работа, и просмотрев его публикации, Новосельцев предложил Ивану Васильевичу работать совместно. Кроме того Новосельцев согласился взять на себя научное руководство темой, и они наметили основные разделы работы над диссертацией.

                Ближе к весне Гришин, проработав первую главу диссертации, выехал в Красноярск к Новосельцеву для согласования дальнейших действий.
                Показав проделанную работу, Гришин ознакомился с работой отраслевого центра исследования процессов камерной сушки пиломатериалов из древесины лиственницы в Сибирском регионе. А вечером в ресторане гостиницы «Красноярск», куда он пригласил Новосельцева на рюмку коньяка, тот посоветовал познакомиться с сушкой лиственницы непосредственно на производстве. К такому посещению располагал и случай: старший научный сотрудник Евгения Николаевна Алова на следующий день собирается ехать в Усинский лесхоз на своей машине.
                - Заодно и в Ергаки заедете, - посоветовал Иван Яковлевич, - места там потрясающие. Не будь я завтра занят в совете, обязательно присоединился бы к вам! Кстати, вы фотографируете, Иван Васильевич?
                - Конечно, с самого детства. Отец подарил фотоаппарат «Любитель» с широкой плёнкой… А сейчас?  Цифра! Снимай хоть тысячу кадров, что там какие-то девять!  Я уж не говорю, что ни проявлять, ни печатать не надо!
                - Ну, тогда вам и карты в руки. Можете заехать на перевал художников. Изумительные места!


                Рано утром ещё до отъезда, позавтракав, Иван Васильевич успел полюбоваться Театральной площадью, но  самое сильное впечатление оставлял могучий Енисей.  Ему вспомнились строки А.П. Чехова, которые он написал, путешествуя по Сибири: «Не в обиду будет сказано ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я не видел реки, великолепнее Енисея»!

                Евгения Николаевна с мужем Андреем – кряжистым голубоглазым мужиком лет сорока, подъехали на своём Опеле без опозданий.
                Дорога предстояла не близкая, хотя по меркам Сибири шестьсот – семьсот километров не являлись чем-то особенным. Познакомились в машине.
                Андрей занимался мебельным бизнесом, руководил небольшой мебельной фирмой, выпускающей корпусную мебель по заказам населения, а его жена Женя – выпускница СибГТУ, работала под началом профессора Новосельцева старшим научным сотрудником. Она защитила в совете университета кандидатскую диссертацию по сушке лиственницы и сейчас работала над докторской.
                - Да, - подумал Гришин, - обскакала тебя баба по всем статьям!  Её диссертация  была на выходе. И зачем это ей?
                Симпатичная, с хорошей фигурой, красивыми ногами… Кандидат наук. Могла бы жить за мужем - бизнесменом припеваючи, ни в чём не нуждаясь, а поди ж ты, доктором наук решила стать! Зачем красивым ногам в профессора?  Сколько ей лет? Да не больше сорока. Хороша! И прекрасно знает, что нравится мужчинам. Кокетничает, чертовка!
                Машину водит неплохо, но слегка агрессивно и явно красуется. На меня в зеркало посматривает! Интересно, что бы она  без мужа вытворяла?
                А муж явно нервничал. Несколько раз спросил:
                - Женечка, может, я сяду за руль?  Ты рано встала, можешь ещё подремать … Иван Васильевич перейдёт вперёд, на пассажирское сидение.
                - Что ты, Дрюша,  - Евгения тряхнула копной  каштановых волос, - спать я совершенно не хочу, а устану – ты сядешь за руль.
                - Сколько раз тебе говорил, не называй меня этим дурацким именем! И сбавь скорость. Мы до Абакана доедем не спеша, там и заночуем. Всего-то четыре сотни с небольшим. А завтра к обеду будем на месте. Покажем гостю наши красоты. Вы никуда не спешите? - Обратился он к Гришину.
                - Нет, я в Сибири первый раз. Мне всё интересно.  Только что видел Енисей – это грандиозно!
                - Да, Енисей – это действительно грандиозно. Недаром считается одной из величайших рек мира. Шутка ли – три с половиной тысячи километров! А если считать от истоков Малого Енисея, то к его длине ещё тысячу надо прибавить. Тувинцы зовут его Улуг-Хем, то есть великая река!
                - Андрей, Новосельцев вчера мне говорил, что по дороге надо обязательно заехать в Ергаки. Расскажите, чем это место так знаменито?

