Не пропавший обелиск

- Бабы куда? Назад! – из  кустов у дороги  выскочил  красноармеец с винтовкой. Следом подошел командир в портупее и еще один солдат.
- Да мы поесть принесли – раненые у вас, - женщины поставили на землю два ведра с парным молоком, вечерней дойки. В мешках горячие ковриги  хлеба, сало, огурцы, вареная картошка, яйца.
- Вот за это спасибо, женщины, но дальше не ходите – сами отнесем – командир строго.
-   Раненых по избам разберем?  - не унималась  одна.
- Нельзя, красавица,  немцы дознаются – всю деревню сожгут, такое уже было! – солдат постарше ,как отрезал.
- И вот еще что, на эту дорогу  не ходите, детей и скотину не пускайте – здесь мины ставим.

Мне шел шестой год, когда наша семья переехала под Питер, через  три года мама вышла на пенсию и затосковала по малой родине. Уговорила старшую сестру  снять на лето дом и мы с братом приехали на все каникулы. Набегавшись по знакомым местам , нехотя вернулись  на  дачу. На веранде дымился самовар, за столом сидели вместе с мамой  соседки – тетя Настя и тетя Уля. Они пили чай с баранками и шоколадными конфетами . Чай пили из блюдца, прикусывали конфетами, баранки размачивали в чашках, беседовали.  Меня распирало от желания поделиться событиями дня.
- Мам, на пирамидке с оградкой  возле нового коровника совсем краска облезла, а звездочка -  серебряная, а не красная! – выпалил, не к селу, не к городу.
- Это я серебрянкой…нет  у меня красной, - тетя Настя смутилась.


С рассветом затарахтели по деревне мотоциклисты, за ними бронированная машина с немецкими солдатами в кузове. Не останавливаясь,  запылили  по дороге. Бронетранспортер с ходу налетел сразу на две мины, а из конюшни, где ночевали раненые, по немцам залпом открыли огонь красноармейцы. Немцы откатились,  но через какое - то время подошел другой броневик с  пушкой. В несколько выстрелов  артиллеристы разнесли конюшню по бревнышку.  Оставшихся в живых красноармейцев от злости немцы закололи штыками.

  Стали подходить и подъезжать другие немецкие подразделения,  офицер торопил и махал рукой в сторону Вязьмы.  Но при въезде в лес, то ли на мине, то ли на гранатах подорвался еще один бронетранспортер, а из засеки на дороге ударил пулемет и снова винтовочные залпы.  Немцы рассыпались по полю и стали устанавливать минометы. Вскоре пулемет замолчал, немцы растащили завал из деревьев,  только к полудню смогли двинуться к большаку.

 К вечеру старики и женщины запрягли лошадь и на телеге свезли всех убитых красноармейцев  к развалинам конюшни, всего 19 человек. Углубили воронку от взрыва, сложили тела рядами, накрыли шинелями, попонами. Холмик насыпали небольшой, самодельный деревянный крестик. Думали, война скоро кончится.

Только осенью 1945 года приехали трое мужчин на то место, договорились с местными, сделали деревянный обелиск со звездой, оградку, покрасили.  На следующий год приехали, потом только двое, три года назад один … долго плакал.

 Три седые женщины за столом тоже всплакнули, рассказывая нам с братом про  бессмертный взвод. И у меня ком в горле, когда пишу эти строчки. Они были великими воинами, знали, что погибнут, знали, за что!

Через год было 20 – летие Победы, мы приехали в конце мая в деревню, но пирамидки уже не было. Ребята  рассказали, что накануне приезжали военные и увезли всех из братской могилы перезахоронить то ли на Богородицкое поле, то ли в Вязьму.