Начало одной истории

***  Рассказ из сборника С.Е.Золотухин «Что было то было…»
Документальные истории из жизни врача.  ***

Каждый человек, сталкиваясь с различными жизненными обстоятельствами, реагирует на них по-разному. Между прочим, когда-то мой способ реагирования, привел меня в медицину, которой я посвятил свою жизнь. Я работал и рядовым врачом, и научным сотрудником, стал доктором медицинских наук и профессором. В борьбе с болезнями были и  успехи, и неудовлетворенность результатом, но не было разочарования в самой профессии. Как врача меня интересовал результат излечения, а как теоретика-патофизиолога – объяснение, почему еще существуют неизлечимые болезни и почему излечимые болезни именно так излечиваются и могут ли быть другие способы излечения болезней, возможно, более простые и менее затратные.
Успехи окрыляют любого врача, неудачи закаляют опытного. Знания и опыт позволяют избегать ошибок. Но у начинающего специалиста в основе успеха почти всегда лежит  случай. Правда, замечу, способность правильно использовать каждый такой случай – это уже дело личности.
 
Начну рассказ как раз с таких случаев, которые пришлись на начало моего медицинского пути.

Наша воинская часть стояла недалеко от Чернобыля на территории  стройбата. Строители сдавали нам очень большой военный объект. Шел 1974 год, то есть второй год моей службы. Наша часть в скором времени должна была  начать пополняться личным составом. Прибывший на службу выпускник филиала медицинской академии, молодой лейтенант уговорил меня и моего товарища сделать ремонт одноэтажного здания, в котором раньше находилось общежитие для офицеров, переоборудовав это здание под медсанчасть. На практике это означало раздобыть материалы для ремонта и с помощью этого же стройбата сделать ремонт. После завершения этой экстремальной эпопеи товарищ остался в роте, а я согласился стать медиком. Но поскольку специального медицинского образования у меня не было, то лейтенант нашел для меня соответствующую должность без профильного образования - старшего санитарного инструктора-дезинфектора полка, должность старшего сержанта.
 Руководство части обещало лейтенанту в скором времени мне на замену найти другого специалиста со средним медицинским образованием.
В составе пришедшего служить в часть нового весеннего призыва действительно оказался ветеринарный фельдшер. Но у него диагностировали язвенную болезнь и комиссовали. А я как-то прижился. В мои первоначальные обязанности входила обработка санузлов роты и штаба части раствором хлорной извести и доставка из столовой в санчасть еды для госпитализированных инфекционных больных.

Со временем медсанчасть получила медикаменты в объеме медицинского пункта полка. С ними уже можно было достойно оказывать медицинскую помощь всем больным. Днем я обычно помогал   своему непосредственному командиру принимать пациентов. Он же и обучал меня разным медицинским манипуляциям.
Медицинская библиотека шефа находилась на территории медучреждения, где я собственно и жил, а значит, имел к специальной литературе доступ в любое время, осваивая различные медицинские справочники и популярную научно-медицинскую литературу.

Должен заметить, за девять месяцев работы в медсанчасти я многому научился. К сожалению или к счастью, мой медицинский начальник быстро разочаровался в воинской службе, открыл аптеку для гражданских лиц на территории жилой зоны, приходил в медсанчасть не часто, начал со скуки выпивать. Но зато я не мог надышаться свободой и самостоятельностью. Мне по душе пришлась медицинская деятельность, нравилось читать медицинские книги. Появилась возможность хорошо организовать питание и быт больных, я мог освобождать от службы заболевших бойцов и даже с позволения шефа госпитализировать их в инфекционную палату нашей медсанчасти.

В то же время, работа в медсанчасти была ответственной, постоянно  требовала новых знаний и не допускала ошибок. Ночами приходилось много читать, конспектировать литературу, бороться со сном и употреблять для этого в больших дозах кофеин.
 
Со временем обязанностей по службе стало больше. Мне надо было утром быстро  провести дезинфекцию, получить для санчасти еду, провести первый прием больных, снова получить еду, потом опять принять больных и снова получить еду. По субботам в бане мне положено было еще осуществлять медосмотр. С работой я справлялся, проколов не было, всех устраивал. Из руководства части никто уже не интересовался вопросом, есть ли у меня среднее медицинское образование или нет.
Читая специальную медицинскую литературу, я старался отобрать эффективные методики лечения наших больных. Необходимость такого подхода исходила из потребности сокращения времени лечения каждого больного, а значит, и освобождения моего собственного времени для обучения. Помню, были очереди на перевязки в связи с нагноившимися потертостями ног. Шеф требовал на раны накладывать мазь Вишневского. Однажды эта мазь  закончилась. Мне тогда в первый раз пришлось самостоятельно принимать решение и использовать глазные мази с тетрациклином, нистатином, спреи с гормональными и антибактериальными компонентами, которых в нашей аптеке было много.
 
