Хирургия. Часть первая

            

В палате номер шесть на стуле перед окном сидел мужчина лет пятидесяти и ковырял отвёрткой в замысловатой штуковине под названием «магнето». Он соскабливал на газетный лист чёрную промасленную грязь и что-то бурчал себе по нос с периодическим возгласом: «Вот Ё…!.   Слово «Мать» переходя в звуковой провал, оставалась за кадром, но оно угадывалась.

В палату зашла сестра, увидав, чем занимается пациент, возмущённо сказала:
- Больной! Я вас предупреждала, чтобы не устраивали здесь мастерскую! Соляркой воняет, не продохнуть.
- Надька! Какой я тебе больной? Грыжа, это не болезнь, а клеймо на сельском жителе за его тяжёлый, неблагодарный труд

- Я вам не Надька! Вы не рассуждайте, а убирайте своё барахло, не разводите  анти санитарию и  микробов всяких. Доктор зайдёт, будет ругаться.
- Надька, не выпендривайся, мы с одного села! В солярке никаких микробов нет! А вот у дохтура, микробов на всех хватит! Ты знаешь, куда он мне вчера свой палец вворачивал? Не знаешь, а я знаю, но не пойму что он там делал, может резьбу нарезал?

- Доктор знает, что делает, он семь лет на это учился и вы ему не указ! Убирайте свои железяки и приходите на очистительную клизму.
- Надька! Ты мне не  смыкай языком па нервах, я тебе такой вольности не давал!
- Кто вы мне чтобы указывать?
- Ты не знаешь, кто я? Вся деревня знает, а ты не…
- Не знаю и знать не хочу! Убирайте мусор с окна и на клизму!

- Если ты не знаешь, то объясняю: твой отец, Колька Хлюпин, был моим другом. Мы с ним в школе учились, даже на второй год оставались вместе, а парнями, по девкам в одной компании бегали и за твоей мамкой тоже, когда она молодая была. Мы с Колькой на ней любовью мерились.  А Гальку - то, мать твою, ух, как хлопцы любили. Оторва была – цыцкастая, жо....стая…

- Хрюкин! Выбирайте выражения! – одёрнула сестра пациента.
- Ладно, выберу! У Петрова спрошу, он подскажет.
        - Петров! Как культурно сказать?
        ................................
        - Понял, спасибо!
        - Надька! Меняю показания.  Не жо....ая, а тазобедренная!  Даже слишком! Идёт впереди, а парни сзади посматривают – дух захватывает, штаны топорщатся! Да песни всякие пела, заслушаешься!  Вот уж пела – похлеще этих сучек крашеных, што в телевизоре!

 Я её тогда на речку, за камыши в стог сена водил, и, ага!  А потом Колька её на сеновал затащил, там и отвадил от меня.  И песням конец…
- Не выдумываете! Такого не было!
- Что у нас с ней было – тебе во сне не приснится! Дай Бог тебе  такое испытать, так не ходила бы по отделению с кислой рожей, а прыгала бы, как дитя с мячиком!
 
Хрюкин облизываясь перехватив дыхание вновь защебетал:
- Ой, какие условия у нас были! Сеновал, да кусты за речкой, это ни койка-полуторка, а испытательный полигон! Потом Галька забеременела,  крепко забеременела, а твой дед застукал  не меня, а их с Колькой на сеновале, вот на него беременность и повесили.

Дед Митрофан, напоил Кольку, и уговорили расписаться. Про меня никто  не вспомнил, а трудились двое…  Вот такая хирургия получилась…
- Перестаньте сочинять, Хрюкин!
        - Не сочиняю я! Это Петров сочиняет, он писатель, а я правду говорю.

- Петров ведёт себя скромно, лежит, слушает, а вас не остановить.
- Чё, меня останавливать, щас главное скажу, и сам остановлюсь!
- Петрову рассказывайте, Хрюкин, а мне работать нужно.
- Это про тебя Надька, как говорится – «Песня о главном»! Не будешь слушать, не надо. Все будут знать, а ты, только догадываться…

Сестра глянула на меня, потом на Хрюкина и вздохнув, произнесла:
- Говорите, но коротко!
- Не обижайся, Надька, но из песни слов не выкинешь! Когда от Гальки сбежал твой отец Колька к Маруське, что за речкой живёт, она стала присматриваться ко мне. А твой отец потом дальше побежал. Он до баб был шибко лютый, - одну, за одной, как бусы на нитку нанизывал, пока от инфаркта не хавкнул… Царствие ему небесное и удачи. Он и там себе найдёт… С тех пор твоя мамка без мужика совсем ошалела и стала гоняться за мной…

- Всё, я пошла, ваши сказки не переслушаешь! – в сердцах сказала сестра, но с места не сорвалась.
Васька Хрюкин, как и все деревенские мужики, относительно женщин был хороший «клинический психолог», и знал, что любопытство женщины – общеизвестный диагноз, и она дослушает, что касается её интересов, поэтому продолжал:

- Я в то время дома хотел совершить «сексуальную революцию», а моя жёнка, забрыкалась! Нет, - говорит!  - Никаких революций и перестроек не потерплю! Делай всё дедовским методом, да будь доволен тому, что есть. Я тебе не городская, чтоб заглядывал туды…

Дверь палаты отворилась, через порог санитарка сказала:
- Надежда Николаевна, идите на пост, доктор зовёт!
-  Сейчас иду, а вы Хрюкин наведите порядок на окне!

                Продолжение будет.