Глава Щёлоков отрывок

(Из романа Миллиард да двоих)

                «Много замыслов в сердце человека,
                но состоится только определённое Господом»
                (Из Священного писания. Пр. 19: 21.)

– Андрей! Я в обиде, большой обиде… Всё-таки твой сорванец проходит службу в нашей епархии, а не у Андропова. Почему игнорируешь старого друга?
В голосе министра МВД чувствовалось нота уязвлённого самолюбия.
– Сейчас у нас же это направление возглавил Юрий Чурбанов, тоже Леониду Ильичу не последний человек.
Наступила неловкая пауза. Мазур прекрасно знал, что война между ведомством Николая Щёлокова и Юрия Андропова разгорается с новой силой. Именно к нему, как первому заму, а фактически – рабочему руководителю Комиссии партийного контроля ложатся на стол все доносы и компроматы на партийцев: как из одного, так и из другого ведомства. Мазур прекрасно понимал, что огонь в данное противостояние подливает сам генеральный секретарь.
Все те, кто плохо знали Леонида Ильича, воспринимали за чистую монету его обязательные «целования и обнимания» – не понимая всех его «скрытых ходов». А как ненавязчиво Брежнев поддерживал внутреннею борьбу между членами Политбюро! Он не одной из группировок не позволял взять полностью верх над другой. Но при этом строго следил, чтобы накал борьбы за влияние на него, Генерального секретаря, поддерживался на должном уровне.
И как раз важным арбитром этой борьбы и выступала Комиссия партийного контроля. Суслов, как секретарь ЦК по идеологии, мог при всех на совещании поставить на место Андропова. Например, потребовать, чтобы КГБ не совало свой нос в назначение послов или секретарей Обкомов. Это было дело Центрального Комитета! А ЦК, как известно, никогда не ошибается: и у него есть свой аппарат контроля партийной номенклатуры. Где и КГБ, и МВД выполняли важные, но всё же вспомогательные функции…
– Анисимович, там у моего парня неприятности. Но просто не хотел тебя тревожить.
– Да знаю, знаю. Всё уже знаю. Доложили. Значит так, беру весь вопрос под свой личный контроль и снимаю с тебя все заботы. Через три месяца парня перебросим в центральный аппарат, к Чурбанову. И будешь видеть своего орла каждый день. Да и с квартиркой вопрос решу – мы через квартал как раз новый ведомственный дом сдаём на Ленинградском шоссе. Ну, что –договорились? Или ты уже с этим вопросом к Леониду Ильичу сбегал?
Мазур молчал…
– Не обижайся. Насчёт «сбегал с вопросом» – это шучу я так, Андрей, шучу. Ну, что – доверишь мне ситуацию?
– Хорошо… – выдохнул Мазур.
– Ты же в пятницу будешь с Леонидом Ильичом в Завидово на охоте? Вот там, за рюмкой чая, и переговорим поподробнее. Ни о чём не переживай: ты же меня знаешь!
И они оба положили трубки правительственной связи.
«Ну и рыба! – думал Щелоков, про Мазура. – Чует, куда ветер дует… И делает уже новые ставки. А у Лёни – со здоровьем швах: без уколов – в обморок падает. Эта медсестра его до добра не доведёт!»
Неприятные мысли прервал звонок правительственной связи. Звонил первый секретарь ЦК Узбекистана Рашидов. Надвигались горячие времена… А когда они были не жаркие? Щёлоков махнув рукой вошедшему адъютанту и сам взял трубку…

Мазур ещё долго сидел, обдумывая ситуацию: он оказался «между двух огней». А вдруг Щёлоков одержит верх? Да и предложение он сделал очень уж заманчивое. Ладно, утро вечера мудренее…
И он открыл книгу старых писаний, что лежала у него на тумбочке у кровати. Чтение всегда его немного успокаивало…

Народ молчит!
               Народ всегда молчит,
Измученный заботами о хлебе,
Неся всю злость
                в своей худой утробе,
в хлеву запёртых армия волчат.

Как омут тёмный, не сгоняя ряби,
Цепей своих ошейники грызут.
Пока весь мир,
          спрессованный в квадрат,
Сгорит во тьме,
     как брёвен старых штабель.

И ничего! И эта тьма пройдёт,
И пепла горсть –
                от судеб миллионов.
В боях ненужных
                павших батальонов,
Уже в других сердцах
                приют найдёт.

Вот, когда ещё было написано! А как всё точно. И что такое – этот «народ»? Да они с женой – и сами вышли из этого народа! И кто лучше них знает всё про этот самый «народ»? Никогда народ не жил хорошо – ну, так и нечего привыкать!
…Мазур отложил книгу в сторону.
«Как там сынок мой? И зачем только я его туда засунул?» – лезли в голову назойливые мысли.
… А утром пришло срочное сообщение, подтвердившее самые худшие его опасения.

Продолжение следует..
Картина А.Лютенко " Лицо Парижа"