Неуловимая тень штабс-капитана Ванягина

О Кустанайском восстании 1919 года в областном центре не дает забыть стена из красного кирпича, у которой года были расстреляны восставшие против колчаковского режима жители города и окрестных деревень. Во многих поселках до сих пор стоят краснозвездные обелиски, ими отмечен путь карательных отрядов белой армии. В ушедшие 70-е годы прошлого столетия бабушки еще пугали детей именем одного из наиболее одиозных фигур периода гражданской войны  в нашем крае - Ванягина. Мрачной тенью приходит к нам штабс-капитан 4-го Тюменского полка с пожелтевших страниц рапортов, из воспоминаний очевидцев. Погоню за этой тенью автор начал давно, с целью выяснения судьбы Ванягина, но, как и положено всякой тени, он всегда неуловимо ускользал…
Барон  А.Будберг, сподвижник адмирала Колчака, в марте 1919 года записал в дневнике: «В тылах неблагополучно, серьезное восстание расползается в Кустанайском уезде, туда послан казачий генерал Волков, известный своей решительностью, сегодня он уже доносит, что две главные банды им настигнуты и истреблены…».
На подавление восстания в селе Мариинском Атбасарского уезда из Курганского военного округа генералом Константиновым был направлен особый карательный отряд во главе со штабс-капитаном 4-го Тюменского полка( входящего в Уфимскую кадровую бригаду) Ванягиным. Отряд состоял из двух полурот, численностью 117 человек, усиленный двумя пулеметами. 12 апреля каратели вошли в Пресногорьковскую.  Поручик Спиридонов повел полуроту на уничтожение партизан Дмитрия Ковалева, а полурота Богоявленского направилась к Ксеньевке и Федоровке. Ксеньевский крестьянин Иван Штанько вспоминал: «Колчаковцы свирепствовали. В воскресный день, когда все жители все отдыхали, они установили на площади три пулемета. Офицеры с адъютантами и солдаты подошли к зданию сельского Совета, к сборне, как мы называли этот дом. В селе началась облава. Через некоторое время каратели подвели двух наших односельчан – Василия Ивановича Титова и Василия Савельевича Левченко. Следом за ними сюда были доставлены еще трое: мой брат георгиевский кавалер Р.Л.Штанько, Ф.С.Щербак и председатель Ксеньевского сельского Совета Лаврентий Федорович Чипенко.  Они были арестованы за то, что прятались от колчаковцев, а Л.Ф.Чипенко – за укрытие своих товарищей. Выдал их некий Андрианов. Недалеко от Ксеньевки он встретил отряд колчаковцев. Те были рады случаю и под страхом расстрела выпытали, где в селе скрываются мужчины, уклоняющиеся от мобилизации. Андрианов смалодушничал и привел белогвардейцев к месту, где находились В.И.Титов, В.С.Левченко и И.М.Воина. Когда солдаты стали издеваться над братом и товарищами, я не выдержал и бросился в здание Совета. Там меня били прикладами винтовок. Выскочив на улицу, в толпе я заметил еще несколько мужиков. И среди них брата Михаила. Быстро сообщил им, чтобы немедленно уходили, так как их могут арестовать. Через некоторое время на крыльце дома появился писарь. Он зачитал приказ о том, чтобы жители приготовили колчаковцам семь подвод для перевозки арестованных в Федоровку. Мне было не безразлично, кто поедет сопровождать людей на бричках, и я вызвался поставить свою подводу, чтобы в дороге организовать побег брата и его друзей.
Планы мои сорвались, когда в мою подводу посадили трех карателей, и я ничего не мог сделать. В дороге все молчали. На половине пути один солдат пересел на другую подводу. С двумя оставшимися я завел разговор. Те стали объяснять, что они не хотят воевать против народа. Поверить им было трудно. Тем более что они все спрашивали, где находится партизанский отряд. По их словам выходило, что они хотят примкнуть к нему. В свою очередь я спросил:
- Что сделают с арестованными?
- Расстреляют, - ответил один из них.
Я находился в таком положении, что ничего не мог придумать, как спасти людей. Время шло, и дорога была короткой. От Ксеньевки до Федоровки всего 18 километров. На пути только один лес, который мы уже проехали.
Когда до Федоровки остались считанные километры, я пересел на подводу, где сидел мой брат и его друзья. Здесь им передал свой разговор с солдатами и предложил в Федоровке с наступлением темноты сделать побег.
