Трасса мужества АлСиб 3 часть

   Сёла Большеизюмовского сельского округа — одни из старейших в районе,основанные украинскими переселенцами во время Столыпинской реформы) в прошлом году Октябрьское (ранее с. Царское) и Новоприречное (с. Чутово) перешагнули порог своего 115-летия, всего несколькими годами младше — с. Большой Изюм. За этот немалый период времени в этих населённых пунктах  происходили разные события — установление советской власти, лихолетье гражданской войны, заселение депортированных, становление колхозов и многое другое. Каждое из них накладывало свой отпечаток на судьбы людей,  но период Великой Отечественной войны проходил в этих местах в особенном режиме, и жизнь в сёлах Октябрьское и Большой Изюм просто «била ключом».  Здесь, как и в Тайнче находился аэродром секретной воздушной трассы АлСиб, которую проложили советские бесстрашные летчики — перегонщики американских самолетов по программе «ленд-лиз».

                Третья часть

   Между селами Большой Изюм и Октябрьское, располагающимися по обе стороны реки Чаглинка — около 2 км. Уже в то время развитый быт этих населенных пунктов и простирающаяся за ними степная равнина, пришлись по нраву командованию военно-воздушных сил ВМФ,  здесь и наметили обустройство одного из перегоночных аэродромов воздушного сообщения АлСиб, дислокацию  учебно-тренировочного полка морской авиации.
С первых дней войны  из с. Октябрьского (колхоз «Ленинский путь») большая часть мужского населения была призвана на фронт. Как и по всей стране, на колхозных полях, где выращивали зерновые и овощные культуры, трудились старики, женщины и дети. Хочется отметить, что благодаря их самоотверженному труду в годы войны колхоз выполнял и перевыполнял планы поставок сельхозпродукции государству, о чем свидетельствуют многочисленные статьи в «районке» военного времени.
    Осенью 1942 года жители,  как обычно, убирали урожай с помощью главной техники того времени — лошадей, коров и быков, и не помышляли о тракторах, а тем более о самолетах. В один из дней уборочной страды над Октябрьским появился самолет, он многократно кружил над селом, над окрестными полями, по всей видимости летчики изучали местность для будущего аэродрома. В конце ноября, когда уже лежал снег в с. Октябрьское появились аэросани. Удивлённо сельчане наблюдали, как этот невиданный ими ранее вид техники сделал несколько кругов по селу и исчез. А через пару недель прилетели самолёты, с которыми прибыли летчики, командирский состав с семьями,  различные грузы.
Семьи офицеров и рядовых лётчиков расселили по домам октябрьских колхозников, хотя село было не из маленьких, но жилья было не достаточно, поэтому прибывшие вырыли много землянок на окраинах Октябрьского и Большого Изюма, в одних строениях они жили, в других — проводили теоретические занятия. Были обустроены склады с продовольствием и боеприпасами. В домах моих родителей, которые тогда были ещё детьми, тоже жили офицеры. В семье моего отца Михаила Ивановича Халаим, которому шёл тогда седьмой год, поселился капитан Федор Острошапкин с женой и детьми. По словам отца, жили очень дружно, делились всем, что имели, со старшим сыном летчика отец был примерно ровесником, поэтому они вмести играли в свои мальчишеские игры. После того, как закончилась война, в мирное время мои родственники продолжали общаться с Федором, но уже с помощью переписки.
    Как рассказывали старожилы, лётчики обосновались также в клубе и конторе. А в школе оборудовали штаб, где постоянно находились радисты. «Недовольная выселением из добротной и просторной школы детвора обучалась на дому у одного из сельчан», — вспоминал двоюродный брат отца Николай Петрович Мамич. Он был в те годы уже в подростковом возрасте, поэтому помнил многие подробности, детвора с большим любопытством наблюдала за всем происходящим, паренек с друзьями был частым гостем у летчиков.   По его словам, сразу за селом, около реки Чаглинка, проводились лётные учения, с поля взлетали бомбардировщики и истребители, с небесных высот падали учебные авиабомбы, спускались парашютисты. Летчиков, прошедших соответствующую подготовку направляли на фронт, на их место в село прибывали новые группы. Говорили, что некоторые учебные самолеты были старые, но большая часть летной техники была новая, иностранного производства, как упоминалось в предыдущих публикациях, это были истребители «Аэрокобры», «Кингкобры» и другие боевые машины.
