Печатная машинка

Для ясности придется начать издалека. И  из очень давнего далека. И признаться в голос всем, кто откроет ненароком  этот текст.
 Что, кроме общего проклятия предков за многолетние их  же грехи, я тяну на себе еще  много своих собственных, которых накопилось совсем немало.


Это и наличие отца-изменника советских  идеалов, который предпочел строению коммунизма в одной-единственной стране проживание на сытном и очень загнивающем Западе уже  скоро как 50 лет тому назад, общая несостыковка с инструментом "скрипка" и пополнению мной количества альтистов  в мире.
 
Я еще имела несчастье обладать самовольной бабушкой, непростой характер которой привел  меня в психушку, еще когда я обучалась всего  только на  первом  курсе ВУЗа.

И оказалась я там вовсе не от любви печальной. Как все это началось? А хотелось ей в нашей потрясающей элитной трехкомнатной квартире жилой площадью 34 кв. метра категорически жить только в той комнате, что изначально выпала для проживания мне.
 У нее  самой оказалась из наших трех комнат. Но чем-то она ей не показалась сильно.  считала, что она как раз живет в проходной. Там и в самом деле был проход. На лоджию.


И свою отдельную она считала проходной. Поэтому в отсутствие дома мамы непрестанно выбивала дверь в мою. И желала жить непременно в ней.


 Я осознала в юношестве, что она меня безумно ненавидит.И поняла, что в моих силах ее примерно наказать за это. Я продумала детально. Вот я умру. Тогда-то она и поймет, чего лишилась.

И очень ранней весной на первом курсе я распаковала  три отложенных пачки димедрола и проглотила разом все. Но с водой в тот раз. В сухую они просто не глотались. Я стала засыпать. Все шло по плану. Но тут некстати возвратилась с работы мама. И  все это безобразие успела обнаружить.

 Приехала скорая. Меня долго промывали. А потом забрали. Там тоже не давали спать. И снова промывали.

 Утром меня провели к врачу. Он посмотрел опять на это безобразие. И через день отпустил меня домой. Успел при этом объяснить, что наказать я пыталась только маму. Бабушка силы моего поступка все равно совсем не поняла. Он еще уточнил, что мама меня очень любит. А бабушка тоже любит. Но себя одну. И никакая месть ее   этим не изменит. Я вышла из  больницы.И поехала домой жить дальше.

 А в середине мая, когда я усердно готовилась к экзаменам на первом курсе. Вдруг стала у меня отчаянно болеть  моя голова. Если  бы я тогда хоть немного понимала, что это начало аневризмы, которая теперь привела меня  туда,  где должна окончить путь на свете, может быть, все еще можно было бы радикально изменить.

Но я пошла на лечение к районному врачу. И для полноты картины все честно рассказала.И про самое начало той весны. Ведь врачу полагается знать о своем пациенте.

Но аккуратный врач отправил меня на лечение в ПНД. Там ничего не обнаружили.  кроме склонности к психопатии. Но стали вызывать для внутривенного вливания аскорбинки и глюкозы. И делали постоянно так неаккуратно, что постоянно попадали этими нужными лекарствами мимо вены. Мне это все очень мешало заниматься. А голова все равно не проходила.


Тогда было принято решение  меня спасти всерьез. Уточню, что к этому времени, бабушка  уже давно переехала на жительство ко мне в комнату. А я жила в отдельной той комнате. Туда и рояль вкатили. Но там сквозняк случился как-то. И дверь на балкон ударила по крышке секретера, что стоял за ней. И кусок стекла в двери от того ветра разбился.

 Вот я днем занимаюсь на альте. Дома только  я и бабушка. Вдруг в разбитое окно я вижу тормозящую за поворотом скорую. Из машины вышли два огромных санитара. И пошли к нам. Меня спасать от жизни на воле. Они вошли в квартиру. Я отложила альт. Итальянский альт 1736 года построения. А положить его я успела только на тахту. где  тогда спала. Входит в двери медицина. Проходит в комнату, где я проживаю. И один из них  для установления контакта с потерпевшей. Так ненавязчиво садится на мой альт. Я кидаюсь к инструменту. И успеваю его выхватить из-под его огромной жопы. А он видит... Разбитое стекло в двери. Они на меня кидаются уже сразу оба. И скручивают. как они обучены.

Но тут и бабушка вмешалась.И в этот раз меня сильно защитила. Она сумела доходчиво объяснить этой медицине, что их абсолютно никто не вызывал. Пришлось им уехать. Без меня...На дворе стояла майская пятница.

Но буквально в этот ужасный день. Но  немного позже. Мама появилась дома с вестью. Что педиатр, который меня много лет назад спас от почечной болезни.  Дескать, он договорился со знакомым психиатром, что тот только меня посмотрит один раз. Только надо нам к  нему приехать на прием.  Было ли это все правдой? Я не знаю и теперь. Но мы собрались поехать на  прием. И приехали. В больницу имени Кащенко для осмотра меня знакомым психиатром.