                - Это природный парк, Иван Васильевич, уникальный уголок Саян, где среди горных вершин располагаются долины с озёрами удивительной красоты. Не зря Ергаки называют Сибирской Швейцарией. Луга, водопады…Рассказывать об этом бесполезно. Это надо видеть, но до него  ещё ехать и ехать.  Это за Буйбинским перевалом. Мы только завтра можем попасть туда. А вообще-то, должен сказать, дороги Сибири все потрясающе красивы – сами видите.


                - Интересный мужик, - думала Женя, - Сколько ему? Лет сорок пять… Может, чуть больше. Бородка с усами очень идёт. Доцент из Воронежа. Скоро будет профессором. Из крупных руководителей. Новосельцев сказал, работа интересная, докторская -  безоговорочно. Хоздоговор у них, а Гришин этот, не будь дурак, тему ухватил и в диссертацию свою сунул. Мужик не промах, видать. Похоже, бабник – вон как уставился на меня вчера в кабинете заведующего! У меня даже щёки зарделись. 
                Ростом повыше моего Дрюши будет. На полголовы, а глаза голубые. Здоровый мужик, сильный.  А смотрит, будто раздевает! Видать, ещё тот кобель! Породистый.
                А что? Если бы Дрюша не увязался – всё могло сложиться! Как же, отпустит меня муженёк! Ревнует, засранец, к каждому кусту. Продыху не даёт. Вот и сейчас увязался, как услышал, что Новосельцев ей мужика в попутчики приправил! А вчера говорил, что у него встреча с поставщиками!
                Достал уже своей ревностью, а вчера его зам пошутил, хоть стой, хоть падай. Успокоил Андрея! Сказал, что жена не лужа – достанется и мужу! Дрюшка аж позеленел, и сразу стал в дорогу собираться. Как же, отпустит он меня одну с этим Гришиным!

                Вообще-то он и отец, и муж хороший. Дочку любит, деньги зарабатывает, хотя мог бы и больше… Вот на шубку новую – никак. Эта стерва,  Дарья Михайловна, вчера на кафедру именно в такой шкурке заявилась! Прямо явление Христа народу! Все попадали.  Как раз такая, какую я хотела купить. Подумаешь – жена профессора! А сама лаборантка. При таком муже защититься не может, дура. И страшная, как кикимора. Одно достоинство – молодая, а от злости вся высохла! А туда же, наряжается. Да этому крокодилу что ни надень! Теперь я что-нибудь другое себе присмотрю. Жалко…  В этой шубке как у профессорши я бы смотрелась! Особенно в серой шерстяной юбке и с песцом было бы шикарно.
                А Новосельцев – тот ещё любитель. Жена молодая, а он всё норовит за коленку ухватить! Так и клеится. Вот защищусь – пошлю его… Пусть свою кикимору хоть за коленки, хоть ещё за что  хватает, старый хрыч!

                - Остановите, пожалуйста, перед мостом, - прервал её мысли Гришин,  - какой вид открывается! Я хочу сфотографировать!
                Иван Васильевич выскочил из машины и побежал «щёкать» красоты.
                - Эдак мы и к ночи не доедем до Абакана.

                Останавливаемся у каждого столба! – подумала Женя. Опять помчался, как жеребец. Щёлкает и щёлкает! А только Красное-Первомайское проехали.
                - Дрюш, а Дрюш, - обратилась она к мужу, - ты бы сказал Гришину, что если он будет выскакивать на каждом повороте, мы до Абакана не доедем.  Погода портится. Днем пригревало, а сейчас  гололёд начинается.
                - Я предупреждал тебя, Евгения, ещё раз назовёшь меня этим собачьим именем, да ещё при посторонних - мы всерьёз и надолго… Ведь просил тебя по-человечески. Вставай из-за руля. Покрасовалась и будет. Погода и вправду меняется.
                - Иван Васильевич! – обратился к подошедшему навязанному пассажиру, – надо ехать. Дорога не близкая, и погода портится… Начинается гололёд. Дорога здесь сложная. А мы только границу с Хакасией пересекли.
                Женя, достань бутерброды, перекусим, а есть в Абакане будем. В гостинице устроимся – пообедаем и поужинаем одновременно.
               
