Кровь Антареса. 3 часть

- Просыпайся уже! Сколько можно? – Голос резкий и исполненный недовольства. Мужской.

Пощечина. Настолько сильная, что голова с хрустом в шее безвольно дернулась в сторону. Не самый приятный способ привести в чувство, но, видимо, действенный.

- Убери грабли, – хрипло проревел Макриди.

- Во-от – довольно протянул голос. – Уже лучше.

Кевин попробовал открыть глаза но как только он разлепил тяжелые веки, яркий свет заставил зажмуриться. Он хотел дотянуться до глаз, но руки не слушались его, тело словно окоченело. Что происходит? Где он? Кто его ударил? Вместо вопросов с его губ сорвалась лишь струйка слюны.

- Фу! – Воскликнул голос. – Только не вздумай блевать. Этот пол стоит больше чем ты сможешь заработать... ну, или украсть, за всю свою жизнь.

- Погоди, дружище. – Добавил он после небольшой паузы. – Я приготовил тебе подарок.

Послышалось шуршание, потом легкий звон... Вдруг кто-то схватил его голову и приподнял. В приоткрытый рот пролезла холодная ложка, рассыпав содержимое. Немного сладкое, сыпучее, похожее на сахарную пудру или крахмал. Что-то знакомое. Очень знакомое и приятное. Кокаин! Нет никаких сомнений. Голову отпустили. Минута, две... Сколько прошло времени, Макриди не имел понятия, но в голове его начало проясняться. В памяти один за другим, словно пузыри на водной глади, всплыли события вечера и ночи. План сработал. Украденная карта сработала и он проник в особняк... И убил Антареса... Или ранил? Или же кокаин в сигарете сыграл с ним злую шутку? Но кто-то схватил его, связал. Значит, кто-то еще был в особняке...

Кевин с болью приоткрыл глаза. Когда они привыкли к свету, он увидел перед собой мертвеца. Но это не тело Антареса. Голое тело, черно-синее. На коже и на полу рядом какие-то коричневые крошки и осколки... Стоп... На поверхности памяти всплыли все события ограбления. Он помнил, как...

- Хватит любоваться! – Нетерпеливо приказал голос. – У нас еще дела, дружище.

Кевин посмотрел влево и увидел сидящего на раскладном стульчике Серхио Антареса. Он был в том же атласном халате, который запомнил Кевин. Бурые пятна напоминали о произошедшей драке... Если так можно было назвать избиение, которому подвергся Макриди. На голове, от бровей до затылка, мелкая сеточка золотого цвета, фиксирующая прическу. Кожа Макриди покрылась холодным потом.

- Но как?.. Как...

Кевин не мог этого выговорить. Ублюдок должен был быть мертвым. Ну или хотя бы истекать кровью. Но тот был бодр и полон сил. В отличие от Кевина, тело которого, казалось, помнило о каждом ударе. Особенно болела разбитая бровь, глаз под которой открывался лишь наполовину.

- Если будешь себя хорошо вести, – усмехнулся Антарес, – я поделюсь с тобой своим секретом. Но не будем терять времени.

Кевин хотел стереть слюну с подбородка, но не смог. Руки не слушались. Он вспомнил свой сон... или галлюцинации... Оживший труп, живые картины... Тут явно нужен мозгоправ. Мертвое тело на полу не отпускало внимание Кевина. Сердце забилось быстрее. Обычно оно так реагирует при курении очередного "крыла". Видимо, кокаин дает о себе знать. Голое тело. Мужское. Словно обгоревшее. Зал медленно плыл то в одну, то в другую сторону. Сотни ламп отражались в десятках различных зеркал... Похоже, тело не обгорело. Похоже, оно просто засохло.

Перед лицом Кевина возникла физиономия Антареса. Пощечина.

- Я не для того поделился с тобой своим прекрасным кокаином, чтобы ты пялился на этого неудачника.

Кевин удивленно посмотрел на Антареса. Он все еще не мог до конца сориентироваться. Либо кокаин дал не тот результат, либо же события этой ночи основательно пошатнули его психику. Во что он вляпался?

- Да, да. Неудачника. – Антарес, похоже, неверно растолковал взгляд Кевина. – У бедолаги Питера была наискучнейшая жизнь. Работа, телевизор, работа... Ни одной женщины. Даже проституток...

Кевин убил человека. Тот воскрес...

- Единственные яркие моменты в своей жизни он испытывал лишь во снах. Этот идиот любил перечитывать легенду о мече в камне...

Статуя оказалась трупом. И черт знает сколько еще трупов в этом доме. В одном только зале  пять статуй. А что там в мастерской?..

- И вот ему частенько снилось, что на месте Артура наш бедняга Питер. Никчемный и некрасивый...

Кевина удерживают мертвой хваткой руки нарисованных кровью Антаресов...

- Лишь во сне он был героем. Его любили женщины, а мужчины хотели дружить с ним, подражать ему...

Сотни... Сотни кровавых глаз внимательно смотрели на Кевина со всех стен зала.

