Утром и вечером, когда солнце еще или уже не касалось своими прямыми лучами земную поверхность, населенную копошащимися в своих заботах маленькими беспокойными существами, называемыми людьми, город покрывался туманом. Возможно от повышенной влажности, но Настя ощущала себя в раю на небесах. Впервые за тридцать два года своей жизни она видела вокруг себя море цветов, мощенную разноцветными каменными кубическими плитками землю, чтобы их было удобнее укладывать просто в почву без бетона.
Экономно и без проблем можно вскрыть место над прохудившимися сантехническими артериями и также уложить назад. Каменный чистый, как кафель пол под ногами на тысячи километров вокруг, а не пешеходные – заплеванные, треснутые дорожки, забрызганные придорожной грязью. Немцы говорят, что они ушли от России на двести лет вперед. Интересно посмотреть на Россию через двести лет.
Здесь настоящая земля предназначалась только для мест обитания богатой ухоженной растительности, которая состояла из южных, северных, восточных и западных районов земного шара сортов цветов и деревьев. Казахстанские акация и карагач спокойно без всякой аллергии соседствовали с африканскими банановыми деревьями, американский кипарис с сибирской березой, переплетаясь друг с другом корнями и питаясь с одного источника, не претендуя на место «Мисс вселенная». За это место борется экзотичный монгольский камыш. Веник камыша у парадного входа, окруженный яркими махровыми нарциссами и бархатными тюльпанами - предмет гордости немецкого хозяина.
Чуть дальше обязательно сооружено маленькое болотце с искусственно бьющейся ключевой водой, заселенное цветными рыбками и квакающей по ночам жабой, приобретенной в зоомагазине за сумасшедшую цену. Это символ начала начал. Даже удивительно, что рядом располагается не шалаш из еловых веток, а роскошный трехэтажный особняк, выложенный современным кирпичом, сверкающий на солнце смесью бело-бежевой глины с крошкой прозрачного стекла.
Магазины, заваленные уму непостижимыми товарами, привлекают покупателей красочными витринами, перемешанные золотыми изделиями, супермодной одеждой на манекенах, застывших в различных позах, с выразительной мимикой на лицах, что иногда содрогаешься от неожиданного снисходительно-насмешливого взгляда, бросившегося из окна. Нижнее белье тщательно выражает все выпуклости женской и мужской гордости. Ажурные чулки натянуты на задранных ногах, лежащих на спине пустотелых красавиц. Хочется стоять и любоваться красотой женского тела, в жизни которой не так уж и много, но стыдно. Взгляд быстро переносится на впереди спешащих людей, на лицах которых отпечаток постоянного беспокойства.
«Мы живем так, как будто жизнь наша величайший несчастный случай, - писал американский психолог Ричард Карлсон, - Мы мчимся по жизни с деловым видом, пытаясь разрешить все проблемы сразу». Потому и смотрим всегда сосредоточенно в землю, себе под ноги. А надо смотреть в небо или хотя бы на уровне горизонта. Можно увидеть жизнь птиц. Тоже полезно. Птицы не заботятся о завтрашнем дне, они живут сейчас. Они не завидуют друг другу, они просто живут. Летают и поют. Да просто у них нет души, - скажет кто-нибудь, - Они не умеют думать, поэтому не создают себе проблем.
Неправда! Вчера Настя, схватив мелочь, выбежала во двор, чтобы купить у приезжающего к жилым домам турка ржаного хлеба и чуть не споткнулась на лестничной площадке на желторотого птенца, который, очутившись в незнакомой местности, кричал на весь лестничный пролет, зовя вероятно мать на помощь. И откуда только такой тенор у этого маленького создания? Но пока не до этого, надо купить хлеба. Все-таки молодцы турки, умеют делать сервис, не выходя из дома. Настя высыпала монеты в руку продавцу. Усмехнувшись и не считая, он бросил их в ящичек, обронив фразу:
- Надеюсь, это немецкие деньги...
- Конечно, - обиделась она, но тут же забыв обо всем, помчалась назад, зажав под мышкой батон.
На том же месте сидел уже молча птенец, нахохлившись, с обиженным выражением. Наверное голос надорвал. Настя ладонью накрыла мохнатое тело и поднесла к лицу. На неё смотрели два черных глазка.
- Ну чего ты здесь раскричался? – она выглянула в раскрытое окно.
Под крышей третьего этажа с гнезда высовывался еще один птенец и верещал на всю округу. Внизу на земле прыгал третий, распуская слабые крылышки и вопя во всю глотку. Ну и галдеж устроили! Учиться летать, это еще не самое страшное. Их мать сидела на рябине, напротив дома и от ужаса почти не дышала. Да, детей поднимать – это не семечки щелкать. Маленькие дети – маленькие заботы, большие дети – большие заботы.
Настя спустилась вниз, неся успокоившегося желторотика. Чтобы не спугнуть его собрата, потихоньку подобралась поближе и опустила птенца на землю. Они тотчас увидели друг друга. Птичий гвалт удвоился радостной мелодией. Они бросились навстречу друг к другу, распуская крылья. Потом взметнулись вверх и, пролетев несколько метров, опустились на ветку. Летите, живите посланники божьи!
Кто сказал, что у птиц и животных нет души? Кто сказал, что у наших братьев меньших только врожденные и приобретенные навыки, но не осмысленные. А страх и любовь, радость и печаль, преданность и агрессия? Откуда это у них? Самые что ни на есть осмысленные действия. Где-то Настя читала, что собаки – это в прошлом бывшие люди - алкоголики и воры. Наказывая за это, Бог дает им вторую жизнь собачью. Прямо мурашки по телу.
Приехав в Германию из России, Настя не стала менять привычного образа жизни. Она жила тем, что впитала с молоком матери и привезла с собой: комплексы, экономия в еде, скромность, поиск себя, учиться до конца дней своих, уважать старших, помогать младшим, не сморкаться при людях, громко не чихать, кашлять прикрыв рот рукой, делать генеральные уборки по прибытию гостей, строгие платья и дешевая, но удобная меблировка, то есть все те качества, которые привило ей коммунистическое воспитание. Немецкая свобода везде и во всем никак не хотела прививаться к уже устоявшемуся характеру. Да и не надо. Это уже ее внуки будут настоящими немцами.
У Насти есть сестра Анна. Анна старше Насти на год. Совершенно разные и по внешности и по характеру. Когда после Анны родилась вторая дочь, мама хотела назвать ее тоже Анной. Анна первая и Анна вторая. Отец был категорически против. Но чтобы мать не обижалась, он предложил вторую назвать Анастасией. Одинаковы по звучанию. Мама сразу согласилась и добавила, что по ее наблюдениям Настя похожа на бабушку по отцу, а Анна на бабушку по матери. Почему на бабушек, а не на родителей, не понятно. Вероятно влияние звезд. Когда родилась Анна, происходило влияние сатурна, а через год юпитер владел биотоками космоса как раз в то время, когда Настя сделала первый вздох, распуская легкие для начала новой жизни. Звезды по своей схеме определили каждой девочке свое направление, свой ориентир.
Анна давно уже в Германии. Хорошо устроена в жизни, по крайней мере на первый взгляд. Вся жизнь запланирована наперед, все заранее взвешивается и проходит контроль на предмет годности. У нее пронзительные гордые глаза, указывающие на волевую натуру, которую не проведешь, крашенные в блонд волосы, вымуштрованная осанка. Она говорит, что надо подать себя так, чтобы люди не сомневались в твоей значительности. Анна умеет краситься или лучше сказать накладывать макияж. И можно было бы даже посчитать её красивой, если бы только не подчеркнутое высокомерие. Взгляд полон нескрываемого осуждения и величия. У ее мужа такая же манера держаться. Они дополняют друг друга. Но их манера поведения унижает людей и отпугивает, поэтому Настя даже удивилась, когда сестра в минуты откровения вдруг сказала:
- У меня никогда не было настоящей подруги.
Настя никогда не замечала у сестры потребности в подругах. Знающие себе цену люди не могут делить свое положение с кем-то ещё. Настя хотела подсказать, что мы получаем от людей то, что даем им, но промолчала. Аня все-равно не поймет. Человеческая психология для неё неразрешима. Получится только скандал. Тем более, что она даже не пытается вникнуть в чье-то мнение, перебивая всех и настаивая на своей правоте. Поэтому беседовать с ней утомительно скучно.
Анна превозносит сильные чувства, но не знает, что такое сочувствие и жалость. На все жалобы и переживания людей она отвечает уверенным тоном:
- Вам просто нравится быть обиженными!
Настя – это душа, а Анна – разум. Как правильно выразился доктор психологии, педагогики и философии в медицине, профессор М. С. Норбеков, что люди разделяются по видам души и разума. Душа вечно летает. Она строит дворцы, воздушные замки, готова сжечь себя ради любви. Там живут высоченные чувства, идеал любви, нежности, доброты, творения. Там обитает мечта. Душа бесконечно стремится, фантазирует, планирует, созидает. Разум – никогда. Он стремится к покою, сопротивляется всему новому, стремится сберечь в нетронутом виде то, что уже когда - то принял на хранение. Он приземленный и меркантильный консерватор.
Александр – не только верный муж Анны, но и удачный экземпляр дрессировки. Добытчик и примерный семьянин. Он слепо верит ей, боготворит и подчиняется во всем. Они – лидеры в обществе и не смотря ни на что, сами верят в это.
Кругом все схвачено, все под контролем, они у всех на виду. И этим гордятся. По выходным устраиваются приемы. Это важно. На людей посмотреть и себя показать. Контроль за уровнем своего положения. Обо всех в курсе, как о достижениях, так и о провалах. Это тоже важно. Всегда найдется, чем осадить противника. Лидер всегда должен стоять наверху, на броневике. Очень важно, что о тебе думают люди. Но если даже плохо думают, значит завидуют.
Настя терпеть не может Александра. Ей кажется, тотально подчинившись своей жене, он потерял свое лицо, индивидуальность и сделался простым обывателем, мещанином. Ей до тошноты скучна их мышинная возня по распределению людей по сортам, их постоянная борьба за лидерство, хотя в принципе сильно не осуждала. У каждого свое представление о счастье. Лишь бы не мешали другим жить.
- Ты просто завидуешь нам, - снисходительно улыбается Александр, как бы жалея её несостоятельность, в душе злясь на нее за противостояние. Сколько душ завоевал он с женой, подчинив их волю, одна Настя оказалась крепким орешком. Ничего, со временем он найдет ее слабое место и добьется положение лидера.
Настя внимательно прислушивается к своим чувствам и не находит ничего похожего на зависть. Не дал Бог ей этого чувства. Зависть порождает невежество, но и борьбу за первенство. Настя же вовсе не стремится быть первой. Она согласна быть в середине. В середине тепло и уютно, нет сквозняков.
Действительно, какова же сама Настя? Каково её состояние души, ума? Никто об этом не знает. Потому, что её никто из этого великолепного окружения никогда не слушает и не пытается понять. Её начавшаяся фраза, никем не замеченная, так и остается висеть в воздухе недосказанной. Потому что Анна с Александром подчеркнуто говорят уже о совершенно другом, более важном и значительном. Утруждать себя вникать в детский лепет ниже собственного достоинства. Настя сначала не понимала такого дружного по отношению к ней неприятия, даже пребывала некоторое время в шоке, но потом ей стало даже интересно: люди объявляют ей холодную войну. Что ж, она принимает вызов, выбрав оружие – сочувствие и понимание. Нападение же разжигает ответное нападение и как правило жертвы. Настю это от души забавляло. Наблюдать, как изворачиваются люди в своих фантастических выдумках подавления нижестоящих – это интереснейшее занятие, надо сказать откровенно.
Она не обижалась, что сестра с мужем выбрали противодействующую сторону именно ее, невзирая на то, что она растит одна сына, без какой либо поддержки и участия. Чувствовать себя на высоте конечно легче, подавляя слабых, нежели сильных. Но Настю занимали куда более серьезные, насыщенные и интересные занятия, которые хотелось успеть сделать еще на этом свете, поэтому на борьбу с несправедливостью жаль было тратить время. Но зато очень хотелось быть удовлетворенной своей работой, сыном, в любви тоже. Как это ни звучит может быть пошло, но она придавала большое значение любви. Что значит положение в обществе, если никто не ждет тебя, не мечтает взглянуть в твои глаза, поделиться теплом?
Настя - открытая натура и очень доверчивая. Ненавидит, когда люди врут. Последнее время ей почему-то кажется, что врут все. Врут себе, родным, друзьям и знакомым, сбрасывая свои неудачи на других. И на этом делают карьеру. Настя смело признает свои ошибки, потому всеми непонимаемая. Такие как Настя получают удовольствие от того, что отдают. Другие счастливы от того, что могут запросто взять. Люди берут у таких, как Настя все, что можно и чего нельзя... и уходят к другим. К таким вот сильным натурам, как Анна.
Анна умеет регулировать деньгами, умеет бороться за себя. На деньги можно купить все: здоровье, любовь, славу, поэтому таких как Настя любят, на таких как Анна – женятся. Настя спокойно отпускает всех к Аннам и всех прощает. Потому что не хочет врать. Вся ее жизнь как каша, перемешана не с маслом, а с дерьмом. Любовь и слезы, здоровье и болезни, друзья и враги – все перемешано в кучу, как салат под шубой.
Анна довольна своей правильно выбранной позицией, но иногда ей тоже хочется дерьма. Сладкое приедается. От сладкого развивается диабет и портятся зубы. Но попробовать дерьма - это значит встать на одну ступень с Настей и потерять возможность подчинять себе людей. И все же иногда так хочется бросить скучных целеустремленных домочадцев, сбросить дорогое платье и тщательно подобранную к ней бижутерию, смыть тяжелый макияж и упасть на диван с книжкой какого-нибудь авангарда, не заботясь о своем положении в обществе, жевать пирожок с капустой, и как сестра, восхищаться смелому полету мысли автора, его новому видению жизненных аспектов и быть от этого счастливой....
Сразу после учебы в художественно – декоративном училище на керамика – дизайнера Настя вышла замуж за красивого мускулистого молодого человека по имени Виктор. Он был настоящим воплощением мужского рода. Светлые волосы весело распадались по голове, а карие глаза придавали лицу томность и загадочность. Ей нравились красивые парни, как впрочем и красивые женщины, красивые собачки, цветы, то есть все, что приятно глазу. Для полной гармонии. Но красота часто бывает обманчива. Это она поняла уже почти на второй день своего замужества.
Все ночи медового месяца, устроив свою голову на плече своего «Апполона» , она слушала рассказы о его любовных приключениях и ее сердце все больше заполнялось чувством брезгливости, как кувшин с протухшей водой.
- Я перепробовал женщин всех национальностей, всех мастей и габаритов, безногих, горбатых, умалишенных, косых и кривых и сделал вывод: все бабы одинаковые!
Настя содрогнулась. Не может этого быть! Просто хочет себя выставить Дон Жуаном, чтобы она - его жена, ценила его решение – взять именно ее себе в жены. Она должна просто пятки ему целовать за это. Все еще, пытаясь спасти свои чувства, брак, Настя попробовала отвергнуть свое мнение дежурным вопросом:
- Ну и как... с горбатыми?
- А что особенного? Подушку подкладывали. Живая ведь, тоже хочет. Может ты заметила, я немного заикаюсь. Однажды я трахнул в сарае одну девку, которая с головой не дружит. Ей наверное так понравилось, что она потом ночью ко мне в окно билась. Увидя в окне ее перекошенное лицо, я потерял дар речи...
Может быть он не врал, но это было противно. Настя сползла с его плеча и отвернулась к стене. Утром её муж нашел холодную, неприступную, с брезгливым выражением лица. Он не понял ее перемены и запил. Запил, потому что его не оценили, не приняли. Что она из себя строит? Да кому эта дура вообще нужна?! Подумаешь, легкоранимая душа, хрупкая фигура, утонченные манеры. А сама даже не может перья с гуся ободрать. Пол дня просидела согнувшись над гусем, все пальцы от лопнувших мозолей до крови изодрала, а обед так и не поспел вовремя. И правильно он тогда залепил кулаком в ее упрямую башку с огромными потемневшими глазами, выражающие ненависть и омерзение. Ему глубоко плевать на неё, готовую ко всякому броситься на помощь. Она готова прикрыть своим телом даже собаку, пьющую воду из лужи, которую он недавно в сердцах пнул в живот сапогом. Собаки ей дороже мужа! Чтобы трахнуть собственную жену, нужно сначала найти ее где-нибудь, спрятавшуюся за дверью. Господи, куда только глаза его глядели!
Виктор искал, чем больнее укусить замкнувшуюся вдруг Настю и не разбирался в выборе злых эпитетов. В ее присутствии рассказывал друзьям о своих уже нынешних любовных похождениях. Мужчины непонимающе переглядывались между собой, а один с усмешкой спросил:
- Как же ты дошел до такого? Мы все гуляем, но жены наши об этом не знают...
Виктор сначала виновато улыбнулся, потом подумав о чем-то, разозлился. Все сволочи!
Настя почти не разговаривала со своим мужем. Жила в своем мирке даже тогда, когда родился сын. После его появления на свет правда лицо Насти приняло теплое выражение. Её, переполненная нежностью и любовью одинокая душа нашла наконец выход в заботе о ребенке.
В то время она работала на фарфоровом заводе живописцем. Расписывала посуду. Сидела на поточной линии с колонковыми кисточками в руках. За день мимо проплывало белье: тысячи фарфоровых тарелок, кисюшек, бокалов и чайников, поступающих из соседнего цеха, где просушенный в формовочном цехе сырец пропускался через ванну с жидким стеклом, ставился на стеллажи и обжигаелся в печах с восьмисотградусной температурой. Через двенадцать часов стеллажи медленно выезжают из печей. Потом белая глазурованная посуда сортируется по сортам. Посуда высшего и первого сорта расходится по живописным цехам, где каждый расписывается декоративными цветами керамической краской, растертой скипидаром, по представленным эскизам.. Эскизы и образцы часто меняются, в зависимости от фантазии главного художника. Иногда цветы уступают место ягодам или национальным орнаментам, которые продуваются через шаблоны. Обрамляющие полосы из чистого жидкого золота постепенно с падением экономики страны заменились на охровые тона. От этого посуда упала в цене, но золотое обрамление все еще проскакивало на продажу из браконьерских мастерских.
Через год директор завода вызвал Настю к себе в кабинет. Он долго смотрел на нее молодыми, но усталыми глазами, скрывая улыбку на своем бледном лице. Настя слыхала, что он страдает желудком, но кто в общем – то от этого не страдает?
- Я вызвал Вас, потому что хочу предложить Вам место старшего художника в проектном цехе. Нужны свежие мысли, идеи и продукция. Как, справитесь?
- Думаю, что да. Я люблю трудные задания.
- Ну вот Вам и флаг в руки. Переходите в художественную лабораторию и сразу займитесь индивидуальным заказом от Обкома. Надо изготовить несколько напольных ваз или другие какие-то сувениры для вручения председателям колхозов, сдавших государству миллион тонн зерна. Приготовьте несколько эскизов и пару образцов. Я скажу обжигальщику Скворцову, чтобы обжигал ваши модели вне очереди.
В первую очередь Настя отправилась в библиотеку. Нужны новые идеи, с присутствием национального элемента, поддерживающие марку завода.
Два дня Настя сидела с альбомами казахских ковров. Пересмотрела гжельскую, хохломскую, палехскую росписи. Перелистала справочник истории искусств всех эпох: от стиля Барокко и Рококо до Классицизма и Экспрессионизма. Наброски, эскизы и интересные элементы фрагментов Настя переводила на кальку у себя в альбоме.
Закончив бумажные дела, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Теперь из всего винегрета нужно выбрать и изобразить свое, что-то совершенно новое. Иначе ее работа ничего не стоит.
Сосредоточившись, она вдруг увидела свою вазу, покрытую перламутровыми красками, форма которой напоминала полураспустившийся цветок, на боку рассыпан букет из полевых цветов и колосьев, но не выписанных краской, а изготовленных из тончайших фарфоровых лепестков. Малая скульптурная форма.
Поразмыслив, она отправилась прямо домой к бывшему знаменитому формовщику пенсионеру Максиму Бровкину. Его рыжая, еще крепкая фигура, была покрыта выцветшей шерстью и расплывчатыми конопушками. Говорил он по-русски с примесью украинского. Не тот ли это знаменитый Бровкин, которому девушки дарили вместо согласия на брак круглого гарбуза?
Максим лепил дома из фарфоровой массы фигуры животных карандашницы, пепельницы и вазочки, обжигал их, расписывал и продавал заезжим туристам.
- У Вас тут целый музей, - восхитилась Настя, - вы можете показывать людям за деньги.
- В первую очередь, дивчина, это для меня удовольствие, моя жизнь. Деньги конечно тоже не мешают.
- Выпустите проспект своих работ, это и память и гордость. Только разновидность ваших самоварчиков – сувенирчиков чего стоит!
- Хорошая мысль. Надо попробовать.
- А вот вы никогда не пробовали на фарфоровых телах обжигать сопутствующие элементы?
- Ну як же не пробовал?! Бачила ручки у чайников? А вазочки с ножками? Здесь главное температура. Если больше нормы, глина потрескается, если меньше нормы – оползнет. Надо экспериментировать, находить нужную кондицию или поменять состав фарфоровой массы....- он многозначительно посмотрел на молодую женщину, - В массу, еще по методу прародителей фарфора китайцев вмешивали каолин, полевой кварц и шпат. Правда позже у нас в России по модернизированному методу Д. И. Виноградова перестали добавлять каолин, однако я шукаю вещество, которое бы сохраняло пластику и прочность. Как пластмасса. Недаром она вытесняет сейчас все материалы как природные, так и искусственные. Придет время у нас будут полы и стены из пластмассы, как детский конструктор «Лего». Дешево и удобно.
- Ну Вы прямо второй Ломоносов.
- А шо? Може быть.
Из дверей кухни выглянула жена Бровкина, полная сочная женщина:
- Пожалуйте чай пить. Я как раз оладушек испекла.
Все-таки не все гарбузом отвечали. Настя выудила из сумки расписные кухонные досочки и вручила хозяевам. Она всегда дарила сувенир, когда входила впервые в дом. Традиция такая.
- Сама расписала? – полюбовался Максим.
- Да дома, когда делать нечего...
- А шо, красиво. Глаз радует. Роспись по дереву идентична росписи по фарфору, и все же совершенно другое чувство... чувство сближения с природой. Вы может быть заметили, Настенька, у нас на заводе появился турок или чечен, все одно - кавказец. Организовал собственное дело и загребает бешенные деньги. Он изготовляет дворовые вазы – цветники и из чего бы Вы думали? Из отходов фарфорового производства. Из говна – конфетку. Он никому не говорит свой рецепт изготовления пористой массы, покрытый глазурью. Смотрится эффектно. Но я сразу понял: метод фаянса, терракоты. Он собирает нашу бракованную посуду, которую мы разбиваем, вывозим на поля и зарываем в ямы, измельчает, добавляет мраморную крошку, ракушки и обжигает в другом режиме. Если мы обжигаем сырец при 800 градусов, а расписанное уже белье при 400, то скорее всего он обжигает одним разом при режиме 600 град. Экономия времени и денег. Небольшая деформация его изделий не столь важна. И параметры не знают границ. Его напольные наземные вазы расхватывают предприятия, школы, детсады для оформления дворцовых площадей, а наша изящная роскошная посуда пылится на полках. Даже такие знаменитые сервизы, как ,,Мадонна,, с дорогой голландской деколью не пользуется уже спросом.
- Может быть просто нашим людям не по карману такая роскошь и нам нужно искать рынок сбыта за рубежом. Хотя бы не дальним, но ближним.
- Нашему директору уже ничего не надо. Он собрался в Германию и сидит на чемоданах, набитых посудой. А Вы, я слыхал, тоже из голубых кровей?
- Вы правы, мои родственники почти все уехали, но я пока об этом не думала. Хотя, если будет нечего положить в рот ребенку...какой уж тут выбор?
Дома приболел сын. Настя вглядывалась в бледное личико Андрюшки и молила Бога, чтобы все болезни ребенка перешли на неё. Раз болеет ребенок, значит виновата только она – мать. Не углядела, не сберегла.
Дверь хлопнула и в комнату влетела Светка - давняя подруга Насти. Светка не замужем, живет с матерью и часто с ней ссорится. Сплошные разногласия во всем.
- Помогите Настя, моей Светочке непутевой мужа найти, - с какой-то обидой жаловалась ее мать, - Вы-то вон вышли замуж... А на мою такую коротышку кто посмотрит...?
- Успеет хомут одеть на шею. Пусть ребеночка себе сделает, да и хватит.
- Да что ж вы такое говорите? Да и как она на улице первого встречного просить что ли будет? Вы уж оставьте такие мысли при себе, - она поглядела на Настю недоверчивым взглядом, жалея дочь в неправильном выборе подруги.
Светкиного отца убили выстрелом в окно, когда он мирно сидел за столом и читал книгу. Светке тогда было шесть лет. По сей день неизвестно: кто, за что и почему?
Вообще то бегал за Светкой один ухажер тощий с наивными прозрачными глазами Николай с формовочного цеха. Он изготавливал из гипса формы по образцам главного художника. Иногда от нечего делать пропускал через печь пустые стеклянные бутылки и получал фантастические уму непостижимые прозрачные формы, которые дарил в качестве пепельниц или ваз для экибаны. Иногда баловался литьем сувенира для ключей в форме человеческой кисти, пальцы которой изображают кукиш. Своеобразный художник – дизайнер.
