Баборыба

Данилов и настройщик Андрей Дерябин сидели в пивной возле Александерплатц и болтали, как всегда, о том о сём.
- Как по-твоему, меня можно принять за итальянского аббата? - спросил Данилов, - Правда, не сейчас, а в 1717 году?
Настройщик на мгновение замер, потом усмехнулся и сказал:
- Вот умеешь же ты вопросы задавать ни к селу ни к городу! Прямо как моя внучка, которая спросила, едят ли рыбы клубнику!
Тут выгуливал внучку, пошли в кафе, заказали мороженое с ягодами, пока ждали, она стала рассказывать, какой у них дома аквариум с рыбками. Потом нам принесли мороженое, а она вдруг серьёзно так спрашивает: "Как ты думаешь, рыбы едят клубнику?" Пять лет девчонке!
Данилов вздохнул. У него, как и у настройщика, имелась дочь, но она жила далеко, и общались они редко, в основном по телефону. А Дерябин навещал свою дочь регулярно, правда, главным образом для того, чтоб увидеть внучку Катюшу, которую обожал. Вдвоём дед и внучка ходили и в зоопарк, и в кафе, и в кино, и на всякие праздники, ярмарки и выставки.
В пивную вошёл некто Бернхард, дирижёр и тромбонист, которого настройщик почему-то не любил, а Данилов дружил с ним и считал гениальным, хотя и непризнанным, или, как сейчас обычно говорят, нераскрученным.
Бернхард уселся за высокий столик так, словно решил вздремнуть, подложив руки под голову. Длинный чуб закрыл лицо.
- Вот глупый вопрос, мало ли что дети спросят, - продолжал свой рассказ настройщик, - а я хожу теперь и думаю. С другой стороны, откуда рыбам знать про клубнику? Она ж в воде не растёт, а они на сушу не выходят! - тут уж была очередь Данилова хитро улыбаться.
- Может, они иногда всё-таки выходят на поля, например ночью, и едят клубнику? - сказал он.
- Нет, ты всё-таки псих! - сказал настройщик раздражённо. Обернулся, увидел Бернхарда и засуетился, засобирался:
- Ну, я пойду. Вон Бернхард сидит, если не ошибаюсь. Так что не соскучишься.
Дирижёр поднял голову только тогда, когда большая запотевшая кружка негромко стукнула о его стол. Бернхард сделал глоток горьковатого фризского пива, осмотрелся и увидел Данилова.
- Садитесь ко мне, - сказал Данилов, - тут удобнее!
Бернхард явно хотел что-то рассказать, но был слишком взволнован.
- Что случилось? - спросил Данилов.
Из сбивчивого рассказа он понял вот что: друг Бернхарда, гобоист Конрад, угодил в психбольницу, и Бернхард его недавно навещал. Друзья пошли покурить в сад, устроенный во внутреннем дворике больницы, и гобоист рассказал странную историю. Впрочем, он рассказал много странных историй, не случайно же он попал в упомянутое заведение. Бернхард не знал уже, чему верить, а чему нет, но один из рассказов ему особенно запомнился.
Гобоист кутил после концерта, сперва с друзьями, потом один - друзья оказались менее стойкими. В каком-то баре он, уже сильно пьяный, познакомился с девушкой, которая оказалась весьма податливой. Он пригласил её домой. А утром проснулся в одной кровати с большой рыбой! Нет, не так. С существом вроде русалки, но наоборот. Верхняя часть была рыбья, а нижняя - женская. Причём женская часть выглядела очень даже недурно.
- Баборыба, - прошептал Данилов, но дирижёр его не услышал.
- Я очень испугался, подумал, что Конрад вряд ли уже станет прежним, хотя врачи говорят, что у них есть хорошие лекарства для подобных случаев, - продолжал он, - но вчера я испугался ещё больше. Похоже, безумие заразно. Или Конрад был в том же баре, что и я, и там в напитки подмешивают какие-то вещества. Точно подмешивают! Опыты на живых людях проводят.
- Да в чём же дело? - спросил Данилов, хотя уже догадывался.
- Я сидел, пил вино и смотрел на женщин, которые сидели у стойки. И вдруг увидел её!
То есть сначала я увидел женские ноги и голый зад. А выше это была уже не женщина, а рыба! У меня бокал из руки выпал, и все обернулись на звон. Я вскочил и убежал. Пришёл домой и лёг спать. Пол-дня проспал. А теперь вот пытаюсь понять, что это такое со мной было. Ну ведь не бывает же на свете рыб с женскими ногами, да ещё в красных туфлях!
- Бывают, - совершенно серьёзно заявил Данилов. Дирижёр уставился на него безумными глазами.
- Обычная баборыба. Правда те, которых я встречал, были босиком.
Разговор шёл на немецком, но слово "баборыба" Данилов произнёс по-русски, и теперь Бернхард пытался его повторить. Как и многим другим немцам, звук "ы" давался ему с трудом. А Данилов неспеша рассказывал, словно читал лекцию:
- Баборыбы водятся во многих водоёмах, по ночам они любят выходить на берег, но в большие города забредают редко. Чаще они бродят где-нибудь в сельской местности, забираются в сады и огороды и портят урожай. Особенно они любят спаржу, клубнику и разные виды капусты. Пустить баборыбу на капустное поле ещё хуже, чем пустить туда козу. Можно было бы сказать, что баборыбы вегетарианцы, если б они не питали слабость к крупным жирным дождевым червям, - тут Бернхард поперхнулся пивом. Данилов похлопал его по спине и продолжил:
- Но если баборыба случайно оказывается в городе, она пускается во все тяжкие. Баборыбы не только прожорливы и глупы, но и на редкость похотливы. И как-то своим рыбьим умом или чем там ещё они понимают, где можно поживиться. Они интуитивно находят места, где много не очень трезвых мужчин.
- С понедельника я брошу пить! - сказал Бернхард, - но сегодня мне просто необходимо нажраться!

Когда Данилов вернулся домой, Наташа принялась взволнованно ему рассказывать о том, как ходила покупать сапоги. Сапоги она купила, и очень удачно, но главным было не это, а случайно подслушанный разговор продавщиц. Они обсуждали недавний случай: кто-то ночью разбил витрину обувного магазина и украл пару красных туфель на шпильках.
- Кажется, я знаю, кто их украл! - усмехнулся Данилов.