- Когда я убил его, пришлось взять этот сон, как его самое яркое воспоминание...

Перспектива оказаться в тюрьме теперь не так пугала Кевина...

- При жизни он был бессмысленным куском мяса. Но я помог ему стать звездой – с гордостью подвел итог Антарес. – Какое-то время его видели именно таким, каким он сам хотел... Им восхищались ценители искусства. У женщин, при взгляде на него, глаза горели страстью! Но ты, мой друг, - художник провел рукой по пятнам на халате, - все испортил.

Кевину не хотелось думать об этом, но он забрался в особняк к убийце... К маньяку, который находит удовольствие... и смысл в лишении жизни... Он со всей силы рванул всеми конечностями, упираясь спиной в стену. Не получилось.

- Я ответил на твой вопрос. – Их глаза встретились. Серхио Антарес улыбался, словно школьник, хвастающийся школьными отметками перед родителями. – Теперь твоя очередь.

Очередь чего? Кевину стало очень страшно. Не помогал даже кокаин. А он обычно притупляет подобные чувства.

- Я хочу, – подсказал Антарес, наверное увидев растерянность Кевина, – чтобы ты тоже мне кое-что рассказал.

Художник с предвкушением смотрел на Кевина. Словно он неделю ждал этого разговора.

- Я? – Удивился Макриди. В его душе вспыхнул крохотный огонек надежды. Но что он может рассказать этому безумцу? – Я не понимаю...

- Послушай, Макриди... – Антарес словно попробовал на вкус фамилию Кевина. Скривился. – Я могу называть тебя Кевином? Ведь мы столько пережили вместе.

Он искренне рассмеялся и продолжил, не дожидаясь ответа.

- Ну так вот, Кевин. – Улыбка исчезла с лица Антареса. Глаза пристально всматривались, казалось, в саму душу Кевина. – Меня интересует, как ты грабил банк.

Но откуда он узнал? Что вообще происходит? Кто-то крупно подставил Кевина. Но кто? И зачем? Поэтому чертов псих и не спал. И как вырваться из этих гребаных кровавых объятий?

- Я... Я не понимаю... – Нужно было срочно что-то придумать, но Антарес перебил Кевина.

- Перестань. – В его голосе угадывалась нотка разочарования. Во взгляде тоже. – Ты все прекрасно понимаешь. Не нужно юлить, дружище. Банк. В этом никчемном городе только один банк. С тобой еще было два друга. Это ведь твое самое яркое приключение в жизни.

Произнося это, Антарес снова воодушевился и с нетерпением смотрел на вора. Кто-то точно его сдал. Фрэнк. Или же подонок Кайл. Точно. Он. Это ведь именно Кайл прислал того ублюдка. Но откуда мерзавец это узнал? Они ведь в тюрьме? Что происходит? Как?..

- Что происходит? – Ухмыльнулся художник. Похоже, последнюю фразу Кевин произнес вслух. – Как? Ты хотел спросить, как я все это узнал?

Серхио Антарес наслаждался разговором. Видимо, тоже принял кокаин, – он очень хорошо развязывает язык. Но только не в том случае, когда тебя прижимают к стене, удерживая на весу, кровавые руки из картин, на полу лежит труп, а перед тобой стоит убийца. Антарес подошел к Кевину вплотную и схватил его за щеки, словно маленького ребенка. Затем опустил руки, просунув большие пальцы за пояс. Кевин внимательно следил за его движениями... Только теперь он заметил, что возле него на полу стоит небольшой деревянный бочонок. Светло-коричневая древесина местами потемнела, края были затертыми. Все указывало на то, что бочонком часто пользовались. В свете множества ламп на поверхности дерева блестела едва заметная матовая пленка, словно бочонок долгое время провел в морозильной камере. Через край деревянной стенки была перекинута тонкая прозрачная трубочка. Но Антареса не интересовал бочонок. Он потянулся к левой руке Кевина и тот обнаружил, что из вены на его предплечье торчит медицинский катетер. Кевин знал, что это. Он видел такие в детстве, у его бабки. Жуткая вешалка, словно уродливая кисть ведьмы, держала стеклянные и пластиковые бутылки, из которых прозрачные кишки тянутся к рукам.  Бабке его вливали лекарства в кровь... Кровь! Сукин сын!

- Дружище, ты же знаешь, что говорят. – Усмехнулся Серхио Антарес, не обращая внимания на собеседника.

Он потянулся к правой руке и покрутил пластиковое колесико катетера. Кевин вспомнил, как приходил в сознание от боли. Видимо, как раз тогда, когда ублюдок проткнул ему вену. Из отверстия катетера выглянула бордовая капля. Художник заботливо подставил палец и подобрал ее, перекрутив колесо в другую сторону. Поднял палец к лицу, внимательно разглядывая блестящую в огне ламп полусферу. Ее едва заметно было на подушечке пальца, но капля поглотила все внимание Антареса.