Он и в любви был наивным фантазером. Николай мог средь бела дня появиться на горизонте всего общества живописного цеха и вручить Светке кулек рафинада. Девчата покатывались со смеху, а Светка злилась на непутевого жениха и никак не соглашалась пойти с ним хотя бы в кино.
Конец всей этой любви пришел тогда, когда Николай на 8 марта преподнес Светлане горшок с колючим кактусом. Светка выбросила кактус в окно, успев пребольно обжечься колючкой, и послала жениха к черту. Николай ушел от нее глубоко обиженный и как-то быстро потом женился на буфетчице Любаше.
Украинка Любаша по утрам разливала сотрудникам фарфорового завода молоко за вредность. Иногда, когда катастрофически не хватало молока всем нуждающимся, Любаша колдовала над флягами с черпаком воды, после чего молоко становилось прозрачное с синеватым оттенком и многие сомневались в содержании в нем жирности вообще. Зато молока хватало всем. И нечего жаловаться. Сами должны понимать, коровы тоже не всегда жуют сочную траву, иногда приходится челюстями перетирать солому.
На их свадьбе гулял почти весь завод. Светка с Настей не пошли, боясь, что муж Насти напьется и превратит выходные в кромешный ад и потом терпи всю ночь пьяные оргии в виде рукоприкладства и песнопения русской народной:
Ох, судьба – злодейка, ну-ка, обернись!
Жизнь моя – копейка покатилась вниз.
Голову сломаю, наберусь ума.
Что страшней, узнаю: смерть или тюрьма.
Да и Николай может опять выкинуть что-нибудь эдакое, о чем можно потом рассказывать как анекдот.
Но свадьба прошла мирно, без эксцессов, если не считать одного инцидента. Получилось так, что мать жениха была единственная, кто подарил молодеженам сервиз и ковер. Остальные же не утруждали себя в выборе подарка. На огромный поднос, расписаный под хохлому, бросали конверты. Этот поднос по окончании церемонии вручения отнесли и заперли в спальне новобрачных.
Удар был ниже пояса, а может и вовсе прямиком между глаз, когда молодые не обнаружили в конвертах ни рубля. Все конверты были пусты. Было ли это спланированным мероприятием заводчан или молодых просто обокрали те, кто имел доступ к дверям спальни, до сих пор неизвестно, но Насте было по – человечески жаль наивного и в общем-то безобидного Николая.
Молодой семье администрация завода выделила однокомнатную квартиру. Кроме жилой комнаты кухня и ванная со всеми удобствами. Казалось бы – живи и радуйся. Так нет, зачастили к ним родственники жены из Украины. Что-то покупали что-то продавали. Спали на полу вповалку. Николаю негде было подступиться к жене. Последнее его произведение приходилось как раз под Новый год, три месяца назад. И созрел план...
Как раз Любашка замешивала тесто на оладьи, как к дому подъехал грузовик и, выскочив из кабины, Николай выгрузил свежевыструганные одинаковой длины доски из кузова и бережно перенес в ванную комнату.
- Да где ж это ты шкаф будешь ставить, когда места нет толком на унитаз садиться? – удивилась Любаша.
- Найдем место...
Вечером Николай загадочно пригласил жену в ванную спину помыть. Любашка, подлив в кисюшки чай родственникам, нехотя поднялась из-за стола: «И так спину ломит...» В ванной Николай положил поверх ванны доски и, зажав рот пальцем, стал укладывать жену на доски. Любашка покорно улеглась поверх ванны и, стараясь не взвыть от горизонтальной боли в спине, молча удовлетворила мужнину страсть.
- Ну что, получилось? – улыбнулась после сноха, глядя как Любашка, сморщив нос, растирает бока. - Не злись, мы все понимаем – днем вари, стирай, убирай, а ночь пришла – раздвинь ноги.
- Знаете что, шли бы вы все к козлинной матушке...
Светка принесла для Андрюшки немного скипидара. Настя разбавила его сурчиным жиром и смазала грудь и спинку сына. Ножки растерла водкой и закутала в мягкое одеяло. Андрюшка спал, покрываясь капельками пота.
- Сильная ты, - прижималась к Насте подруга, - молча терпишь мужа. Я бы так не смогла.
- Какая же я сильная? Тряпка половая. А как хотелось счастья! Свет, а что такое счастье?
- Когда тебя понимают.
- А мы друг друга не понимаем, значит несчастливы. Но мне хотелось бы, чтобы он от меня первый ушел.
- Почему?
- Не знаю. Наверное, хочу жить с презумпцией невиновности.
- А кому это нужно? Или ты думаешь люди осудят только его. В нашей никчемной жизни почему-то виноватой оказывается только жена.... А как у тебя с напольными вазами, получается?
- Была я недавно у Перепелицы. Оказывается моя идея уже внедряется в жизнь неким кавказцем, правда методом терракоты, но мне уже это неинтересно. Появилась еще одна идея: пятнадцать фарфоровых кукол. У всех пышные юбки, типа чайника, но вместо крышки верхняя часть женской фигуры.
- Почему пятнадцать?
- Мы их распишем в костюмах пятнадцати национальных республик России. Да, все это пахнет коммунистическими идеями, но что-то в голову ничего путного не лезет. Слепить и расписать им всем по самовару? Или по корове с дойками до земли и дыркой в голове.
- Зачем с дыркой?
- Туда можно ставить очередное переходящее красное знамя или окурки бросать. Кому как понравится.
- Успокойся. Все у тебя получится. И все идеи в общем то неплохие, только надо хорошенько обдумать и подключить живописцев сувенирного цеха. Тебе когда образцы везти в Алма-Ату на худсовет?
- Через два месяца. Надо переодеть Андрюшку, совсем мокрый...
- Настя, ты и вправду собираешься в Германию?
- Вправду. Все родственники там.
- С мужем?
- Он не хочет ехать, будет еще думать. А мне все равно. Еще не хватало, чтоб из окна немецкого дома слышались его пьяные вопли: «Расхуярю всё на свете я кирзовым сапогом...». Но если я когда-нибудь буду жить одна с сыном, я куплю длинный стол, уютный диван и буду приглашать гостей. Я хочу, чтобы у меня были добрые друзья, цветы, веселые улыбки и взаимопонимание.
- У тебя будет все это. Я верю. Ты заслуживаешь тепла и радости.
- Всякое живое существо нуждается в тепле и радости. Только мы все ждем этого от других, забывая сами дарить улыбку и уважение себе подобным. Ведь вот пыталась я иногда подходить к мужу по-человечески, а он тут же ухмыляется: «Что, трахаться хочешь?» Противно.
Через два месяца Настя везла пробные экспонаты – сувениры на утверждение в Алма-Ату и, глядя в окно поезда, размышляла о своей жизни и о жизни вообще. И правда странно, сдаем миллионы тонн зерна, а хлеб печем из американской пшеницы. «У нас не хватает зерносушилок, сырое зерно буквально горит в бункерах хранилищ» - читала она статьи в областных газетах. Как же так, люди трудятся от зари до зари, сдают государству столько зерна, которым можно накормить весь земной шар, а в итоге его просто гноят и сжигают. Бег на месте, язык на плече, а воз и поныне там. Неужели так трудно соорудить нормальные емкие зернохранилища, выпускать качественную продукцию, которую хватит и себе и для продажи за рубежом. Ой, да чего это она в политику ударилась? Какое ей до всего этого дело? Настя прислушалась к своим чувствам, что они хотят этим сказать? Ага, не хочется ехать в Германию! Страшно начинать заново жизнь! Чем эта земля хуже другой? Вот, вот – этой бесхозяйственностью, безысходностью...
Бросив сумку в забронированном номере гостиницы, что на улице Сейфулина, на скорую руку приняв горячий душ и уложив прическу, Настя сбрызнула их лаком и подкрасила глаза. Оглядев себя с головы до ног, она поспешила в Дом Советов на худсовет. Перед залом уже томились представители фарфоровых заводов соседних областей, облаченные в строгие темные костюмы. Настя рада была, что ее деловой костюм вишневого цвета, придававший ее бледному лицу розовый оттенок, не кричал из толпы, а даже гармонировал на темном фоне.
Заседание художественного совета открыл председатель правления казахской культуры Жасыбай Тургенович словами:
- Товарищи, мы должны провести заседание в сжатые сроки насыщенно и продуктивно так, чтобы у каждого члена худсовета волос встал дыбом на всех участках тела.
Все зашуршали своими бумагами, лица приняли серьезный вид.
Доклады членов комиссии в основном состояли из отчетов о проделанной работе прошедшего года, о перспективах усовершенствования производства на местах, о нововведениях и идеях, которыми еще можно удивить этот мир. Председатель комиссии высказал свои замечания по поводу того, что необходимо подчеркивать в нашей продукции национальные мотивы, применять деколь с казахским национальным орнаментом или шаблонную обдувку с тонированным покрытием, применять золото только для индивидуальных дорогостоящих заказов и прочее, прочее.
После перерыва начался второй этап заседания: демонстрация и утверждение новых коллекций фарфоровых изделий. Настя выставила привезенный с собой кофейно-суповой сервиз «Марсельеза» на двеннадцать персон, несколько карандашниц и ваз, оформленных объемными фарфоровыми лепестками цветов на перламутровом фоне и спецзаказ – сувениры для председателей колхозов – миллионеров: настольные часы.
- Почему именно часы? – удивился председатель правления.
- Часы – символ жизни, указатель быстротекущего времени. Второе: здесь введены несколько элементов, указывающие направлении сельского хозяйства. Вот одна из них: на импровизированной цветочной лужайке стоит пятнистая молочная корова с теленком. Позади нее веселый подсолнух, в середину которой и вмонтирован циферблат часов, работающий на батарейках. Под подсолнухом качается маятник, имитирующий солнышко, которое создает впечатление восходяще-заходящего солнца. Другой образец идентичен первому, но на лужайке расписной петух у забора и курица с цыплятами. За за бором также головка подсолнуха – часы с маятником -солнышком. Третий образец изображает мужика с лошадью и повозкой с зерном, но вместо подсолнуха ветряная мельница с маятником – солнышком. Все они – символы сельского хозяйства, наш стол и пища, от которых зависит наше с вами настроение и здоровье. Изделия эти смотрятся более естественно за счет того, что изготовленны не из чистого фарфора, а методом терракоты с общим обжигом в 600 градусов по Цельсию. Экономия электроэнергии, времени, низкая себестоимость.
- Нет, это же старомодно! – зашумели в зале, - Прямо часы с кукушкой! Не хватало только еще петушинного пения, коровьего мычания и цепей с гирями.
- А мне, знаете, нравится, - встал из-за стола главный художник столицы.- Я впрочем не против бы иметь дома такие часы. Единение с природой.
- Действительно, о вкусах не спорят! – попросил слово руководитель худсовета Евгений Анатольевич. - Думаю надо утвердить без всяких сносок и пустить в производство. А Вам, уважаемая Анастасия Павловна, предлагаю вообще начать разрабатывать серию сувениров, отражающие народные праздники: пасху, Новый год, свадьбу, праздник урожая и т.д. Кстати, что-то Вы там говорили о методе терракоты? Я думаю нам стоит об этом подробнее поговорить....
Вечером состоялся ужин членов комиссии. Настя была одета в скромное платье бирюзового цвета, подчеркивающее ее голубые глаза. В чуть глубоком вырезе в ложбинке блестела слеза на цепочке. Всякой бижутерией Настя с детства не была избалована и даже эта цепочка сковывала ее и без того сконфуженную от обилия деловых людей и роскошной обстановки. Да и бижутерия склоняет к тому, что надо иметь на лице томный взгляд и быть кокетливой. А зачем, когда дома ждет злой муж, ребенок и нудный быт с вечным вопросом: что сварить сегодня?
- Вы не против, если мы выпьем с вами по бокалу шампанского? – подсел к ней руководитель худсовета Евгений Анатольевич. При этом он стянул с себя галстук и растегнул верхнюю пуговичку на рубашке.
- Нет, не против. Так за что выпьем?
- За наши творческие успехи.
- Они переживают кризис так же, как Казахстан и вся Россия в целом?
- Ну, зачем же так пессиместически? Бывали времена и похуже...
- «Трудное детство, деревяные игрушки...» Разве люди стали лучше жить?
- Нам просто не хватает талантливого руководителя, опытного хозяина.
- Он конечно еще не родился...
- Лучше сказать – не состоялся. Кому-то это выгодно, чтобы в правительстве сидели марионетки. Сейчас время бессознательной силы. Россия непредсказуема. Она сознательно скрывает от своего народа доминирующего влияния Запада. Гордость не позволяет нам повернуться лицом к Западу и поделиться взаимовыгодным опытом. Честолюбие и стремление к автономности, самостоятельности. Россия борется за власть и превосходство, испытывая постоянное воздействие внутренней «воли к власти». Для нее победа важнее, чем сам путь к победе. Она больше склонна сделать что-то по-другому, чем что-то в свою пользу. Этакая вечная мятежница. Проблемы страны решаются в обширных объемах, нежели в их очагах. Аналогии вместо расчетов, индуктивные подходы и субъективные оценки. Врожденный страх перед неудачами затушевывается стремлениям к достижениям. Поэтому нищая Россия – лидер, упрямый индивид. Поэтому её любят и ненавидят. Но кто нас спросит, чего нам не хватает? Я бы ответил: защиты прав человека. Но не будем больше об этом. Расскажите лучше о себе...
- Что рассказывать... Несоответствие идейной устремленности с действительностью, – весело усмехнулась Настя.
- А вам не кажется, что чаще мы сами во всем виноваты?
- Не могу не согласиться, однако я думаю для выбора правильной судьбы нам не хватает ясновидения.
- ...знал бы где упасть, так и соломки постелил... - весело рассмеялся Евгений.
До дверей гостиницы Настю провожал он же. Взяв ее ладонь в свои руки, он заглянул в ее глаза и тихо произнес:
- Я предлагаю Вам свои руку и сердце....
Настя опустила свои потемневшие глаза, тихо ответила:
- Вы опоздали ровно на семь лет...
Упав на плоскую гостиничную подушку, Настя горько расплакалась.
Разрешение и вызов в Германию Настя ждала три с половиной года. Но вот уже пройдены все препоны оформления документов, прощание с родственниками и знакомыми с роздачей каждому какой - нибудь вещи из гардероба и с засевшими тупыми вопросами в душе: что и как дальше?
Самолет вылетал в Германию ровно в шесть утра. Администрация аэропорта людей выпаривала пять часов и не давала добро на вылет. От ночного бдения на жестком деревянном сидении аэропорта и голода Настю мутило. Все предыдущие, нынешние и предстоящие метания души и тела сломили ее так, что ни о какой Германии думать не хотелось. Только ради сына, которому хочется устроить более счастливую жизнь.
В горло не лезли, купленные в буфете сухие коржики и химические одеколоновые напитки под названиями «Буратино», «Северное сияние» и «Тархун». От специально приобретенного за немыслимые деньги на базаре у турков свитер из чистой ангорки чесалась и горела шея и Настя готова была сорвать эту идиотскую шмотку и выбросить тут же на вокзале. На голове искусственные локоны химической завивки скатались в безобразную копну под названием «Я упала с сеновала...». Химку Настя тоже специально сделала перед отъездом, чтобы сэкономить деньги. Говорят там завивка стоит сто немецких марок. Глядя, как лениво и с пренебрежением парикмахерша перебирает ее волосы, Настя смущенно спросила:
- Посоветуйте пожалуйста, что нужно сделать, чтобы улучшить состояние волос.
- На ваш век хватит..., - зло бросила девушка в забрызганном краской халате.
Если не нравится работа, чего мучиться? – подумалось Насте и поймав себя на мысли, что в России у всех средней паршивости волосы, такое же здоровье, такая же жизнь. А раз у всех одинаково, то и нечего расстраиваться.
Провожал Настю с сыном муж. Они договорились, что Виктор приедет позже, после того как Настя более - менее устроится на новом месте. Все нажитое совместное состояние Настя оставила мужу, чтобы он не чувствовал некоторое время нужды.
Несмотря на то, что все знали Виктора как вспыльчивого и неуправляемого, нашлись женщины, которые без обиняков предлагали Насте пригреть ее мужа. Ведь не смогла Настя понять и обласкать такого видного мужчину, а они смогут. У них получится. Ну что ж, Настя не жадная – берите, пробуйте, пользуйтесь! Употребите все секреты опытной соблазнительницы: магию, камасутру, секс с изюминкой...
- Ты будешь меня вспоминать? - заискивающе заглядывал в лицо сыну Виктор, - Мамка обещала мне машину в Германии купить.
Андрей сконфуженно спрятался за спину матери.
- Дай сначала доехать... – устало вздохнула Настя.
Пройдя чистку на таможне, нервные усталые пассажиры наконец уселись в кресла самолета и пристегнулись ремнями. Взревел мотор и стал подниматься в воздух, отчего уши глохли, а легкие сжимались, как спущенные мячи. Настя с сыном вцепились друг в друга и просидели так до самой Германии, пока не объявили посадку. Осторожно выглянув в иллюминатор, они увидели под собой приближающиеся зеленые квадраты зеленых насаждений, невысокие расчерченные по фасаду строения с выбивающими из общей массы пиками церквей. Здесь другая жизнь и ее еще предстоит им узнать и прочувствовать.
Насте нравилось в Германии прежде всего то, что здесь нет проблем с едой. В магазине имеется все, что душа желает: полуфабрикаты, если не очень хочется тратить время на кухню, готовые кушанья, если вообще нет желания стоять у плиты, тем более надо учитывать западный уклад жизни, где люди предпочитают жить одиноко и не приспосабливаться вечно к капризам партнера. И сырые продукты – для тех, кто имеет удовольствие готовить. Короче говоря: люди здесь не голодают. Была бы курочка – любая сварит дурочка. Политика Запада проста: сначала успокой желудок, потом уже всё остальное.
Вторым важным моментом Насте показался вопрос о посещениях. Здесь не принято врываться куда-нибудь и к кому-нибудь когда бы то ни было. Термин заранее согласовывается по телефону. Действует принцип: если даже дверь открыта, не входи, пока не пригласят. Действительно, очень смущает, когда тебя застают в бигудях и со шваброй в руках.
Настя вживалась в новую среду болезненно, по природе своей беря все близко к сердцу. И первые три года часто глаза наполнялись слезами. Разве можно взирать равнодушно, когда тебе вокруг говорят на совершенно чужом языке, да еще с оттенком презрения и брезгливости, хоть и с улыбкой на губах. О какой то моральной поддержке со стороны родных не было и речи.
- Мы пробивали себе дорогу сами, - назидательно и строго в первый же день заявила Анна, - и сами всего добились, потому что ехали не за деньгами, а действительно на новую родину. И еще: здесь не принято спрашивать – кто сколько получает.
И Настя, прижав сына к своей груди, стала пробивать себе дорогу сама, не зная немецкого, не зная законов, не понимая своих собратьев, прибывших из той же страны, что и она, но так круто изменившихся в поведении и образе жизни. Да, на теплых чужих харчах быстро разводится плесень. «Пока под чужой крышей не побываешь, свою, что течет, не узнаешь».
- Я не могу понять русских, - пожаловался Насте пастор евангелической церкви господин Штольц, глядя на ее сестру, восседавшую с мужем и дочерью на передней лавке, обвешанную золотой бижутерией и в костюме новомодного покроя, всем видом показывая местному населению, как надо вести себя в обществе, - мы как-то стараемся не выставлять свои достояния напоказ, пытаемся по крайней мере стоять на одной ступеньке с теми, кто слабее нас. Эти русские строят здесь дома, покупают дорогие машины, роятся в законах, ища льготы и пособия. Люди, которые не имеют совести, чего только не имеют. А ведь недавно именно им мы помогали чем только могли. Обеспечивали мебелью, бесплатно обучали профессиям. Сейчас просто уже нет настроения помогать неблагодарным...
Он грустно покачал головой.
- Пусть учатся у нас жить... - демонстративно отмахнулась Анна – При таких сытых условиях жизни развернули тут гомосексуализм, наркоманию, порнографию. Если уже в церкви венчают голубых, то кого они пытаются еще учить? Ты только посмотри, у него вся ряса оборвана по низу, зашить некому...
Настя с Андрюшкой решили послать посылку Виктору и Светке. Как бы то ни было, совместно прожито немалое время. Тем более что от этого остался плод взаимного труда. Настя вместе с сыном выбирала продукты в продуктовом магазине, стараясь подбирать консервы с содержанием мяса и кусочков сала, упаковки супов, шоколад, макаронные изделия. Все это было аккуратно уложено в ящики. Пока Настя упаковывала туда же куртку, брюки, рубашки и свитера из магазина поддержанных товаров, которыми сами пользовались, Андрюшка готовил говорящее письмо, записывая на кассету через магнитофон. Записав немецкую задорную мелодию, он произнес в микрофон охрипшим вдруг голосом:
- Папка, мы посылаем тебе посылку. В неё я положу пару упаковок собачьих консервов. Отдай это моему Тошке, пусть собака попробует вкусненькое. Тебе мы тоже много всякого положили. Мы с мамой живем теперь богато..., - Андрюшка посмотрел на мать и увидев ее вытаращенные глаза, вопрошающие, где же это он увидел у них богатство, закатился смехом. Пленка записывала его веселый смех минут пять, наконец сын завершил словами: - Когда ты приедешь, мы купим тебе машину...
Посылка еще не была полностью готова, как они получили письмо от подруги. Светка писала, что у них в поселке все разваливается на глазах. Немцы уезжают в Германию, русские в Россию, казахи вырубают парки и топят печи в своих домах. Фабрики закрылись, скотину обменяли в городе на сахар, соль и муку и роздали людям вместо зарплаты. Как жить будут люди на следующий год, никому не известно. И сама она, если бы не мама, порой не знала бы, что поставить на стол. За Виктора беспокоиться не стоит. Еще не успела Настя прикрыть дверь в спальню, как в ней уже поселилась некая хлебопекарша – разведенка Галка. Теперь по двору в Андрюшкином пальто бегает её дочка, а за сараем часто можно видеть Виктора с бутылкой в руке, блюющего в забор. Так что ни о чем жалеть не стоит, а попытаться устроить свою судьбу на новом месте...
Если Настя как то еще жалела бывшего мужа, вспоминала и то хорошее, что было немного в их жизни, то теперь была уверена, что мужчине главное присутствие женщины, а какой неважно. Экзамен на прочность Виктор не выдержал.
Андрюшка же на это письмо прореагировал болезненно. Схватив посылку, он ударил его об пол. По полу раскатились консервы, шоколад и батарейки для транзистора:
- У меня нет больше папки!
Настя все же отправила посылки. Она не забыла, как на старой родине сама радовалась редкой шоколадке, которую делила на несколько частей и выдавала сыну на выходные. А Светке, завернув в переводную бумагу, засунула в кармашек кофточки пятьдесят немецких марок. Пусть хоть муки, картошки и сахар купит. Больше Настя положить не могла. Еще за пересылку уйдет марок восемьдесят, сто пятьдесят за две. А денег у самой нет. Это только в России думают, что в Германии людей осыпают деньгами. Правда те, кто приезжает с каким – нибудь капиталом из России, быстрее адаптируются и получая социальную помощь, прочнее становятся на ноги, чем те, у которых на счету месячный прожиточный минимум, который хватает на латание дыр. Но все-равно, сравнивать нечего и грех жаловаться. Хлеб всегда на столе и уверенность в завтрашнем дне. А это не сравнить ни с какими другими благами на земле.
С первого дня в Германии нужно непременно открыть личный счет в сберкассе, куда будут перечисляться все приходы от социальных касс, детское пособие на ребенка и зарплата, если такая предвидится в скором будущем, а также расходы, по которым чиновники внимательно наблюдают: куда девает деньги простой малоимущий народ. Может быть, получая государственную помощь, эти люди приобретают дома на островах, покупают дорогие машины и путешествуют по экзотическим странам и скрывают левые доходы, что встречается очень даже не редко. Настю же вероятнее всего ожидало дальнейшее продолжение приема обезжиренной пищи и окружение уже использованных кем-то вещами. Как-то не было время учиться хапать. Да и в Германию приехала только с сыном в одной руке, да с котомкой книг на русском языке в другой. Среди книг почему-то оказались так надоевшие медицинская энциклопедия, сказки народов мира, «Тихий Дон» М. Шолохова, кулинарная книга «Дом вести – не лапти плести», народный песенник «Во поле березонька стояла...» и русско-немецкий словарь. Вся русская культура! Не хватало только Достоевского и Пушкина.
А на немецкой таможне, проверяя сумки прибывших, молодой мужчина в красивой униформе обидно бросил своему коллеге через плечо, указывая головой в сторону вновь прибывших – прозрачных и замученных: «Вся их российская культура – это бутылка водки!»
Сберкасса – это важнейший пункт посещений. Сюда каждому человеку надо являться несколько раз в месяц, чтобы сбросить квитанции на оплату квартиры, света, телефона, кредитов и сделать вытяжки показателей суммы на счету, чтобы не дай бог перепрыгнуть через существующую сумму и влезть в долги. А долги здесь тут же облагаются штрафом.
Пример первого посещения сберкассы показал Насте насколько она нецивилизованна в западном мире и выглядит прямо чукчей из глухой деревни. Обойдя стеклянное прозрачное помещение сберкассы, уставленное компьютерными самообслуживающими автоматами, она так и не нашла ящик для сбора счетов для оплаты. А говорили здесь все так просто. Наконец она увидела в углу большой белый пластмассовый корб с щелью наверху, как на депутатских выборах, с надпись «Papier» и решив, что это и есть сборник счетов, сбросила бумаги.