Но каратели, по-видимому, заметили мое волнение и, когда до Федоровки осталось всего два-три километра, они усилили охрану. Бежать было невозможно. Мы вернулись домой, не совершив задуманного.
На утро узнали, что наших односельчан расстреляли  на Федоровском озере. После этого сообщения я запряг лошадей и поехал к месту расстрела. Подъезжая к озеру, я увидел трупы людей и около них охрану.
- Можно забрать домой? – показывая на убитых, спросил я у солдат.
- Нужно взять на это в штабе разрешение, - ответил один из них.
В штабе сидели три офицера. Я объяснил им цель моего прихода. Они начали расспрашивать, кто я, откуда приехал, где находится партизанский отряд. На последний вопрос я им ответил, что не знаю. Тогда один офицер, вероятно, старший, дал разрешение забрать тела односельчан. Когда подъехал к федоровскому озеру ближе, увидел зловещую картину. Трупы были страшно изуродованы. Исколотые штыками, изрубленные шашками, они лежали на берегу как попало». В центре погоста в Федоровке стоит хорошо видимый с шоссе Петропавловск - Кустанай  обелиск с фамилиями местных жителей - И.И.Бужинский, В.Ф.Пеньтюхов, М.Г. Глатенко, В.Е.Шниткин, И.В.Тястов, А.Тырнов. Об этих событиях рассказывала Клавдия Савкина, жена одного из расстрелянных: « К приходу карателей многие жители успели укрыть в надежных местах всех, кто не хотел служить в белой армии. Муж с четырьмя товарищами прятался  в бане на околице села. Колчаковцы вызывали на допрос каждого жителя и спрашивали, где спрятано оружие и дезертиры. П.Г.Лабковского так избили, что вскоре он скончался от побоев. Потом началась облава. К нашему дому подъехали 15 верховых и окружили двор. Офицер стал спрашивать, где прячется муж и бил меня плеткой по голове, кричал, что не пожалеет сына. От удара я потеряла сознание и очнулась в церкви. Старичок-староста не отпускал меня, сказал. Что видел, как группу мужчин вели к озеру. Отец с матерью уговорили меня спрятаться с маленьким сыном в погребе на огороде. Муж мой, Владимир Акимович Шниткин, и его товарищи были изрублены шашками и брошены в заброшенном огороде».  В Сретенке белые расправились над Андроном Черноротом, фронтовиком, унтер-офицером.
Допросы вел сам начальник отряда Богомолов. По всему селу поднялся переполох, беляки рыскали в домах, сараях, скирды сена, соломы протыкали штыками – искали спрятавшихся беглецов. Чуть не задели штыком Лукьяна Наконечного, зарывшегося в скирду. Последним допрашивали Чернорота, но результатов от него не добились. Андрон хорошо знал, что на вверенной ему территории скрываются беглецы, знал и где они находятся, но никого не выдал. Богомолов рассвирепел от неудачных поисков и безрезультатного допроса и всю злобу свою выместил на председателе земуправы. Андрона Чернорота вывели из дома, повели к церкви и там, выстрелом в спину, убили. В Троицком был расстрелян дезертировавший из армии крестьянин Александр Владимирович Купко. В Исаевке (ныне Чапаевка) за околицей у болота были убиты и похоронены в братской могиле Яков Кубрак и Савчук.

Известный краевед В.В.Стародуб приводит свидетельство М.И.Карпеты, тогда 14-летнего паренька, о Ванягине: «Одетый в черный костюм, а не в армейскую форму, высокий, красивый мужчина со сросшимися бровями, великолепный кавалерист и хороший оратор». 17 апреля рано утром карательный отряд вошел во Всесвятское.
 Здесь с помощью купца Н.Климова ванягинцами был составлен список недовольных новой властью. На другой день жителей села согнали к церкви. Штабс-капитан произнес речь с паперти, назвав Всесвятское «большевистским кублом». Речь была завершена пулеметной очередью над головами жителей, сделанной со звонницы. «Каратели разбрелись по поселку, мародерствовали, творили беззаконие, пили и гуляли», - пишет В.В.Стародуб. Вечером 19 апреля за околицей села проводились массовые расстрелы, которыми руководил поручик Попов. Пьяный караул всю ночь добивал штыками раненых. Спаслись трое – «вылезли из тел» (М.Сиренко отполз в залитый водой кладбищенский ров, Степан Ерошенко, Анисим Васильченко ушли в лес). Наутро были посчитаны расстрелянные и начались безуспешные поиски пропавших.  По свидетельству очевидцев событий, во Всесвятском убиты 123 жителя. «Карательный отряд капитана Ванягина, проходивший после подавления восстания, реквизировал хлеб, масло, поросят, мясо, брички, скот и прочее, не платя ни за что денег. Насиловал женщин и даже выпорол священника  о. Лобановского, признавал начальник Петропавловской уездной колчаковской милиции» (акад.  М.К.Козыбаев). 20 апреля каратели выступили в ближайшие поселки.