- Я пишу картины. Кровью. – Он понюхал каплю. Размазал ее пальцем по нижней губе. Закрыл глаза, облизал губу и томно вздохнул. – Она рассказывает мне истории.

Губы его расплылись в улыбке. Кевина же прошиб холодный пот. Похоже, этот идиот переборщил с кокаином.

– Я беру самые лучшие из них! Даю им бессмертие...

– Отпусти меня! – Прорычал Кевин. – Ублюдок!

Серхио Антарес выпрямился и сделал шаг вперед. Улыбка сошла с его губ, черные зрачки были прикрыты веками. Он наклонился к Кевину и спокойно произнес:

– Мое терпение закончилось.

С этими словами он потянулся вниз. Кевин опустил голову и увидел, как его пленитель присоединил трубочку с края бочонка к катетеру. Еще мгновение – колесико – и из вены на руке заструилась красная речушка.

– Нет! – Заорал Кевин. – Убери! Прошу!

– Зачем? – Антарес отошел на шаг и пригладил волосы. Потянулся вниз к стене и в его руках оказалась трость. Она излучала свет, идеально вписываясь в обстановку. Антарес оперся на трость. Глаза его внимательно изучали лицо Кевина.

– Я расскажу! – Нужно тянуть время. Нельзя так просто сдаваться. – Я все расскажу!

– Я знаю достаточно. Не так ярко, как хотелось бы, но все же...

– Я вор, – перебил Кевин. – Обычный вор. Я хорошо чую замки. Люблю их вскрывать. Словно сшибаешь одним махом все десять кегель.

Как же кокаин развязывает язык.

– Подожди. – Художник, похоже, подумал о том же. Минута – и во рту вора оказалась еще одна ложка белого сладковатого порошка. – Кажется я все же в тебе не ошибся. "Кегли"... – Он приподнял нос, словно принюхиваясь. – Довольно интересно. – Их глаза снова встретились. – Продолжай.

– Закрой. – Кевин взглядом указал на бочонок. – Пожалуйста.

Антарес прищурился. Указательным и большим пальцами потер подбородок, пригладил тонкую черную бородку. Затем сделал шаг вперед, наклонился и остановил поток крови. Затем взял на полу за бочонком небольшую стеклянную бутылку и влил из нее в кровь немного прозрачной жидкости.

– Чтобы не свернулась, – пояснил он, неправильно интерпретировав выражение лица Кевина. – Продолжай.

И Кевин с облегчением, даже с удовольствием, продолжил рассказывать. Ему удалось выиграть немного времени.

– Раньше я обносил дома. Несколько лет подряд. В Эпплтоне и ближайших городах. Со мной был кореш. Фрэнк. Бабла было немного, но все было в ажуре. – Кокаин развязал Кевину язык, зал снова повело в сторону. Это нормально. Скоро пройдет. – До прошлого года. До осени. До Кайла. Он мне сразу не понравился. Он как баба. Диеты, спортзал, облегающие шмотки... Не отрывался от зеркала, приглаживая ежик на голове, как идиот. И вены. Эти черные вздувшиеся вены, выпирающие под кожей, словно вот-вот лопнут.

Антарес усмехнулся.

– Это был сентябрь. – Продолжал Кевин. – Наши толстосумы гребли бабки лопатой. Фабрики пахали в три смены, яблочный духман в каждой дыре. И вот Фрэнк приводит Кайла. Тот, мол, грабить банк будет. До повышенной охраны еще месяц-полтора, но денег уже столько, что грех не словить момент. Фабрики каждый день туда бабки свозят. А у Кайла в банке свой тип. Рассказал что и как, где бабло, когда идти и все такое. И даже камера охраны в хранилище барахлила. И он сам будет в ту ночь дежурить. Но нужен взломщик. Для хранилища...

Сердце колотилось, зал плыл. Только чертов труп лежал неподвижно. Черный. Сморщенный... Пощечина.

– Не отвлекайся, дружище, – проворчал Антарес. – Думаешь, зря я тебя пустил?

– Что? – Переспросил Кевин.

– Ты же не думал, что я идиот и не замечу пропажи карты доступа прислуги? Я давно удалил ее из системы! – Художник снова зашелся смехом, глядя на растерянное лицо Кевина. – Я уже ложился спать, но тут пропищала дверь. Я выглянул в окно и увидел тебя. Ну как я мог не пустить такого дорогого гостя? И я не прогадал, – добавил он.

Улыбка Антареса раздражала Кевина. На губах еще можно было различить следы его собственной крови. План, так бережно выстроенный Кевином, был разрушен еще до сегодняшнего дня. Он висел на волоске, как и судьба Кевина. И когда Антарес открыл ему дверь, этот волосок лопнул. Антарес думает о том же. Потому и доволен так. Это видно по его лоснящейся морде. Именно поэтому Кевин и не доверял электронике. Старые добрые отмычки никогда не подводили.

– Тебе помочь или сам продолжишь? – Невинно поинтересовался художник, потянувшись к катетеру.