На следующий день, я заметил, что на перевязку не пришли некоторые пациенты, а еще через день осмотр личного состава подразделения в бане показал, что у тех, кто не явился, раны зажили. В скором времени раны выздоровели все. Так одной проблемой стало меньше, а я приобрел уверенность в возможности улучшать лечение. 
Однажды на прием зашел стройбатовец азиатской внешности. Он для друга-астматика попросил таблетки «Теофедрин», сказав, что друг без них задыхается. Я отдал упаковку, и мы распрощались. На следующий день азиат снова пришел. Он принес мне в подарок за лекарство бутылку водки, банку растворимого кофе и шерстяные носки и снова попросил таблетки. Теперь я сильно удивился, испугался и понял, что тут что-то не так. Я предупредил бойца, что препарат дам в последний раз, если он честно расскажет, зачем он ему нужен.

Боец стройбата рассказал историю о том, как он, работая на одном фармацевтическом заводе, пристрастился к разным таблеткам. Он раскрыл разные рецепты приготовления из известных лекарств различных вытяжек, способы экстракции нужных компонентов, рассказал о дозах и об эффектах воздействия препаратов на организм человека. Я все записал. Отдал две упаковки теофедрина, и мы уже окончательно распрощались.
В скором времени в гарнизоне одной из частей стройбата, с которым мы граничили, произошел эпизод «массового помешательства» у военнослужащих. Врачи стройбата не могли понять причину происходящего, они привлекли моего лейтенанта медслужбы к расследованию, а тот взял с собой и меня.

В спальном помещении казармы мы увидели пять человек, которые что-то искали на полу, под кроватями, ощупывали стены. Кто-то якобы давил насекомых. Один человек курил несуществующую сигарету. Все были дезориентированы во времени и пространстве и не понимали врачей, которые к ним обращались. Лица у этих «артистов» были гиперемированы, зрачки расширены. Оказалось, что в таком состоянии они находились вторые сутки. Никто из молодых медиков с такой картиной помешательства никогда не сталкивался. А тревоги и шума  прежде времени никто из них не хотел поднимать.

  Лейтенант послал меня за учебником по психиатрии, который был в медсанчасти. Проходя кратчайшим путем к медсанчасти, я заметил у мусорных баков смятые синие пачки от сигарет «Астматол». В голове мелькнул рецепт приготовления настоя из этих сигарет, который я записал в свое время в обмен на «Теофедрин».   «Астматол» содержал листья растений красавки, белены и дурмана. Предназначен он был для снятия приступов астмы, его надо было курить. Но не заваривать, как чай!
На обратном пути я докторам принес учебник по психиатрии и пустую пачку астматола. А проблему решил… аминазин.

Раз очередь дошла и до теофедрина.
Моему земляку из Мариуполя, который служил в стройбате, местное руководство оформило документы для отправки в дисбат. Но оставалась еще ночь перед отъездом. Он перед отбоем с товарищем зашел ко мне в санчасть. Алексей хотел выпить спирта, а заодно и попрощаться. Я ему ответил, что весь спирт у начальника штаба и к нам он не доходит. Мы для обработки кожи пользуемся йодом. Но я не мог не помочь  земляку. Вытащил из аптеки пачку теофедрина, рассказал, как сделать экстракт, убедил, что это поможет, хотя и не знал наверняка, какой будет от этого эффект.
Ночью в медсанчасть очень громко постучали. За дверью стоял взволнованный товарищ Алексея, сказав, что сработало, попросил еще таблеток. Я решив перестраховаться, дал вместо теофедрина таблетки какого-то сульфаниламидного препарата, поместив их в упаковку теофедрина.

Утром появился Алексей с товарищем. Он рассказал, что как только они вечером от меня ушли, то сразу же и приготовили экстракт из раздавленных таблеток. Две трети дозы принял Алексей, остальное - его товарищ. Во время вечерней поверки, которую проводил старший лейтенант, и он же замполит роты, у Алексея началось расстройство психики («приход») и он почему-то уколол шилом стоявшего впереди военнослужащего. Этим привлек внимание старшего лейтенанта. Замполит начал отчитывать Алексея перед строем, а потом отдельно в ленинской комнате. На вопрос о том, как переживет его мать отправку сына в дисбат, Алексей расплакался и сказал, что она его поймет, потому, что сама всю жизнь просидела в тюрьме, где она его, кстати, и родила. Алексей рассказал ему также  об отце. Отец был конченым алкашом, который его постоянно бил. Рассказал о братьях и сестрах, которые просили милостыню и не могли учиться. Разумеется, все это было враньем. Я знал его мать, она была учительницей. Братьев и сестер у Алексея не было. Но говорил он все это убедительно, от души. Замполит испугался, что человек, которого он собирался отправить в дисбат, сошел с ума. Он подумал, что в этом факте начальство обязательно усмотрит в первую очередь недоработку  замполита, а то даже и пришьет ему вину в умопомешательстве солдата.
Замполит принес из своего сейфа дело Алексея, порвал на кусочки все бумаги, сказал, что надо товарища воспитывать в коллективе.  Затем вызвал дежурного по роте, обязал наблюдать за Алексеем, приказал поставить у его кровати дневального, который бы до утра смотрел, чтобы тот ничего с собой не сделал.
Когда замполит ушел, товарищ Алексея прибежал ко мне за лекарством. Видимо, хотел и сам испытать эффект препарата. Но второе лекарство, которое я ему дал, вызвало рвоту. Алексей был спасен.