В Анновке нещадно секли нагайками все население – не пожалели даже священника Рожкова. В Ананьевке были расстреляны Комарницкий П.., Зименко П.., Ванжа А.Е.., Дьяченко Е.М., Шмегельский М., Зименко П.А., Мамонов Ф., Рыбкин К.Р. Раненых добивали штыками. Родственников расстрелянных высекли нагайками. Штабс-капитан пригрозил: «Если кто еще выступит против власти, то семья будет уничтожена, а дома сожжены». В окрестных аулах и хуторах ванягинцы проводили расстрелы.Об этом Ванягин докладывал в рапорте: «Большая часть большевиков поймана. Расстреляно 75 человек комиссаров и красноармейцев, взято много оружия».
По пути к Мариинскому ванягинцы убили в Сорочинке семь человек, в Ермаковке семь, в том числе руководителя повстанцев Александра Миронова, в Севастополе – 16, в Златоусте около 40. Сорочинцы решили послать навстречу карателям Ивана Логвиновича Бурду, который между Крыловкой с Сорочинкой вручил отряду хлеб-соль.
 Принимая подношение Ванягин заявил, что таким поступком жители спасли от огня своё село.
Карандашова Василиса Васильевна, 1903 г.р.(девичья фамилия Морозова), проживала тогда в п. Сорочинском. Она рассказывала внуку Валерию Кармелюку: «Каратели приехали вечером в канун Пасхи на подводах, казаки на лошадях. В наш дом встало на постой несколько казаков, все пожилые, обходительные, с отцом табачком делились. В селе тихо, когда стемнело, девки и молодые бабы собрали узелки с куличами и пошли в церковь на всенощную службу, вышли на площадь...и тут от церкви по ним застрочил пулемет, бежали так, что порастеряли все куличи. Дома казаки посмеялись, сказали, что это часовые приняли баб за партизан, служба будет утром. Утром действительно служба состоялась, все вместе с карателями отстояли, на выходе похристовывались, по домам разговелись, пошла общая гульба с гармошкой, братания, говорили что ничего не будет, всем прощение, кто прятался -повылазили, короче расслабились. Так продолжалось два дня, на третий день Пасхи всё и началось...".
«Казаки были...из недалёких станиц, они потом угоняли себе забранный скот. Бабуля рассказывала, что когда стояли у них на подворье, то им сильно понравилось её кушанья, т.н. курники с мясом и печеный хлеб. Когда начался грабеж, то стали свозить на их подворье продукты, пригонять скот, часть тут же резали и её заставили печь курники и хлеб. Говорила, что замаялась эту ораву кормить, пока не уехали. Ей было всего 16 лет, мать болела. Бабуля понравилась одному казаку, он говорил молодка хорошая хозяйка и хочет её в снохи взять за сына, пригрозил отцу, чтоб не отдавал ни за кого, мол как сын со службы вернётся приедут сватать, вот похоже это и спасло их семью от грабежа и насилия...».