– Мы дождались! – Выпалил тот. – Дождались ночи. Зашли. Шли под стенкой, где камера не видит.  Дошли до хранилища, открыли... Я открыл...

В памяти Макриди всплыли сложенные друг на друга пачки денег почти что в человеческий рост. Банк в городе один и в нем вся выручка от мелких кафе и до крупнейших предприятий.

– Куча бабок, – спокойно продолжил он, рассматривая края бочонка. – Я раньше и не видал столько. Мы набили по два рюкзака на брата и еще один тому типу, что нам инфу слил. А в хранилище вроде как и не пропало ничерта.

Дерево впитывало кровь не один и не два раза. Алые и коричневые участки красноречиво говорили о предназначении бочонка.

– Но этот мудак – охранник... Это он нас навел туда. Он не знал о проверке. Банк проверял систему безопасности. Камеры, там, сигнализация и все такое. Вот они и нагрянули. Как раз когда мы выходили...

Интересно, сколько среди этих пятен не свиной, а человеческой крови. Бочонок содрогнулся от удара ногой. Кровь поднялась по стенке, обновив узор пятен, и поползла вниз, словно вино в бокале. Сердце забилось сильнее, сопровождая каждый удар вспышкой головной боли.

– Нашел там что-то интересное? – Спросил Антарес. Он добавил что-то еще, но стук сердца заглушил его голос.

Антарес подошел к пленнику вплотную, сощурив глаза. Вдруг Кевин ощутил сильную боль в руке выше локтя. Он закричал от боли. Одна из державших рук сильно ущипнула его.

– Друг мой, ты что, никогда раньше не пробовал чистый кокаин? – Антарес был удивлен. На этот раз голос его Кевин слышал четко. Хотя зал все равно продолжал медленно плыть. – Наверное я перестарался. Ты бесполезен.

– Все в ажуре! – Поспешно заверил Кевин. – На чем я остановился?

Художник отступил на пару шагов. Пригладил волосы. Большой палец левой руки за атласным поясом. В правой руке вновь оказалась трость. Теперь Кевин заметил, что трость не сияла. Она просто была усеяна множеством разных драгоценных камней. Они отражали и преломляли свет, образуя причудливый многоцветный рисунок...

– Они нагрянули, – произнес Антарес.

Кевину понадобилось немного времени, чтобы оторвать взгляд от трости и сообразить, что именно хочет от него художник. Ах да...

– Мы начали бежать. В разные стороны. Мы так и договаривались. При шухере все порознь...

– Что ты чувствовал? – Перебил Антарес, внимательно изучая лицо Кевина.

– Я бежал...

Конец трости больно ткнул Кевина в грудь.

– Я не спрашиваю, что ты делал, тупица! – Почему-то разозлился Антарес. – Что ты чувствовал?

– Я... Я не знаю. – Кевин лихорадочно вспоминал, стараясь не смотреть на труп, на бочонок, на трубку с катетером... – Вроде и плохо. На хвосте копы, пальба. Но две сумки бабок... Никогда еще столько не имел...

Макриди замолчал. Этот чертов художник прав.

– Дельтаплан, – спокойно произнес он.

– Что? – Антарес подвинулся ближе, и даже немного развернул голову, словно так лучше сможет услышать.

– Дельтаплан, – уверенно повторил Макриди. – Когда я малым был, отец меня пару раз брал полетать. Недалеко отсюда. К западу мили полторы-две. Там еще спуск к берегу. Разбегаешься с этой всей хренью на плечах и прыгаешь с обрыва. И летишь. Под тобой песок, вода. Страшно. Но ты летишь, понимаешь? Летишь.

Макриди говорил, а перед глазами у него стоял яркий голубой горизонт. И даже кожа снова почувствовала теплый ветер. Он моргнул и вновь оказался в кровавом зале. Антаресы на картинах одобрительно кивали Кевину, улыбаясь во все тридцать два.

– Прекрасно! – Антарес поднял руку на уровень лица. На тыльной стороне небольшая горка белого порошка. Он поднес ладонь к носу и шумно вдохнул обеими ноздрями. – Это прекрасно, дружище!

– Да, – печально согласился Кевин. – Но недолго. Охрана, копы...

Кевин сглотнул в попытке избавиться от кома в горле. Антарес приподнял трость, разглядывая самоцветы. Сердце возобновило бег, зал все еще стоял на месте.

– В итоге, друг мой, – он словно увидел в блестяшках прошлое Кевина. – Один ты смог убежать.

Взгляд Кевина встретился с изучающим холодным взглядом Антареса.

– Д... Да. – Кевин удивился догадке. Или же ублюдок и правда все знает? Но это не важно. По крайней мере сейчас. Нужно было усыпить его бдительность и сбежать. Как-нибудь. – Фрэнка и Кайла повязали... Дали срок... Они меня не сдали...

Сложно было вспоминать ту пору, ведь именно тогда все пошло наперекосяк.

Острый конец трости вонзился в плечо Макриди.

– Не останавливайся, дружище. – Оскал мерзавца блестел в свете ламп.