    Непривычна нашим летчикам была система управления зарубежной техникой, уже в то время американские самолеты были оснащены малознакомыми для наших пилотов приборами, показывающими футы, галлоны и мили, что вызывало трудности как в освоении машин, так и в самих полетах. Летчики делали свои пометки губной помадой, но порой это вносило путаницу в работу и приводило к трагическим последствиям. Происходили аварии, взрывы, и на перегоночном пути, и на учебном поле аэродрома, уходили из жизни молодые ребята, не успевшие повидать войну. Некоторые из них погибли в Октябрьском и были похоронены на сельском кладбище. В 70-80-е годы прах погибших родные из России перевезли на родину. Сегодня на братской могиле лишь одна надпись «Петр Васильевич Клюев», погибший 24 июля 1943 года, парню на тот момент было всего 20 лет.
В числе пострадавших порой было и местное население. Вокруг села летчики установили массу запрещающих знаков, но жители, чтобы сократить путь, частенько их игнорировали. Тетя Н.Мамича и моя бабушка Анна Белицкая, тоже решили проскочить напрямик, они ехали на телеге, запряженной быками, и везли солому. В это время поблизости взлетал самолет, который взорвался в воздухе, едва поднявшись. Тетя Николая Петровича погибла, а бабушка была ранена, но осталась жива. Погибали и парашютисты во время тренировок, — рассказывал и Н. Мамич, и старожил с. Большой Изюм В. Гиревой, который тоже поделился своими воспоминаниями. 
  — Помню, кроме Октябрьского летчики построили много землянок на окраине Большого Изюма и в селе Баластный Карьер (ныне ул. Карьерная с. Большой Изюм), там они жили, проводили учения и ремонт самолетов, которых было очень много. Двигатели самолетов ремонтировали в здании церкви, так как оно было очень просторным, — рассказал мой собеседник. В разговоре В. Гиревой припомнил случай, как однажды на берегу Чаглинки, будучи ребенком, играл с детьми. В этот момент над ними пролетел самолет, из которого прыгали парашютисты. У одного из них парашют не раскрылся, и он упал неподалеку. Дети увидели, как туда бегут люди, и они тоже побежал к упавшему. Эта ужасная картина запомнилась В. Гиревому на всю жизнь: тело молодого парня от удара потеряло форму, сплющилось и уменьшилось ровно в половину. Он услышал от летчиков, что удар пришелся на ноги.
По рассказу бывшей жительницы с. Октябрьское Надежды Николаевны Киян, в их доме был склад парашютов, будучи ребенком, она изо всех сил старалась помочь летчикам складывать их. Еще собеседница вспомнила, что у летчиков было своё подсобное хозяйство, а из клуба частенько доносились звуки пианино, которое парни привезли с собой, там проходили репетиции полковой художественной самодеятельности. К слову,  все мужчины из семьи моей собеседницы воевали на фронте, трое погибли, в том числе и отец под Сталинградом.
    А вот что  еще  вспоминал  Н.Мамич: «...Летчики очень хорошо помогали колхозу. Как раз в период посевной, весной 1943 года, их полк еще находился здесь. Парни, а многие из них были городские,  пахали на быках и ни гнушались никакой работы. Я сам тогда работал наравне со взрослыми, и моя старшая сестра Вера тоже. Уже после войны она получила медаль за доблестный труд в тылу. Летчики не только трудом помогали населению. Проживая на квартирах, они подкармливали своих голодающих хозяев, приносили сахар, крупу. В такое тяжелое время это было большой помощью.  В нашем доме квартировал летчик — капитан Павел Галкин, я его часто вспоминал. Да, каждый в селе уважал и помнил своих летчиков. Со мной произошел удивительный случай, а точнее встреча с капитаном после войны. В 50-е годы меня призвали в армию, служил во Владивостоке в морском флоте. 1 мая 1951 года в воинской части проходили праздничные торжества. Меня и других сослуживцев пригласили в дом офицеров. Звучали торжественные речи, поздравления, и вдруг я услышал: «А сейчас выступит майор, замполит товарищ Галкин. Это был тот самый летчик, квартировавший в нашей семье. Праздник закончился, но встретиться так и не удалось. Я рассказал обо всем комсоргу части, и он впоследствии устроил нам встречу. П. Галкин очень обрадовался, было много воспоминаний. Майор говорил о том, в каком направлении они отбыли, по карте показывал их передвижение. Позже я побывал в гостях у семьи Галкина, ходил с ним на концерт…».
Моей маме Таисии Ивановне Халаим в то время было около 4-х лет, она рассказывала, что в их доме жили два офицера, очень высоких ростом. Ребенку они казались просто исполинами.
  — Семья у нас была большая — шестеро детей, отец на фронте, жили мы очень бедно, часто голодали. Из всех продуктов видели только картошку, да и то я, по какой-то причине не могла её есть, сколько ни уговаривали. Летчики видели эту проблему и решили помочь. Однажды вернулись они со службы, у одного из них в руках — большой кулек. Офицер посадил меня на руки, развернул кулек, где лежали пряники, и сказал: «Тая, если съешь хоть немного картошки, то эти пряники будут твои». Я так и не смогла её проглотить…, а пряники мне все равно дали, — частенько вспоминает мама.
Продолжение следует. (Фото из семейного архива А.Бочкор (Халаим)летчик капитан Федор Острошапкин)