Через месяц ей пришел штраф за неуплату. Настя кинулась в сберкассу. Как могла объяснила работнику сбербанка, что счета были предьявленны, но по неизвестной причине не оплачены.
- Куда вы их сбросили? – немного волнуясь, спросил мужчина в голубой рубашке и черной безрукавке.
Настя подвела мужчину к белому корбу с надписью «Papiеr».
- Да это же урна для бумажных отходов.
- А куда же сбрасывать? – краснея, озвучила свой вопрос Настя.
- Вот сюда...- он рукой показал на еле видимую щель, проделанную в стене.
Смеясь, служащий в черной безрукавке заполнил новые счета, приплюсовав штрафы. Ну что ж, за все надо платить, даже за свою глупость. А глупые ситуации так и преследовали Настю со всех сторон.
Вот и сегодня, придя с покупками из магазина, она бросилась на кровать и зарыдала горючими слезами. К ней кинулся Андрюшка:
- Господи, что случилось?
- Так стыдно, так стыдно... - Настя не успевала переводить дыхание от удушливой обиды, - Я ведь предварительно считала сколько должна заплатить за продукты, брошенные в корзину. Оставалось еще пятьдесят пфеннигов сдачи. Но кассир насчитала на одну марку больше. Я хотела обьяснить что-то, роясь в своем пустом кошельке, но рядом со мной стоял молодой человек и прямо заглядывал в мое красное от стыда лицо. Я стараюсь не смотреть на людей, попадающих в неловкое положение, почему же на меня все глядят, открыв рот, как на обезьяну в зоопарке.
- Потому что у всех вид, указывающий всем особо интересующимся на «Leck mich...», а у тебя всегда какой-то предобморочный...
- Может быть. Я отдала назад банку кофе и вылетела из магазина пулей от провожающих немых взглядов, готовая расплакаться там же. На остановке автобуса, пытаясь успокоиться, я прикрыла на мгновение глаза. Когда открыла, на меня в упор смотрел итальянец, тот самый, что стоял у кассы. Он говорил мне: «У вас сейчас в магазине не хватило денег. Разрешите мне вас подвезти домой...» и отшатнулся от моего срывающегося гневного возгласа, с нотками плача в голосе: «У меня есть дома деньги. Есть!» «Хорошо, хорошо, извините,» - и испарился.
- Так чего ты плачешь? Человек просто хотел помочь...
- Я же не знаю, в какой дом он хотел меня увезти... Как мне надоело уже считать эти копейки. Когда же я смогу войти в магазин и купить, не глядя на цену, то, что я хочу...
- Тебе же предлагал итальянец заработать, - сын смотрел с веселым смехом на мать. Настя, сглотнув последние слезы, тоже весело рассмеялась:
- У меня вечно как в том анекдоте: едут за границу женщины. Все собирают в чемоданы лучшую одежду, а одной муж подложил в чемодан старую фуфайку, чтоб не гуляла ни с кем. Через некоторое время получает письмо от жены: «Все женщины ходят в рестораны и в кино, а меня в твоей фуфайке по кустам таскают».
- Мама, когда я буду работать, ты ни в чем не будешь нуждаться, - в глазах сына светились волнение и боль.
- Спасибо сынок, только не в этом дело. Я ведь сама, наподобие этого итальянца, собиралась одному господину в галстуке преподнести носки. Мы с ним каждое утро едем на работу в поезде. Несмотря на то, что одет он хорошо и всегда по сезону, зимой и летом без носок и ботинок. Одни только сандалии. Может быть у человека имидж такой или йогой занимается, так почему в галстуке? А если он воспитан на точной немецкой экономии и ему просто не хватает денег на покупку носок? Вопрос только в том, как подарить ему эти носки. Ведь кругом же люди! Итальянец преподнес мне хороший урок. Теперь я понимаю, насколько глупо я выглядела бы с этими носками.
Настя ненавидела общественные туалеты. Но иногда просто некуда деваться. Говорят, что душа человека находится под мочевым пузырем. Когда мочевой полный, он давит на душу. И душа болит. И всегда не вовремя. Как однажды на вокзале. Это не Россия, где можно под любым кустом. Здесь Германия и надо за все платить. За потребления и выделения. Правда всё с комфортом.
Среди многочисленных дверей в подземном вокзале отыскала Настя одну с табличкой, на которой изображен женский силуэт. Почти влетела вовнутрь, сильно уж душа болела, и обомлела. В тихом, стерильно – чистом зале, с кабинками по периметру, в середине за столом восседал заведующий со жгучими глазами и черными усами молодой турок. На столе красовались всевозможные женские атрибуты туалета по совсем неправдоподобным ценам. Взгляд его выражал то же, что и у турков на российских базарах: «Килограмм яблок стоит пять рублей, но если встретимся вечером, то только два». Сволочи! И здесь сидят на теплых подушках. Интересно, кто заведует мужским? Наверное страстная блондинка. А может негритянка, сейчас они в моде у мужчин - мягкие сочные губы.
Настя растерялась: как можно в такой тишине освободить мочевой и облегчить душу? Даже не слышно стука колес поезда сверху. А если у человека вдруг понос... Но турок, глядя на ошалелые глаза посетительницы, широко улыбнулся и обвел рукой вокруг себя:
- Плати 50 центов и выбирай любую.
Положив монету на стол, она прошла в угловую кабинку, стараясь не дышать, чтоб не нарушить покой странного заведения. Прикрыв дверь и прижав к груди сумку, Настя обдумывала дальнейшие действия. Что, если вдруг ворвется? Жаль деньги, но рисковать не стоит. Пусть лучше лопнет мочевой, чем достоинство и репутация.
За дверью правда стояла мертвая тишина. Наверное турок тоже прислушивался, не выкручивает ли она кран умывальника или запихивает рулон туалетной бумаги в сумку. Не услышав никаких звуков типа звонкого биения струи о стенку унитаза или какие - либо выхлопные газы, турок зашевелился. «Идет!» - пронеслось у Насти в мозгу и она вылетела из туалета с испуганными глазами, забыв для приличия хотя бы нажать рычаг смывного бачка и поблагодарить за услуги.
Ладно, придется терпеть до дома. Хотя до отправления поезда оставалось еще двадцать минут. Настя прошлась по вокзалу, купила информационный вестник «Партнер» и увидев напротив стеклянную витрину с выставкой всевозможных сортов телефонов, вспомнила, что обещала сыну купить сумочку для его мобильного телефона. В дверях встретил ее еще один турок, приплясывая и спрашивая – чем он может ей помочь. Прямо как в Турции. Обьяснив, что ей нужно, она начала выбирать подходящий из предложенного ей в чемодане ассортимента. Турок, все еще улыбаясь, спросил откуда она приехала - что-то акцент незнакомый.
- Да ну, не хочу говорить... – отмахнулась Настя
- Почему же? Я ведь тоже не местный.
- Из России.
У турка с губ слетела улыбка, лицо побагровело:
- Из России, значит? Так скажи, зачем вы потопили свой подводный корабль «Курск» и не спасли людей? Почему там жрать нечего и до сих пор воюют с чеченцами?
Настя бросила рыться в чемодане и боком уже пробиралась к выходу. На выходе она все еще слышала пронзительный крик:
- Мы против русских ничего не имеем, но чеченцам будем помогать уничтожать врагов, потому что это наш исламский долг. И пусть перед нами стоит хоть старая женщина, хоть инвалид. Не мы - их, так они – нас.
Хорошо еще в туалете не спросили – откуда? Вырваться вряд ли бы удалось.
Приехав домой, Настя тихонечко плакала в туалете. Вот тебе хваленный Запад. Весь свет сошел с ума. Ладно: Восток воюет – голодный и темный, а сытый Запад куда?
Андрюшка, кипятил чай к обеду и ждал выхода матери к столу. Настя, понимая как болезненно сын воспринимает ее душевное состояние, постаралась изобразить веселое настроение и вошла в кухню с улыбкой на лице:
- Чай вскипел?
- Да, а что у нас сегодня на обед?
- Плов с мясом и салат из соленой капусты.
- Опять плов! Надоел, научись варить наконец немецкие блюда, пройди для этого курсы что ли.
- Я же варила их любимую шпаргель, ты даже не стал пробовать. А пока я только и могу тебе предложить жареную картошку, борщ и пирожки с мясом. Капуста правда кончается, надо в турецком купить пару головок и засолить.
- Картошка и пирожки стоят уже поперек горла, я хочу дюнер и кебаб, крабов и пиццу.
- Фу, какая гадость! Ведь ты сам читал в газете, что в соусе для кебабов нашли наличие спермы. И за такие большие деньги! Но ведь тебе еще хочется прилично одеваться?! Ты лучше расскажи, как дела в школе?
- Ничего интересного. Учитель по политике поставил всем заключительную оценку, превысив всем на один балл, сказав, что хочет на том свете не иметь врагов и обиженных на него личностей. А мы уже и на этом ему благодарны, только одна дура Аленка – наша русачка стала требовать более высокой. А учитель, сказал, что она больше всего не тянет на удовлетворительную оценку, но если класс не согласен с его решением, то проведем сдачу зачета. Мы готовы были ее разорвать там же. Еще сидит недалеко от меня с каким-то томным взглядом и смотрит в одну точку, а на груди верхняя пуговка растегнута. Через минуту смотрю – уже вторая, позже третья. Смотрит туда же, как – будто чего то ждет. Думает, я сейчас прямо и кинусь к ней. Шлюха! Уже четверых поменяла, один из них негр был. Теперь ко мне клинья бьет. Хочет всех мужиков попробовать, потом книгу написать. Приехали из России в Германию и сразу все шлюхами стали...
- Ну ты и дерзок. Может она впервые по-настоящему влюбилась?!
- Ага...
- Я тебя не заставляю, сынок, из под палки учиться и денег за хорошие отметки дарить не могу, как тетя Аня дочке, однако ты уже не маленький и должен понимать: как ты учишься, так будешь работать. Работа – это главная часть жизни нашей и нужно, чтобы она была интересной, не в тягость. Вольтер считал, что только работа может избавить от трех великих зол: скуки, порока и нужды. Пока твоя работа: учеба. Так что: ученье – это свет, а неученье – чуть свет и на работу!
- А кем тут можно работать? Всё делают машины.
- А машины обслуживать? Или ты хочешь, как дядя Петя всю жизнь траву вокруг дома косить?
- Сначала я пойду в Армию, а там посмотрим.
Вечером Настя стала собираться к знакомой посидеть, чайку попить. Римма жила на соседней улице и была очень гостеприимной, потому что верила в Бога. Есть разные верующие. Одни кричат во весь голос, что святые и тут же не брезгуют делать подлости. Другие верят тихо, но стараются как можно больше совершить добрых дел. Римма относится ко второй группе и посещает самодеятельную русскоязычную общину «Крылья светлого будущего». Эту же общину посещает ее лучшая подруга Лиля, которая ходит во всем темном с томиком библии в руках и привлекает своим видом недоуменные взгляды местных. В Германии демократия и каждый человек волен заниматься тем, что по душе, но не так вызывающе.
Эта русская община проросла прочно корнями в среду немецкого государства, как впрочем и исламская, и пустила ростки по всей Германии.
Ее члены снабжены картой проживания российских семей, брошюрами, листовками собственного производства и имеют удовольствие ходить по домам и призывать всех покаяться и прийти в общину за спасением души. Это было в общем то благородное занятие, тем более в нынешнее время, время катастроф и раздираемуых конфликтами систем, если бы не нескрываемая неприязнь к оппонентам. Гордая самоуверенность и самолюбование приходящих в роли апостолов прямо шокирует доверчивых и открытых людей. Зато с удовольствием туда идут хитроватые и любящие шумные компании люди Советов.
Были и у Насти. Настя доверчиво и простодушно усадила их за стол, внимательно прослушала лекцию о дарованиях и наказаниях божьих и готова была сделаться членом святого общества, как вдруг ее будто ударили по лицу последними словами: «У тебя нет здоровья, нет мужа, нет денег, нет спокойствия. Приди к нам и всё у тебя будет». Это прозвучало как угроза и сразу смыло впечатление святости. В заключении члены закричали нечеловеческим голосом на каком-то языке, которого не существует в природе. Все это Насте напоминало шаманство и запугивание и она уже не могла дождаться, когда святые люди покинут ее дом.
Настя сделала для себя вывод: общество построено не на милосердии и любви к людям, а на воспитании в людях гордыни и высокомерия ко всему живому, сумрачного отчуждения, а не сочувствия.
Её выводы еще более утвердились, когда случайно встретилась на повороте Лилия из Самары, с которой познакомились еще нотвонунге. Ее темные прищуренные глаза, темные волосы, с седеющими прядями, темная одежда наводила темное магическое содрогание. Хотелось сделать вид, что не заметила, но Настя не смогла отвернуть лицо и улыбнулась приветствуя.
- Мы все тебя ждем, а ты я смотрю и не думаешь идти к нам спасаться. Смотри, у тебя сын растет, потом будет поздно. Даже твоя сестра с семьей уже у нас. – заторопилась высказать свое предупреждение Лилия.
- А твои дети почему не ходят?
- Я надеюсь, они скоро тоже придут.
- Если так будете давить, никто не придет. Разве Богу нужны показуха и коллективные демонстрации, а не истиная любовь?
- Нет, ты не права, посмотри, что в Библии написано: «Радуйтесь и славьте Иисуса». «Идите в священные места и изучайте слово Божье – книгу человеческой мудрости». «Не во власти идущего давать направление стопам своим» (Иеремия 10:23)
- Там еще написано: «...не подражайте лицемерам, которые предпочитают молиться на виду у людей. Войди в комнату свою и, затворив за собой дверь, тайно помолись Отцу твоему...»
- Ты не права. Только, когда придешь к нам, ты по настоящему узнаешь, что такое верить. С нами живой Бог! Вот, посмотри, как ты одета? Разве скажешь, что ты бывший живописец?
- А что я должна кисточку на шею повесить? Ты лучше на себя посмотри, так не одеваются даже нянечки в детском саду... – Настю уже раздражал ехидный голос знакомой.
- Ну вот, сделали друг другу комплименты!
- Первая я никогда не говорю гадости. – горечь и обида застряли комком в горле у Насти. А судьи – кто? Из веры делают орудие власти. Не удивительно, что сестра там.
Римма широко открыла дверь, пропуская в комнату Настю. Тут же побежала ставить чайник.
- Сейчас и Димка с подвала поднимется, вместе чай попьем. У него гость, что-то там вместе собирают внизу. Женька этот работает в мастерской по ремонту электронной техники. Приспособился по вечерам картины мастерить. Знаешь, такие плакаты продаются с животными или виды ночного города. Этот плакат он наклеивает на фанеру, вставляет в рамку, потом проделывает дырочки в нужном месте и вставляет микросистему с лампочками. Эффект поразительный! Лампочки то вспыхивают, то затухают, как на видеоплеере. Димка ему будет рамки делать. Если хочешь, спустись, посмотри.
У Дмитрия в подвале, где он столярничал, да и в общем-то проводил все свое свободное от официальной работы время, было накурено и душно. В углу на столе стоял маленький телевизор с видиком, по которым он просматривал русские фильмы, заграничную порнуху, столярничал и порой уходил в глубокие запои. Мастерил он мебель для своей семьи и по заказу, сбивал рамы. Характером он был закрытый и в свой подвальчик пускал не каждого.
Настя, предварительно постучавшись, вошла в тесное помещение, заполненное тяжелым непроницаемым дымом.
- Господи, чем ты тут дышишь? Стопроцентное содержание никотина, – начала было она как всегда беззаботным тоном и встретившись с глазами мужчины, сидевшего в углу на стуле, осеклась.
Немного широкое лицо, голубые глаза, умный взгляд, он напоминал ей кого-то. Он смотрел на нее с нескрываемым любопытством и веселой насмешкой. Евгений Анатольевич! Только начавшая лысеть голова... Её лицо вспыхнуло румянцем и сердце застучало так, что невозможно сосчитать число ударов в минуту.
- Мир тесен. А как же наш казахстанский фарфор, остался без присмотра?
- Как – нибудь обойдутся без меня.
- Вы что, знакомы? – удивился Димка и посерел лицом.
Евгений подошел к Насте, вежливо пожал руку, несколько задержав в своей руке. Настя, сконфузившись, отошла на несколько шагов и приняла равнодушный вид скромной посетительницы. Дмитрий как раз завинтил последнюю гаечку на оборотней стороне картины и повернув лицом к зрителям, воткнул вилку в штепсель. С картины на Настю смотрели глаза хищного тигра, тело которого было скрыто густой листвой кустарника. Вдруг его зрачки вспыхнули в темноте, брызнув желто-красными искрами в лицо смотрящего и медленно угаснув, растворились в полутемной чаще. С восхищением оглядев готовые картины, Настя выпрямилась, собираясь выйти. Уже у дверей, она обернулась и спросила Дмитрия – не может ли он еще чинить телевизоры?
- Сидим без телевизора, как кролики в норах.
- Да вот же специалист по технике и электронике, - кивнул головой Дмитрий на друга.
- Ну а что, сейчас прямо можем пойти все вместе и посмотреть, - не растерялся Евгений.
- Ну, если вместе, то пойдемте.
- А ты что, меня боишься? – улыбнулся он.
Настя засмеялась в ответ и отвела глаза. Вообще-то ей было неудобно приводить людей в свой малоимущий дом, зная, что русские выше всего ценят внешнее обустройство человека, чем внутреннее его содержание. Но она успокоила себя тем, что в общем то не собирается иметь с ними ничего общего, кроме чисто деловых отношений.
Заглянув в резисторно-диодный живот телевизора, Евгений сказал:
- Без моего чемоданчика с инструментами не обойтись, придется подождать до выходных, когда я буду свободен.
- В общем – то инструменты у меня найдутся. Осталась русская привычка: все средства первой помощи иметь под рукой.
Он засмеялся и, вздохнув, сказал:
- И все – то тебе надо рассказать. Понимаешь, это мы в России у народа ремонтировали телевизоры: ткнем отверткой для видимости в какое-нибудь отверстие, отскочившуюся лампочку посадим поглубже, покурим задумчиво, сидя позади экрана и, состроив ужасные глаза, начинаем предьявлять счет за замену как минимум восьми деталей, которых нигде не достать, но по счастливой случайности оказавшиеся в нашем чемоданчике.
- Я в курсе, но уверена, здесь ремонт электроники осуществляется тем же способом.
- В какой-то степени – да, и все же здесь уже без компьютера не обойтись. Вот смотри: экран черный, да и звука нет. Казалось бы, сгорел телевизор и только. Прямая ему дорога – на шпермюль. Но посмотри, внизу под экраном контрольная лампочка выключателя мигает определенное число раз между паузами. Давай подсчитаем сколько раз она мигнет... ага, тринадцать! В справочнике компьютера, который имеет каждый уважающий себя электронщик приводится расшифровка каждого числа, выдающего телевизором, то есть причина поломки соответствующая числу миганий.
- Интересно. Я же говорила, ничто не сложно в этом мире, даже в космос слетать.
- А когда это вы успели переквалифицироваться с фарфора на электроннику?
- Я уже в Алма-Ате прошел курсы и сам собрал маленький компьютер.
- Уважаю талантливых людей.
- А куда делся твой муж?
- Восстанавливает разрушенное хозяйство в Казахстане.
- И что, не собирается приезжать?
- Пока экспериментирует строить жизнь с новыми женщинами. А вы?
- А я женат. Сыну пять лет. Живем правда как чужие. У нее свои интересы, у меня свои. К сыну не подпускает, воспитывает сама. Ты не представляешь, как противно, как жена кормит здоровую детину с ложечки. Никаких собственных интересов или умных мыслей. Единственно любимое занятие – уборка дома. Всю субботу с тряпкой по квартире бродит, еще на воскресенье остается. Сварить по-человечески не может. Обрадовалась, что в Германии можно купить готовую пищу и только разогреть. А меня от этих полуфабрикатов желудок горит. Все время проводит у тещи. А там та еще семейка! Всякие братья, снохи, деверя. Предложил на выходные пикники устраивать, так многие возмутились – «а зачем это тебе нужно?» Плачутся, что денег нет, а сами машины накупили, поставили в гаражи, а меня просят куда-нибудь свозить, детей к нам приводят, а они сразу к холодильнику – все в момент обчистят. Пытался вразумить неразумную жену, а она с какой-то ненавистью бросает через плечо: «Вытащили тебя из грязи в князи, вот и сиди помалкивай.» Действительно, зачем мне это нужно? Теперь и вовсе не участвую в их семейных сборищах. Жену не люблю, боюсь и сына ненавижу. Но люблю технику, компьютер и всю эту электронную систему. Я ведь уже могу раскодировать любой мобильный и вставлять любые чипсы, а сбрэновать любую программу – раз плюнуть, не говоря о том, что можно нелегально подключить D-BOX.
- Но ведь без любви к ближним жить невозможно.
- Свою любовь я трачу на мать, оставшуюся в России. Я ей перевожу деньги, посылаю посылки, вот пригласил в гости... Заставлять себя любить тех, кто тебя не уважает, это значит «жизнь посвятить ничтожеству, которое не поймет, что ему посвящено».
- Я ведь тоже так рассуждаю, - горько усмехнулась Настя, - поэтому одна. Наверное надо просто жить, не думая: почему и для чего?
- Зачем же себя обманывать, ведь живем всего раз...
Евгений Анатольевич появился у них в доме в субботу после обеда. Деловито откинул заднюю крышку телевизора и перепаяв что-то в блоке микросхемы, включил телевизор. Экран весело засветился прыгающими человечками на фоне морского прибоя и послышалась немецкая речь, рекламирующая незабываемые поездки в Бразилию и Испанию.
- Здорово. А что было неисправно?
- Блок питания. Ты все-равно в этом ничего не понимаешь... Давайте я вам еще один телевизор привезу, - довольно усмехнулся Евгений. - Пусть будет в каждой комнате, как у белых людей. У меня есть дома несколько.
- Где ты их берешь? – заинтересовалась Настя.
- Мы с Дмитрием по субботам ездим по шпермюлям, собираем выкинутые, ремонтируем и продаем. Ну, а теперь чайком не угостишь?
- Конечно, я и блинчики испекла, Андрюшка их сильно любит. Если хочешь, могу квашенной капустой угостить, вкусная. Наверное никто не солит капусту в Германии, а мы вот по старинке любим капусту с луком и растительным маслом.
- Тащи ее. Ты знаешь, меня задели твои слова о моем отношении к семье. Я попытался быть примерным семьянином. Мы с женой на следующий день пошли в шпаркассу и открыли счет на сына. Пусть детские туда переводятся. А вчера весь вечер провел с сыном на детской площадке и на озеро ходили. И все-равно, знаешь, чувство какой-то неудовлетворенности прямо разъедает душу. Когда жили в России, оказалось, что жена у меня с немецкими корнями, обрадовался, думал поедем в Германию жизнь светлую строить. А ничего такого здесь нет. Если сам себя не заставишь чем-то заниматься, так и сгинешь где-нибудь в теплой квартире. Оказывается для человека нормальные бытовые условия еще ничего не значат. Найти свое место – вот главное лекарство от пустоты. А кому нужно здесь, скажите пожалуйста, стремление к показателю индекса интеллекта, внутренняя потребность побеждать? Здесь ненавидят тех, кто как-то стремится стать выше, здесь нормальное явление – паразитировать за счет других и это страшно. Такое чувство, что начинаешь деградироваться...
- Нужно просто успокоиться, просмотреть все возможные варианты устройства судьбы, подходящие твоей натуре и выбрать лучший вариант из всех возможных. Да и что мне тебя учить? Ты сам все понимаешь...
Напившись чая, Евгений вышел на балкон покурить. Солнце уже садилось и небо размазалось красно-бурыми рваными облаками. К соседним домам все чаще подъезжали фольксвагены и опели и становились в ряд по периметру фасада, готовясь на ночной отдых. Мимо чинно проходили прохожие, ведя на поводке ленивых собак, которые останавливались у каждого куста, обнюхивали – не проходили ли здесь им подобные, задирали заднюю лапу и бежали за хозяином, кашляя от сдавливаемого ошейника. Часто хозяева до мелочей похожи на своих питомцев или наоборот. Видимо столь заметное перевоплощение происходит потому, что наш организм, наша природа обладает свойством подчиняться командам мозга, силе его образов и мыслей.
Домой Евгений особо не торопился, наоборот поудобней устроившись на диване, он долго говорил о разных интересных вещах, замечая восхищенние и нарастающую заинтересованность симпатичной женщины. Да еще одинокой, от которой исходит высокий уровень энергетики. Здесь не грех постараться блеснуть своим умом и фантазией. Улавливая его жгучие взгляды, Настя улыбалась в ответ и вся горела от нарастающих чувств. Боясь, что он поймет ее состояние и посчитает за легкомысленную, Настя стеснялась и боялась своих ощущений. Как маленькая, а ведь ей уже не тридцать. Молодость как-то пролетела незаметно и от нее остались не совсем добрые воспоминания, никакой веры в настоящую любовь. И вдруг этот человек, давний знакомый по бывшей работе на бывшей родине, интересуется ее состоянием души, переживает о ее будущем, дает советы, как лучше устроиться в новой стране и уж совсем невероятно, осыпает ее комплиментами, в которые она сама не верит.