– Они... – Сквозь зубы прорычал Макриди. – Они меня... Не оставили... Прислали какого-то беса с волыной.

Трость отпустила плоть Макриди. Самоцветы на конце ее были обагрены свежей кровью. Макриди посмотрел на рану и встретился взглядом с Антаресом на одной из картин слева. Тот висел над пропастью и держался за скалу одной только киркой. Несмотря на улыбку, Антарес неодобрительно качал головой. Картины медленно начали превращаться в кровавые пятна. Кевин зажмурил глаза. Открыл. Все в порядке. Вот бы и сердце угомонить.

– Тварь! Он сказал, что я кидала... Что я не хочу отдавать чужое.

Макриди посмотрел в глаза художника. Зрачки расширены, немного дергаются.

– Но я не крыса. – Он почему-то хотел, чтобы Антарес это понял. По какой-то причине Макриди думал, что это важно. Скорее всего в нем говорил кокс. – Каждый ведь со своей долей убежал.

– А твои друзья хотели поделить то, что удалось унести?

Взгляд Антареса все же упрекал Макриди.

– Дружище, – продолжил художник назидательным тоном. – Они ведь потеряли свободу, деньги. Они тебя не выдали. Их можно понять.

– Не выдали? – Огрызнулся Макриди. – Только для того, чтобы не просрать крайний шмат поживы!

Антарес покачал головой, словно перед ним был непослушный сорванец.

– Да и тот бес тоже. – Зал снова стал расплываться в жуткое яркое полотно с кровавыми дырами. – Приперся и с порога... Я, мол, ненадолго. Бабло возьму и все.

Макриди опустил глаза. Сейчас бы виски. Или на крайний случай водки. Немного, только для прочистки мозгов. После кокаина – идеальное средство. Макриди в каком-то роде даже завидовал сморщенному трупу на полу. Тот уже не страдал. Все беды, вся боль его уже позади.

Стук трости о пол вернул Макриди к разговору.

– Ну я и ответил... Просто послал. Нормальные люди не начинают так. Да еще и с хозяином дома.

Смех Антареса снова разнесся по залу.

– Я представляю, что этот джентльмен тебе ответил.

Кевин ничего не произнес. Пытаясь проглотить ком в горле, он опустил взгляд на левую руку. Антарес заинтересованно подошел и так же посмотрел вниз.

– Хм... Не расстраивайся, дружище! Это не самые полезные пальцы!

Он зашелся смехом. Макриди рассматривал обрубки мизинца и безымянного пальца. Ублюдок откровенно смеется над ним.

– Я тебе не "дружище"! – Взревел он. – Нечего зубы скалить!

Художник замолчал. Не сразу, но все же замолчал. Но чертова улыбка не сходила с его лица. Борясь с головокружением, Кевин опустил голову. Но Антарес схватил его за подбородок и приподнял голову. Их взгляды встретились.

– Ты пока не способен это понять, но я твой друг. – Улыбка все же исчезла. – Не нужно быть неблагодарной тварью. Я сделаю так, чтобы твоя история пережила нас с тобой. Твоим приключением будут наслаждаться тысячи, десятки и сотни тысяч людей. И я не требую от тебя платы... Разве что самую малость.

– Мне ничего от тебя не нужно, – прорычал Макриди. Острые ногти больно впивались в его челюсть.

– Это уже позволь решать мне, дружище.

Антарес убрал руку и брезгливо вытер ее о халат.

– Но мы не закончили, – спокойно продолжил он, усаживаясь на раскладной стульчик. – Он отрезал тебе пальцы... Кстати, отрезал или отрубил?

Выражение лица и тон художника были такими, словно он обсуждал изменение курса валют на какой-нибудь бирже.

– Чего?.. – Растерялся Макриди. – Какая разница?

– Я пытаюсь лучше узнать тебя, – упрекнул его художник. – Именно так друзья и поступают.

Макриди зажмурился и стиснул зубы. Терпение.

– Отрубил ножом. Моим же. Сука.

Последнее слово относилось как к посланнику Кайла, так и к Антаресу. О некоторых вещах лучше не вспоминать.

– Я этот нож потом выбросил, – зачем-то добавил Макриди, словно оправдываясь.

– И он забрал все деньги? – Художник ждал от Кевина продолжения.

Кевин посмотрел на Антареса. Ублюдок. Он же все знает. Но откуда? Кевина начало тошнить. Скорее всего, из-за кокаина. Или от шока... А может и от полученных головой ударов. Еще немного, и он извергнет содержимое желудка прямо на этот дорогущий зеркальный пол.

– Два рюкзака. – Ему было неприятно вспоминать об этом, но еще больше неприятно было обсуждать все это с художником. Лицо и шея напряглись, губы немного подергивались. – Все, что было...

Все? Кевин надеялся, что разговор окончен.

– Но это ведь не все? – Антарес снова скалился, словно наслаждаясь эмоциями Кевина. – Так ведь, дружище?

