Звезды и ведьмы. Глава 53

        ГЛАВА 53.

       В первый же  выходной день мы поехали  на вечернюю службу в Донской монастырь, где подвизался о. Михаил. Батюшка очень обрадовался нам. К моему изумлению, оказалось, что Татьяна и Нина  часто бывают у него на исповеди. Поэтому  он  отпустил их быстро, а  мне уделил гораздо больше времени.

    Для начала напомнил, что истинный христианин должен  регулярно  участвовать в практике  церкви через таинства. Я покраснел, признал свою ошибку,  и  принялся  без утайки рассказывать,   что со мной происходило после знакомства с Настей. О. Михаил  внимательно выслушал, а потом сказал:

–  Вячеслав, тебе надо переосмыслить  свои чувства.  Ты лучше оставь  прошлое, как оно есть,  и начинай  жить дальше. Иначе ты ума лишишься, и,   желая  угодить   своей  «балерине»,   окажешься  в  секте.

– Ее зовут Анастасия, – обиженно подсказал  я.

–  Тобою движет неуправляемая  страсть к Анастасии, –  поправился  о. Михаил, – а не любовь к ней! Точно такая же страсть, как и у Игоря Витальевича к бутылке. Вы оба   ничего не можете с собой поделать.  Однако  от вашего безволия страдаете не только вы, но и  близкие к  вам люди.  Вот, Нина любит тебя. Да ты наверняка знаешь, как она  страдает! А ты пребываешь в пустых мечтаниях. Я более чем уверен, что,  проживи ты с Анастасией месяц, второй не выдержишь (я вспомнил всегдашний беспорядок в ее комнате) и вернешься к Нине. Пусть Нина и не блещет яркими талантами, как тебе хочется, но я  уверяю, что  за прошедшие годы она стала лучшей  часть тебя.  Если потеряешь  ее,  затоскуешь гораздо сильнее, чем тоскуешь сейчас по вымышленному образу, существующему только у тебя в голове.

– Но ведь Нина любит не меня, а  свое отражение во мне, – заметил я батюшке, – вот поэтому я не обращаю внимания на ее любовь, хотя и замечаю ее.

– Так обрати. Не в смысле немедленно женится, а чисто по-человечески. А то сестры  жалуются, что ты превратился  в  мрачную  личность, которой   ни до кого   нет дела. Ты давно уделял им свое время?  Ходил с ними  куда-нибудь, помимо работы? – Поинтересовался батюшка. Я попытался вспомнить, но не вспомнил, и  признал правоту о. Михаила. На этом исповедь закончилась.

     Не скажу, что я ощутил душевное облегчение и сразу переменился. Но задумался. Батюшка  был прав в том, что страстная любовь, да еще неразделенная, разрушает душевный уклад человека  и негативно сказывается на его окружении. Как бы я не мучился, сестры  не должны  это делать  вместе со мной.

    Ради них я постарался загнать чувства к Насте в самый отдаленный уголок своего сознания. Если раньше, стоило  образу  «моей балерины»  появиться из памяти, я наслаждался им, и  как можно дольше удерживал  перед  мысленным взором, то теперь  стал его  прогонять. И говорить  себе, что это наваждение, не имеющее ничего общего с реальностью.

    Этому очень  помогали   мои  поездки  с Ниной и Татьяной  в  Подмосковье, к дружной  семье   Ким. Несмотря на  обилие  приемных детей, у них  царила настоящая гармония.  Как ни  тяжело было  у меня на душе в день приезда, я  возвращался  в Москву всегда  умиротворенным, и в хорошем настроении. Хотя ничего особенного мы не делали: помогали  Кимам по хозяйству, купались, загорали, зимой ходили  на подледную рыбалку.

       Несмотря на то, что, по мнению сестер, я «ожил» и опять стал прежним Славиком, Нина все-таки испытывала беспокойство по поводу  золотого  колечка. Я изредка ловил ее взгляд, направленный на мой мизинец.  Иногда она даже открывала рот с таким выражением лица, что я думал, будто она  сейчас спросит, чей это подарок.  И  не скрыты ли за ним обязательства. Но в последнее мгновение Нина осаживала себя и спрашивала о чем-то другом, малозначительном. Возможно,  тут имело значение то, что моя правая рука, предназначенная для обручального кольца,  была свободна. Настя почему-то  одела  мне кольцо на левую руку. Наверное, приняла во внимание, что я левша.

    Как бы там не было, но когда я  начал думать о том, чтобы сделать Нине предложение, меня стал мучить   вопрос –  что делать с Настиным  кольцом?  Снимать, или нет? Кольцо уже вросло в палец, и его пришлось бы распилить. Мысль об этом была  невыносимой, хотя я уже  почти  потерял надежду увидеть Настю. Она уехала, как сквозь землю провались, о ней перестали вспоминать даже те, кто когда-то ее хорошо знал.

  После долгих  размышлений  я решил оставить этот вопрос  за Ниной. Если она попросит, сниму. Если нет, то нет. В конце концов, у всех есть что-то, что напоминает о юности, былой любви, и совершенных ошибках.