                После чая из термоса Гришина сморило. Сквозь дрёму он слышал негромкий разговор супругов, который ещё больше клонил ко сну.


                - Хорошо, Дрюша сел за руль – рассуждала про себя Женя, -  И гололёд, и дорога хуже стала – рассуждала про себя Женя. Тракт – он и есть тракт. Недаром раньше назывался просто Усинским. Дорога в Монголию, федеральная трасса. Название величественное «Енисей», а колдобина на колдобине. Пусть Дрюша ведёт. Они, мужики, думают, что всё делают лучше, чем мы, а на прошлой неделе ворота зацепил бампером, когда в гараж въезжал. Если бы я так въехала – вот визгу-то было!
                А этот тип спит себе! И никакие красоты уже не нужны. Нафотографировался! Как очухается, надо ему свой профиль показать. У меня очень красивый профиль. Все говорят. А сейчас, когда я не за рулём – могу повернуться как угодно.
         
                - Лишь бы перевал не был закрыт, - произнёс Андрей.
                А почему он может быть закрыт? – спросил проснувшийся Иван Васильевич.
                - А потому, что в конце февраля-начале марта погода уж такое вытворяет…  А на Буйбинском перевале снег сходит, могут быть и лавины.
                Там на склонах снег по полтора метра лежит! Если что, перевал могут закрыть. Тогда одно: или жди, или возвращайся!
                - И большие участки засыпает?
                - Когда как.
Ну, вот, пока болтали, Усть-Абакан поехали. Осталось чуть-чуть.

                В Абакане устроились в гостинице с одноимённым названием. Кроме душа – ничего. Ну, да нам на одну ночь всего. Пошли в ресторан «Хакасия». Центр города. Бары. Андрей сказал про краеведческий музей в двух остановках. Интересно, конечно, но сначала надо пообедать.
                Иван Васильевич заказал коньячку, выпил  свои триста граммов, и обед плавно перешёл в ужин. Музей стал как-то не актуальным. Гришин, наконец, рассмотрел греческий профиль своей соседки и тут же честно выложил собственные наблюдения. Андрей нахмурился, а у Жени появился румянец на щеках, который ей явно шёл.
                - С таким бдительным мужем, - игриво подумал  Иван Васильевич, - на Декамерона рассчитывать не приходится!  Смотрит в оба. А она, видать, по всему, очень даже не прочь, чертовка!
                Утром, даже не позавтракав, они поспешили в дорогу. В лесхоз надо приехать как можно раньше.

                - Позавтракать можно в Танзыбее. Там две столовки возле трассы, - хмуро сказал Андрей. Они с Женей вчера вечером в номере выясняли отношения. Он упрекал её, что она явно кокетничала с Иваном Васильевичем, как говорится, при живом муже. А Женя назвала мужа ревнивцем. Женщина должна нравиться, если она женщина. Гордился бы, что мужчины обращают на неё внимание! Но у Андрея было другое мнение. Женя «надулась» и имела неприступный вид.

                Гришин, сделав вид, что не заметил их внутреннего напряжения, спросил:
                -  Чем знаменито сие место, кроме двух столовок?
                - Ничем особенно не знаменито, - неприязненно отозвался Андрей.
                - Ну, почему же, - отозвалась Женя, -  Танзыбей –   это последняя остановка перед подъёмом на перевал. Там есть рынок, а если точнее – деревянные ряды, шишки, ягода,  можно хариуса купить, продают и вязаные вещи. А потом идёт неслабый подъём до самой полки.

                - Что это ещё за полка? – спросил Иван Васильевич.
                -  Самая верхняя точка на перевале, а сооружение очень любопытное.  Вряд ли вы что-то подобное ещё увидите. Это такая противолавинная галерея. Прорублена в  крутом горном склоне. Она прикрывает дорогу от камнепада и снежных лавин. Как полка над головой! Очень красивое место. Там и видовая площадка есть, с которой  виден въезд под полку. Можно сфотографировать – вид потрясающий.  Там ещё, не доезжая полки, открывается вид на Спящего Саяна.