- Да что ты, - удивляется он, - кто тебе сказал, что ты некрасивая и худая? Вот эти - толстые и нахальные? Да они все завидуют тебе. Где ты видишь сейчас скромных, стройных и умных женщин?
- Да муж мне это вбил в голову, а я ему верю.
- Дерьмо был у тебя муж. Ты лучше скажи, ты все еще меня боишься?
Евгений, приблизившись к ней, совсем нечаянно прикоснулся к ее руке, отчего оба невольно отскочили друг от друга.
- Нет, уже не боюсь, - покраснела Настя.
Евгений вдруг осмелев, взял в свои руки ее тонкие трепетные пальцы. Почувствовав огонь в ее пульсирующих жилках, он притянул ее к себе и прильнул губами к ее губам. Настя приняла его нежное прикосновение и ее сердце застучало гулко и часто. Он целовал ее шею, ощущая дрожь хрупкого женского тела, прижимал ее грудь к своей груди и чувствовал разгорающую страсть. Она даже не заметила, как он сбросил с нее одежду, когда сам разделся. Теплая широкая грудь, покрытая жесткими волосинками слилась с ее грудью. Его бедра тихо и нежно припали к ее бедрам и тела медленно растворились в танцующей пляске любви.
Они отдыхали, разметавшись по постели и успокаивая возбужденный сердечный ритм.
- Спасибо тебе.
- И тебе. Ты оказывается страстная женщина, я не ошибся.
- Только не надо меня сразу записывать в разряд легкомысленных, я вообще-то сильно разборчивая. Хотя мне очень это приятно, стыдно в этом признаться. Если бы Ева в свое время не откусила греховное яблоко, так бы ходила с Адамом по миру старой девой? Оба бездушные, вялые, безынициативные! Жизнь просто бы не продолжалась. Дарить друг другу счастье – разве это грех?
- Грех, но давай сейчас об этом не будем, - он ласково провел по ее спине рукой и поцеловал в губы. Она положила голову на его плечо, а руку на его живот. Ее чувствительная ладонь ласкала все выступы и впадины мужского тела, и он пребывал еще некоторое время в блаженном состоянии
- У тебя руки бессовестные, но мне нравится.
- Ты знаешь, я только теперь почувствовала себя женщиной. И еще: что такое мужчина? Оказывается для любви чувства и брак это еще не все, нужно какое-то доверие, соответствующую ауру, что ли... Твоя жена где работает?
- Бухгалтером.
- А то, что ты ей сейчас изменяешь, это ничего?
- Ничего. Ей это не нужно. Она давно уже спит и ей даже в голову не приходит, что ее муж может в кого – то по настоящему влюбиться.
- А меня совесть мучает.
- Ей тоже хватит.
- А ты где работаешь?
- На заводе моторы собираю, а в свободное время компьютеры ремонтирую людям и всякую другую электронику. А ты?
- На фирме глажу рубашки.
- Пора выходить в люди. Я понимаю, наши дипломы здесь ничего не стоят. Попроси учебу, а гладить можно по вечерам подрабатывать. Твоей шефине даже выгодней будет, меньше налогов платить.
- Ты знаешь, а мне нравится гладить. Руки работают, а голова свободная. Есть о чем подумать. Конечно, смущает то, что чувствуешь себя рабом у рабовладелицы. Например, приносит заказчик корзину со стираным бельем. Шефиня пересчитывает белье и берет за услуги с него 40 евро. Потом ногой подкатывает ко мне корзину и я выглаживаю это за час, за что получаю 6 евро. Она строит своему сыну собственный дом, а я своему не могу фирменные джинсы купить. Может быть мне свою фирму открыть? В принципе нет ничего сложного.
- Думаешь потянешь? Надо будет платить все налоги, сборы и за пользование помещением и светом, плюс обязательные товарищеские взаимоподдержки. У нее все схвачено, она знает, где можно обойти законы, а ты обанкротишься, не успев открыть филиал.
- Вот видишь, не так все просто в этой жизни, поэтому и приходится пресмыкаться. Хотя в принципе, не так уж и сложно. Сейчас, знаешь, такие машины – утюги имеются, столы которых присасывают вещь, расправляя ее, а утюг выпускает столько пара, что матерьял сам выравнивается, не оставляя блестящих следов от утюга. Одно удовольствие работать. Ноги только затекают, ведь почти не двигаешься. Открыть свой гладильный салон – для этого не хватает инициативы и готовности к риску. Я немецкий плохо знаю и все близко беру к сердцу. А это ведь не модно в капиталистическом мире. Стеснительных и закомплексованных здесь считают за ненормальных. Я как-то начала жаловаться шефине о нашем невеселом детстве, так она сразу оборвала меня: «А ты думаешь, у меня лучше было? В девять лет умер отец. Через год мать привела в дом отчима. Не прошло и полгода, как он меня изнасиловал и потом регулярно спал со мной. Думаю, моя мать знала об этом, и брала у него деньги, и болела. Мы ведь тогда бедно жили. Помню, на рождественские праздники мать покупала мне белые гольфы и дарила плитку шоколада. И мы счастливы были. Это теперь наши дети имеют все, не спрашивая откуда что берется и требуют ежедневно новые удовольствия. Хотела поменять квартиру поближе к работе, а сын говорит: «Потом не хватит на закупку стропил для крыши на новый дом. Тебе и старой квартиры хватит.» Представляешь, я еще не жила, а мне оказывается уже ничего не надо. Неблагодарные!»
- Ну да, пожалей ее, может вообще бесплатно на нее работать будешь...
Настя расмеялась и заглянула ему в глаза:
- Если я умру в твоих объятиях, ты меня хотя бы одень, неудобно как-то.
- Хорошо, - засмеялся Женя, - и кончай со своим негативным мышлением
- А ты разве не боишься умереть?
- Нет.
- Странно, никто не боится жить, не боится умереть, только одна я всего боюсь. Почему?
- Да все боятся, только стараются просто об этом не думать, - он прижал ее к своей груди, - и ты не думай, просто живи.
Утром Насте было стыдно смотреть сыну в глаза, такой грешной и похотливой считала она себя. За завтраком не выдержала и спросила сына:
- Ты не против, если дядя Женя будет к нам иногда приходить?
Она не хотела врать сыну, но и признаться стыдно.
- Нет, - улыбнулся Андрюшка, - я же понимаю, что тебе тоже хочется счастья. Только жалко, что он женат, как-то не по-совести это.
- Я ведь не собираюсь разбивать его семью и просить денег.
- Потому и жаль. Могла бы устроить себе жизнь с холостым. А он что, собирается бесплатно тут получать удовольствия?
- Фу, как ты рассуждаешь обывательски. Не все определяется в деньгах. Люди еще нуждаются в общении, в тепле и понимании. И потом, он же принес тебе вчера видеокассеты.
- Поступай как знаешь, ты уже взрослый человек...
- Ну ладно, время покажет.
Утром, пока Настя мыла помещение гладильни, шефиня подсчитывала месячный доход, но вдруг подскочила с места и выбежала на улицу навстречу мужчине.
- Schei; dich aus! – услыхала Настя голос своей шефини, которая через минуту вошла с коробом белья.
- Это вы кому так сказали? - с удивлением спросила ее Настя, - Вы так всех наших посетителей распугаете.
- Это не ему, - рассмеялась шефиня. - Его собаке. Вчера у собаки понос был.
Вошла еще одна сотрудница – приходящая швея, работающая по совместительству. Ей где-то пятьдесят пять, но всегда при прическе, с шарфиком на шее под цвет брюк или юбки.
- Маргарет, - кинулась к ней навстречу шефиня, держа в руках горшок с цветком, - хочу поздравить тебя с днем рождения. Мы должны не только вместе работать, но и приносить друг другу немного удовольствий. При этом я желаю тебе всего того, что ты мне желаешь.
- Да, после этого тебе плохого не пожелаешь, - она со смехом приняла желтые нарциссы, между цветками которых была воткнута фигурка керамического медвежонка. – So s;;!
- Мы с Маргарет дружим семьями, - объяснила Насте позже шефиня, - в карты играем, кофе пьем, курим. Да, Настазия, с друзьями лучше и легче общаться, нежели с родными. Ведь друзей можно всегда поменять...
Настя лежала на теплом сильном плече Евгения и тихо говорила:
- Я не собираюсь отбивать тебя у твоей жены, но так хочется иметь сильного доброго мужа, как ты.
- Зачем тебе муж? Ещё не наелась замужеством? Я сейчас уйду и ты ляжешь спокойно спать. А если появится муж... Его надо ублажать, выполнять все его прихоти, утром рано вставать и готовить завтраки..
- Ну и что? Заботиться о хорошем человеке – это приятная обязанность. Не хочу быть одинокой неудачницей, хочу нормальную семью, любимого мужа.
- Да как дойдет до кастрюлей, так и любовь исчезнет.
- Ты всегда был праведным. Тогда зачем я тебе нужна? Когда ты перестанешь ко мне приходить?
- Никогда! Мне это нужно, тебе тоже. Я от тебя заряжаюсь такой энергией, что потом могу работать всю ночь.
- А от жены?
- Моей жене совершенно не нужен секс. А если случается такое, нужно килограмм масла, чтобы не натереть себе мозоли. Чаще на мое предложение она отвечает: «Отстань». Ей все равно - изменяю я или нет.
- Не верю. Такой аппетитный мальчик... Глупо наверное, но после тебя у меня почему-то проходят боли в желудке, мне кажется я молодею лицом и сердце замедляет свой беспокойный ритм.
- Америка давно лечится сексом, Россия до сих пор мочой, Германия – пивом, Япония – массажем.
- А твоя жена?
- Она получает удовольствие от мытья посуды.
- А я не люблю мыть и чистить. Мне больше нравится шить, гладить, читать, изготовлять что-то своими руками.
- Понятно, творческая личность. Вот, если бы соединить тебя с моей женой, была бы идеальная жена для меня.
- Так не бывает. Человек тратит свою энергию и интересы на что-то одно, на все стороны его не хватает. Да и если бы даже тебе досталась такая, ты бы искал все-равно какую то другую. Человек вечно недоволен тем, что имеет.
- Я знаю, я и сам иногда бываю сволочью.
- Мы все бываем сволочами, когда перед нами сволочь. Когда человек тебе говорит или делает гадости, ты невольно отвечаешь ему тем же. Рефлекс самозащиты.
Настя обняла Женю за шею, он прижал ее к себе и они слились в поцелуе. Биотоки нежности, любви и энергии вновь растеклись по замкнутому кругу.
Настя отдала Андрюшку тренироваться в спортивную секцию на отделение вольной борьбы к тренеру – переселенцу из России Вальдемару Кремер. В группе восемнадцать человек. Тренировки проходили два раза в неделю по жесткой системе. Сначала тотальная разминка мышц всего тела, затем отработка элементов борьбы, а в заключении – парные пробные сорвнования. Сам Вальдемар был чуть ли не ниже всех ростом, но любого мог положить на лопатки легко и быстро. Чемпион по борьбе!
Каждый мальчишка мечтал стать таким же и аккуратно выполнял все приказы и рекомендации. Многие из них росли без отца, поэтому наверное смотрели на тренера восхищенно и преданно. Матери умильно просили Вальдемара быть их сыновьям вместо отца и повлиять на некоторые негативные стороны их чад. Вальдемар принимал это всерьез и иногда навещал одиноких матерей.
После очередных городских или областных соревнований тренер с ребятами устраивал для родителей семейные парти в подвале народного университета, где они с женой содержали сауну для спортшколы. Четыре дня сауну посещали местные любители погреть застоявшиеся косточки, два дня для своих братьев по крови – русских. Поначалу люди шли вяло, редко заглядывали сами спортсмены. Но когда поставили бочку с пивом, в зале негде было яблоку упасть.
На межобластных соревнованиях многие участники, а также и Андрюшка получили медали и грамоты. В спортивном журнале «AKS» в честь 80-летия со дня образования спортивной школы города были распечатаны фотографии тренеров различных отделений, участников соревнований, портреты победителей и поздравления. Настя не знала куда повесить медаль с грамотой - предметами гордости за своего любимого сына и с удовольствием впервые побывала с ним на чаепитии членов их группы и их родителей. Семьи разместились за столами полукругом в небольшом зале. В центре восседал потный Вальдемар, с победоносно сверкающимися глазами. Все были просто счастливы, что существует именно в их городе такой вот тренер, что дети не оторванны от жизни и могут не только полезно реализовать свою энергию, но и получать за это ощутимые поощрения и удовольствие.
Закончив свою яркую поздравительную речь, Вальдемар перешел ко второму пункту плана собрания. Он объявил, что наконец закончил учебу и защитил диплом массажиста, и что каждый желающий и нуждающийся теперь может пользоваться его услугами, которые стоят не так уж и дорого: массаж до пояса – 20 евро, ниже пояса – бесплатно, - пошутил, смеясь тренер.
- Ниже пояса – вы нам должны платить, - поддержали шутку женщины, находящиеся в зале.
- Почему? Почему я должен платить? – не на шутку расстроился Вальдемар, - Я ведь предлагаю услуги.
Все дружно смеялись, а Насте казалось, что тренер вовсе не шутит и, глядя на его в общем-то совершенно непривлекательное лицо и неспортивную фигуру, которая жаждет невостребованной любви, с сожалением чувствовала разочарование. Нет, - успокаивала себя она, - я просто больна хроническим негативным мышлением.
Дома, Настя на вопрос сына, как понравился ей его тренер, сказала неопределенно:
- Хоть он и похож на Фантомаса, но будем надеяться, что это никак не повлияет на вашу спортивную форму.
В школе Андрюшку также поздравляли учителя и одноклассники, а классная руководительница так и заявила Насте, что рада за переселенцев, которые не впадают в отчаяние из-за чувства непринадлежности к этой стране, а идут по дороге, глядя вперед и не оглядываясь по сторонам.
Не так уж много времени прошло, когда к Насте домой явился Вальдемар собственной персоной. Настя стеснялась такого знаменитого человека и излишне суетилась, готовя кофе. Тренер, похвалив успехи Андрея, неожиданно сменил выражение лица на более грустное и пожаловался, что имеет какие-то проблемы со здоровьем, а именно в крови врачи нашли повышенное содержание белых телец, что означает присутствие злокачественного очага в теле. На следующей неделе он должен пройти тотальное обследование организма, но уже сейчас настроение на нуле.
- Не расстраивайтесь сразу, - как-то сразу забеспокоилась Настя, - вот мы сейчас посмотрим, что имеется по этому поводу в медицинской энциклопедии.
Он недоверчиво рассмеялся, но ничего не сказал. Быстренько найдя в книге слово «лейкоциты», Настя прочитала вслух, что наличие в крови белых телец указывает в первую очередь на воспаление почек.
- Все-равно конечно пройдите обследование, - серьзно сказала Настя и налила в чашки свежий кофе.
Немного повеселев, Вальдемар перешел к следующему пункту своего посещения. Посмотрев внимательно в глаза Насти, он напрямую заявил, что в связи с тем, что когда-то поймал свою жену в супружеской измене, он не намерен сохранять ей верность, и предлагает Насте иногда встречаться, чтобы слить так сказать нагрузку и принести этим радость себе и одиноким женщинам. У Насти потемнели глаза, а щеки вспыхнули обидным румянцем. Она снова увидела в нем не доброго человека, а коварного Фантомаса. Уловив смятение, Вальдемар перевел разговор о том, что требуется Настина подпись в согласии на участие сына в выездных соревнованиях.
- Нет, я не согласна. Я не могу отпустить сына куда-то, где по-моему мнению он не в безопасности.
- Послушайте, - разозлился Фантомас, - нельзя же из парня делать сосунка. Когда-то же ему надо будет оторваться от юбки.
- У меня кроме сына никого и ничего нет. Я хочу, чобы он вырос достойным человеком и имел все, чего у меня не было.
- Он должен сам всего этого добиться.
- Но поменьше грязи.
Тренер решил, что все прения окончены и, схватив бумаги, со злым лицом выбежал вон.
- Извини меня, сынок, - оправдывалась Настя, - я слишком импульсивная, но я не хочу, чтобы ты крутился в нечестной среде.
Спустя неделю Настя повстречала классную руководительницу сына и почти десять минут выслушивала обвинительную речь, как некоторые мамаши ломают жизнь своим чадам, не думая об их будущем, а только о своем спокойном существовании.
Почти в этот же день то же самое выговаривала сестра Анна:
- Со стороны ты смотришься ужасно наивно. Пора понять, что дети наши должны учиться самостоятельности. А этому они могут научиться только на улице среди сверстников, пусть даже ночью.
Настя со страхом взглянула на сестру, неужели она еще не знает, к чему привели ночные бдения ее дочери и уроки самостоятельности в грязных подворотнях. Или это преднамеренное действие, направленное на втягивание ее сына в ту же среду наркоманов и бродяг, в которую попала их дочь. Настя не смогла скрыть осуждающего выражения лица:
- Оставьте меня и моего сына в покое!
Андрей больше в секцию не ходил, боялся, что тренер будет смеяться над его зависимостью от матери. Настя глубоко в душе страдала от своего архиопекунства над сыном, но никак не могла себе позволить выбросить сына на растерзание хитрых пронырливых хапуг и подонков. Она еще некоторое время сомневалась в своем решении, пока однажды случайно не увидела скопившихся подростков у лагеря переселенцев. В проступающих сумерках она заметила среди молодежи Вальдемара Кремер. Он отделился от компании и неровной походкой подошел к Насте. В лицо дохнул перегаром:
- Вот, агитирую молодежь записываться ко мне в группу. Пришлось разлить по стаканчику, сами понимаете – молодежь сейчас голыми руками не возьмешь.
И это говорит педагог, наставник и чуть ли не приемный отец молодежи! Настя брезгливо отвернулась и пошла прочь. Мало еще горя видел наш русский народ, если никак не может остановиться и, более того, гордо передает эстафету зеленого змия следующему поколению.
Вечером позвонили в дверь. Евгений как раз сидел за столом и пил чай с оладьями.
- Это случайно не твоя жена? – испуганно спросила Настя. – Вот как иметь чужого мужа, надо теперь все время оглядываться!
Настя открыла дверь и в комнату бесцеремонно вошла племяница Мелание. Она отодвинув плечом хозяйку, прошла в кухню и, сверкнув глазами в сторону Евгения, уселась за стол.
- Чай будешь?
- Конечно. А у вас есть варенье или мед?
- Найдется... Ну что там нового у мамы с папой?
- Да все в порядке. Вы не займете мне немного денег? На улице ждут меня друзья, хотим пиво попить.
- Немного дам, но надеюсь ты не купишь на них гашиш?
- Да что вы? На такие деньги, что вы даете, разве можно это купить?!
- Ну все, теперь Мелание разнесет по всей Германии о твоем присутствии в моем доме, - вздохнула с досадой Настя, подливая Евгению чай, - и конечно именно в таком свете, в котором хотят видеть все сплетники мира.
- Ну и пусть. Пусть каждый сначала на себя смотрит! Ее мать сама ко мне бегает за сигаретами для своей дочери и на «вы» разговаривает. При этом ее глаза так блестят...
- Я бы сама никогда ребенку не покупала отраву. И почему к тебе?
- Я продаю блоками польские. Дешевле, чем в магазине. Привозит мне один... Но об этом никому не говори, меня могут за это посадить.
- А зачем тебе это нужно?
- Деньги нужны. На этом можно хорошо заработать.
- Это грязные деньги!
- Самые что ни на есть чистые. Знаешь сколько сил и времени нужно, чтобы привезти и продать. Ведь в этом задействованы несколько человек. Я вообще думаю, что нам уже на хвост сели. Как – то был странный звонок, сказали, что за нами наблюдают и прослушивают телефон. Видно в полиции служит русский.
- Нет, все-таки лучше быть бедным, но гордым.
- А сама плачешь, что денег нет. Вот так и моя жена. Вы все одинаковы.
- А зачем тогда ты ко мне ходишь?
- Ну опять начинаешь...
Анна сидела у окна кухни ее собственного дома, где вложено столько труда и нервов, чтобы создать уютное раскошное гнездышко. И пусть все откровенно в глаза говорят, что собственный дом в Германии ни к чему, что это не модно и что дети все-равно не хотят оставаться в нем – улетают по простой причине, что молодежь считает дом и роскошь пустой тратой времени. Им, молодым, видите ли жаль тратить драгоценное время, отпущенное на жизнь, на уборку, стирку и варку. Для них важнее новые знакомства, новые ощущения и чувства. Ради этого можно просто проглотить булочку с сосиской на вокзале. Да просто все ленивые и завидуют тем, кто добивается каких-то успехов.
Она вздохнула собственным мыслям и, поправив отделанные по углам ришелье салфетки на подоконнике, открыла толстую тетрадь, куда записывала годовые, месячные и каждодневные расходы. Копейка – рубль бережет! В одном месте переплатила, в другом нужно сэкономить. В этом месяце дочь получила две положительные оценки, пришлось двадцать евро дать и на дискотеку отвезти.
Пусть хоть за поощрения учится, а то совсем учебу забросит. Одни мальчишки в голове. Как ни старались они с мужем сделать из нее настоящую немку - никаких русских фильмов и газет, где только и пропагандируют русскую водку, никаких русских сборищ и драк, а все-равно к местным не прижилась. Только наркотиками стала баловаться, да ночами где-то шастать. Сначала думали: ничего, пусть к самостоятельной жизни приучается, через свои ошибки поймет, что хорошо, что плохо. А вышло все наоборот. Всю жизнь оказывается надо за руку их держать, как Настька вон своего сосунка. Ему уже пятнадцать лет, а он еще у матери спрашивает: можно ли поплавать в озере или сходить в кино. Не курит, не пьет, на дискотеки не ходит, наверное и жениться будет в одной руке держа руку матери, в другой невесту.
Еще эта Настька что - то там говорила, что она – Анна просто не любит свою дочь и вообще никого, кроме себя. Зато она всех подряд любит! Готова последнюю тряпку с себя снять и отдать первому проходимцу. Да просто зарабатывает себе таким образом дешевую народную любовь. И где она – эта любовь и народное признание? Бросила своего мужа, потому что не может жить с человеком, к которому не испытывает теплых чувств. Подцепила себе женатого и купается в теплых чувствах и любовной истоме. Вроде и одевается бедно и работает черт - те где, а мужики так и вьются вокруг нее. Правда грудь у неё побольше и ноги стройней, или может так завораживающе действуют на мужчин ее собачьей преданности глаза, открытая улыбка и стеснительные движения.
Скорей всего - запах самки. Охмурила самого лучшего мужика в округе и купается в его обществе, несмотря на то, что он женат. У обоих поволока на глазах, как-будто и в правду влюблены. Евгений её тоже отборный самец. За километр пахнет мужскими гормонами. Даже попытки разбить их союз, не увенчались успехом. А ведь специально приглашала его домой, разговаривала с ним на «Вы» , стараясь показать свой уровень высшего образования, этикет и степень материального дохода. Поплакался о своих проблемах и ушел... снова к сестре. Сидят, наверное, вцепившись друг в друга, и плачут.
Все выходные Настя сидит дома, не может выйти на люди, потому что с женатым нельзя, да и одеть нечего. А чтобы не сойти с ума в четырех стенах пишет какие-то ничтожные статьи в газетах, делает выставки глиняных скульптур и за это не получает ни копейки. Говорит, что хочет на земле свой след оставить и после смерти, может быть, сын хотя бы получит плату за её труд.
Детский лепет! Лучше бы сейчас думала что одеть и что на стол поставить, а от людей все-равно не дождешься ни признания, ни похвалы. Ой, да пусть она купается себе в своих пустых реалиях, а ей лучше подсчитать расходы... Вон куртку лайковую мужу взяла, а себе золотое колье с голубыми брильянтами к голубому костюму из каталога выписала.
Скоро рождество, нужно выглядеть подобающе. Если говорят «носки мужа – это лицо жены», то лицо жены – это уж наверняка рейтинг мужа. Ну что ж, какой бы он обыватель и мещанин не был, а домой деньги приносит и всегда её поддерживает. Это тоже немало. Правда в этом есть и её заслуга. Надо мужа с первых дней на расстоянии за веревку привязать, а потом тянуть его тихонечко к себе. Никуда не убежит. И правильно она с первых дней ему внушила, что женщины все - хитрые проститутки, а матери – ревнивые свекрови. Результат налицо: кроме жены он ни в ком не видит настоящей женщины. И за это надо неустанно бороться!
Анна вспомнила вчерашний рассказ своей коллеги Татьяны (она проходит практику бухгалтера) о ее случайном знакомстве с проходимцем.
Однажды вечером неожиданно зазвонил телефон. Она нехотя сняла трубку и услыхала незнакомый мужской голос на немецком языке:
- Это господин Штепих?
- Нет, семья Брандт.
- Как же так, вот у меня в записной книжке записано 272730 и рядом фамилия Штепих.
- Не знаю, это наш номер телефона.
- А вы говорите на русском? У вас акцент.
- Да, - тут же раздраженно перешла Татьяна на русский, - вам вообще что нужно?
- Мне вообще-то Штепих, но я думаю может это судьба нас свела... Давайте встретимся. Меня зовут Игорем. Я один, разведенный...
- Подождите, зато я - замужем.
- Ну и что? У меня тоже есть дочь, она правда с бывшей женой живет. Ну, будем просто друзьями... Я хороший и очень добрый, поверьте. Вас не обижу... Так где и когда?
Татьяна сначала хотела послать его куда подальше, но подумав, что он может скрасить немного скучную жизнь, ответила:
- Хорошо, сегодня в семь на остановке центрального рынка...