Чертов богач. Словно обсуждает вкус сортов кофе!

– Сказал, что раз я отказался сразу, то должен еще столько же. – Пальцы в сжатых кулаках заныли.

– Это прелестно! – Антарес искренне засмеялся.

– У меня столько бабла не было. – Нужно с этим заканчивать. По крайней мере, нужно хоть что-то предпринять. Головокружение, тошнота... Главное – не потерять сознание. – Я отдал ему дом, тачку и все свои шмотки. И теперь обношу дома вроде твоего. Я... Я ведь...

Тело расслабилось, голова безвольно повисла. Макриди несложно было притворяться – слишком уж сильно его мутило.

– Дружище? – Услышал он. Голос удивленный. Едва слышный скрип стульчика.

Несколько секунд и пощечина.

– Я... Я... – Прошептал Макриди.

Еще секунда. Ощутил мятное дыхание художника. Тот придвинулся поближе, чтобы расслышать. Самое время. Резко вскинув голову, Макриди со всей силы ударил его лбом в переносицу. Антарес хотел отпрянуть, но он подошел слишком близко и Макриди уже цепко держал его за руку и халат. Еще один удар. И еще один. И еще. Каждый удар сопровождался криком. Как художника, так и Макриди. Антарес обмяк, голова опрокинулась назад, тело выгнулось вслед за ней. Хватка рук на стене ослабла. Макриди вырвал из хватки правую руку и схватил трость. Развернувшись, насколько мог, начал бить ею по рукам, торчавшим из картин. В конце концов хватка ослабла. Макриди со всей силы оттолкнулся от стены и упал на художника. Он свободен. К чертям добычу. Пора на выход. Мышцы ныли, конечности не слушались. Зал штормило. Яркий свет словно ножом резал глаза. Но это не проблема. Он вскочил, но тут же упал. Опираясь о лестничные перила, он снова поднялся. Медленно, аккуратно. Главное – не упасть. Не останавливаться. Резкая боль пронзила колено. Он не услышал, он почувствовал хруст. Ноги подкосились и Кевин упал, больно ударившись лицом о стеклянный пол. Две лампы в полу почти ослепили его. Он чувствовал, что губы и нос разбиты, из брови снова текла кровь. Он понял это по красным пятнам в ярко-белом сиянии. Постарался подняться, но не получилось – правая нога не слушалась, что-то тянуло ее к стене. Обернувшись, сквозь белые пятна перед глазами Кевин разглядел Антареса, который, безумно скалясь, по пояс вылез из картины и доской для серфинга подтягивал его ногу к себе. Судя по неестественному изгибу, поломанную ногу. На и без того кровавой доске было излишне много крови. Ублюдок и на картинах мог подпортить жизнь. Ноги Кевину картины еще не ломали. Будет о чем рассказать в баре. Но для начала нужно уйти. Позади послышался довольный смех – очнулся Антарес. Его явно забавляло происходящее. Кевин постарался ползти. Чертовы ноги. Из катетера текла кровь, по которой скользила здоровая нога, замедляя побег. Трость также не помогала – ее пришлось отбросить в сторону. Перебирая коленями по стеклянному полу, Макриди полз вперед. Медленно, помогая себе руками. Выход в двух-трех десятках ярдов. А там коридор и дверь на свободу. Пусть и слабый, но все же шанс на спасение. Кто-то схватил его за щиколотку. Кевин снова потерял равновесие и распластался на полу. Боль жгла все лицо. Он приподнялся на локтях и посмотрел назад – эта тварь с доской для серфинга держала его за ногу. Антарес на соседней картине, в униформе пилота, присоединился к ним. Правой рукой он сжимал руль самолета, левой же - вторую ногу Кевина. Несмотря на улыбку на полотне, торчащая из картины кровавая рука вселяла в Кевина ужас. Он не понимал, где реальность, а где иллюзия, вызванная действием кокаина. Он ведь и раньше принимал... Вернее, курил. Чистый Кевин попробовал только сейчас. А может это и не кокаин вовсе. Кто знает, чем себя накачивает этот ублюдок... Его мысли прервал оклик:

– Куда же ты? Мы еще не закончили.

Кевин посмотрел назад – Антарес перебрался на стульчик, рукавами халата вытирая кровь с лица. Он то и дело поглядывал на Кевина. Смех становился громче. Антарес был слишком расслаблен и беспечен.

– Дружище, – произнес он, отдышавшись от смеха. – Ты определенно мне нравишься.

Антарес шумно выдохнул, прокашлявшись.

– Как я уже говорил, мне очень сильно не хочется тебя убивать. Когда-то и я был таким же. Нищим, неизвестным художником.

Он встал, придерживаясь за стену. Антаресы на картинах с улыбкой встречали своего создателя.

– Но мне помогли. И я мог бы помочь тебе.

Антарес медленно направился в сторону Кевина. В это время Кевин почувствовал, как локоть его левой руки кто-то сжал. Он повернулся – Антарес в скафандре, на поверхности Луны. Рука в ярко-красном рукаве торчала из полотна, не отпуская жертву.

