Ленправда об Аллигаторе

СКРОМНАЯ ПИТЕРСКАЯ "ЛЕНПРАВДА" о пафосном кемеровском "АЛЛИГАТОРЕ"
 
***
 
  Насчёт "библиофила и коллекционера" немножко перебор (но звучит приятно), а вот насчёт "издательского шедевра" я с Викторией Прокофьевой согласен. Аллигат-книгожурнал-альманах просто приятно держать в руках, уж не говоря о чтении.
  Думаю, что "Ленправду" и Викторию Прокофьеву не подведу: превращу "Аллигатора" в традицию. Подумаю и о запуске в "книго-бумажные магазины".  А первый номер пусть останется эксклюзивным изданием - на радость его владельцам.
------------


Аллигатор Полуэктов и двенадцать статей царевны Софьи
17.03.2020 11:38

Кемеровский архитектор, прозаик, издатель, библиофил, коллекционер Ярослав Полуэктов сам себя предпочитает называть собирателем. Последний его издательский проект не журнал и не книга, но аллигат. Специалисты издательского дела и библиофилы знают, что это такое. Аллигат – разновидность рекомплекта, рекомплект же в переводе – «перенаполнение». Это когда берут разнородные печатные и рукописные материалы и собирают из них некую новую книжицу.

Новый 290-страничный, большого формата, «издательский шедевр» Полуэктова так и называется: «Аллигатор Полуэктов. 1/20». Ну а как, по-вашему, должен называться тот, кто делает аллигаты? Разумеется, аллигатор. Что касается чисел, тут всё просто: 1 – порядковый номер первого тома. 20 же… год нынче двадцатый на дворе.

«Аллигатор Полуэктов» – продукция великолепного качества, в новом издании свыше 50 иллюстраций, цветных и монохромных. В обширный «гишторический» раздел вошли целиком или в виде фрагментов «Двенадцать статей царевны Софьи» (1685 г.), «Повесть временных лет», «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», «Разыскания о древнейших русских рукописных сводах» известного филолога, лингвиста, историка Алексея Шахматова и многие другие исторические тексты.

Одна из составных частей «Аллигатора» – две вырезки из журнала «Огонёк» 88 года. Понятно, почему именно этот год. Конец 80-х, разгул перестройки, авторы, удивляясь собственной смелости, печатают то, что ещё пару лет назад напечатать было невозможно даже в самых фантастических мечтах. Но прошло время. Как же это будет смотреться сейчас – наивно или провидчески?

Ещё в новое издание попала статья «Как читать Улисса» автора Дохтур Букофф, в котором без труда угадывается сам собиратель. Открывает же собрание печатных материалов гость номера – петербургский прозаик Станислав Шуляк. Он представлен рассказом «Праздник спёртого воздуха» и люмпен-повестью «Кукушка». Первый был напечатан в журнале «Волга» (2012 г.), последняя в альманахе «Крещатик» (2014 г.).

«Праздник спёртого воздуха» – история злоключений незадачливых, самодеятельных киношников, снимающих в глухой российской деревне игровой фильм о – ни больше, ни меньше – самом Фёдоре Михайловиче Достоевском и его жене Анне Григорьевне Сниткиной. В одном из персонажей рассказа – Стовёрстове – угадывается известный петербургский режиссёр авангардного толка Константин Селивёрстов. Завершается же рассказ лихорадочным монологом центрального персонажа – актёром, исполняющим роль Достоевского:

«Плечи мои сотрясались рыданиями. Устал уж я в этой жизни ногами своими ходить по кручинам, меланхолиям и неудовлетворённостям!.. Душою своей неприкаянной по ним шествовать. Кровь и грязь засыхали, стягивая кожу лица, было больно, нестерпимо больно, голова моя кружилась, или, кажется, это сам мир, закружился в пляске, пустился вскачь, рассчитывая, должно быть, стряхнуть всех жалких человечишек с уверенной груди своей. Будто насекомых, столпившихся на беспредельном теле его; чудовищный, небывалый, немыслимый мир!.. Боже, это Твой мир! Мир, это твой Бог! Стоите вы один другого, что бы вы там о себе ни выдумывали, что бы ни нагнетали, какою бы мистической манною ни обольщали, каких бы миражей, соблазнов и галлюцинаций ни подсовывали в скудное и угрюмое обращение наше!.. Боже, Боже!.. Анна! Анна!..» 

Люмпен-повесть С. Шуляка «Кукушка» – мрачно-развесёлая история взаимоотношений непутёвых дяди и племянницы. Волею судеб временно обитающих под одной крышей в деревенском доме. В этой, написанной странным, алогичным, как бы андрейплатоновским языком повести находится место вожделению и соперничеству, философствованию и предвидению, предательству, безумию и кровавому криминалу.

Объединяет же эти, столь разнообразные материалы (помимо общей обложки и произвола собирателя), – общее ощущение конца эпохи или, вернее, слома эпох. Низы не могут жить по… да и верхи не чувствуют комфортно от самих себя и дел своих рук. Что-то должно произойти, что-то должно случиться, полагает собиратель! Чья-то кровь пролиться! Какая-то ядерная зима наступить! Какие-то ещё двенадцать статей грянуть!

                Виктория Прокофьева , 17.03.2020