- Идет. Меня легко узнать – я похож на Ленина, а Вы?
- Я блондинка.
- Хорошенькая?
- Не хуже других.
Татьяна еще не успела толком сообразить что и зачем, но клубок ниток уже стал раскручиваться. Интересно все же окунуться в среду, где обитают её сестра и те женщины, которую они называют свободной и честной: жить с партнером только по – любви и испытывать настоящие чувства. Хотя бы приоткрыть завесу...
В положенное время Таня одела черную кожанную куртку с малиновым шарфом и черные брюки, чтоб не бросаться на глаза прохожим. Выйдя из автобуса, она сразу же в стороне увидела невысокого мужчину с высокой лысиной на голове, подстриженными усами и бородкой, такими же как у вождя пролетарской революции. Этот факт почему-то навел на грустные мысли. Уж если заводить на стороне знакомства, так чтоб не стыдно было потом за бесцельно проведенное время. Но он уже повернулся к ней лицом и протянул красную розу на длинном стержне.
- Куда пойдем? – обрадовался Игорь.
- Тут рядом пиццерия, только давай сначала розу я в твоей машине оставлю, как-то неудобно...
- Хорошо, - он распахнул дверцы своего УАЗика, салон, которого был приспособлен под склад русских товаров, которые как он рассказал позже, продает на базарах в выходные дни среди русских переселенцев. Это его хобби. Сам он работает водителем автобуса и очень любит свою профессию. Уже с пятнадцати лет он гонял мотоцикл по сельским полям Казахстана.
- А я с компьютером работаю.
- Вот и моя жена ушла от меня, потому что с компьютером работает. Вся ее родня считает себя интеллигентами, поэтому и не общаются со мной. Ради дочери здесь живу, так бы давно к родителям уехал. Они живут на юго-западе Германии. Старые уже, но мама у меня замечательная, болеет всё... А ты – вообще-то хорошенькая. Я сразу влюбился в тебя.
Что-то быстро погнал гусей, наверное все любовные интриги вот так начинаются. Что же дальше?
Они вошли в зал пиццерии. Навстречу выскочил молодой крепкий, высокого роста мужчина. Такие больше как на стройках работают. Он сразу предупредил: если кушать, то в зал, если только пить, то на веранду.
- Ты что будешь?
- Чашку кофе, больше не надо тратиться.
- Я сам расплачусь, - и заказал обоим кофе и по бокалу сока.
Ставя стаканы на стол и прислушиваясь к иностранному разговору посетителей, разносчик как-то оживился и показывая подбородком на Игоря и Татьяну, что-то быстро стал рассказывать продавцу буфета. Не прикоснувшись к кофе, оно было густым как каша, и к холодному соку со льдом, и невнимательно слушая речь Игоря, Татьяна то и дело оглядывалась на служащий персонал пиццерии, откуда неслись выкрики на ломанном русском языке «бабушка», «мамушка» и «матрешка». Наконец она не выдержала и предложила:
- Пойдем отсюда. Сидим тут как два волоска на лысине.
- Ну ты что, стесняешься что из России? Я, например, когда заходят в автобус наши, стараюсь громко говорить на русском. Я горжусь, что я оттуда, хотя уже почти обрусевший немец и мне противно, когда наши русаки говорят по-немецки и проглатывают букву «р». С немецкой стороны это еще хуже звучит, чем раскатистая «р».
Но Таня уже натягивала на себя куртку, поднявшись с места. Из-за стойки буфета махал ей рукой верзила и она приняла это за издевательство.
- Поехали, я тебе свой город покажу. Десять минут езды. Сейчас там красиво, ведь рождество на носу.
- Только не долго.
Таня влетела в кабину, стуча зубами то ли от холода, то ли от волнения. Игорь включил отопительную систему.
- Тебе понравилось?
Татьяна как-то неопределенно помотала головой. Машина завелась и плавно выехала на автостраду. Как давно она уже не ехала по ночному городу среди мелькающих окон домов и витрин магазинов. В дни предстоящего рождества город опутали сеткой разноцветных лампочек и гирлянд. На фасадах и балконах выставили забавные фигуры Санта-Клаусов и сказочных героев Уолт-Диснея. Обьехав всю площадь, Игорь вывел машину на тихую улицу и проехав несколько километров, остановился во дворе одного из домов:
- Здесь я живу, зайдем?
- Только не надолго...
Игорь провел ее через длинный общий коридор и отворил одну из дверей. Из квартиры лилась музыка и ослеплял глаза свет.
- У тебя кто-то есть? – испуганно спросила Татьяна.
- Нет, я всегда оставляю так, как-будто меня кто-то ждет.
Квартира была чисто убранна и содержала недешевую мебель. Зал был обставлен чистого дерева стенкой с многочисленными дверцами , угловым помятым диванчиком – постоянным прибежищем холостяка, журнальным столиком со следами ожегов от сигарет и широкой тумбочкой с телевизором и музанлагой. Из музыкального центра лилась мелодия сборника «Белый лебедь».
- Пока закипит чайник, пойдем, я тебе покажу мой русский магазин.
Он открыл ключом боковую дверь и включил свет. Перед взором Татьяны явилась вся русская культура, разложенная по полкам в строгом порядке по ассортиментам. Слева покоились видео-, аудикассеты, СД и книги. По правую руку на стеллажах широкий выбор консервов и засолов под девизом «Пусть всегда будет вкусно!» и разновидность алкогольных напитков с ненавязчивым предложением «На посошок». Дальше шли упаковки халвы, русских сортов конфет с примесью соевой муки, крупы, соки и прочее. Под потолком располагались картины с сибирскими пейзажами, березовые сувениры и хрустальные абажуры. В цетре у окна стоял стол - холодильник, набитый копченной рыбой и колбасами. При виде этого изобилия, она стала немного теплее и уважительнее присматриваться к не такому уж простому Игорю. Вон, оказывается, как простолюдины живут интересно и со вкусом. Конечно, им неинтересны программы в компьютерах. Здесь живая разноцветная жизнь.
- Здорово!
Довольный впечатлением, Игорь засуетился у стола, готовя чай с халвой и рассыпчатым печеньем. Таня, немного смущенная, но все еще гордо держа голову, обдумывала дальнейшие действия. Но Игорь сам просто предложил:
- Ты ведь останешься у меня на ночь?
- Нет, что ты, я ведь домашних не предупредила.
- Так вот телефон...
Немного помявшись, она решила, что надо этот эксперимент довести до конца. Все-равно уже сгрешила, что согласилась.
Трубку взяла дочь:
- Софа, я сегодня задержусь у подруги, ей нездоровится и надо помочь. Вы не ждите, ложитесь спать.
- Хорошо, без проблем.
Татьяна почему-то волновалась и ей не хотелось есть, хотя давно уже не ела. Выпив кое-как чаю, она стала рассматривать журнал. Игорь убрав со стола, ушел на кухню искать свечи с подсвечником. Наконец они были водворены на стол, рядом появилась бутылка шампанского и два длиных тонких бокала. Верхний свет был потушен, только на стенах плясали разноцветные блики музцентра и свечей. Игорь взял за руку Татьяну и привлек ее к себе. Танцуя, она почувствовала, как напрягается где-то внизу его живота плоть и испугалась. Он же, поцеловав ее в губы, на время куда-то исчез и пришел уже в халате.
- Потуши свечи, - попросила Таня тихим шепотом.
Игорь задул фитильки на свечах и обнял уже полуголую женщину. Скинув халат и трусы, Игорь раздвинул её ноги и сходу вошел, не используя предварительные ласки и сексуальные игры. Было темно, сухо и больно. Игорь же, танцуя на коленях выделывал два коротких толчка, третий глубокий, при этом из горла вырывались вопли искуственного восторга:
- О-о-ой, Танюшка, как хорошо, милая, где ты раньше была? О-о-ой, я не могу, так хорошо.
Таня испуганно сжалась. Ей казалось, что жители дома притихли в своих каморках слушая очередные вопли и захлебывающиеся стоны соседа. Интересно, сколько раз в неделю у него происходят в квартире такие вот интимные ритуалы? Наверное список уже довольно длинный. И она, дура попала в это число.
Чтобы скорее закончить эту театральную сцену, Татьяна застонала и задергала телом, имитируя оргазм. Довольный собой Игорь последний раз взметнулся над телом женщины и завершил танец удовлетворительным вздохом.
- Тебе понравилось? – шепнул он, внимательно всматриваясь в лицо Татьяны.
Понравился ли ей этот спектакль, она не могла сказать и не хотела обидеть, но он не дожидаясь ответа, стал осыпать ее комплиментами:
- У тебя такое гладкое тело. Если бы ты видела сорокалетних женщин – обрюзгшие и мягкие, как пудинги.
Он взял ее кисть и прикрыл часть ладони:
- Вот такие у моей жены были ручки. Ступни как у куклы Барби и сама маленькая, тоненькая, а между ног сапогом можно залезть... Но я любил ее, я ж понимаю – природа. Она спала со мной не зажимая зубы и не спрашивая ежеминутно: «ну все, кончил?»
- Чего ж тогда с ней разошелся?
- Сама убежала к местному немцу. Я ее научил ездить на машине - с первого раза сдала на права. Обучил немецкому, показал все секреты немецкой жизни, свел с нужными людьми, купил ей дачу... Она взяла все это и ушла к другому...
- А у тебя женщин много было?
- Подолгу жил с тремя, а для секса у меня нет недостачи. Бывало, когда еще с родителями жил, приведу домой женщину, а мать в замочную скважину подглядывает. Откроешь дверь и в лоб матери угодишь... Я сейчас...
Он убежал в ванную, а Татьяна стала обдумывать как бы скорей уехать домой. Можно было бы на автобусе, да завез в какие-то неведомые дали. Из ванной неслись фырканья, урчания и отрыжка.
- Тебе что, плохо там? - не выдержала она.
- Нет, хорошо, просто когда зубы чищу, всегда рыгать хочется.
Наконец он вышел к ней и предложил искупаться в ванной. Это ей не совсем понравилось, лучше бы дома, но неудобно было показать себя неряхой и она, вздохнув, взяла банное полотенце. Закрыв дверь, Татьяна накинула на ключ в замочной скважине носок и встала под бьющиеся струи душа. Намылив тело шампунью, она каким-то третьим чувством ощутила приближение хозяина. Вот он украдкой подошел к двери, наклонил лицо к замочной скважине и оторопел. Скважина была прикрыта тканью, через которую пробивался еле видимый свет. Ошарашенный мужчина выпрямился и спросил, не помочь ли ей помыть спину? Значит не подвело ее предчувствие. Яблоко от яблони недалеко падает.
- Нет, у меня руки длинные.
Он удалился. Татьяна стала быстро одеваться, пока он еще не придумал новый репертуар. Тщательно стерев мокрые следы ее пребывания в ванне, она вышла в зал и нашла Игоря в распростертой позе на диване. Рядом лежала еще одна подушка. Спящий Владимир Ильич храпел громко и бескультурно так, что звенели фужеры в серванте. Татьяна растолкала спящего Игоря и твердо сказала:
- Мне нужно домой, дочь меня ждет.
- Ну да, она же у тебя еще грудная, - недовольно зашамкал спросонья Игорь.
Но она уже натягивала куртку...
И о такой чистой, нежной, свободной любви мечтают тысячи женщин. Господи, да лучше скучный обыватель муж, который, несмотря на вечное брюзжание, приносит домой деньги и верит каждому слову, чем фантастические любовные романы, полные интриг и грязи. Нет, деньги – это единственный стимул к жизни, единственное моральное и материальное удовлетворение. На них можно купить все! Даже народную любовь, если правильно с ними обращаться. Бросишь какому-нибудь бедному монету, он и побежит за тобой. Что там Настя говорит, что если уж людям помогать, то так, чтобы от твоей помощи потом не тошнило. Завидует, сама кроме как женского внутреннего света предложить ничего не может...
Шефиня, приплясывая, рассказывала Насте о своих житейских делах или как говорят – пережевывала инциденты прошлого, иногда бегала в туалет покурить, потом снова пыталась сказанное обобщать и делать выводы, заглядывая Насте в глаза и неустанно спрашивая:
- Разве я не права? Мне все говорят, что я никак не вырасту. А что значит быть взрослой? Не смеяться, не делать глупости, не шутить, не прыгать от радости? И потом, нет идеальных людей, это же не машина! Машина и то дает сбои, а человек тем более.
- Stimmt! – только успевала кивать головой Настя, чувствуя, что устает больше от ее монолога, чем от парового утюга.
Дома наскоро перекусив, Настя легла на диван. Устала. Плечо болит от однообразной позы на работе. Но звонит телефон. Трубку снимает сын.
- Мам, это тебя.
В трубке слышался женский сбивчивый голос:
- Извините, вы – Настя, художница из бывшего акмолинского фарфорового?
- Да, а вы кто?
- А я дочь Максима Бровкина. Он просил разыскать вас через справочное бюро. Хорошо еще, что по всей Германии таких фамилий как у вас только две. Первая из Баварии оказалась не та, что мы ожидали, а вы значит – та, которую отец ищет. Он рядом. Я передаю ему трубку...
- Настя, здравствуй. Максим мэнэ зваты. Помнишь, ведь это ты приходила ко мне за советом? Я теперь тоже живу в Германии по линии жены. Я шукае тэбэ по всей Германии. Я все помятаю...
- Добрый день, Максим Батькович! Как живете, как устроились?
- Да вот, потихоньку внедряюсь в тыл врага.
- Не пора ли нам собрать старые кадры и открыть здесь мини-порцелан? – засмеялась Настя.
- По этой части здесь все уже изготовили. Что там я только задумывал, здесь все уже устарело. Я наладился картины писать на холсте – копии великих мастеров. Бачешь: расхватывают. Сегодня полностью отдыхаю. Вот сижу на пидсрачнике, с тобой разговариваю... Фу ты, в окно залупивка залетела... А нехай провалится! А ты чем занимаешься в цивилизованном мире?
- Рубашки глажу.
- Как рубашки? А наша профессия?
- Не все так просто. Вы на пенсии, вам можно. А мне за каждую копейку перед властями отчитываться надо, потом сын...
- Ну ладно, мы еще поговорим. Ты запиши мой телефон...
«Откуда этот Бровкин взялся? – думала Настя, включая телевизор, - Не удивлюсь, если вдруг муж позвонит из Саксонии». По телевизору шел фильм «Стой, или моя мама стреляет», где снимается Сильвестр Сталоне, Настя позвала сына:
- Сынок, сядь рядом, мой любимый фильм идет. Это про меня, - залилась веселым смехом мать, подкладывая под плечи подушку.
- Действительно, - глядя на экран, отмахнулся Андрюшка, - вам дай волю, так вы до конца дней будете своим сыновьям подгузники менять.
- Разве плохо, когда о тебе заботится близкий?
Затрещал телефон. Настя снова услыхала теперь сдавленный голос Максима:
- Настенька, милая, моя жена пошла дочь провожать, а я тороплюсь тебе сказать, что я люблю тебя до сих пор, с тех пор как впервые увидел.
Настя даже отпрянула от трубки, ей показалось ее разыгрывают, да так нахально, что слезы от обиды готовы забить ключом и стечь с щек ручьями. Но Бровкин уже докручивал свой монолог:
- Я и досочки твои привез с собой, как память моей первой любви. Я помню, как твой сын грустно сидел у меня на диване и ты вся была открытая, чистая и печальная, как Мадонна на полотнах. Я видел твоего мужа, этого деспотичного неотессанного типа. Как ты могла с таким жить?
- Вы путаете меня с кем-то, – пыталась Настя восстановить его память. – Мы виделись с вами всего раз.
- Это ты так думаешь. Я наблюдал за тобой, я следил... Я в Германию вырвался, надеясь на встречу. Я мог бы там жить, меня ждут, мне там рады...
- Так езжайте...
- Как ты можешь так говорить? Я делаю здесь копии картин Васнецова, Шишкина, Левитана. Я зарабатываю деньги, много денег. Если мы будем вместе жить, вместе работать, у нас будет еще больше денег, мы будем богаты.
- Зачем мне деньги?
- Как зачем? Ты наверное смеешься? Мы купим коттедж на берегу моря, поедем на острова, купим американский джип...
- Я вовсе не собираюсь с вами жить, потом у нас у каждого свои семьи и вообще, должны быть какие-то чувства. Послушайте, у вас с головой все в порядке?
- Не обижай меня, - голос Бровкина стал жестким, - Не торопись говорить «нет», а то я буду с тобой по-другому разговаривать. Потом, помолчав, добавил – Хорошо, я не буду больше тебе звонить, но я уверен, что ты скоро позвонишь и скажешь «да». А я подожду. Я умею ждать.
Настя бросила трубку и села на диван с растроенным видом.
- Кто звонил? – сын внимательно смотрел на мать.
- Какой-то сумасшедший... Залупивка!
- А еще плачешь, что никому не нужна. Мужики так и вьются вокруг дома.
- Да разве это мужики? Им только подгузники менять.
- А тебе какого надо?
- Понимающего. Вот как дядя Женя.
- Ага, дядя Женя тебя понимает! Они все только одного хотят...
- Перестань, ты все превращаешь в грязь. Как ты сам собираешься любить?
- Не знаю, но все люди ищут друг друга с какой-то определенной целью, с выгодой для себя.
- Ты смотришь много американских фильмов, а там нет настоящей любви, одни монстры!
Евгений явился через два дня. Сначала он позвонил по телефону прямо с работы:
- Что делаешь?
- Телевизор смотрю. В программе «Арабелла» голых мужиков показывают, правда в самом интересном месте затушевывают.
- У тебя есть сегодня возможность не только посмотреть, но и потрогать. После работы заеду, часов в семь.
- Только не ужинай нигде, я жаркое приготовлю.
- Не стоит беспокоиться, я заеду куда – нибудь поем.
- Нет, есть будешь у меня. Неужели ты не понимаешь,что мне это приятно.
- Договорились.
Настя встретила Евгения со сверкающими глазами. Тут же в дверях прильнула к его губам своими губами. Евгений прижал ее тело к себе и на несколько секунд замер, вбирая нежное тепло и положительную энергию.
- Соскучился.
- Я тоже. Ну пошли, пока все горячее.
Женя ел вилкой тушенное мясо с картошкой и говорил:
- Вкусно готовишь.
- А сыну не нравится.
- Он просто другую стряпню не ел. Не с чем сравнивать. А где он?
- К другу уехал в футбол играть.
- Понятливый мальчик.
- И очень умный, поэтому стыдно.
- У меня друг был в детстве. Без отца жил. К его матери тоже любовник приезжал. Я его спрашивал, как он к этому относится. Говорит – женщинам нужен мужчина.
- Вы так говорите, будто женщина – это скотина. А разве мужчинам женщина не нужна? Разве они не нуждаются в тепле и понимании? Тогда что ты тут делаешь?
- Ой, ну не злись. Просто так легче жить, считая себя правым.
- Вы просто эгоисты.
- Да, и маленькие дети! Ну иди сюда.
- Не хочу, ты меня обидел.
- Перестань. И хватит уже взвешивать каждое слово, каждый поступок. Живи, пока есть возможность радоваться и получать удовольствия.
Он поднял ее на руки и понес в спальню. Скинул с себя одежду, помог Насте снять белье. От соприкосновения голых тел оба затрепетали и погрузились в мир любви и нежности.
- Господи, как хорошо.
В кармане брюк зазвонил мобильный телефон.
- Не бери, вдруг жена звонит.
- Наоборот, надо сказать, что у друга. Он вообще-то тоже должен позвонить... Халло! Да... нет, не дома – у подруги... Хорошо, завтра в семь.
Он положил трубку:
- Это друг Слава. Недавно дружбу завел. Деловой мужик. Предлагает быть его партнером в одном бизнесе.
- Зачем ты ему сказал, что у тебя есть подруга? Когда – нибудь он может этим воспользоваться и прижать к стенке. У деловых только так.
- Из всего ты делаешь проблему. Это же престижно – иметь любовницу.
- Это противно и неэтично. Я не хочу быть твоей любовницей, я хочу быть твоей спутницей, помощницей.
- Вот это мне и нравится в тебе.
Евгений прижал крепче хрупкое тело женщины. Она доверчиво и ласково прижалась к его груди. Ее рука ласкала его грудь, плечи, живот.
Евгений погладил ее спину.
- Вчера только жена говорит мне в постели: «Погладь спинку». Я гладил, надеясь, что скоро получу вознаграждение. Вдруг слышу – сопит. Мне даже не охота с ней в одной постели находиться.
Семьи Анны и Насти собрались вместе отметить пасху. Все – таки не так уж часто собираются вместе и не всегда вечеринки завершаются миром. Все говорят, но никто не слушает. Таков уж современный мир!
Вот и сегодня доев суп, Анна гордо вскинув голову, повернулась к Насте и, меняя ударения в словах, как на паперти начала свою назидательную речь, отчего все неприятно зашевелились, ища в голове предлог, чтобы покинуть сборище.
- Все уже дружно сидят в русской церкви и, причастившись, прославляют Бога, одни вы в гордом одиночестве сидите дома и не спасаете свои души.
- Действительно, а почему вы, живя в Германии, посещаете русскую церковь, а не как положено немецкую? – ответила Настя, меняясь в настроении, уверенная, что праздник безнадежно испорчен.
- Ты же сама видела – немцы не верят в Бога, только делают вид, - тут же поддержал жену Александр, радуясь возможности выступить перед аудиторией. - Посмотри, как выходит пастор к паперти: «Извините, я сегодня не подготовился из-за семейных проблем, но мы все же поговорим на тему «Пустыня в твоей жизни». Ну кто ж так делает?
- Человек через год идет на пенсию, ему уже тяжело копаться в архивах и составлять новые эпитеты, однако, я уверена, ему есть что сказать людям.
- Неужели ты не чувствуешь, что стены немецких церквей безмолвны, в них нету святого духа, а в русской церкви с нами живой Бог. Мы с Аней приняли причащение, покаялись в грехах, теперь мы - дети Божьи! Моя жена – святой человек и я горжусь этим. А ты все еще возишься в грязи, - он многозначительно поглядел на жену, намекая, что знают о ее связи с женатым человеком, - и не хочешь прислушаться к людям, которые протягивают руку помощи. Вот, что написано по этому поводу в Библии: «Ищите прежде правды Божьей и Царства Его, а все это будет дано вам.»
Настя понимающе улыбнулась и, стараясь быть спокойной, продолжила:
- Там также написано: «Остерегайтесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей шкуре, а внутри хищные волки». Вы всё лжёте! Вы просто жаждите власти. Вы и всякие подобные вам, прикрываясь именем Божьим, насилуют детей, взрывают дома, жгут деревни, устраивают репрессии, разжигают терроризм. Такие как вы, разбредаются по всему свету, как вши на голове и сосут кровь у честных граждан. Лучше вообще не читайте Библию, чем использовать ее как орудие истребления. Александр выучил наизусть Библию, а так и не понял истинного смысла ее учения. Которое выражается всего в двух словах: «Творите добро!» К вашему сведению я беру видеокассеты ваших собраний и внимательно изучаю. Так вот к какому выводу я пришла: чистейшее шаманство, харизм. Бог живой есть везде, Он с нами, так какая разница немецкая или русская церковь?
- Как ты можешь так говорить?! – чуть ли не рвя на себе волосы, вскричала Анна, при этом бросая косые взгляды на мужа, ища поддержку. - Господи прости ее!
- А разве нет? Вот эти раздирающие крики во время молитвы, падающие тела при всеобщем очищении от грехов, бесцеремонные хождения по домам без приглашения и давлением на них с угрозами. И эти люди называют себя святыми! Где вы читали, чтобы Иисус ходил по домам и указывал перстом на людские оплошности и грехи? Он лечил людей и помогал, не спрашивая даже имен и не требуя благодарностей. А как ваш пастор показывал новогоднюю сценку?! Он изображал перед аудиторией как люди молятся в радости, горе и после получки. Все смеялись, а мне было страшно. Богопротивнее зрелища я никогда не видела. И это тот человек – пастух, который ведет заблудшее стадо к жизни вечной! А то, что после молебен вы танцуете твист под гитару – вообще не подается никакому объяснению.
- Мы просто хотим общество приблизить к современному ритму, чтобы молодежи было интересней и веселей находиться на службе. А тебе стыдно шпионить за спиной.
- Я просто стараюсь разобраться чем занимаются наши люди в свободное от свободы время. В других церквях плачут, когда молятся. Вы что – ослепли и оглохли? На всей земле горе, болезни и несчастья, а у вас праздник.
- Это потому, что люди отвернулись от Бога. Нас это не волнует. Наше общество молится за нас, мы – дети божьи и нас Бог спасет. Когда придет конец света, мы - спасенные будем стоять и смотреть как корчится в огне похотливый народ.
- А я не хочу стоять и смотреть, как страдают люди. Разве это развлекательное зрелище? Чему вас там учат? – эгоизму, самолюбию, самолюбованию, под прикрытием Бога издеваться над беспомощными людьми, над их горем и слабостью. То, что вы себя называете святыми - это все голые слова. А немецкие – вам ненавистные церкви, пусть в оборванной рясе, в это время молча собирают пожертвования для людей, попавших в катастрофу и в природные катаклизмы. Вот где святые люди! Люди проверяются не в радости, а в горе. Чем больше горя, тем ближе к Богу!
- А мы не хотим, чтобы наши дети приходили к Богу через горе.