"В первую очередь прошлись по дворам со списком красных, были взяты восемь человек активных партизан, в их числе мой будущий дед, Карандашов Григорий 1898 г.р. и его отец Андрей. Бабушка говорила, что он был военкомом всей сорочинской группы, воевал в Первую мировую. Пошли по всем дворам с обысками, искали красных и уклонистов от призыва, пальба, стреляли собак, кто-то побежал в лес, вдогонку....крики, плач, маты, согнали на площадь. Кого-то нагайками порют, этих восьмерых человек тут же конные погнали за околицу - там была скотомогильная яма прикрытая досками, содрали доски, одну положили посередине, на неё поставили всех. Дед вспоминал: Стоим на этой доске, а каратели напротив...команда – «Готовсь!», затворами клацают, отец мне говорит – «Гришка, убивать будут», я на него глянул, а он весь белый как лунь и тут залп, мне как будто кто шепнул "Падай", я и упал первым, на меня другие, замер, стоны, голоса сверху - живые еще, шевелятся, опять залп, удар в левую руку, невыносимая  боль, дернулся, помутнение, сверху - шевелятся.  «Патроны не трать, потыкай штыками». Замер, слышно было, как тыкали и кровь на меня текла, потом слышу – «Всё, все готовы» и команда "На конь!", потопали...Сколько пролежал - не помнит, выбрался из - под убитых, позвал – «Живые есть?». Никто не отозвался. Глянул на руку - оторван  безымянный палец и выше ладони пулевое отверстие, несквозное. Хлещет кровь, зажал полой куртки, тихонько выглянул – никого. Чуть вдалеке отара пасётся, давай махать, звать пастуха, тот понял, отару подогнал и так пригибаясь между баранами до села, до первого дома, там родня проживала, перепугались: «Гришка, уходи и нас постреляют, их молодая сноха не испугалась, умыла, перевязала, сообщила родным, спрятали. У деда была целая эпопея: скрывался, прятался с раненой рукой, однажды за ним верховые с собаками погнались. Он в камыши на озере, тонкий лед, залез по грудь, лошади преследователей проваливаются в тине, лёд под собаками тоже не держит, не идут, те давай стрелять по камышам, дед погрузился в воду, дышал через камышину, пока не уехали. Потом пришли красные, рука у деда распухшая, пуля сидит, его тут же в госпиталь в Челябу (выражение бабушки), а там врачи бывшие белые, саботируют, раненых не лечили, пока ЧК не разобралась...пулю вытащили, руку спасли.  Красных встречали как родных, избавителей от карателей и у них отношения к народу было хорошее, потом правда появились части ЧОН....Ну а дед женился на нашей бабашке, сваты от казака так и не появились, да и она не пошла бы после всего что творилось(В.Кармелюк). По воспоминаниям старожилов ванягинцы построили у церкви сельчан и по составленному местным священником Мансветовым списку арестовали десять человек. Убежать удалось Григорию Карандашу и Николаю Сидоренко. Среди расстрелянных Андрей Карандаш, Порфирий Писарьков, Андрей Петренко. Были высечены шомполами за неявку на площадь Семён Мамаев и Афанасий Котляров. Оба скончались от побоев. 
 Автору удалось разыскать в архивах телеграмму подполковника Иванова, начштаба Курганского военного округа на имя начальника Западной армии. Привожу ее текст полностью. «Челябинск. 22 апреля. Начальник Всесвятского карательного отряда доносит, что: 17 апреля военная организация Всесвятского уничтожена в корне. Главный руководитель Миронов пойман и расстрелян. Из Всесвятского послан отряд в Сорочинское и Ермаково. В первом было отделение штаба Всесвятской организации, каковое уничтожено, расстреляно 8 человек( семь, один спасся - прим.С.В.). Второе оказалось небольшевистским, здесь расстреляно 2 сбежавших из Кустаная комиссара, много отобрано оружия. С отрядом расположился по квартирам в Ермакове, где провел несколько дней Пасхи, так как, благодаря распутице, движение дальше невозможно. Отсюда могу только послать небольшой конный отряд в ближайшие селения, таковой вышлю ночью 20 апреля в Севастопольское, где жители отказывались выдать зачинщиков. Как только можно будет двинуться – двинусь в дальние окрестности Всесвятского для восстановления твердого порядка и правильной работы местной администрации. Моя решительная расправа так подействовала на окрестность, что жители сами арестовывали большевиков и дезертиров и под конвоем привозили ко мне. Земская управа и милиция не пользовались никаким авторитетом. Теперь же им население оказывает полное подчинение и все распоряжения выполняются беспрекословно. Настроение отряда не заставляет  желать лучшего. Слух, что в 150 верстах от нас к западу большевики опять зашевелились, требует проверки. Подпись: капитан Ванягин». В конце апреля каратели двинулись на юг, на подавление мариинского восстания. Надо сказать, что опасения штабс-капитана по поводу активизации большевиков имени основания.  Уже 7 мая в Всесвятское вошел отряд одного из вождей кустанайского восстания Андрея Жиляева, численностью до 700 человек. Сразу были арестованы заведующий подрайоном Лапшин и почтовый служащий Радишев, которые после ходатайства жителей были помилованы, а врача Троицкого как «офицера, кадета» и его жену увезли с собой.
