На память Эдичке

Осень двухтысячного года. Конца света не случилось.
На столе рядом с пепельницей, сделанной из майонезной банки, стоит жестянка Джин-тоника «Браво» и бутылка с вонючим пойлом под названием «Анапа». В пачке «Балканской звезды» осталось всего две сигареты. Дальше только «Беломор».
Я затянулся.
Сигарета затрещала, на мгновение полыхнув огнем. Дым обжег нёбо и горло.
Плохо измельченный табак, будь он неладен. Не люблю крупные листья.
Не люблю выбирать.
Утром я получил черную метку, ультиматум от деревенской ведьмы, которая вынесла из моего дома несколько книг по оккультизму и заговорам, в том числе политическим.
Она набралась наглости потребовать от меня взвешенного и взрослого решения. Ха. Да я даже не знаю, как устроены эти чертовы весы и уж тем более недостаточно гибок для совершения выбора.
Мой радикализм говорит о том, что надо напиться и для этого оборудованное логово подходит плохо. Пусть это будет бар. Рояль, слепой бармен с белыми глазами. Он протягивает мне стакан.
Обманчивая простота.
 Равновесие трудно удержать, особенно если ты слеп не с рождения. Весы придумала черная собака для того чтобы продавать шерсть. Перья и внутренние органы здесь не причем.
Вот она (собака), говорит мне – есть только два пути – «будь с нами или против нас». Стремящаяся молодежь непременно должна взять в руки автомат или на худой конец арматуру и сделать все для того, чтобы Белый дом пал.
Ходьба, примыкание, движение – явный признак исчерпанного терпения и скорая гибель от осознания собственной ничтожности. Прожорливая машина судьбы способна перемолоть все – кости, одежду, наручные часы. В конце концов, какая разница, в каком виде человек может удобрить землю, если он, так или иначе, станет этим удобрением. Никто не церемонится с несогласными, просто потому что любое несогласие прерывает сон. И дело не в идейности и не в занимаемой позиции. Дело в том, что люди любят спать, это полезно. Большинство благополучно засыпает под вой телепередач, и что им какой-то марш в Белграде или слова задыхающегося старца у склонов Сьерра-Маэстра.
В то время как прогрессивное духовенство безуспешно борется с подступающим удушьем, некоторые из оставшихся в живых баркашовцев стреляют по бутылкам, предварительно вылакав из них все содержимое.
Колесо крутится исправно, лишь иногда подпрыгивая на кочках и заставляя морщиться тех, кто намеревался почивать на телеге вечно. Вероятно, господа-устроители оказались как никогда далеко от истинной митьковской породы, им бы только руки засовывать в котелок, и тщетно надеяться не оказаться в числе сварившихся заживо. Тем временем мясом уже пропахли занавески.
Плацкартный вагон с замороженными тамбурами и неработающим туалетом намекает на суть основной идеи – так называемой русской мечты. Она, безусловно, отличается от американской, хотя бы тем, что в конце тоннеля брезжит не свет истины или богатства, а фонари дребезжащей путейской дрезины. Никакого масла, голова слетит и так.
10.30 утра. Начинается митинг. Ура всем психонавтам, очконавтам и прочим любителям пролезть в дымоход. Как будто чаепитие на крыше чем-то лучше слизывания слизи с асфальта или поедания грибов под шепоты стен – «Привет, мистер Джонс!»
Монструозные флаги развеваются над русским полем экспериментов, предвещая собой раскольниковскую рефлексию – торжество справедливости.
Да, так должно быть.
Демократические потуги, выраженные в маскирующемся тоталитаризме, вызывают гомерический хохот у наблюдателей, поэтому главными раздражителями и мишенями машины, пропагандирующей опциональную дефлорацию разума, становится любое проявление панка (или постмодернизма?).
Подобное поведение немыслимо в условиях существующего уклада, американизации общества и мучительного вставания с колен после ритуального минета.
Мягкие ладони консервативной революции хранят рукописные тексты истории, выдирая их с боем из кандального пространства новой эры. Та в свою очередь подсовывает при удобном случае очередной синдром Альцгеймера даже не отдельно взятым странам, а целым континентам. В конце концов, дрессировка человеческих инстинктов это всего лишь дело времени. Практика решает.
Будучи настойчивыми в своем стремлении, ностальгирующие, в самом плохом смысле этого слова, уже готовы порвать 94-й год за истечением срока давности и открыть новую страницу в книге антиэкзистенциального вызова.
Будьте приземлённее, никаких граней не существует, тщета бытия – это лучшее, что могло с нами произойти.
И вот вакханалия переходит в ритмы блюза осеннего вечера. В партию рояля включается саксофон и кому как не старому бармену, протирающему стакан, думать о светлом будущем.
Он синергирует с йокаями и просит некоторых из них о помощи. Поднять стулья на столы и вымыть пол в полчетвертого утра – все, что нужно. Цикл может повториться и значит выбор – всего лишь иллюзия, навязанная заботливыми разработчиками очередного бесполезного рекламного продукта. Концовочка-то одна. «Спасибо, дед, что дал это понять. Вас уже много в шальном эскадроне».