                - Здесь, как я понял, - заметил Гришин, - места везде потрясающие. Представляю, как тут летом красиво! Смотрите: мост – красавец! Давай остановимся. Я хотел бы сфотографировать!
                - Это Братский мост через Енисей – так его зовут, - откликнулся Андрей. Он начал приходить в нормальное состояние, продолжая неодобрительно поглядывать на жену, -  хорошо, остановимся, только дальнобоя пропустим.

                Мимо крейсером прошёл синий Мерс Актрос, вздымая за собой облако водяной пыли.
                Вскоре Андрей обогнал его. Видимо, дальнобойщика нервировал постоянный обгон и частые остановки Опеля, и он стал перекрывать дорогу иномарке. Мерс на подъём шёл, как ласточка. Мотор пел  весёлую мелодию, и Андрей был вынужден сесть Актросу на хвост.
                После Танзыбея кругом открывались такие красоты, что мимо не проехать!  Иван Васильевич то и дело орал: остановитесь, как же можно проехать мимо таких мест! Он выскакивал из машины с фотоаппаратом на шее и бегал в поисках лучшего ракурса. Но какой к чёрту ракурс? Везде непричёсанная изумительная природа. Заснеженные гольцы, ели, сосны, на которых, чтобы макушку увидать, надо шапку уронить! А скалы? Прекраснее мест Гришин не видел. Он щелкал, щёлкал, пока память в аппарате не иссякла. Хорошо, что взял вторую карту на всякий случай!
                Восторгам не было конца. Однако рваный режим движения утомлял.
                - Иван Васильевич, - ответила на восторги Гришина Евгения, - насчёт этих красот есть местная притча: черт, чтобы досадить ангелам и лишить их возможности любоваться красотами  края, украл их и затолкал в мешок, чтобы притащить их в ад. Но мешок тяжёлым оказался, а чёрт слабенький – тащить ему трудно,  вот он и решил отсыпать там горстку, там две, а на Буйбе психанул – совсем невмоготу стало по горам скакать с мешком. Плюнул на свою затею, да и вывалил здесь всё разом!
                - Замечательно, весьма образно, а по сути очень верно, - задумчиво ответил Гришин.
                Тем временем Опель, догнав знакомый уже Мерс, выехал  на вершину перевала. Со смотровой площадки показались потрясающей красоты горные вершины Спящей красавицы и Спящего Саяна.
                До Верхнего Усинска от полки оставалось километров сто.

Ал Сарацин. Туннель. 3 редакция

                И какой чёрт копнул дёрнул меня сунуться в рейс? Уж не знаю, всегда верил приметам. Смеяться можно, но они не подводили: у самых ворот автобазы под колесо попала рыжая псина. Самая поганая из примет. Кто во что верит! Кто-то в чёрную кошку и бабу с пустыми вёдрами. Любого шофёра спроси – никто в дорогу не рванёт, если собьёт собаку.
                Но рванул, и тут понеслась нелёгкая, хоть под колесом сочно чавкнуло, и визг в ушах звенел часа три, а после ещё часа три отдавался.
Напарничек мой (хотя смотря с какой стороны смотреть, он мой или я его, главный, вроде бы, я, а по годам и наезду – Михалыч куда как опытнее) лишь башкой помотал:
- Хреново, курчавый...
                Курчавый – это за лысую голову. Было время, носил кудри русые до плеч, да... Но дорога махом приучает к коротким стрижкам и свободной одежде. Потому что за день космы сами собой в сосульки собьются.
                В ответ на его «хреново» я только фыркнул, хотя и без него знал: "псина под колесо – хуже некуда"!
                – Через Уйбу пойдём, а там – чёрт знает.
                Чёрт у Михалыча всё знал. А я знать не желал.
Постучал пальцем по барометру в кабине. Давление падало, снегов не предвещало, проскочим. К тому же с Красного до Уйбы хода сутки, не больше.
Так и тронулись, под завязку гружённые тушёнкой, мукой, сахаром и водкой.