– Но не могу, – продолжал Антарес, словно ничего не произошло. – Посмотри на Питера.

Не сводя глаз с Кевина, он кивнул головой в сторону разбитой статуи.

– Из-за тебя его жизнь так и останется никчемной и безвестной. А смерть – бесполезной. Ты сильно огорчил меня, дружище.

Тыльной стороной руки Антарес стер свежую полосу крови. Кровавые руки подтянули Кевина к стене, где к ним присоединились новые пленители. Маленькие и большие картины. Антаресы на них отвлеклись от своих важных дел, чтобы помочь своему создателю. Тот, тем временем, подобрал свою трость. Кевин же не мог выговорить ни единого слова. Он только винил себя за глупость и нерасторопность. Не нужно было ползти рядом со стеной.

– Ты так сильно хотел знать, что в шкатулках, – продолжал Антарес.

Откуда он узнал про шкатулки? Кевин никому не рассказывал о них. Он почувствовал хватку новых рук. Картины снова затащили его наверх, удерживая в вертикальном положении и прижимая к стене. В сломанной ноге родилась и начала расти боль.

– Я тебе расскажу. – Антарес подвинул бочонок. – В конце концов, друг, ты имеешь право знать.

Но Кевину уже было наплевать на шкатулки. Более того, он уже боялся того, что может поведать художник. Чем меньше знаешь, тем меньше связан с этим ублюдком. Нужно бежать. Но как? Антарес тем временем надавил на катетер, снова соединив руку Кевина с бочонком. Кровь поползла по трубке.

– Нет... – Выдавил из себя Кевин. – Пожалуйста... Убери...

Мысли путались, язык заплетался.

– Извини, друг мой, – Антарес поправил трубку. – Без твоей крови не обойтись. Как и без моей, кстати.

Художник поднял с пола нож. Кевин узнал свой инструмент, который принес сюда для картин. Антарес провел лезвием по атласу халата, стирая кровь с каждой стороны. Поднес к ладони левой руки и прочертил ножом красную полосу.

– Каждая моя картина, каждая статуя, – художник сжал ладонь в кулак и занес над бочонком. Кровь лениво капала вниз, смешиваясь с кровью Кевина. – Это не фантазия. Это лучшие моменты жизни.

Антарес убрал руку. Кевину показалось, что ладонь больше не кровоточит.

– Жизни множества убогих кусков мяса, – продолжал художник. – Ущербных, неизвестных. Но, благодаря мне, они засияли, словно звезды на небе.

Антарес самодовольно улыбнулся, осмотрел левую ладонь и провел ею по ткани халата, стирая кровь.

– Я увековечил их. Сделал бессмертными. Их описывают журналисты. Ими восторгаются критики. – Антарес небрежно отбросил нож в сторону. – И они, в свою очередь, делают бессмертным меня.

Он подошел к Кевину, схватил рукой его подбородок и тихо произнес:

– Ты сейчас, возможно, не можешь увидеть всю картину целиком. Но, поверь, скоро тебе все станет ясно.

Он развернулся и спокойным шагом направился к двери мастерской, мурлыча под нос незатейливую мелодию. Халат, при каждом движении, причудливо отражал свет, игривым узором на складках подчеркивая настроение хозяина. Художник уверенно распахнул дверь мастерской и скрылся в темноте. Две половины двери, белоснежные, в каждой из них гордо стоит Антарес. Демон и ангел. Оскал, надменная улыбка. Они смеялись над Кевином. Высмеивали его страх, его поражение. Всю его жизнь. Попытку ограбить их создателя. И если бы не руки, которые крепко сжимали Кевина, то он подумал бы, что надменный взгляд каждого из нарисованных Антаресов является плодом его воображения. Или же вызван действием наркотика. Но боль, причиняемая пальцами пленителей, ежесекундно напоминала о том, что обычная, нормальная жизнь закончилась за высокой стеклянной дверью. Там же остались и надежды на будущее.

Размышления Кевина прервала распахнувшаяся дверь мастерской. Серхио Антарес гордо направлялся к Кевину. В руке его красовалась темно-зеленая, в черных разводах, шкатулка. Малахитовая. Кевин помнил ее. Он лично переносил шкатулки в этот зал, складывая под дверью в мастерскую. Под пристальным взглядом художника. Черные зигзаги и пятна, казалось, поглощали свет. Крышка заперта на старинный металлический крючок, покрашенный зеленой и черной краской, разводами имитирующей малахит.

– Ну что, друг мой, – радостно произнес Антарес. – Настало время узнать, что там внутри. – Его глаза пристально следили за Кевином. – Ты же именно этого больше всего желал, когда проник в мой дом?

Кевину уже было наплевать на шкатулки, их содержимое, картины, золото, деньги... В голове нарастал гул. Он прерывался темными пятнами перед глазами с каждым стуком сердца. Озноб охватил все тело.