Там... Меня тут же от мамы отделили. И провели в соседний кабинет. А там. Не говоря ни  слова. Меня  раздели догола. И без всякого осмотра провели под душ. Оттуда вывели в  какой-то простыне. Скрутили руки. И перевезли на лечение в   отделение. В буйную палату для начала. Там меня к кровати привязали простынями. И оставили. Лечиться. Это было очень страшно. Я попросилась в туалет. Меня под конвоем провели в сортир. Я поняла, что шансов не осталось. Там даже  воду спускать  не полагалось. Веревки были запрещены уставом. А повсюду лежали бешеные старухи. Тоже все привязаны к кроватям.

 После этой ночи. И следующих двух дней в этом отделении. Наступил на улице понедельник. И меня осмотрел профессор этой всей науки. Вынес приговор. Что я тамм оказалась совершенно по ошибке. Но правила этого  их лечебного приюта. Запрещают им меня сразу отпустить домой. По уставу мне придется  там месяц отлежать. Тогда и домой отпустят честь по чести. Но сразу же перевели в другую половину  отделения. К спокойным пациентам. Разрешили выходить со всеми на прогулки. А  на субботы и воскресения уходить домой.

Там оказалось просто замечательно. Несколько палат на 10 человек каждая. Утром надо застелить постель. И гулять по коридору  до обеда. В палаты лучше совсем не заходить все это время. Однажды я все же в середине всех прогулок по коридорам. Зашла в палату. И присела на свою кровать. Такой поднялся крик. Какая-то санитарка ругалась очень громко. Что я сижу. На покрывале. И  оно  сомнется от моего сидения. Она все восклицала, заламывая руки. "Разве дома у себя я стану сидеть на покрывале?" Я безуспешно отбивалась, что  дома у себя мы покрывал не держим. Что там и сидеть можно абсолютно без проблем.

 Рядом со мной лечилась молоденькая девчонка. Которая попала на лечение. От страсти. К клофелину. И при этом она его все равно ночами доставала из какого-то своего тайника.И пила таблетки для душевного комфорта. Через две койки лежала очень тихая, но стойкая женщина из несогласных движением страны  к коммунизму. Она исчезла из палаты ночью в тишине. Куда она пропала. Нам никто не говорил.

На одну из свободных коек. Привезли лечиться. Жену кубинского посла... Ее наголо обрили.И завязали череп. Компрессом из керосина. Оказалось, что вместе с ней на ее голове приехали вши. Говорят, что они заводятся у людей в депрессии.

В соседней палате все сидела девушка. На покрывале днем.  И безутешно плакала, совсем не просыхая. На все наши уговоры она только тихо отвечала. "Что все ужасно плохо". И это длилось ежедневно. Лучше нигде не становилось. Объяснили, что это маниакал. Перемена настроения без видимых причин. И то человек смеется много дней подряд. Потом начинает  плакать. И смех это не признак дурачины. А просто состояние такое.

 Меня весь тот месяц не лечили сильно. Ни разу мне не кололи аминазин и прочее. Но давали постоянно пить понемногу какой-то их микстуры, чтобы было видно, что лечение проводится. Лечат психопатку микстурой безобидной. От этой абсолютно их безобидной микстуры для лечения. У меня ноги отнялись. Как раз в тот день, когда меня первый раз домой отпустили на побывку.

Я от электрички уже  не могла дойти до дома. Ноги не несли меня домой. Меня всю скрючило. И я почти ползком. Под балконами с другой стороны. Ползла к своему подъезду. Потом вечером в воскресенье с такими  же проблемами я добиралась до спокойной половины того отделения.

 А при  чем здесь печатная машинка? Можете вы мне задать такой вопрос.

 Это на спокойной половине ежедневно проводили  для всех желающих сеансы трудотерапии. Кто-то мог конверты клеить. А кто-то. Дергал нитки из полотенец. Их не подшивали, а обдирали. И изображали  бахрому. чтоб не мохнатились края. Похоже на лечение в романе "Пролетая над гнездом кукушки".

 А я сумела вспомнить, что когда-то умела печатать на машинке.  Конечно, никогда я не готовила себя к секретарской деятельности. Но  навыки имелись.

 Вот не знаю, смогу ли я здесь украсить сочинение картинкой заготовленной. Но пытаться стану. Я вызвалась печатать для трудотерапии.

 Меня завели в комнату для отдыха лечебного персонала. И выдали машинку с листом бумаги. Я все усердно вставила. И ударила по клавише. По одной смогла ударить. А дальше. Ничего не помню из науки. И не понимаю, что надо делать дальше  для продолжения. Машинка ревет. Она оказалась электрическая.  А я в ступоре сижу над ней. И ничего не понимаю, что надо делать дальше.  У меня отняли машинку. И обвинили в лентяйстве, что я таким вот необычным образом решила себя избавить от терапии дергания ниток из полотенец.

 Вернули меня на полотенца снова. Потому что конверты клеить я сразу отказалась.
Картинка не прошла. А диагноз даже элементарной "психопатки" с меня в итоге тоже сняли без проблем. Вот только проблемы с болями в голове никуда совсем не делись. И привели  они к трагедии в 2012 году.