 Об этом писал 23 мая начальник колчаковской  милиции Петропавловского уезда управляющему Акмолинской области: «Жиляевцы ограбили переселенческий медицинский пункт на 10 тысяч рублей, Всесвятский племенной рассадник на 50 тысяч рублей, убили врача Троицкого и его жену. Осмотром трупов установлено, что над врачом Троицким и его женой были пытки. Троицкого совершенно раздели, вырвали глаза, перерезали тупым орудием горло, нанесли штыковые раны в грудь и спину, жену изнасиловали, перерезали горло тупым орудием и нанесли семь колотых ран в грудь. Дальнейшим исследованием установлено, что жители Всесвятской волости  ограблены на 1 млн.500 тысяч рублей»(ГА РФ.Ф.р -147.оп.8). Повстанцы ограбили почту на 25 300 рублей и  реквизировали 100 лошадей и 80 бричек. После ухода Жиляева белогвардейский отряд латыша Бресмана окончательно разорил некогда зажиточный волостной центр Всесвятское, ограбил церковь и выпорол священника.
13 мая четыре пехотные роты отряда приняли активное участие в наступление на село Мариинское Атбасарского уезда. Две роты наступали в «лоб» повстанцам, две роты под командованием поручика Гаврилова совершали обход. Общее руководство взятием мятежного села осуществлял генерал Волков. В письменном рапорте командиру 4-го Тюменского полка из с. Мариинское Ванягин докладывал: «12 мая от полковника Катанаева, начальника всех карательных отрядов, я взял задачу ликвидировать красные банды, засевшие в селе Мариинском, численностью 3000 человек. 13 мая атаковал на рассвете Мариинское и, несмотря на упорное сопротивление красных, уничтожил всю банду, расстреляв со своим отрядом не менее 1500 человек. Лихое действие моих солдат лично видели полковник Катанаев и генерал Волков, за что выразили большую благодарность.
 За участие в атаке на Мариинское ванягинцы получили 15 Георгиевских крестов и 10 медалей (как известно, на Южном фронте А.И.Деникин не награждал отличившихся в боевых действиях бойцов Георгиевскими крестами, считая, что на гражданской войне вручение этого знака отличия  невозможно– прим.С.В). 20 мая 1920 года на заседании Чрезвычайного революционного трибунала при Сибирском революционном комитете  говорилось: «Особенно много пострадало восставших и случайных жертв - стариков, женщин и детей в селе Мариинке, ввиду отданного генералом Волковым приказания - большевиков расстреливать, имущество конфисковать в казну, а дома их сжигать... ворвавшиеся в Мариинку солдаты отряда капитана Ванягина сами определяли виновных, расстреливали их, бросали бомбы в дома, сжигали их, выбрасывали семьи расстрелянных на улицу и отбирали у них все. Сгорело тогда свыше 60 домов, погибло около 2000 человек. Ванягин был удостоен личной похвалы верховного правителя».Во взятии Мариинки принимали участие сибирские казаки 1-й сотни 2-го отдельного Сибирского казачьего дивизиона под командованием подъесаула Набокова. Десять из них были награждены георгиевскими медалями за то, что: "не щадя своей жизни врывались в дома, откуда был открыт оружейный огонь и уничтожали на месте засевшего противника, другие же, несмотря на сильный пулеметный и ружейный огонь,быстро передавали приказания...". Георгиевскими крестами были награждены десять казаков за то, что : "во время конной атаки первыми ворвались в деревню, где под ними были убиты лошади, и после чего, бросив лошадей,бросились в атаку в пешем строю, уничтожив более 30 человек.После выбития красных из деревни кинулись преследовать за реку Ишим, для чего им пришлось переплыть реку и там завязали бой, продвинулись с выстрелами к противнику . бросились в атаку в пешем строю и уничтожили около 70 человек".
 «Основные силы карателей были настигнуты отрядом Ковалева в поселке Ставрополка. Утром мы ударили по селу, занятому карателями. Они начали отстреливаться. Но, не выдержав натиска, отступили, и вплавь стали перебираться через реку Ишим. Здесь было уничтожено (по подсчету оружия) 75 колчаковцев. Остатки белогвардейцев отошли к Федоровке Кокчетавского уезда. Нашелся местный житель, указавший ковалевцам брод через реку» (очевидец). После переправы Ковалев дал приказание первому и второму взводам под командованием Якова Рыбкина и Спивака обойти ванягинцев с тыла, сам с основными силами наступал в лобовой атаке. Каратели ушли на Белоградовку Кокчетавского уезда, где, по словам Якова Кирилловича Рыбкина « мы одержали победу, которую в те годы, да еще в условиях партизанской войны, можно считать крупной. Взяли Белоградовку, захватив тачанки с пулеметами. Был убит Ванягин - одним палачем стало меньше на нашей родной земле».