Наталья Ковалёва. 1 редакция

                Артём долго тянул с поездкой в Абакан, я думала, уже и не выберемся. Время до свадьбы таяло, текло. А платья всё нет и нет.  Очень хотелось платье, как в журнале. Мама обещала сшить, но я-то знаю эти мамины шедевры, сляпанные за одну ночь. Вообще-то в её платьях полсела замуж вышло, но я хотела быть из другой половины.
                Артём машину грел долго, я успела раз пять перечитать список продуктов, а он всё грел! Может, с КамАЗом попутал? Мысли скакали: перечитать список продуктов, спросить, не путает ли он жигули с КамАЗом, сбегать за советом к маме, вычеркнуть из списка хотя бы сухофрукты, и если будет вино, водка, то зачем компот? Наведём морса! А варенье у нас с прошлого года ещё осталось...
Отец провожать вышел. Будто в последний путь. Смешной и трогательный мой папка.
Церемонно целовал в щёки и наказывал быть осторожнее, всё тыкал пальцем в редкие облачка на горизонте. И твердил, что оттепель, а после – снег, и козырьки двинутся. Козырьками он лавины называл. Вообще он по первому образованию метеоролог, это позже переучился на учителя. Зачем метеоролог в селе на полторы тысячи человек?
                Но я думала, волнуется отец больше из-за того, что вот и я убегаю из родного дома. Родители вообще затею со свадьбой не одобряли. Нет-нет, мама была – за. Отец Тёмку недолюбливал, сильно недолюбливал. Как, впрочем, и Тёмка его.
                Но распростились на редкость мирно, Тёмка пообещал не гнать и быть со мной острожным: чай невесту везёт! А я, в свою очередь, клятвенно заверила маму, что не спущу все деньги только на платье.
Впорхнула в салон, и…. мама остановила, сунула в окно не пойми зачем иконку… Маленькую такую, Николай Чудотворец, охранитель путников и шофёров…Взяла, что ж? Мама же не отстанет...

                Кроме этого текста, Ал присылал мне куски, которые тоже дают представление о его части:

О перевале
                Вадим, лови начало Валеркиного текста. Неплохо, гык, обошёл он нас с тобой и уже на перевале. Работаю так, как душу положил. Не ругайся, я не бросил, буду стараться, лови:
                Только спустя пятые сутки он наконец-то понял, в какую авантюру ввязался сам и потащил за собой Борю. Ну, что ему мешало подождать ещё пару месяцев? Не умер бы Сашка и как-нибудь дожил бы его «фолькс» до весны, так нет же! Сюрприз решил сделать. Конечно, сюрприз – это неплохо, но почти семь тысяч километров по зимним дорогам? Ладно! - одёрнул сам себя Валерка — какой, к чёрту, сюрприз? Ведь писал брат, что мотор сдох, а время — деньги. На чём работать? Как семью кормить? Чем дольше бы он тянул, тем хуже тачку пришлось бы брать. А так, можно сказать, повезло. Мерс-спринтер на семь мест и с огромным багажником, куда по желанию можно ещё три сиденья засунуть, фарш полный со стояночной печкой и автоматическим кондиционером. Моторчик слабоват, конечно, всего сто десять лошадей, дизель, а запросили за него не дорого: семь с половиной тысяч евро. Конечно, машинке одиннадцать лет, и пробег двести пятьдесят тысяч, но Валерка думал, брату понравится. У мерсов моторы хорошо ходят. Только лаской не обделяй машину, и всё будет в порядке.
                Он, можно сказать, жил в ней со своим другом и напарником на эту поездку Борей уже полных пять дней. Из Нюрнберга в Кызыл путь не близкий. За день не проедешь. Больше всего раздражало, что отпуск приходилось проводить снова на трассе и опять за рулём. Мало ему трассы и руля на работе, но выхода не было. Кто же ещё поможет Сашке, если не он? Саня и так еле сводил концы с концами, таксуя на своём стареньком и почти убитом Фольксвагене пока тот не сказал: «Хватит» и испустил дух. Всему своё время.
                Границу на удивление прошли беспроблемно и сравнительно быстро. Чего Валерка боялся больше всего, так это прохождения таможен и всевозможных границ. Чёрт его дёрнул поехать в 1997-м году на бывшую родину в Киев. Стояли полтора суток на польско-украинской границе, а разные «крутые» всё время пытались влезть без очереди. Понервничали тогда, будь здоров. С тех пор он проходил границы только на запад, но ни разу на восток.
Боря мирно дремал, лёжа на заднем сиденьи. Валерка тоже пробовал, но российские дороги несколько отличаются от дорог Германии. И как Боря может спать при такой тряске? Хотя как водитель-дальнобойщик в дороге жил он сам, а Боря был кровельщиком и в эту поездку поехал просто за компанию. Посмотреть Сибирь и выручить Валерку. Зимой его фирма не работала, и у него образовалось свободное время.
                Погода за эти дни устраивала уже много раз сюрпризы. Ведь вроде зима же на улице, но вдруг может пойти дождь. Потом вода благополучно замерзает, превращаясь в лёд. Особенно на продуваемых участках и мостах. Когда неожиданно оказываешься на таком участке, машина становится, как чемодан с мылом на дороге. Едет туда, куда захочет. Повезёт — ничего не случится, не повезёт... Из-за этого от езды ночью отказались, пару раз чуть не улетев с дороги. Если везло, находили гостиницы, если нет – ночевали в машине, стараясь найти охраняемую парковку. Благо стояночная печка работала исправно.
                Скоро уже конец этой затянувшейся поездке, – думал Валерка, — вот ещё чуть-чуть и «свобода нас встретит радостно у входа» в виде улыбающегося Сашки. Почему-то вспомнилось, как Люська (жена) рвалась сначала поехать, а потом, когда он ей напомнил, как она себя чувствовала после поездки в Италию, тихо заплакала. Он прижал её к себе, гладя по вздрагивающим плечам. Жалость подкатила к горлу. Где ты, моя девочка? Да. Возраст. Куда от него? Вот и Люська уже перестала быть семейным штурманом, не выдерживая неделю в кабине грузовика, а ведь вчера ещё... А что будет завтра? Так! Чего это я? Что за мысли? Что за минор? К чёрту!
Борька!!! Подъём!!! - заорал вдруг Валерка на весь салон.
Бедный Боречка прилетел с заднего сиденья, как ошпаренный.
                - Что случилось?!
                - А, ничего. Хватит морду плющить. Посмотри какая красота кругом. Ты спать приехал или Сибирь смотреть? Видишь? Этот вид называется Саянские горы. По-моему впечатляет. А?
                - М-м-м.
                Он энергично потёр лицо руками, разгоняя остатки сна.
                - Ты что, офонарел так орать? Я уже подумал, опять рессора полетела.
                - Ага. Щас! Одной хватит. Не может же хвалёная немецкая техника рассыпаться, не доехав до цели. Да и тогда по-тёмному в такую яму влетели, думал, кузов пополам лопнет, а обошлись только рессорой. Радуйся.
                - Чему?
                - Жизни, Боря, жизни! Посмотри вперёд. Что ты видишь?
                - Снег начинает мести.
                - И всё?
                - Так! Копачевский! - Борька, кажется, проснулся окончательно - Прекрати выпендриваться. Вижу! Вижу горы и все красоты, но кроме этого вижу, что мы прёмся вверх, а снег усиливается. Кто из нас профи? Тебя что, это не беспокоит?
                Борис называл Валерку по фамилии, когда начинал злится, и Валерка это знал. Это явный признак плохого настроения. Такого допустить в экипаже никак было нельзя. Тем более по пустячному поводу.
- Беспокоит, Боречка, беспокоит, но выше нос. Как пел Высоцкий, кругом пятьсот. Где мы можем встать? Да и осталось не так уж много. Сегодня точно будем спать в нормальной постели. Не бзди! Где наша не пропадала! Прорвёмся!

               
                Завершая очерк,  прошу читателя не судить строго: мол, зачем всё это? Для чего? Извините, не хочу объяснять ничего. Читайте между строк: там много чего написано… А проект, поживём – увидим. Всё ещё может быть – Бог даст, появится повесть. А может, что и покрупнее. Было бы здоровье.
И последнее: Ал, Наташа, я надеюсь на вас…