Отрицательная цена на нефть

— Евреям всегда настолько есть что сказать... Да спи уже, о Господи! Провести ночь с тобой — это не конец света, конечно, но испытание. Ну получил же что хотел. Претензии есть?
— Я люблю тебя, кукла Лена. А ты — грубый век, грубые нравы, романтизьму никакого. Э-эх!
— А можно — чтобы постель отдельно, а Стена Плача отдельно? Я понимаю, ты мне платишь деньги и за то, и за то. Но пусть это будет поступать не в виде винегрета?
Спи, кому сказала! Ты вступил на скользкую дорожку, космополит. Смотри — могут быть жертвы. И Новый Уренгой вздрогнет. Ну чего ты не спишь?
— Не хотелось бы раздувать панику, но... Закредитована наша компания по уши, кукла Лена. А кредиты обслуживать надо. А тут с рублем такие катаклизмы — реаниматологи стремительно мрачнеют. Цена на нефть падает стремительным домкратом, опять же.
— Ну п да какого уровня она может падать?
— До отрицательных цифр даже может.
— Как это?
— Нефтяную скважину закрыть — штука чреватая. Потом добыча нефти может с нее вообще не возобновиться. И уж точно, ее дебит будет ниже, чем до остановки добычи. Добытую нефть в тундру не выльешь — ее нужно хранить в каких-то емкостях, потому что потребление резко упало. Такое хранение стоит денег. А количество таких емкостей ограничено — поэтому стоимость услуг хранения нефти растет.
Так что дешевле нефть качать и при отрицательной цене, чем консервировать буровые. А коронавирус сбивает спрос, НПЗ закрываются... Кстати, манипулировать объемом добычи сланцевой нефти гораздо дешевле, чем нефтью обычной. Разница на порядок. Поэтому и возникает отрицательная цена на нефть — то сеть, ты кому-то отдаёшь нефть на хранение и за это хранение платить. С природным газом тоже самое. 
Вот я и думаю: «Что делать?». И во Франции, говорят, чтобы выйти на улицу, нужно выписать себе путевой лист.
— Угу, Франция его беспокоит. Пусть гендир об этом думает. Несмотря на общую атмосферу горя, царящую в их среде, евреи много шутят.
— Ну да. А потом горкому приходится звонить в колокола.
— Тоже мне: «Коронавирус вырвал из наших рядов!» — закредитован он. Да ты просто поддался несбыточным иллюзиям и ночными кошмарами, мировая ты закулиса.
— Я просто сотрясаюсь при одной мысли о том, что...
— Перестань! Я услышала твой взволнованный призыв, нехристь, успокойся. На меня денег у тебя всегда хватит, не волнуйся. А что тебе еще надо?
— Собираешься жить воспоминаниями, кукла Лена?
— Угу. Он был весьма обеспечен, а вдобавок горяч и нахален. Да заключат и эти договор, успокойся. Или я не простая женщина из деревни под Рузой. Уймись, а то у тебя сахар поднимется.
— Ты меня успокоила кукла Лена. А то я, признаться, даже покойную жену вспомнил (см. картинку над текстом).
— Спи, неугомонный. Я твоя содержанка а, значит, жена. Или ты на нее деньги не тратил?
— Тратил. Брал взятки и покупал ей игрушки, как тебе.
— Как я посмотрю, ты уже дошел до такой степени отчаяния, что...А твоя жена искренне изображала чувства? Или по ночам играла с тобой в няшу-стесняшу? А может иногда бывала холодна, но, смущённо улыбаясь, под утро просила подарки? А может она была женщиной, писающей алкоголем?
 — Я ее любил вообще-то. Мне даже в голову не приходило... Впрочем, время было такое. По телевизору одни «Ленинский университет миллионов» и «Сельский час», периодически прерывающиеся трансляциями отчётного доклада Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Интернета, ясное дело, нет было...
— Брежнев и интернет не виноваты. Просто ты вообще по-другому с женщинами общаться не умеешь, кроме как их покупать. Со всеми твоими высокими идеалами. Можешь мне поверить — я в этом разбираюсь. Так что спи, обормот. Все у нас хорошо будет...
А про брежневский СССР и утонченную девушку я от тебя слышала неоднократно, надоело. Не было этого всего, это все твои пустые грезы безнадёжно хворого головными болезнями человека.
Но не переживай. Я тебя сейчас верну к жестокой, полной грубого натурализма реальности текущего момента. Я, конечно, не моя мама, которая однажды вынесла на руках еще теплую корову со скотобойни, но тоже способна к поступкам неординарным, когда этого требуют интересы дела.
Только я сама облегчу твои филологические страдания, христопродавец, ты мне не мешай. Объясню тебе в коротких, но сильных эпизодах, что реальность бывает намного суровее, чем трогательный фильм для взрослых. Ты у меня сначала кататься по кровати в истерике будешь, но потом возьмешь себя в руки...
А к утру будешь как огурчик. Тебе же рано на работу вставать надо.  И мне тоже. Если я не хочу вернуться в дощатый сортир под открытым небом в деревне под Рузой. А то что-то ты, нехристь, опять утратил спортивную форму. Но я тебе подставлю свое мягкое женское плечо, не переживай...