Всё о моих соседях

"наш безумный дом с картонными стенами спасает то, что он такой безумный" (с)
Дом, в котором я сейчас живу - старый фонд Дореволюционной постройки, 1908 года. И за все сто десять лет дом не подвергался капитальному ремонту. После революции огромные квартиры с четырёхметровыми потолками уплотняли картонными перегородками. В каждой комнате - печь. Путь в комнаты лежит через длинный темный коридор. Когда идёшь по нему, топот слышен на всю квартиру, а пробираться нужно либо с фонариком, либо после того, как глаза привыкнут к темноте. Вдоль коридора остались держатели для факелов и печные задвижки. Попав сюда, ты будто переносишься во времени. Здесь всё приспособлено для автономной жизни: отключат отопление - можно топить печь. Отключат свет - зажжёшь керосинку. На четыре комнаты, одна из которых пустует, общая кухня и ванная.
Отперев дверь квартиры круглым длинным ключом, которым еще нужно умудриться попасть в замок, ты попадаешь в кухню. В кухне три холодильника, три стиральных машины и две газовые плиты, из которых рабочая только одна. У каждого свой стол, посуда, комфорка и четверть полочки над раковиной. Раковина на всех одна.
Свернув направо, ты видишь коридор, в начале которого слева узкая дверь в ванную, а чуть дальше справа - в туалет. Ванная с обшарпанными стенами с облупившейся краской и желтым потолком. Огромная ванна, в которой можно растянуться лёжа в полный рост, набирается полчаса. Вода идёт либо холодная, либо кипяток. Перед очередным принятием ванны у тебя стоит выбор: замёрзнуть или свариться. Все принадлежности ты приносишь с собой. Крючков для одежды нет. Приходится кидать её, как и полотенце, на пол.
Квартира номер шесть... я называю её "палата номер шесть". Сейчас вы поймёте, почему.
В первой комнате, если считать от входной двери, живёт молодая девушка Марина. Марине двадцать два года. Она приехала из пригорода. Родители сдали её в психиатрическую больницу, откуда спустя три месяца её вытащил парень Андрей. Андрей с Мариной поженились, он переписал на себя её квартиру, и после этого стал редко появляться дома. Марина завела любовников, и постоянно рассказывает мне, что хочет уйти то к одному, то к другому от мужа. Но когда мужа нет дома, она по нему скучает и хочет его вернуть.
В следующей комнате живёт не менее ****утый чувак Серёга. Не проходит и дня, чтобы он что-нибудь не вытворил. Сегодня, например, он наорал на меня за то, что я не разбудила его в девять, хотя сам встал в 8.50.
- Ты бы меня не разбудила, ты хотела оставить меня голодным и выгнать за минуту до выхода!
- А будильник на что?
- Ты пидарас! Я тебя ненавижу! Мразь!
Серёга сообщил, что поехал из города, и ушёл. Но через двадцать минут вернулся и стал стучать и звонить в дверь. Заварил на кухне лапшу, разлив бульон по столу, достал майонез и облил им мою одежду, которую я вчера постирала и высушила, а утром погладила и сложила в сумку.
Серый заявил, что ему нужен скандал. Ему нужны эмоции, чтобы писать музыку. Чтобы было вдохновение. "Пойду наведу какой-нибудь кипиш, например, пойду магазин ограблю. Сделаю так, чтобы ментов вызвали. А хорошо бы ещё и "скорую". Нет, "скорую" уже неинтересно... Пусть менты отвезут меня, до утра подержат, протокол составят. А утром я, может, что-нибудь стоящее и напишу."

В крайней комнате жила бабка - Виктория Аркадьевна, тоже со странностями. Она запрещала мне разговаривать после одиннадцати в моей комнате. Разговоры слышны через стену, а когда ходишь, старый паркет скрипит и разваливается. Кровать, стоящая у стенки, однако, скрипит ещё громче. Однажды старушенция поставила пепельницу в коридоре у моей двери и зажгла какую-то вонючую палку. Дым шёл под дверь. Выкуривала... Наезжала на меня, что я трогаю её губку для мытья посуды и не закрываю дверь. А когда дверь закрываешь, она сильно гремит, и это ей тоже мешает.

Жильё здесь копеечное, а то и вовсе бесплатное. Здесь никто не хочет жить кроме чокнутых. Забытых всеми, никому не нужных людей. И я отлично вписывалась в эту компанию.