- Поэтому они днем молятся, а ночью пробуют наркотики, шатаются всю ночь неизвестно где. И это вы называете – учиться самостоятельности. А в чем заключается самостоятельность? В ночных бдениях и хождениях по мукам.
- Чем больше человек получит испытаний, тем закаленней его душа. Страдания и препятствия – это движение жизни, азарт борьбы, жажда преодолнения. Они проходят, но остается закалка, опыт, разборчивость в отношениях.
- Не верю я, что борьба и насилие учит и закаляет человека для будущего. Сколько сломанных душ маются по подворотням, сколько потеряных жизней из-за таких вот родителей как вы. Не хочу обижать, но разве не тому подтверждение - ваша дочь? И никто не смеется над этим, поверьте. Неизвестно, что наших детей ждет, но просто никто не доказывает как вы, что он именно прав.
- Наша дочь еще не живет с Богом, но мы отдали ее жизнь в руки Господа. И потом, ей уже восемнадцать лет, мы уже за нее не в ответе.
- А мне уже тридцать с лишним, а вы пытаетесь все же меня спасти. Где же логика? И потом, честно ли то, что Бог подарил вам детей, а вы бросаете их обратно на Его опеку, мол случись чего – так Богу было угодно, а мы ни при чем. Хорошо устроились!
- Вот что по этому поводу написано в Библии... – заметался вновь Александр, выискивая в памяти заученные строки.
- Перестань, - поморщилась Настя, - каждый объясняет Библию, как ему удобно.
- А что я могу? – вскинулась Анна, - за руку Меланию держать в двадцать лет!
- Да! Бросить все: погоню за деньгами, за положением в обществе, за дешевым мнением людей. Взять за руку свое взрослое дитя и помочь встать на ноги. Ведь впереди у нее еще пятьдесят лет жизни. Нет, вам легче и спокойнее бросить судьбу дочери на усмотрение Бога, а самим зарабатывать очки святости за счет тех привлеченных людей, которые без особого труда сидят рядом с вами.
- Я знаю, почему ты держишь своего сына под юбкой, - гневно сверкая со своего угла, вскрикнул Александр, досадуя на непокорность, казалось бы такого мелкого человечишки, как сестра жены. – Вы все матери – эгоистки и желаете, чтобы дети жили только с вами и любили только вас...
- Странно, я всю жизнь мечтала видеть своего сына счастливым в обнимку со своей избранницей...
- ...Вы прямо требуете любви к себе, как моя мать от меня.
- Действительно.., - вслух задумалась Настя, - почему мать требует от тебя любви к себе, когда она должна это получать бесплатно от тебя за те бессонные ночи, что провела у твоей кроватки, за теплоту и нежность, которую до сих пор питает, иначе бы просто плюнула и ушла прочь. Мне очень жаль...
- У тебя такая антипатия к ним, что говоря о них, ты переходишь на крик, - заметил Евгений, когда Настя пыталась понять странное вызывающее поведение сестры с зятем.
- Наверное ты прав. Я, когда приехала в Германию, распахнула всем двери, сердце и душу, старалась со всеми поделиться теплом и всем, что имею. Но меня тут же ударили по носу. Получается так, что к ним не достучишься, а ко мне можно врываться со всеми своими проблемами, требованиями и указами. Гости с указующим перстом. И при этом вид, будто действительно честны, правы и святы. В России были коммунистами, а здесь истинные христиане. Правильно сказал М. Норбеков: «Такие люди воспринимают во всем, с чем соприкасаются, только внешнюю форму, то, что лежит на поверхности, что более доступно, а суть... Суть их тоже, может быть, интересует, но только суть в их понимании. Для глубинного осмысления у них не хватает терпения или духовного опыта, а скорее, того и другого, а вместе с этим, и стремления докопаться до него. Проще схватить, что ближе лежит, и вперед, размахивая флагом, нести в массы то, что смогли «постичь» своим умом, а не душой».
- Так оно и есть. Люди живут только для себя, даже тогда, когда позволяют себе подать подаяние. Себялюбие, бескультурье и грубая бестактность оценивается ими как изысканное и умение жить. Затяжные ссоры и бесцеремонные толчки в бок, которые создает зять между сестрами – это не что иное, как его самоутверждение в своих глазах, умение убеждать и вести дискуссии с катастрофическим самомнениеим и болезненным самолюбованием.
- Потому что здоровы и пока не нуждаются в помощи ближних.
- Да даже лежа в постели, когда будут больны и стары, они будут внимательно перебирать всех, кто пришел бы им вытереть задницу и взгляд скорей всего падет на тебя – неудачницу, но в которой совесть есть и вера в интеллигентность с вечным вопросом «что делать?» И пользуясь твоими услугами, будут умирать с твердой убежденностью, что они правы и прожили жизнь достойно, и что их место в раю. А ты как раз недостойна этого места, потому что только и была способна всю жизнь подтирать людям задницы, а чтобы устроить свою жизнь получше, так у тебя на это не хватает ни ума, ни способностей.
- Ну и что ты предлагаешь делать с такими людьми?
- Закрыть перед ними дверь и послать всех на три советских буквы.
- Ой, правда, давай оставим всех в покое. Пусть люди живут как могут и как хотят. Мне все-равно.
- А мне не все-равно. Мне противно, как наши приезжают в Германию и начинают устанавливать свои порядки вроде той церкви, не терпя никаких других национальных традиций и законов...
- Ладно, успокойся. – Настя прижалась грудью к его груди. – Ты можешь гордиться – я люблю тебя.
- Скоро это пройдет. Я такая же сволочь, как и многие. Ты просто меня еще не знаешь.
- Мы все не идеальные, но ты близок мне по духу, что ли... Потом не пьешь, не вешаешь лапши на уши, не меняешь женщин как перчатки...
- Это все уже позади. Видишь вот, уже больше раза не могу, хотя нет и сорока. Все подрастерял. Выбор был большой.
- Не говори мне гадости, а то перестану себя уважать.
- Сын у тебя растет, а рассуждаешь, как девчонка. Наивная ты и людям сильно веришь. А кругом одни гады. Не доверяйся сильно людям, затопчут.
Женя прижал хрупкое тело Насти и нежно поцеловал в губы.
- Не искушай меня, - затрепетала в его руках Настя, - а то заставлю тебя снова...
- Я через месяц уезжаю с другом в Узбекистан своим ходом на бусике.
- Чего это вы там потеряли?
- Это его дела, а я просто как сопровождающий. Хорошо, говорит, заплатит. Потом, почему не прогуляться? Засиделся!
- Что-то пахнет не чистым.
- Ой, да просто он хочет продать свой бусик и вернуться домой самолетом, если повезет.
- Это вы женам рассказывайте. Продать там драный бусик, чтобы на эти деньги вернуться домой... В чем смысл и логика?
- Если во всем видеть смысл, так жить неинтересно станет.
- Не езжай, - Настя судорожно вцепилась в его плечи.- Я боюсь за тебя.
- Перестань. Жена за меня так не переживает, как ты.
- У меня отпуск две недели. Я успею съездить с сыном на берег Bodensee? Там в городе Konstanz сестра двоюродная живет. Недалеко Швейцария, возможно туда заглянем.
- Конечно, съезди. Я был в Швейцарии. Советую.
Он встал, стал одеваться.
- У тебя окно закрыто роладами? Вдруг кто-нибудь смотрит на мою голую задницу.
- Фигура у тебя красивая, есть на что посмотреть. Мне бы такую!
- А у тебя что, хуже? Да тебе только свистнуть, все мужики сбегутся. Просто все боятся, что ты скажешь «нет». Я вообще замечаю, стоит мне отвернуться, как тут же мужики появляются.
- Не бойся – я верная собачка.
Настя с сыном ехала на юг на поезде пятнадцать с половиной часов. Андрюшка давно уже ныл, устав от мелькания домов за окнами, таких нетипичных и каких – то величественных своим гордым молчаливым покоем. Они устали от ежечасногй смены пассажиров, от различной диалектики немецкого, смешанного с другими иностранными. Громче всех слышалось русское наречие или так казалось, потому что понималось, о чем говорят.
- Мы вам не помешаем? – извиняясь спросила Настя встречающую на вокзале кузину Ларису. Хорошо, что она водила сама машину, ее муж не дождавшись, ушел на работу в ночную.
- Да что ты! Это в Казахстане приходилось печку топить, дрова рубить, картошку и соления из погреба доставать. А тут всего–то работы – разогреть на плите полуфабрикаты.
Первые дни Лариса водила их через лес на свою дачу. Дачи еще только обживались на живописном пустыре и люди сооружали домишки в прямой зависимости от семейного бюджета. Со всех сторон неслась мелодия русских песен.
...На столе стоит арбуз
На арбузе муха,
Муха злится на арбуз,
Что не лезет в брюхо.
– слышатся частушки, а с дальнего участка доносится голос Пугачевой:
Жизнь невозможно повернуть назад.
И время ни на миг не остановишь...
Пусть неоглядна ночь и одинок мой дом,
Еще идут старинные часы...
- Да вы тут наверное ностальгией не болеете, - весело засмеялась Настя.
- Еще чего не хватало! Уж по грязи и навозу не соскучишься.
- А я скучаю... По нашим выженным солнцем степям, по усталым лицам односельчан... свою собачку жаль...
- Дурочка ты, Настька! Вот, как Рафик освободится на работе, сразу поедем на Бодензее и в Швейцарию на рейнский водопад. Где еще такое увидишь?
Вечером к Ларисе забежал Олег – земляк, попросил взаймы денег, чтобы купить новую машину. Она тут же скрылась в спальне и, даже не посоветовавшись с мужем, через минуту вынесла пакет с деньгами. Он, спрятав их в нагрудном кармане пиджака, повернулся к Насте:
- Я тебя помню. Ты тогда еще девчонкой бегала во дворе, когда я к твоему отцу приезжал машину ремонтировать. Да, сколько лет прошло... Знаете, завтра некогда, а послезавтра чтобы у нас были на ужине. Инна угостит своими засолами, а я покажу свой дом.
Лариса тут же защебетала, что явятся, даже если он завтра отменит свое решение, но Настя замялась, оправдываясь тем, что обещала с сыном побывать на самой высокой горе, где дорога ведет по спирали по кругу на самую верхушку.
- Прямо как квочка сидишь со своим сыном, он уже большой, чтобы о нем беспокоиться.
- Во-первых, это все, что у меня есть, во-вторых, глядя на западную цивилизацию, я сразу же поняла, как легко здесь может потеряться молодой человек.
- Тебе же не нравится, что твоя мать до сих пор сует свой нос в твои дела. Почему же сын должен терпеть то же самое?
- Ты прав, но я просто обязанна его всему научить, все показать, чтобы не вышел в свет необразованным.
- Ну что ж, давай вместе покажем как это делается...
- Ну и шуточки у тебя!
Позже кузина рассказала Насте, что жена Инна его тяжело болеет легкими, врачи, прямо кудесники, возвращают ее чуть ли не с того света, подвешивая ее вверх ногами и выгоняя болезнь через рот, и она живет какое – то время дома – солит, закручивает банки с баклажанной икрой и салатами с перцем, разбила приусадебный участок и ползает по нему все лето. А он – Олег выучился на массажиста и почти не бывает дома. Ездит по заказам даже в Швейцарию, завел любовниц на каждом перекрестке.
- Да, он и к моей жене цепляется, - подтвердил Рафаэль, вступая в беседу, - Конечно, я делаю вид, что это шутка. Но если бы не с одной деревни, давно бы морду набил.
Рафаэль повез Ларису и Настю с Андрюшкой к райским берегам Бодензее, длина которого по периметру двести километров. Это озеро омывает красочные берега трех стран – Германии, Швейцарии и Австрии. Недаром легенда гласит, что Бог, увидев, как прекрасен созданный им край, уронил на землю слезу умиления, и она превратилась в чистейшее озеро.
Белые катера и парусники, живописные гавани, с причудливой архитектурой местные ландшафты, нарядные разноцветные клумбы, пальмы, пестрые зонтики уличных кафе и неизменные выставки сувениров... По горным склонам тянутся бесчисленные кустарники винограда.
Все стояли на берегу озера и любовались контурами приближающегося белого прогулочного теплохода.
- А вы не хотите прокатиться? – предложил Раф своим спутникам.
- Нет, - почти в один голос вскричали Настя с сыном, - мы предпочитаем твердую почву под ногами.
- Бояться в наше время – это уже не модно, - усмехнулся снисходительно Рафик.
Настя стала оглядывать ожидающих на причале. Чуть отстраненно на камнях сидела парочка. Они привлекали внимание тем, что казались уж какими-то совсем отрешенными и уединенными. Так выглядят наши – русские.
Настя как будто где – то видела уже этот светлый широкий затылок мужчины. Женщина, с выразительной фигурой типа восьмерки и с пучком рыжих волос, тоже напоминала кого – то.
К берегу уже медленно подходил, набитый людьми с воодушевленными лицами, теплоход и эта парочка поднялась навстречу. Настя узнала их. Николай с Любашей. Поистине мир тесен!
- Если нам собраться вместе, можно открыть в Германии свой фарфоровый завод, - подошла к ним Настя.
- Анастасия Павловна! – с нескрываемым удивлением бросились к ней бывшие сослуживцы, - Вот уж не мечтали именно здесь встретиться!
- Как наши там? – чуть было не прослезилась Настя, - уж как бы не тяжело там было, а болит душа по бывшей родине...
- Завод наш развалился. Закрыли. Люди бросают поселок и уезжают кто-куда. – Николай улыбался во весь рост, - А у меня брат на немке женился, ну и нас вызвал. В городе W;rzburg устроились.
- Вообще – то странно, мои родственники – чистые немцы не могут все переехать из-за различных препонов, специально создаваемых местными властями, а для других национальностей всегда открыты ворота.
- Да, парадокс. Но раз нам разрешили, почему не воспользоваться...
- Да я рада за вас. Ну как, нравится здесь?
- Еще бы! – воскликнула Любаша, все это время теребя сережку на правом ухе на фоне плескавшихся о берег волн. – Теперь у нас просторная квартира. Не то, что была на фарфоровом. Как вспомню, так вздрогну... Мои родственники из деревни на базар приезжали, сметаной да творогом торговать. Целыми днями толклись в нашей однокомнатной, потом племяницу на время поступления в училище поселили... Негде было любовью заняться.
Тут подьехал теплоход, по трапу пошли люди в шляпах и бикини. Николай схватил за руку свою жену, но Любаша, наспех записав свой номер телефона на рекламке для туристов, еще говорила, медленно двигаясь за мужем:
- Ты все еще одна, не вышла замуж?
- Нет.
- Так я познакомлю тебя со своим двоюродным братом. Он, правда, намного моложе тебя, в следующем месяце в гости приезжает. Разведен, руководитель ансамбля, сам музыку пишет... Выйдешь за него замуж, чтобы он смог тоже в Германию переехать…
- Нет, спасибо. Что-нибудь украдет, потом плати всю жизнь...
- Ну возьми его просто квартирантом, он будет тебе помогать закупаться.
- Еще лучше!
Улыбка моментально слетела с губ Любаши. Она презрительно скривила губы:
- А ты что, одна хочешь жить в Германии?!
- А вы наверное всей Украиной собираетесь сюда перебраться. Вроде бы недавно мы были вашими первыми врагами.
Николай уже насильно тянул жену за руку, но она кричала, невзирая на прохожих с каким-то остервенением:
- Мы все-таки найдем тебя, а если двери не откроешь, вышибем ногами.
- Это же не Украина... – горько усмехнулась Настя, а Любаша уже втискивала на палубу свой нахальный зад.
Настя смяла рекламку с ее номером телефона и выбросила в мусорную урну. Бедный Николай... Совсем люди с ума сошли...
- Кто это? – спросила ошарашенная Лариса.
- Бывшие коллеги.
- Таким вот и везет... Локтями пробьют себе дорогу.
Предварительно посоветовавшись с женой, Рафаэль предложил гостям поехать к рейнскому водопаду. Река Рейн, беря начало в Швейцарских Альпах, впадает в Бодензее на юге, смешивается с ее водами и вытекает северо-западнее, соединяя с небольшим озером Унтерзее. Дальше Рейн, сужаясь, бежит на запад и уже ниже по течению, близ швейцарского города Schaffhausen река достигает 150 метров ширины и сбрасывает свои воды с двадцатипятиметровой высоты.
Рейнский водопад – Rheinfall красивейший в Европе. Далеко за ее пределами слышится грохот разбивающихся потоков воды, вызывая одновременно восторг и непонятное беспокойство.
Сверху со специально оборудованных на узких горных тропах смотровых площадок, буквально нависающих над водоворотами, замирает сердце, глядя как потоки вод с мощной силой разбиваются о возвышаюшиеся по середине реки отвесные утесы так, что все вокруг овеяно облаками водяных брызг. Самые смелые и любознательные туристы совершают поездки на катере к середине водопада, а некоторые даже осмеливаются подняться на одну из скал, выступающую из водоворота.
Лариса на самой верхушке открывшейся панорамы купила на память Насте сувенир: подковку со встроенной в середине фотографией Рейнского водопада.
Олег с Инной жили в собственном доме на одной из окраин города. Вокруг дома был разбит палисадник с подвязанными кустами помидор и баклажан, огороженный ровно постриженным ягодным кустарником. Входная дверь открылась, выпуская навстречу хозяина, но окинув недовольным взглядом толпу, он попятился назад. Все замерли от такого неожиданного гостеприимства, но Лариса, не очень-то вдаваясь в тонкости правил поведения, ринулась вперед, отталкивая с пути хозяина. Поднимаясь по ступенькам парадного входа, Настя невольно отшатнулась от стеклянной входной двери с огромной осколочной дырой между рамами:
- В тебя что, уже стреляют? – невольно вырвалось из ее уст.
- Да это муж моей любовницы... Ревнует.
- И что, не зря?
- Понимаешь, - по–детски смущенно и обиженно надул немолодые губы Олег, - жена больна, а мне нужна женщина!
- Ну можно же как-то свои потребности удовлетворять не столь громко.
- А чего мне стесняться? Я никого не боюсь. Хотела Инка свой дом иметь – пожалуйста! Хотела дачу – пожалуйста! А мне ничего этого не нужно.
- А что тебе нужно?
- Свобода! Почему же я не могу исполнять свои желания? Тем более, что осень не за горами и пусть мои яйца уже врачи в сетки подвесили, но мои гормоны еще функционируют!
- Постеснялся бы! – укоризненно покачала головой мать Рафаэля.
- А вы вообще молчите. Неужели не понятно, когда я говорю, что больше не приду к вам в гости – это означает, что и ко мне не нужно приходить.
Настя недоуменно повернулась к Ларисе – «Может уйдем?»
- Не обращай внимания! Это Олег неделю назад просил у них дрель, она сказала, что надо свои инструменты иметь, вот он и дуется, что и она с нами пришла.
Пока Инна сервировала стол, Олег повел гостей показывать дом. Широкие полупустые комнаты с редкой, но со вкусом подобранной мебелью сиротливо дышали одиночеством и холодом. Или просто Насте это показалось. Спальня только, утопая в сиреневом шелке с потолка до пола, дышала теплом и жизнью, хотя какой, если учитывать его бурную деятельность на стороне... Зато в келлере Олег гордо демонстрировал свои хоббийские установки: сауну, спортивный тренажер и боксерские перчатки. В углу красовался медный самовар сталинских времен.
- Почему самовар? – удивилась Настя.
- Этот самовар еще от князей, но он ничего не стоит без подноса. Поднос остался у одной знакомой, у которой я купил этот самовар. Пожалела поднос, а сама его не привезла в Германию, выбросила в огород, коза!
Стол ломился от соленых огурчиков, фаршированных баклажан, скользких чесночных грибочков, квашенной капусты в ореховом масле, отварная картошка. Хозяйка обслуживала гостей со скромной молчаливой улыбкой. Настя восхищалась ее покладистостью и непотухшей красотой и незаметно бросала осуждающие взгляды в сторону хозяина:
- Так ты говоришь, тебе нужна «свобода»? Так иди! Мой муж тоже свободы хотел, а теперь там в России вешаться собрался...
- Да что – твой муж! Его член в обратную сторону завернут. Я бы такое дерьмо на второй день выбросил. Ты смотрела на себя когда-нибудь в зеркало? Видела, какая ты красивая?
По лицу Насти прошла тень. Она считала себя совсем не красавицей и ей показалось, что он бестактно подбивает клинья, не брезгуя дешевыми комплиментами и Настя, забыв незыблемое правило «в гости не ходить со своим уставом», нравоучительно подчеркнула:
- Люди живут вместе, даже если один из них не в состоянии поддерживать интимные отношения, из-за уважения к ближнему или хотя бы по-принципу «что ждет тебя завтра..»
- А зачем такая жизнь нужна? Мне нужен секс.
Настя мельком глянула на Инну, проверяя реакцию на заявление мужа, но она осталась спокойно сидеть на своем месте, будто не понимая о чем идет речь и Насте стало обидно за нее. Вот так мужчины попользуются и выбросят, когда не годно, зато себя прямо на руках носят.
- Какая бы жена не была, - немного с горечью произнесла Настя, - вы – мужчины должны целовать им ноги уже за то, что они моют, стирают, поднимают детей..
- Ты знаешь, у меня никогда в жизни не было проблем самому помыть посуду или убрать дом.
Все ели и молча слушали перепалку двух сторон. Насте показалось, что до этого еще никто не пытался приструнить разгулявшегося кобеля и с испугом ждали, когда Олег выкинет Настю за дверь, но он вдруг открыто глянул ей в глаза и тихо промолвил:
- У меня к тебе много вопросов...
После ужина все вышли в зал и расселись за журнальным столиком рассматривать фотографии. Лариса просматривала брошюру «Лечение болезней контакным массажем» и пищала от щипков Олега, стоящего рядом. Потом он подсел к Насте и положив руки на плечи, стал их массировать через ткань блузки. Настя отпрянула и пересела на другой конец дивана.
- Я так и знал, что ты будешь убегать...
Лариса, немного обиженная невниманием, ткнула куда-то в книгу пальцем и спросила его:
- Вот тут написано – «дистония», что это такое?
- Это – вот если я сейчас влюблюсь – та же дистония!
Лариса еще больше на что-то обиделась и засобиралась домой. Действительно, сегодня всем пора уже по домам. Насте так захотелось домой в свою квартиру, что даже глаза повлажнели и от этого стали темными. В знак благодарности за гостеприимство, Настя пригласила Олега и Инну к себе в гости: «Пусть наш город – промышленный и грязноватый, но тоже есть на что посмотреть...»
- Смотри, они легкие на подьем, - нисколько не смущаясь, бросила фразу Лариса, - еще и приедут.
- Ну что ж, кушать есть что, спать есть где....
- А можно, я стобой буду на одной кровати спать? – пошутил Олег.
- У меня кровать односпальняя, - поддержала шутку Настя.
- Ничего, - он сложил ладошки вместе, - мы будем вот так с тобой лежать...
Настя первая вышла на улицу, пока все прощались, внимательно наблюдала за людьми. Все вели себя немного скованно, а Лариса нарочито раскованно, прямо дистония!
Олег сидел на ступеньках крыльца с неплотно закрытой полустеклянной дверью и сверлил Настю взглядом. Поежившись, Настя открыла дверцу автомобиля и хотела уже занести ногу в салон, как подскочил Олег и, пожав крепко руку, тихо сказал:
- Ты извини меня за все. Я шутил...
- Извини меня тоже, - ответила Настя легким пожатием руки.
Через две недели ближе к полуночи в дверь позвонили. На пороге стоял Евгений. Глаза его светились нежным и извиняющимся светом:
- Настенька, я соскучился по тебе, а мы уже подготовились к отъезду.
- Все таки едешь? – по ее лицу пробежала тень беспокойства. - Входи!
- Нет, оденься, выйди на минуточку...
Настя, накинув легкую куртку, выскочила во двор. Женя открыл дверцу автомобиля и пригласил сесть:
- Прокатимся немного.
Он вырулил машину по направлению к зеленому массиву и выехал на широкую гладкую дорогу, тянущуюся вдоль пустынного парка. Позади остался спящий город в редких бликах ночных огней.
Евгений вставил СD в щель музыкального центра и в салоне автомобиля полилась нежная, немного грустная мелодия из «Титаника».
- Расслабься и постарайся получить удовольствие.
Машина плавно и бесшумно покатилась по гладкому шоссе между темными силуэтами деревьев, кроны которых раскрывали пространство неба, усыпанного звездами и лунным светом.
Легкость, свежесть и ощущение полета окутало Настю будто одеялом и выбросило ввысь к звездам. Пока звучала музыка, она летала между звездами в ночи города.
Настя очнулась от ласкового прикосновения.
- Подожди, я еще не здесь.
Он засмеялся, обнял крепче и поцеловал в губы:
- Я уезжаю уже сегодня перед рассветом. Меня уже ждут. Я напишу или позвоню оттуда.
- Нет, я не отпущу тебя. Я боюсь за тебя.
- Через месяц приеду, все будет нормально.
- Будь осторожен, пожалуйста. Вернись, пусть не ко мне, но только живым...
Он буквально вырвался из рук Насти, разжимая ее судорожно вцепившиеся пальцы.
Утром, хоть и чувствовала Настя себя разбитой от беспокойной ночи, она с удовольствием приняла приглашение Риммы съездить к бауэрам на ферму за душистыми яблоками и натуральным пчелинным медом. Римма как всегда спокойно вела машину, поглядывая на дорогу и переключая скорости:
- Нет, надо купить другую машину, слышишь как мотор стучит и ступицы лязгают?
