ЕЩЕ две истории про Ходжу Насреддина

1. Свой тридцать пятый день рождения Ходжа Насреддин встретил в родной Бухаре. Десять лет он не был в родном городе, и теперь брел по улицам родного города и не узнавал его. Задумавшись, он вышел на главную базарную площадь. И вдруг почувствовал сильный удар в спину. Ходжа упал, а когда встал, то увидел розовощекого жизнерадостного бухарца, на лице которого сияло изумление.
- Эфенди, - крикнул тот, - прости ради аллаха! Я перепутал тебя с моим другом соседом - на нем такой же драный халат и такие же грязные  сапоги. Я всегда так с ним здороваясь...
Ходжа рассвирепел - никто и никогда так с ним не здоровался! Никто и нигде - ни в  Ходженте, Герате, Коканде, Стамбуле или Дамаске, не говоря уж про родной город.
Ходжа схватил изумленного бухарца за шелковый халат и потащил его к базарному судье. Тот быстро присудил в пользу потерпевшего Ходжи 10 таньга, что было очень мало согласно последнему фирману эмира, но Ходжа и этому был рад, потому как у него в кармане драного халата не было даже одной таньга - на миску плова для себя и охапку клевера для любимого серого ишака, друга по скитаниям.
Судья оказался хорошим знакомым розовощекого бухарца.
И под предлогом, что у того нет с собой денег, отпустил его домой.
А Ходже указал на скамью в углу. Ходжа сел и стал покорно ждать денег.
Однако через три часа он понял, что его красиво надули!
Ходжа встал, подошел к судье, двинул ему кулаком в рыло и сказал:
- А те десять таньга, почтенный судья, что ты присудил мне, получишь с него сам!

2. В те времена в Коканде, перед караульным помещением, была просторная дворцовая площадь, на которой не допускалась ни торговля, ни собрания, никакое другое сборище народа, - кроме вторников, когда сиятельный князь Камильбек, начальник городской стражи, самолично, но от имени грозного хана, творил суд и расправу над пойманными стражниками за неделю в городе ворами, грабителями и жуликами.
 Сегодня был как раз вторник.
Камильбек в новом парчовом халате и при множестве золотых и серебряных медалей (что не без хлопот удалось ему восстановить после сундучного сидения голым вместе с багдадским вором в комнате прекрасной Арзи-Биби) восседал на огромном деревянном помосте под шелковым балдахином и шевеля своими неотразимыми черными усами, грозно взирал с высоты своего судейства на огромную людскую толпу, заполнившую площадь. Рядом с ним разместились писцы со своими книгами.
 А чуть в стороне стояли конные всадники, а еще дальше -
 тысячная орда пеших стражников с дубинами и плетьми,
чтоб разгонять толпу, если она вздумает подойти ближе.
В стороне разместились палачи в масках со своими страшными орудиями -  топорами для отсечения голов, кнутами для взлохмачивания спин, ломами для перебивания ребер и ног, а также заостренными кольями для насаживания на них особо упорствующих в отрицании своей вины невиновных или виновных.
Свою громогласную речь распалившийся вельможа обычно заканчивал словами:
- Что творится на белом свете? И что мне теперь делать?!
После чего стражники хватали осужденного, стаскивали с него халат, штаны и рубаху, тащили его голым за руки или за ноги к палачам, чтоб те исполнили  приговор сиятельного Камильбека.
Иногда среди осужденных попадались и женщины -
 чаще всего за нарушение супружеской верности,
 но с ними Камильбек поступал благородно -
всем женщинам грозный судья приказывал подойти к нему, приподнять чадру, показать свое лицо и посмотреть ему в глаза - именно по глазам женщины сиятельный Камильбек определял степень нравственного падения и соответственно этому назначал наказание: кому приказывал тут же отмерить пятьдесят плетей, причем зад и спину не заголять (и хитрые восточные женщины этим пользовались и подкладывали туда куски  ковра или толстой кожи), а некоторых, особенно молодых, он уводил для индивидуальных ночных бесед в дом стражи, в отдельную пытальную комнату, и после долгих и страстных ночных бесед о чести и совести раскаявшиеся грешницы утром уползали оттуда со штанами вельможи на голове вместо своей чадры и с увесистым кошельком в зубах.
Сегодня был вторник, день суда.
Ничего интересного - Камильбек заранее просмотрел список дел. И как назло ни одного женского дела! А ему так хотелось отвести душу, развеяться - после страшных ночных бесед с ханом.
Дела разбирал он быстро - быстрее, чем обычно, ибо спешил к любимой женщине Арзи-Биби, жене своего друга по игре в кости - толстого менялы Рахимбая, которая уже трижды присылала к нему старуху.
Наконец последнее дело - о отказе горшечников кормить пятьдесят стражников,
 срок кормления которых истек согласно фирману еще месяц назад.
- Что творится на белом свете?! - Воскликнул грозным голосом судья и даже привст ал. - О, что мне  делать?! Что мне делать?!
 Но тут его речь была прервана дерзким возгласом из толпы:
- А поцелуй за это под хвост моего ишака!!
Сиятельный Камильбек побелел, живыми на его лице остались лишь одни лихо закрученные черные усы. Многотысячная толпа зашлась в диком хохоте.
 Стражники, свирепо ощерясь, с палками и плетками рванулись в толпу, однако им не удалось с первого раза прорвать людскую стену, и Ходжа Насреддин успел скрыться, а толпа и весь город радостно повторяли: ОН ЗДЕСЬ! ОН ЗДЕСЬ!