– Я хотел для тебя выбрать новую шкатулку, – голос спокойный, будничный. – Но теперь я вынужден взять шкатулку Питера.

Художник подошел и поднес шкатулку на уровень лица Кевина. Сдвинул защелку. Приподнял крышку. Любопытство пересилило страх и Кевин все же посмотрел. Бесформенный кусок угля, наполовину сокрытый темным пеплом. Он не понимал. Ради чего этот идиот так трусился над чертовыми коробками?

– Это было его сердце, – пояснил художник, уловив непонимание во взгляде Кевина. – И его кровь. Но из-за тебя... – Он демонстративно перевернул шкатулку. Черный кусок с пылью осыпались вниз, образовав на полу пепельное озерцо, над которым поднялась серая дымка.

– Из-за тебя, – повторил Антарес с упреком. – Питер вынужден нас покинуть.

Кожаный тапок правой ноги накрыл уголь и с тихим хрустом сдавил его. Мертвое тело, за спиной художника, с таким же хрустом осыпалось пеплом на пол. Вместе с глиной. О статуе напоминал лишь постамент с камнем и меч.

– Но не переживай.

Художник сделал два шага назад, распростер руки в стороны и радостно воскликнул:

– Мы все – одна семья! И ты скоро станешь ее частью. Ты увидишь, что помимо Питера есть еще много хороших людей!

Кевин ощутил на себе взгляд сотен кровавых глаз. Весь зал, казалось, смотрел на него, дружески улыбаясь кровавыми губами. Борясь с головокружением, Кевин опустил взгляд и увидел в руке Антареса нож. Странной формы, грубый, цвета кости... он словно был вытесан из цельной кости. На рукояти был выгравирован мелкий, причудливой формы текст. Нож. Теперь ему точно конец. Кевину стало холодно, ладони дрожали.

Антарес поднес шкатулку к лицу и дунул в нее, подняв облачко пепла. Он подошел к Кевину. Улыбка сошла, на лице появилась озабоченность.

– Ты что? Дружище, не переживай.

Он провел рукавом халата по щеке Кевина. Слезы. Черт побери эту скотину. Ком в горле душил Кевина, мешая ему сказать... А собственно что он скажет? Ругань, проклятия? Или может мольба отпустить? Изо рта вырвался лишь стон. Жалкий. Словно собака скулит. Кевин ненавидел себя. Так жалко он не выглядел даже когда рубили пальцы. Взор застилали слезы, он висел на стене и ныл как ребенок. Вдруг он почувствовал на губах знакомую сладость. Ублюдок снова скормил ему кокаин. Дрожь не унималась, но слезы немного стихли. Он различил перед собой лицо Антареса. Оно светилось переживанием и заботой. Нужно попросить его отпустить и забыть обо всем. Кевин даже готов работать на Антареса. Бесплатно. Всю жизнь. С благодарностью. С искренней благодарностью. Главное - не умереть сейчас. Но он не смог произнести ни слова. Лишь жалкое прерывистое подвывание. Он почувствовал странные судороги. Резкие, по всему телу.

– Пора, – произнес Антарес.

Он подцепил ножом футболку на груди Кевина и с легкостью вспорол ткань. Кевин посмотрел вниз и увидел бочонок. Он ведь совсем забыл! Катетер! Посудина была полна. Густая, бархатно-рубиновая в свете ламп кровь едва заметно содрогалась в деревянных стенках от судорог Кевина, волнующих трубку.

Антарес поднес шкатулку к животу Кевина, удерживая левой рукой. Правой же художник вонзил ему нож в грудь. Кевин тихо взвыл. Не было сил даже кричать от боли. Все тело дрожало, что не мешало художнику сделать аккуратный разрез на груди. Красивая ровная полоса, уходящая вниз по животу красными ручейками. Еще одна полоса. В глазах потемнело. Что происходило дальше, Кевин мог только догадываться. Но он чувствовал боль, не сопоставимую ни с чем, что он ранее испытывал. Словно от него отрывали куски. У него хватало сил лишь на стон. Судороги усилились, иглами боли пронзая тело. Дышать было очень тяжело и больно.

– Все в порядке, дружище – услышал он заботливый голос Антареса.

Кевин приподнял веки. Голова его безвольно свисала, что позволяло увидеть манипуляции художника. Грудь Кевина словно разорвана на клочки. Он видел кровавое месиво, из которого проступали куски плоти и кости. Он увидел... Сердце судорожно сжималось и разжималось, покрываясь небольшим количеством крови, стекающей вниз по животу. Сердце. Его сердце...

Ком в горле уступил место кровавому месиву, которое исторг желудок Кевина на стеклянный пол. Антарес молча опустил ногу на тряпку, бывшую некогда майкой Кевина, и провел по луже. Не стер, только размазал. Он протянул руку и схватил сердце. Глаза его, казалось, смотрели в самую душу Кевина.

– Добро пожаловать, – произнес он и резкая боль сожрала все. Свет, голос Антареса, боль державших Кевина пальцев, воспоминания обо всем. Всем плохом и хорошем...