- Я же ничего не понимаю в моторах, может быть так и должно.
- Нет, разваливается старина, надо попросить сестру, пусть деньгами поможет, надо брать новую.
- Это та, что в Москве живет?
- Ага, она нам и эту купила. Ее муж, когда был живой, держал пять бензоколонок. Деньги мешками стояли в кладовке. Их даже не успели поменять на новые.
- А что с мужем?
- Убили. Прямо в подъезде выстрелили в голову. Теперь моя сестра заведует станциями и нам помогает. А мы ей передаем уцененные вещи для продажи на рынке в Москве.
- И что – это не запрещается заповедями Библии?
- А мы что – воруем или убиваем кого-то?
- Да, уметь приспособиться к жизни – это тоже наука. А у нас с сестрой отношения что-то никак не клеются, хотя мне от нее ничего не надо, кроме понимания. Презирают они меня и всё и я в общем-то уже свыклась с этим.
- Как можно с этим смириться? Я давно наблюдаю за вами и знаешь что я тебе скажу: ты одна можешь спасти вашу семью, просто обязана...
- Как же я могу что-то сделать, если они меня за человека не принимают? И потом я такая же грешная, как и многие, кто же меня послушает?
- Мы все – грешные: были, есть и будем, но связать семейный узел не каждому по силам. Неужели тебе все-равно, что будет с вашими детьми?
- В чем же состоит моя сила?
- Ты – бескорыстна и это – всё!
- Я не могу навязывать свои идеи, да и не хочу. Моя обязанность – поставить на ноги Андрюшку.
- Ты первая должна попросить прощение...
- За что?
- Хотя бы пример показать, что просишь прощение, значит их любишь и им стоит задуматься над собой.
- Это им не поможет, ведь они считают только себя правыми, а если я у них буду прощение просить, то они и вовсе возгордятся и будут уверены, что в чем-то я все-таки виновата. Такой урок им не подходит. Сначала им надо от своей гордости и самолюбования отказаться, потом уж с ними о чем-то говорить.
Почти год Настя не получала писем от Светки. Она даже не ответила на посылку. И Настя бы давно забила тревогу, обличая пересыльщиков в воровстве и обмане, если бы не действительно добрая услуга со стороны фирмы Братьев Банковски, которые осуществляют перевозку посылок по всей криминальной нищей России, рискуя здоровьем и может быть жизнью. Вручая адресату посылку, они сами фотографируют этот эпизод, фиксируя на пленке и отчитываются фотографией перед отправителем.
Рассматривая Светку на фотографии, закутанную в просторную куртку и галошах, Настя удивлялась, почему она не пишет и в душе немного стеснялась, признавая, что вещи, посланные ею, не совсем новые, могут обидеть подругу. Но что она может сделать, если сама еще пользуется услугами камеры ношенной одежды при церкви. И совсем расстроилась, когда наконец в почтовом ящике обнаружила письмо от подруги. Она писала:
«Извини, Настя, за долгое молчание, на это были объективные причины. Вещи мне не подошли, я уже писала тебе, что ношенное не ношу. Мне подошли только колготки в упаковке. Твои присланные деньги я потратила на базаре, купив самую дорогую тушь для ресниц...»
- А ты с ума сходила, - скривил губы Андрей, - представляя, как она там умирает с голоду...
«...Виктор твой так и живет со своей Галкой. Она ему родила дочь. Назвали в честь его матери Нюрой. Часто ссорятся, но кто сейчас живет хорошо? Просит, чтобы ты выслала ему согласие на развод..»
Настя почувствовала, будто камень с души свалился. Оказывается, сама не предполагала, что в душе болеет за мужа и переживает, как за непутевого сына. Теперь легче. Теперь есть кому за ним присмотреть и слава Богу, что в мире много женщин, которые пригреют любого, обласкают и уложат в постель. И дай Бог им счастье!
На следующий день Настя, заверив согласие на развод в социальном ведомстве, отослала заказным письмом Виктору на фарфоровый завод. А что она напишет Светке? Пока ничего не приходит в голову. Возможно, пройдет какое-то время и она снова пошлет ей посылку... с ношенными вещами.
Месяц пролетел быстро. И хотя Настя не получила от Евгения ни одной весточки, все же еще держала себя в руках, чтобы не расклеиться. Но прошел назначенный срок, их виза на пребывание в азиатских местах окончилась, а от любимого человека ни слуха, ни духа. Ее начала охватывать паника. Собственная жизнь как бы остановилась и прекратила свое существование. Настя не находила себе места. Перед глазами стояла одна и та же картина: сухое, знойное поле до самого горизонта, выженное палящим солнцем. В одной из придорожных канав лежит полусъеденный червями и воронами труп. Вокруг ни души, только цикады, да кузнечики стрекочут в знойной тиши.
«Господи, - кричала в душе Настя, - спаси и помоги Жене в его опасном пути»
- Мама, что ты так переживаешь из-за чужого мужа?! – беспокоился за свою мать Андрюшка.
- Разве в титулах дело? Но ты прав, совсем распустила нервы... а может позвонить его жене...
- Не знаю, может быть он сейчас где-нибудь в ресторане сидит и о тебе - ноль эмоций.
- Может быть, а может быть уже не дышит...
- Паникёрша! Ну хорошо, позвони и успокойся.
Настя набрала номер домашнего телефона Евгения. В трубке послышался спокойный беззаботный голос его жены.
- Я слыхала, что ваш муж ремонтирует телевизоры. Не мог бы он к нам зайти посмотреть? Мой муж как раз в отпуске.
- Его сейчас нет дома. Он в отъезде.
- А когда примерно вернется?
- Не знаю, должен быть вообще - то уже дома.
- Может быть что-то случилось? – голос Насти задрожал и она испугалась, что та что то заподозрит.
В трубке действительно стояло некоторое молчание, потом ответила:
- Не думаю. Просто где-то задержались. Он у меня серьезный парень. И потом, как говорят китайцы, мой живот мне о беде ничего не говорит.
Хорошо, наверное, все-таки думать животом, а не головой – меньше стресса.
Ночью Настя металась по подушке. Мучительный жар беспокойства душил и терзал душу и тело. Сердце бешено колотилось и прыгало. Настя пыталась себя успокоить, взять себя в руки, старалась внушить себе, что все на самом деле в порядке, но картины тюремной решетки, за которой виднелось лицо любимого человека сменялись более ужасающими и сливались в одно темное пятно.
Вдруг Настя почувствовала еле уловимое движение за дверью ее спальни. Она с трудом поднялась, открыла дверь. За дверью стоял Андрюшка, переминаясь на озябших ногах и прислушиваясь к звукам за дверью. Действительно, чего это она распустила свои нервы, при этом делая больно самому родному человеку.
- Иди спать, сынок. У меня все нормально.
Немного успокоившись, сын залез в свою кровать.
Выпив холодной воды, Настя легла в постель, беря себя в руки. Как могла помолившись, она попросила ангела – хранителя показать ей его таким, какой он есть в данный момент.
То ли от переживаний, то ли от упадка сил, голова женщины закружилась и разум покрылся темным одеялом с рассыпанными звездами по его полю. Звезды мелькали, сливались и наконец разошлись. Приглядевшись, Настя увидела темную полупустую комнату, в углу которой стояла железная кровать. На кровати лежали двое. Мужчина возвышался сверху и исполнял сексуальный танец с женщиной. В углу на другой виднелась в полумраке фигура Славы с подругой. Настя подошла ближе к кровати Евгения и окликнула:
- Женя!
Евгений повернул к ней голову и зло посмотрел на нее. Он с горечью бросил через плечо:
- Ты даже здесь не даешь покоя. Уходи, отстань от меня!
Настя молча отступила назад во тьму. Снова завертелось все вокруг. Она открыла глаза и увидела темный потолок своей спальни. Глубоко вобрала в легкие воздух, про себя горько усмехнулась: «Я здесь с ума схожу, а он там трахается с бабами. Дерьмо!»
Утром, войдя в кухню, сын нашел мать в спокойном, даже чуть в веселом состоянии. Подозрительно посмотрел на нее.
- Прости меня, сынок, меня временно покинул разум. Теперь все в порядке. Нам не нужен никакой дядя Женя. Разве нам плохо вдвоем?
- Я понимаю тебя и не осуждаю. Ведь тебе тоже хочется счастья. Только не жди этого от женатых. Ради этих эгоистов не стоит пачкать свое тело...
- Ты прав, сынок. Но, понимаешь, дело тут не только в физической близости, называемой в народе «похотью». Если я за тебя готова отдать жизнь, перенять все твои будущие страдания, то за Евгения нет. Но он является для меня как бы символом силы, уверенности и защиты, то есть того, чего у меня нет. Рядом с ним не страшно жить. А мне страшно жить всегда. И пусть он женат, пусть это грех для нас обоих, но чувство нужности, тепла и нежности прибавляет силы и любовь к жизни. Ведь Бог тоже хочет, чтобы Его любили. Вся Библия построена на этом. На Земле все живое тоже хочет любить и быть любимым. Ну кто виноват, что секс – это наивысшая оценка истинного расположения разнополых личностей?! Кто виноват, что секс заряжает энергией человека, является аккумулятором биополя?! Наполняет энергетический сосуд партнеров, повышает жизненный стимул, уверенность, тонус, умиротворение и спокойствие. Подходящего партнера очень тяжело найти, но с добрым и внимательным можно всегда найти компромис, хотя иногда хватает одного взгляда, запаха, присутствия, чтобы ощутить притяжение или неприятие человека. Но как часто мы ошибаемся...
Всю ночь Анна не спала, только иногда мозг не выдерживал сдавливающих его мыслей и на несколько минут он отключался, проваливаясь в забытьи. Впервые ее мысли вертелись не о великой цели всей ее жизни – деньгах и благополучии, которая казалось бы оправдалась и свершилась, а о дочери, неоправдавшей надежд на счастливую зрелость. Яблоко оказалось с червоточиной. Здесь кроется какая – то причина в образовавшейся вдруг прорехе такого теплого устроенного гнездышка. В чем она? Муж по всей видимости не изменяет, зарабатывает деньги, ее боготворит... Сама она – уважаемый бухгалтер в престижной фирме в том самом здании из стекла типа раскрытой книги, второй этаж которого занимает вся их чиновничья рать. По ее, Аниной специально разработанной компьютерной программе Ехсеl работает вся фирма с дочерними предприятиями. Стоит лишь задать определенное цифрое значение, как за считанные секунды обрабатывается весь необходимый арсенал арифметических действий: процентное содержание приходов и расходов предприятия, удержание налогов и задолженностей, выплата зарплаты в чистом виде и пр.
Шеф Герр Шенкель, подтянутый и строгий, с проседью на висках и бровях, оценил ее творческий полет, но зарплаты не прибавил, хотя ее персональная программа заслуживает самого высокого материального поощрения, но он сделал вид, что ничего особенного в бухучете не произошло при всей очевидной экономии денег и времени. Более того, недавно отчитал ее перед коллегами, брызгаясь слюной и покрываясь красными пятнами за то, что она по его распоряжению факсанула по дочерним предприятиям срочное указание, не потрудившись стереть приписанную на нем персонально адресованную ей записку с приватным объяснением.
- So peinlich! Oh, mein Gott, so peinlich! – хватался за голову утром следующего дня Герр Шенкель и высказал Анне целую тираду обидных эпитетов типа: «Если я в Россию поеду, я должен думать и действовать так, как хотят этого русские, иначе я буду выглядеть полным идиотом. А вы что здесь себе позволяете?»
Анна сначала глядела на него непонимающими глазами – что собственно такого криминального произошло? Но шеф кричал и размахивал руками до тех пор, пока по ее щекам не потекли слезы. Тогда он успокоился и сменив выражение лица на более дружелюбное, похлопал ее по плечу:
- Alles o“key, nichts passiert!
Позже он пригласил ее съездить с ним на семинар в Кёльн. Анна, все еще пребывающая в легкой меланхолии, немного грубо спросила: «Обязана ли она это делать?» «Нет, не обязана, но желательно».
Ехали они в поезде первого класса, сидя напротив друг друга и уткнувшись в газеты. Наверное, они были противны друг другу, но служебный долг превыше всяких личных амбиций и приходится с этим считаться.
После скучной, затяжной, пропитанной насквозь угарным дымом от всестороннего злоупотребления сигаретного питания в купе с крепким кофе, от которых скручиваются мозги и трепыхается сердце, семинара руководителей главного и малых предприятий, Анна с трудом потащилась к выходу на ходу запихивая переносной компьютер в лептоповский чемоданчик из мягкой хромовой кожи. Ей хотелось тут же на стене у входа написать маленький Sprichwort: „Sterben musst du sowieso, schneller geht’s mit Maгlboro...“ и плевать, в какой стране она в этот момент живет, культура должна быть везде одинаковой – не доставлять неудобства другим. А кто ее здесь спросил – устраивает ли ее то, что ее спрашивают о чем-то, выпустив в лицо столб дыма?
Обедали в ресторане «Zum dickeп Leo» за счет фирмы. Герр Шенкель расплатившись с официантом, потребовал у него же квитунг и тут же вручил Анне для отчета в издержках предприятия. На закуску шеф пригласил Анну на вернисаж. В городе была открыта платная выставка Ван Гога, от которой жители близлежащих районов прямо пищали от восторга. Шеф восхищенно осматривал каждое полотно, при этом бросая мимолетный взгляд на свою спутницу, приговаривая: «Вот оно - настоящее искусство, я даже во Франции два его толстых альбома с картинами за две тысячи немецких марок купил...» Две тысячи, за что? За какую-то мазню, на которой даже не видно, что собственно хотел изобразить художник. И только когда они выходили из дверей зала, Анна еще раз оглянулась, взглянув на застывших людей у полотен, как вдруг она поняла, что изображено на полотнах – трепещущие деревья.
- Ну как вам выставка? – довольно потирал руки Герр Шенкель.
- А что-нибудь толковое он вообще рисовал? – вырвалось из уст Анны искреннее признание и испугалась, вспомнив его же предупреждение: «Каждое слово может обернуться против вас» и она поспешила восторженно воскликнуть:
- Oh toll, perfekt, super!
И вся эта нервотрепка ради денег насущных, так отчего же нет в душе ощущения удовлетворенности и спокойствия? Анна который раз уже взбивала подушку и мысленно восклицала: «Чего еще не хватает людям? Что всем от меня надо? Что не хватает еще дочери – одетой, обутой, безработной? Лень лишний раз уже ногти постричь...»
Перебирая свою судьбу, Анна вдруг отчетливо поняла, что ничего нельзя запрограмировать заранее. И если человек пришел в этот мир послушным, умным и благовоспитанным, то в этом вовсе нет гарантии, что он не станет алкоголиком, вором или наркоманом, что не пустит свою жизнь на ветер, что, зная наверняка, все же падет на дно болота в полном одиночестве и отчуждении людей.
- Потому что человек нуждается не в материальном удовлетворении, а моральном, - как-то сказала Настя на дне рождении мамы. – Все войны из-за денег, а деньги для чего? Разве для материальных благ? Для удовлетворения моральных. И дочь твоя ждет от вас не денег, а тепла и понимания – моральных ценностей. Человек только тогда по-настоящему любит и ценит себе подобного, когда что-то у него болит. Возможно, это кощунство, но спасти мир, я бы на месте Бога дала всем по маленькой неопасной, но изнуряющей болячке, типа мигрени, спастического колита или хронического воспаления мочевого пузыря. Все бы бросили свои глупые поиски средств добывания денег и мирно обрабатывали свой клочок земли..
- Это ты так рассуждаешь, потому что не имеешь денег. Если бы они у тебя были, ты бы рассуждала по-другому.
- Если бы они у меня были, я бы их раздала и ела бы один хлеб с чаем.
- Это одни лишь фальшивые слова.
- Ну и живи как хочешь.
«Может быть, действительно Мелания нуждается еще в моем опекунстве? – думала Анна, - Может быть действительно кто-то сейчас ее насилует, а она терпит ради того, чтобы меньше бывать дома? Но ведь она сама требовала самостоятельности... Может права Настя, я мало дарила дочери любовь. Господи, прости, но дай ей какую-нибудь неопасную болезнь, чтобы она оставалась дома... Нет, надо сначала попытаться доказать ей, что мы к ней неравнодушны, что мы любим ее. Я сейчас же встану и пойду ее искать... ночью... через озеро. А вдруг она сейчас там на берегу озера лежит под кустом и дрожит от холода и страха...»
- Саша, - потрясла Анна мужа за плечо, - пойдем поищем Меланию.
- Чего это? Ложись спать, думаешь, она обрадуется.
- Пойдем, обойдем всех ее друзей, поищем. Вдруг что-нибудь случилось?
- Если бы что-нибудь случилось, тебе давно бы сообщили...
- Когда сообщат, уже поздно будет.
- Не ходи, дождись по крайней мере утра.
Через два часа Анна, трясясь от волнения, натянула кое-как куртку, одела туфли. Тихо прикрыла за собой дверь.
За городским рельефом уже занималась заря. Первые бледные лучи отсвечивали рваные куски облаков. Сырость так и пробиралась под одежду, сковывая тело холодным панцирем. Но Анна не обращала внимания на свои ощущения, она стремительно двигалась к озеру, над которым уже шумно кружились тяжелые чайки, пристально вглядываясь в результаты рыбалки гусей, уток и лебедей, которые то и дело ныряли под воду, оставляя на поверхности хвосты – поплавки, чтобы мигом вырвать у них из клюва добычу.
Анна на едином дыхании обошла берег озера, пристально вглядываясь в причудливые тени кустов дикой ежевики и шиповника, вышла на автомобильную дорогу и пошла в сторону близлежащего района, где по ее скудным сведениям проживает лучшая подруга. Поднимет всех с ног на головы, но не уйдет оттуда без Мелании. Она вспомнила ее детское личико, когда ей было четыре года. Доверчивые широко открытые глаза, пухленькие розовые губки, нежный пушок на светлой головке. Чистый ангелочек! И она целует ее в попку, в лобик, умиляясь звонкому неискушенному смеху. Куда все делось? Как все быстро и незаметно изменилось. И вот эта жизнь, ради которой было отдано столько сил и энергии! Кто сказал спасибо или оценил ее труды? Или, может быть, права коллега – местная немка, когда сказала в сердцах, вспоминая свою дочь, что если б знать заранее, что получится из наших детей, тогда может лучше в младенчестве бросить их в унитаз и смыть водой...
Анна примерно знала расположение дома, в котором проживала подруга Мелании. Но как назло здесь образовался квартал однотипных семиэтажек, балконы которых выходили на задний двор, а фасад был занят шахматной доской с окошками. Что ж, придется обойти все дома и перечитать фамилии на почтовых ящиках.
Пока Анна читала фамилии, из входных дверей стали выходить жители, прогуливая собак. Они внимательно оглядывали одинокую фигуру женщины, готовые тут же откликнуться на призыв о помощи. Но Анна быстро отводила взгляд, давая понять, что не нуждается.
Наконец она увидела ту фамилию, которую искала и нажала на кнопку звонка. Что-то внутри затрещало и через сито переговорного радио Анна услыхала сонный голос матери девушки:
- Это кто?
- Пожалуйста, пусть Рита выйдет ко мне на пару секунд...
- Поднимитесь к нам... – и дверь зажжужала, механически открываясь.
Анна прошла в комнату Маргариты, та уже сидела на кровати, сонно протирая глаза.
- Рита, я не уйду отсюда никуда, пока не скажешь где Мелание.
- Ну правда, - добавила ее мать, - скажи, если знаешь.
- Не знаю я. Вчера я ее не видела.
- Ну я же знаю, у нее кто-то есть, - в отчаянии заломила руки Анна. – Я не против того, чтобы иметь хорошего друга. Но я ведь знаю, что они там балуются наркотиками... Господи, неужели вы – молодежь не понимаете, что гробите себя, ломаете свою жизнь? Разве мы для этого вас сюда привезли? Сыты, обуты, одеты, что же вам не хватает?
- Не знаю, тетя Аня, но могу попробовать найти его телефон... – Рита сначала позвонила какой-то девчонке, записала телефон и набрала его на аппарате.
В трубке послышался грубый мужской голос.
- Абиш, Мелания у тебя? Пусть срочно идет домой, ее мать ищет.
- Это не тот турок, что рядом живет? – набросилась на Риту ее мама, - Он же старый хрыч, поди и деньги с вас берет? Ну-ка, рассказывай – все вместе трахаетесь или по отдельности? Ты смотри у меня, я возьму ремень и отлуплю тебя, как сидорову козу...
- Ничего мы не трахаемся и вообще мы уже взрослые...
- Работать бы лучше шли, а не сидели на шее у родителей.
Рита легла на кровать и закрылась одеялом. Анна смахнула проступившиеся слезы на глазах, извинилась за беспокойство и вышла из квартиры.
Спустившись на нижний этаж по лестнице, Анна увидела свою дочь, стоящую у входной двери и внимательно всматривающуюся на улицу. Потрепанная куртка, взлохмаченные волосы, растоптанные башмаки. Осунувшееся, синее лицо... И это ее дочь! Что думают о них люди? Какой стыд и позор!
- Господи, на кого ты похожа? – воскликнула Анна, отчего Мелания вздрогнула и вся как-то сжалась, но тут же собралась, сузив глаза и сжав кулаки:
- Чего ты здесь ходишь, выискиваешь, позоришь меня?
- Доченька, опомнись! Зачем ты гробишь себя с каким-то Абишем. Неужели ты не понимаешь, что это злые люди, что они только высасывают у вас здоровье, деньги и честь. Посмотри, в кого ты превратилась – ходячий труп! Он пользуется тобой, даже не потрудившись тебя покормить. Отчего ты так дешево себя продаешь?
- О какой чести ты говоришь? Вы – мерзкие, лживые люди! Опомнилась, пришла спасать свою дочь... а может у нас настоящая любовь!
- Какая любовь может быть у этих черных? Они губят все нации через вас – молодых и глупых. Неужели не можешь найти нашего парня, что тебе до исламских кровей. Они сами не живут и другим не дают... Неужели ты забыла, как недавно дядя Коля Вебер вернулся назад в Россию только из-за того, что его дочь привела домой азербайджанца, а он через месяц к горлу ее отца приставил нож и сказал, что застрелит, если будет дочь настраивать против него? Неужели ты забыла, как он орал на всю Германию, что если она уйдет от него, то ее зарежет. Думаешь твой Абиш возьмет тебя замуж? Они все продолжают род в своих горных аулах, делают детей, оставляя их на попечении жен и матерей, а сами живут и веселятся с европейскими женами, тратят на них деньги и делают их рабынями. Нужна тебе такая жизнь или совсем не разбираешься в людях? Что же вы творите такое на своей земле, на своей родине, плюя на всех и на себя в первую очередь.
- Поздно учить меня. И кого здесь можно найти путевых из наших? Андрюшку тети Насти, этого маменького сосунка?
- Из таких вот сосунков и выходят настоящие мужья и отцы. Они не ножами строют свою жизнь, а силой волей, которую тратят не на войны, а на созидание мирного существования и продолжения доброго рода.
- Ну и флаг им в руки! И чего это вдруг ищешь меня? Ведь я не первую ночь не ночую дома. Просто завидуешь! Наверное у тебя сегодня течка, что отец не переспал с тобой?
- Замолчи, тебя Бог накажет. Ты никогда не будешь счастлива, пока не встанешь на колени и не попросишь прощение у Бога, у меня и у отца.
- Вот твоя ошибка – ты всегда говоришь, что я – худая, неблагодарная, никчемная. Мать должна только хвалить детей и говорить, что они самые красивые и дорогие...
- Мы сами делали свою жизнь, не опираясь ни на какие лавры. А ты живешь за счет других, а когда в болоте станешь тонуть, ведь прибежишь к нам и попросишь помощи... Но подумай сейчас, что творишь, пока не поздно...
…Мелание вошла в дом, когда мать стояла у плиты и ставила куриные ножки в духовку, залитые соусом и тертым сыром. Отец сидел за столом, очищая варенные яйца от скорлупы и посыпая солью, отправлял в рот запивая банановым кефиром. Мельком взглянув на дочь, Александр деланно-равнодушно бросил фразу в сторону дочери, не ожидая ответа:
- Ну, рассказывай, дорогая доча, как ты докатилась до такой жизни? Или у тебя нет своего дома, тебя не кормят дома?
- А тебе не все-равно? – огрызнулась Мелание в предчувствии нарастающей нравоучительной беседы.
- К сожалению... Мы уважаемые в обществе люди, а ты нас позоришь своим недостойным поведением. Мне будет все-равно, когда ты сама будешь отвечать за свои поступки...
- Я понимаю, ты выгоняешь меня и я уйду, не стану позорить вас в вашем обществе.
- Ага, снимешь квартиру, устроишь блат-хату и будут там твои дружки – бомжи жрать и блевать на стены, а ты за все платить.
- Пусть будет так.
- Конечно, социал за все заплатит. Я уже боюсь мыться в одной ванне с тобой, утираться одним полотенцем. Тебе давно пора провериться на спид и сифилис.
Мелания, сжав кулаки, бросилась на отца и вцепилась ногтями в шею. Мать бросилась отцу на помощь.
- Я все-равно когда-нибудь тебя убью, а матери все зубы выбью.
- Господи, дочка, за что же ты нас так не навидишь? Ведь мы – твои родители...
- У меня никогда не было ни отца, ни матери... Я вам всегда была не нужна. Вы заняты только собою. И теперь бегаете за мной в свое же благо, чтобы люди о вас плохого ничего не сказали...