Рыбкин ошибся: штабс-капитан остался жив. 25 августа 1919 года бывший карательный отряд штаб-капитана Ванягина (легкий отдельный батальон), состоящий из 3 офицеров и 141 солдата прибыл на фронт  в состав конной группы 2-й армии во 2-ю Сибирскую казачью дивизию, где  начал формироваться 4-й Уфимский егерский батальон под командованием штабс-капитана Рогожкина. Батальоном в октябре командовал полковник Лебедев. А где же сам Ванягин? Он занимается привычной для него  работой.
В воспоминаниях красноармейца А.П.Коляды мы вновь встречаемся с ним.  « В августе 1919 года моего отца призвали в красную армию в деревне Зубаревка, Звериноголовского района. Через неделю он попал в окружение на реке Алабуга (приток Тобола – прим С.В.) у деревни Ясная Поляна. Краноармейцев сразу приговорили к расстрелу. Заставили копать самим себе могилы штыками и саблями, так как лопат не было. Матери сообщил об этом урядник Василий Бондарь. Она из Зубаревки на лошади с грудным Федей на руках приехала к месту расстрела. Мама хотела попрощаться с мужем. Ямы были выкопаны, смертники сели покурить, а урядник подошел к отцу взять кисет с табаком. Отец у него попросил попить воды, которая находилась в будке. Он попил воды и шепнул матери: «Я побегу!». Бежал зигзагами, чтобы не попали в спину. Впереди выскочил заяц, так отец не отстал от него. Сразу приговоренных не расстреляли, потому, что ждали  штабс-капитана Ванягина, чтобы он зачитал смертный приговор. Догнать отца не могли – лошади белых были спутаны и паслись. У матери отобрали ребенка и стали избивать шомполами, но урядник заступился и ее отпустили. Вскоре подоспели красные и освободили остальных семь человек. Ванягин так и не приехал. Вместе с отцом были солдаты из Ксеньевки – Штанько, Маевский, Безродний…». Федор Алексеевич Коляда (грудной ребенок в этом страшном эпизоде) окончил Пресногорьковскую школу. В 70-х годах служил  военным советником от Советского Союза при президенте Г.Насере во время войны Египта с Израилем, генерал-майор. Внук беглеца – известный на весь мир драматург Николай Владимирович Коляда. Появись Ванягин чуть раньше и …Но, судя по кровавому следу, штабс-капитан отличался звериным чутьем на опасность и вовремя уходил от нее.
Еще 21 сентября 1919 года, в самый разгар Петропавловской операции, отряд из 60 человек под командованием Ванягина находился в Анновке Петропавловского уезда, занимаясь проведением мобилизации в белую армию.
В начале 1921 года небольшой отряд Ванягина после скитаний по казахским степям присоединился к отряду есаула Кайгородова в местности Оралго на реке Кобдо, что в Западной Монголии. Видимо, Ванягин партизанил с Кайгородовым в Горном Алтае до весны 1922 года или же остался с оренбургскими казаками  Бакича и был расстрелян или убит в боях. В списках белоэмигрантов в Маньчжурии его нет.  Не исключено, что штабс-капитан умер в глубокой старости где-нибудь в Австралии или в США. Кто знает… Тень неуловима.
Список казаков , награжденных георгиевским крестом 4-й степени:
Мефодий Щелканов, Сергей Пичугин,Василий Власов, Илья Кузнецов,Петр Емин, Иван Иванов,Петр Аркашев, Петр Усков,Александр Чегаев, Кирилл Белов.
Список казаков , награжденных георгиевской медалью 4-й степени:
Антон Прокопьев, Аркадий Власов,Пантелеймон Колмагоров,приказный Алексей Карбышев,Иван Вомогалов,Константин Верябин,Куприян Беляев, Пантелеймон Егоров,Федор Лифанов, Иван Симонов.





Фото Партизаны Д.Ковалева.Ковалев сидит в центре, обритый наголо.

В статье использованы материалы из книги автора «Исход.Трагедия горьколинейных станиц в начале XX века», - Курган.2014.