Однажды личный состав стройбата увлекся небезопасным с позиции медицины занятием, которое обычно практиковали в местах лишения свободы заключенные. Нашлись умельцы, которые в кожу крайней плоти вставляли пластмассовые шарики. Те, кто их ставил, уверяли остальных, что шарики дадут им существенные  преимущества в сексе. Сама процедура введения инородных предметов в детородный орган была не столько болезненной, сколько опасной из-за вероятных инфекционных осложнений. Выполнялась она с помощью заточенной ручки ложки, а шарики вытачивались из ручки зубной щетки. После введения шарика ранка присыпалась стрептоцидом.

Мне на прием как-то попал военный строитель с таким осложнением (баланопоститом). К своим медицинским работникам в медсанчасть он не пошел, так как боялся последствий. Я для него был последней надеждой на помощь. Выполнить операцию по удалению шарика из крайней плоти я не мог, просто не владел необходимыми навыками, но понимал, что чем-то все-таки должен был помочь больному. Я вынес шприц и коробку пенициллина, объяснил, как стерилизовать шприц и разводить флаконы антибиотика кипяченой водой, показал, куда надо колоть, главное, чтоб не меньше 6 раз в день. Сказал, чтобы он обязательно появился у меня через 2 дня. Это же я повторил и тем его товарищам, которые были с ним.

Через два дня на контроль больной не пришел. Не пришел он и через три дня. Потом у своего шефа я узнал, что правильно пенициллин при разных инфекциях вводят по 200 000 ЕД шесть раз в день. В коробке, которую я дал строителю, доза пенициллина во флаконах была 1 000 000 ЕД. Я испугался, что так сильно превысил дозу. Пошел в казармы стройбата и начал разыскивать больного. Наконец нашел, отчитал и попросил показать пострадавший орган. Успокоился, когда увидел, что отека и гиперемии нет, что орган принял нормальные размеры, а под кожей у головки выступал бугорок размером с  горошину.

Закончилась моя армейская медицинская карьера неожиданно. Начитавшись научно-популярных книг Владимира Леви о психиатрии и гипнозе, я решил освоить технику гипноза по методике, которую описал упомянутый автор в одной из своих книг. Я поговорил с пациентами, которые лечились стационарно в  медсанчасти, они дали согласие на проведение гипноза. С первым товарищем не получилось, не хватило в моем лице серьезности. Со вторым получилось. Сначала пациент хорошо расслабился, задремал. У него возникло глубокое дыхание. Потом появилась каталепсия: можно было сгибать руки и голову и эти органы застывали в заданном положении. Начала исчезать температурная и болевая чувствительность. На этом я остановился. Вывел человека из транса. С другими пациентами я уже гипноз не проводил. Надо было все  хорошо осмыслить.  Я гордился собой.
 
На следующий день, когда появился лейтенант медицинской службы в санчасти, я не смог удержаться и похвастался ему своим достижением. Более того, я ему его показал, повторив с пациентом вчерашний сеанс гипноза.
Лучше бы я этого не делал. Шеф закатил скандал, обвинил меня, что я провожу эксперименты над людьми, попутно - в невыполнении прямых обязанностей и растрате медикаментов. Затем выписал всех больных и написал на меня рапорт командиру воинской  части. В чем-то он, конечно, был прав. Но я думал тогда иначе.
Поскольку мой срок службы уже подходил к концу, то в роте никто меня не загружал никакой работой (тогда в армии еще было дедовство, а я уже был дедом).  Мне в казарме было неуютно. Я вспомнил, что у меня была паховая грыжа, настоял на отправке в Киевский окружной военный госпиталь для выполнения операции.
Прооперировали быстро. Но госпиталь испытывал дефицит в санитарах. Я стал помогать хирургическому отделению, выполняя работу санитара. В госпитале я пробыл два месяца.

После приезда в свою часть я узнал новости. Мой бывший шеф так и не смог наладить работу медсанчасти. Много пил. Однажды написал  записку со словами: «Куда ты катишься, Красная армия?» и совершил попытку суицида, затянув веревку на своей шее. Его из петли снял один из госпитализированных больных. После этого инцидента лейтенанта медицинской службы комиссовали. Приехал новый лейтенант медицинской службы. Обо мне помнили. Хотели вернуть в медсанчасть. Но наступила долгожданная  демобилизация. Мне в штабе на прощание подарили рапорт, написанный моим бывшим начальником. Его я храню. Он мне всегда напоминает, что гордыня является одним из главных грехов человечества.

Летом я готовился к поступлению, сдал экзамены в Донецкий медицинский институт и в сентябре 1975 года стал студентом этого вуза.
Впереди была другая история.