- Когда у тебя будут свои дети, тогда ты поймешь, что была не права, - горько бросила мать.
- Да что ты ее уговариваешь? Ей уже двадцать с лишним, пора стать взрослой. Ей просто выгодно так жить за счет родителей. Пни ее мать и пусть катится ко всем... Мы – плохие родители, так покажи на что ты способна! Чем ты можешь доказать, что лучше? Только и хватает мужества родителям говорить гадости, а дальше слабо?
- Для меня важно не то, что вы говорите, а как... Ведь в ваших глазах одни ненависть и презрение, одна ложь и лицемерие, даже противно жить в вашем гнездышке. У тети Насти бедная квартира, но в ней уютно и светло только от ее лучистого доброго взгляда.
- Ну да, ее взгляда только и хватает на чужих мужиков. Вся покрылась грязью и грехами, забыла Бога и святость...
- Да она лучше вас в сто раз. Вы живете только для себя, а она готова с себя последнее снять... Чем же моя мать святее тети Насти? Что, такая уж безгрешная?
- Даже если у нее были грехи, она уже святая, потому что приняла Бога в сердце и отдала свою жизнь Ему. Одна только ты и твоя тетя Настя никак не хотите прийти к нам в церковь, потому что боитесь отказаться от похотливых развлечений...
- Не все золото, что блестит. Иисус спасал людей не спрашивая имен, а вы копаетесь в грязном белье людей, компрометируя и унижая их этим, требуете прийти в вашу церковь... Террористы под именем Бога убивают людей и держат мир в шоковом состоянии и считают себя святыми спасителями...
Мелание одела куртку и кросовки и вышла за дверь. «Поешь хоть», - крикнула ей вслед Анна, но дочь даже не оглянулась.
- Что-то мы не так делаем, - присела на диван Анна и, заломив в отчаянии руки, прижала их к груди, - что-то не так, но как?
- Позвони в общину брату Себастьяну, может быть он что-нибудь посоветует. Ведь он работает с такими...
- И что, надо будет все рассказать и мусор из дома вынести?
- А что - все? И так все всё знают.
- Ну хорошо, но смотри, чтобы я потом не осталась везде виноватой.
Анна набрала номер телефона и тут же взволнованно вкратце объяснила ситуацию. Брат Себастьян спокойно выслушал и произнес несколько фраз:
- Не растраивайтесь сильно, на все воля Божья. Мы взяли тут несколько людей на поруки, привозили их на собрания, гладили по головке, уговаривали исправиться. Они обещают, в глаза говорят одно, за спиной делают другое. Все, хватит. Родители их вырастили, дали образование, одели и обули, а они неблагодарные не пытаются даже бороться за свое светлое будущее. Оставьте их в покое. Единственное, что вы можете делать – молиться за сбившихся с пути людей или, если не встретится на их пути человек, которому они доверяют и внемлят наконец их спасительным словам...
Пересказав Александру слова Брата, Анна добавила, вздохнув:
- Может пригласим Настю на день рождение дочери. Пусть поговорят, может сестра как-то повлияет на нее...
- Делай как хочешь, но ты же знаешь, как я ее терпеть не могу. Ее саму надо еще воспитывать, живет в каком-то призрачном миру. Чувства для нее важнее реальности.
- До твоих ли эмоций теперь? Надо попытаться спасти нашу дочь. Иногда приходится кланяться ради своего же блага. Что ж теперь делать? Нет выхода...
Настя стояла у плиты и пекла на сковородке блины. Местное радио сначала сообщила короткие новости, потом расстояние затора автомобилей на автобанах от близлежащих городов и поселков, примыкающих к их городу. Рассказав короткий анекдот о пожаре в женской раздевалке, где пожарные через два часа потушили огонь, а через четыре довольные вышли оттуда, диктор объявил музыкальную паузу, выбросив в эфир мелодии местного фольклора.
Вбежав в кухню, Андрюшка схватил блин с тарелки, сморщив свой идеально отточенный нос, бросил через плечо:
- Как ты можешь слушать такую скукочищу?
- Мне нравятся песни под баян. Фольклор - это лучше, чем твои ударные. Нам в нашей молодости нравились лирические мелодии, которые заставляли нас летать. Наши души и тела образно говоря парили в чистом небе, отчего прибавлялись силы творить добро, желание делать что-то своими руками, чтобы оставить добрый след на земле. И мы жили, творили, строили. А нынешняя молодежь слушает грохочущую ударную музыку от которой создается впечатление, что ты галопом скачешь на лошади. После такой музыки ощущаешь себя загнанной лошадью и уже нет никакого желания создавать, хватает сил только пожинать то, что создали другие. Поэтому в мире разваливается все на глазах.
- Теперь музыка виновата, что кругом война, природные катастрофы, неизлечимые болезни.
- Отчасти, да. Неужели ты не чувствуешь, когда слушаешь свою попсовскую музыку, что сердце начинает биться в такт барабанам? От этого содрогается не только тело, но и вся земля.
- Я вот сейчас принесу новый диск...
- Можно, я раз в неделю послушаю то, что мне нравится.
- А чего ты злишься?.. Вон телефон звонит...
- Поверни блин, я сейчас...
В трубке звучал хриплый незнакомый голос:
- Настенька, я приехал.
- Это кто?
- Евгений.
- Что-то голос изменился.
- Простыл, горло болит. Ты что, не ждала меня?
- А ты разве торопился?
- Нас задержали на границе, но Слава все устроил: что-то кому – то сунул. Бусик не продали, своим ходом приехали, но я не жалею – всю Россию и Казахстан объехали. В России еще какая – то жизнь теплится, а в Казахстане полный крах. Через каждые десять километров посты стоят, дань собирают. А через каждые пять – проститутки за 5 евро предлагают.
- Ну как, натрахался на десять лет вперед?
- Нет, Славка баловался, а я честно снаружи стоял.
- Не ври, - в голосе Насти послышались нотки обиды, - я видела тебя, как ты с бабами спал.
- Я тоже видел тебя, что ты сильно болела. - голос Евгения стал жестким: - Мы жили в Узбекистане в небольшом домике на берегу канала. Да, к нам приводили проституток, не мог же я отказаться. Как бы я выглядел в глазах гостеприимных хозяев?
- И за что вас так гостеприимно встречали, если бусик даже не купили?
- Просто это Славкины друзья.
- Просто вы возили им запрещенный товар...
- Ну ты сейчас наговоришь... Я так спешил к тебе... Я так соскучился...
- Жена тебя утешит. У нее не болит живот – где и с кем ты был.
- Это значит, что ты со мной прощаешься?
- Ты догадлив, как всегда. И забудь ко мне дорогу...
- Нет, не делай этого, Настя! – голос захлебнулся, и на несколько секунд в трубке стояла мертвая тишина, видимо зажатая ладонью. Потом Настя услыхала слова сквозь слезы: - Не бросай меня, я не смогу без тебя жить...
- Не звони мне больше.
Настя вернулась в кухню, встала к плите, пряча растроенное лицо от сына.
- Мама, если он тебе нужен, тогда не выгоняй. Я же не против, хотя мне не нравится, что он женатый. Но решать тебе нужно самой.
- Нет, я больше не хочу ранить свое сердце, да и любовь прошла, как угарный дым. Наверное, я не могу прощать предательство, да и что нам, плохо разве без него?
Огонь любви погас. Но тлеющие угли все еще вспыхивали при воспоминании о нем в израненной душе Насти. Женя иногда звонил ей, придумывая новые причины посещения, но Настя все предложения отметала, а иногда просто ложила трубку.
И все же... если раньше время летело так стремительно, что порой Настя не успевала следить за сменой не только дней и недель, но и времен года, то теперь был заметен каждый день: каждый день увеличивалась пропасть между нею и Евгением. И Настя с тоской и ужасом понимала, что не сможет его любить также чисто и самоотверженно как раньше. Она загружала себя работами, прежде составив список мероприятий и старалась его выполнять в сжатые сроки, а иногда досрочно, вычеркивая уже проделанные. Настя старалась не думать, что впереди ее ждет одиночество, разочарование, пустота, хотя ясно понимала, что в общем-то ничего страшного не произошло, что для мужчины временная смена партнерш – это в их натуре – натуре кобеля и быть эгоистом – это заложено уже в программе мужского пола и ничего с этим не поделаешь и если хочешь быть немного счастливой, нужно просто на многое закрывать глаза. Но почему-то на фоне туманной измены вдруг стали четко прорисовываться другие недостатки, не так давно близкого и дорогого ей человека, которые перекрывали все вразумительные доводы. Но может быть она сама эгоистка, присвоив чувства женатого человека, она еще требует преданности? «Нет, - пыталась успокоить свои взбудораженные чувства Настя, - просто ценю в людях порядочные отношения!»
Настя с сыном вошли в дом Анны, когда по всему дому уже разносился запах жаренной рыбы в соусе и выпеченных пирогов. Ей тут же были предложенны домашние тапочки и места за столом. Настя вручила Мелание конверт с деньгами, который был тут же конфискован заботливой матерью, а Андрюшка преподнес ей букет красных роз – символ веры, надежды и любви.
Ужин длился недолго и разговор касался поверхостных тем. Настя лавировала как бы между прочим брошенными фразами Александром, подбивая ее на спор. Насте вовсе не хотелось дискутировать с зятем, заранее уверенна о несгибаемости его мнения. Да и зачем? Пусть люди живут как могут и как хотят. Она им не судья. Александр, спотыкаясь на непробиваемую стену, дулся и шипел как гусь. Анна незаметно пихала его локтем в бок, а Настя, глядя в сторону, делала вид, что не замечает.
Наконец, ссылаясь на дела, связанные с кухней, Анна с мужем вышли, оставив Настю с молодежью наедине. Андрей стал перебирать музыкальные СД, а Мелание тупо уставилась долгим взглядом в ковер. Настя несколько раз бросила взгляд на колючую и неприступную племянницу и, улыбнувшись, ласково тронула ее за плечо:
- Ну как, девушка, дела? Знаю, как молодым сейчас тяжело – все критерии жизни перевернуты с ног на голову. У нас все было просто и ясно: работать, чтобы жить и жить чтобы работать. Сейчас, в Германии, казалось бы, чтобы жить, можно не работать, но зачем тогда жить?
- Только не надо проповедей, наслушалась уже от родителей...
- А мне так всегда не хватало человека, который посоветовал, как жить...
- Разве можно советовать кому-то, не побывав в его шкуре?
- Не такая уж у нас шкура толстая и проблемы у всех одинаковые: как быть и что делать?
- Все такие умные, все знают как правильно, одна я – глупая, живу как паразит, всем мешаю жить, позорю родителей...
- Кому же ты мешаешь? Всем хватит на земле места. Ты просто не любишь родителей, потому что не принимаешь их высокомерного обличия, ты не любишь себя, потому что тебя не хотят понять родители, считаешь себя бесполезной в обществе, но это и хорошо, значит ищешь правильный ответ, верное решение. Самим с этим не справиться, надо идти к людям.
- Господи, о чем вы говорите? Люди живут только для себя, стараясь захапать побольше под себя и им глубоко наплевать, что где-то голодают и страдают подобные им, или вы хотите меня убедить, что они – просто слепые овцы, которых надо любить и прощать...
- Пусть не любить, но постараться понять. Все мы смотрим и видим мир через стекло, но у хапуг стекло закрашено серебром, поэтому они видят только себя. Почему же ты зациклилась на этих людях? Есть и другие. Выбирай себе спутников не по облику, а по содержанию. Ведь человека сразу видно по глазам, как бы он не улыбался... И все же я уверенна, что люди становятся злыми, жадными и порой опасными, пытаясь таким образом защитить себя от бесконечных проблем жизни и страха – страха быть побежденным...
- Если смотреть на мир вашими глазами, тогда он видится жалким, беспомощным и грязным. Общий психоз и паника...
- Именно таким я его и вижу.
- Тогда стоит ли вообще жить, раз все-равно нет выхода из этого болота?
- Мама, не надо! – пытался остановить ее Андрюшка, - Мелание сама знает, что делает...
- ...Всегда есть выход, а иногда не стоит его даже искать, просто быть человеком честным, искренним и добрым. Тогда не надо ни от кого защищаться. Я могу есть хлеб с чаем, нисколько не завидуя принимающим пищу в ресторане. Я могу носить простую одежду и жить в простом жилище без всяких выкрутас, не завидуя дамам в мехах и хоромах. Главное, чтобы мне и моим спутникам было тепло и уютно. А для этого не надо много денег, достаточны добрая улыбка, участие и искреннее понимание.
- Раз я не могу простить родителей за их ханжество и эгоистическое самолюбование, значит я не могу быть доброй и честной?
- Не надо заставлять кого-то любить, пресмыкаться и пытаться быть доброй. Достаточно никому не мешать жить и быть полезной. Ты уже вполне взрослый человек и вправе строить жизнь свою сама. Возьми квартиру, ведь каждому человеку необходимо иметь свой угол, где ты можешь быть свободной и спокойной. Начни сначала жить, не оглядываясь назад. Судит только сам нечистый человек, так стоит ли обращать на него внимание? Иди по прямой дороге, мужественно преодолевая преграды, а их будет немало, не гляди по сторонам, смотри только вперед, тогда не придется тебе прятать глаза или осуждать людей за их ошибки, как делает твой отец. «Не суди и не судим будешь». Я желаю тебе найти свое светлое место в жизни и Бог тебе в помощь! Ты никогда не будешь одна, с тобой Иисус. Ты только иногда проси у него прощение и помощи, и Он поможет.
При последних словах в комнату ворвался Александр с пылающими щеками и, бросив в сторону Насти тяжелый взгляд, направился к серванту доставать бокалы к чаю. Настя немного сконфузилась, чувствуя некоторую вину за разговор с его дочерью, как-то бесцеремонно вторгаясь в чужую жизнь. И зачем только она подалась она чувству протянуть руку помощи слабому человеку? Ведь вот сейчас она уйдет и все обернется против нее. Ее импульсивный характер прямо таки захлестывают душу мутными волнами.
В состоянии смятения Настя спешно выпила чаю, закусывая яблочным пирогом и поблагодарив хозяев, с сыном возвратилась домой. Наблюдая за беспокойными действиями матери, Андрюшка весело рассмеялся:
- Ты слишком снисходительна к человеческим слабостям, а к себе чересчур требовательна. Расслабься! Вполне возможно Мелание пойдут на пользу твои советы. По крайней мере у нее в глазах появились хоть какие-то искорки надежды.
- Мне по-человечески жаль ее, несмотря на ее беспутное поведение. Анна с Александром хотят из дочери сделать сильного человека, не принимая в расчет, что ребенок хрупкий росток и слабые заморозки могут погубить его. А ей надо принимать родителей такими, какие есть, а не становиться в позу человека, жаждущего возмездия, быть выше любых обид.
- А мне кажется, что я действительно маменькин сынок, потому что я не смогу жить без твоих советов.
Настя рассмеялась, но потом серьезно сказала:
- Ты все сможешь, потому что когда останешься один, не на кого будет надеяться и решения будешь принимать сам. Жизнь состоит из драм, трагедий и комедий. Я надеюсь, что лучшее из моих советов ты возьмешь в жизнь и они тебе помогут в сложных ситуациях искусно сглаживать острые углы. А живем мы с тобой дружно, потому что и я прислушиваюсь к твоему мнению. Неполадки в Аниной «палатке» происходят из-за отсутствия в семье понимания, благодарности и деликатности. Люди чаще увлечены рассмотрением реестра своих заслуг и чужих ошибок. Как-то Аня мне сказала: «Я мечусь меж двух огней». Сначала она металась между свекровью и мужем. Отвадила его мать от своей семьи, внушив мужу, что из ревности может погубить их любовь. Теперь она мечется между мужем и дочерью. А ведь могла просто принять всех такими, какие есть. Ну посердиться немного, посопеть носом, а там и сердце успокоится. Мы сами завтра быть может, поймем и поддержим то, что отвергали сегодня.
- Тебе бы только книги писать на воспитательные темы...
- Какие книги? Я сама часто нуждаюсь в советах и не стесняюсь спрашивать их у людей. Но мое спасение в том, что я искренна и бескорыстна. Мне не дал Бог зависть, поэтому меня не гложет наличие денег у людей и их положение. Мне хочется что-то делать своими руками и радоваться достигнутым результатам. И мне все-равно «что скажут люди?» А ведь Александр с Анной ненавидят дочь, боясь, «что о них скажут люди». Сынок, когда у тебя будут дети, беспокойся не о том, что скажут люди, а о том, что о тебе думают близкие, доверяют ли они тебе и уверены ли, что ты их не предашь?!
- Я запомню это, мама.
Слава назначил Евгению встречу на семь вечера. Он позвонил ему на хенди. Евгений несся на своем опеле, злясь на себя и на Настю за неудачную встречу. «Господи – думал он – и чего женщины та усложняют свои отношения? Разве плохо было нам вдвоем? Она лежит со мной, видите ли, и думает о моей жене. А чего о ней думать? Моя жена рада, если я не дома и вообще, ей спокойней, когда меня нет. Да и мне неохота смотреть на вялое бездушное существо. Конечно, я понимаю, она стирает, растит сына, убирает дом. Но она меня не понимает, мы с ней чужие люди. А ведь любил ее когда то, не зря ж поехал из России, где работал технологом секретного металлоконструкторного завода, в далекий Казахстан, в самую столицу, чтобы поднимать казахстанский фарфор – тяжелый и низкосортный. Вот и Настю там встретил – хрупкую, трепетную, чувственную... И теперь опять. Боже мой, даже не видя ее, на расстоянии я чувствую ее тепло, свет и печаль, которой она светится прямо. Характер, который уступает, но не ломается, застенчивая и независимая... Это сначала я замечал в ней дикую лань, во мне прямо играли импульсы охотника, но встречаясь с нею едва ли не каждый день, я удивлялся ее пониманию всего, о чем мы говорили. Трезвости, точности ее оценок и то, как она умеет слушать...»
И даже когда они были близки, Евгений едва ли не летал от ощущения легкости тела, души, от ее чистой веры в чувство.
Раньше ему удавалось все, или почти все, то, что подавалось его воле, азарту, уму. И Настя тоже была его, но какая-то невидимая стена стояла между ними, как будто она сама держала его на расстоянии, ожидая измену или предательство. И только, когда тела их сливались, Настя расслаблялась полностью и от этого становилась еще более очаровательной. Она угадывала каждое его движение, каждое желание... «Науке любви невозможно научиться, - усмехнулся про себя Евгений, вспоминая ее слова, - Это само приходит, если партнеры доверяют друг другу.»
«И почему она вдруг меня прогнала? Только из-за того, что переспал с парой проституток в Узбекистане? Что же изменилось, за что она меня буквально заставляет к сорока годам чуть ли не рыдать над короткими гудками брошенного телефона?»
До семи оставалось час и двадцать минут. Евгений круто развернул машину и подъехал к пиццерии, расположенной на углу Берлинерштрассе и Моерсплатц. Заказал пиццу с сыром «Маргарет» и чашку кофе. Пока шустрый итальянец подогревал ее в духовке, Женя выкурил сигарету, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.
«Конечно, Слава опять затевает какую – то аферу, но мне-то что? Я всего лишь шофер, он платит мне за услуги, остальное меня не касается. И все же, как Настя догадалась, сразу разложила все по полкам? Неужели все так ясно, что задумываться не приходится? А этот звонок недавно странный: чей-то мужской голос предупредил, что его телефон давно прослушивается полицией. Шутка или всерьез?»
Ровно в семь Евгений стоял у ворот друга. Жена последнего, повиснув у мужа на плече, провожала его до дверцы автомобиля и хитро улыбаясь, напутствовала:
- Надо побольше заработать, ты же знаешь наш магазинчик банкротится, нужен новый ассортимент товаров.
- Да уж как получится...
- Куда едем? – спросил его Евгений, как только захлопнулась дверь машины.
- В сторону Голландии, там на границе нас будет ждать земляк. Он товар перевезет на велосипеде.
- Через полчаса будем там...
Евгений завел машину и вырулил на проезжую часть. Недалеко стоящий белый форд тоже тронулся с места и поехал следом, но уже при выезде на автобан съехал на трассу ведущую в Ессен. Сразу от души отлегло. Совсем нервы сдали. В последнее время неудачи так и преследуют его, все в кучу и одни неприятности.
Товар был передан ровно через полчаса, мужчиной тридцати лет. Одет он был в спортивный костюм и солдатские ботинки на толстой рифленной подошве. На голове кепка в клетку.
Назад ехали молча. Слава видел, что друг не в настроении, и сначала пытался отвлечь его предложением о новой поездке в Узбекистан, на что Евгений зло усмехнулся:
- Извини, не поеду. Эта мне дорого досталась.
- Да брось ты сопли распускать... из–за кого? Да твоя Настя пяток не стоит тех женщин, которых я знаю: грудастые, горячие, в шикарных платьях, с ожерельями на шеях, обставленные аппартаменты...
- И глупых... Да у них же в глазах написаны алчность, скука и презрение.
- А тебе подавай тонкости души...
- Не будем об этом.
Евгений ехал по второй полосе автобана по почти свободной дороге, когда вдруг одна из боковых машин вывернула вперед и загородила дорогу.
- Вот черт, что делает, - выругался Женя и хотел свернуть на соседнюю полосу, но там уже прижимался другой автомобиль. Слава мгновенно приоткрыл дверцу и выбросил пакет на дорогу.
Еще метров пятьдесят машину зажимали со всех сторон и наконец, прижали его к обочине. Тут же завыла сирена. Из распахнутой двери автомобиля двое вырвали Евгения и бросили на асфальт лицом вниз, скрутив руки за спиной. Евгений, лежа на животе, видел на другой стороне своего опеля, лежащего в той же позе Славу.
В наручниках их доставили в центральное отделение полиции и закрыли в камеры отдельно друг от друга до выяснения всех обстаятельств.
Сначала Евгения провели в следственный пункт, где заставили раздеться догола. Присутсвовал при этом, наверное, весь состав полицейского подразделения. Глядя на крепкое, стройное, упругое тело арестованного, у всех загорелись глаза. Подобный взгляд у его шефа герра Розинг, известный швуль по своим замашкам и образу жизни.
- Спину согнуть, ягодицы раздвинуть, - закричал на немецком один из полицаев, склоняясь к заднему проходу арестованного.
- Сволочь, - бросил Евгений по-русски и раздвинул ноги.
Пока их водили по следователям, в это время провели обыск на квартирах обоих. У Славы нашли десять тысяч наличными, собственный магазин и черный мерседес. Наркотиков не нашлось. Но полиция не верила такому обстаятельству и принялись обрабатывать жену. Забрали грудного ребенка и сказали, что к сожалению не могут вернуть, пока не выяснят все обстоятельства до конца. Пришлось ей выдать все наркотики, которые собиралась реализовать.
- А что, разве мы виноваты, ведь не у нас, так в другом месте наркоманы найдут себе наркотики,- пыталась еще спасти ситуацию жена Славы.
У Евгения ничего не нашли и уже хотели уезжать, как сын подбежал к одному из полицейских и гордо объявил, что у них есть еще одно помещение в подвальчике. Там и нашли коробки с сигаретами, привезенными из Польши и не успевшими быть реализованы. Они тоже были конфискованы.
Слава получил пять лет тюрьмы, а Евгению было необходимо выплатить штраф в размере семи тысяч евро.
Спустя год Настя в знак старой памяти набрала номер его мобильного телефона и поздравила с днем рождения.
- Ты единственная, кто поздравил меня с днем рождения, - всхлипнул Евгений на другом конце провода, - Сын, правда, нарисовал что-то там на бумаге, а жена даже не вспомнила. Ты знаешь, Славку посадили за продажу наркотиков.
- Знаю, и не удивляюсь. А ты все еще на свободе?
- А что – я? Я ничего не знал, хоть и догадывался. Я был только сопровождающим. Но ты права: это безумие – делать деньги на страдании других. Я так и сказал ему, когда ты меня бросила: «Если тебя снова потянет в сторону дерьма, мне с тобой не по пути». Вовремя наши пути разошлись... Хотя, меня тоже привлекли за сигареты. Должен теперь штраф платить... Подожди, ты где сейчас? Ты откуда? – в трубке слышался взволнованный срывающийся голос.
- Из дома. Сколько уже тебе?
- Тридцать девять.
- Да, жизнь быстро летит.
- Действительно, года летят и ведь ты сама жалеть будешь, когда уже ничего не будет.
- Виагру пить будем...
- Виагра с того света не подымет.
- Женя, я чувствую, что стала стремительно стареть, меня окутывает усталость, апатия. Посмотри вокруг, столько много молоденьких и хорошеньких. Раз плохо с женой, найди молодую, симпатичную.
- О чем ты говоришь? Ты не представляешь, какие молодые - глупые и отвратительные. В них нет женственности, простого человеческого тепла, не говоря о понимании. Даже страшно становится, что будет в следующем веке.
- «Если не получается как надо и с кем положено, остается с кем придется и как получится». Я уже ничего не могу. Я устала жалеть людей и дарить им тепло.
- Я вылечу тебя, только позволь мне с тобой встретиться. Ну что, мне на колени встать? Настенька, я не могу без тебя. Я болею. Я вообще не знаю, как существую на этом свете. Ты только позови меня, и я примчусь откуда то ни было. Позови меня... Позови...
Позови меня...
© Copyright: Наталья Никулина Реймхен, 2020
Свидетельство о публикации №220031600699
Свидетельство о публикации №220031600699
Рецензии