Так вот в чём дело!

          Мы жили в Краснодарском крае в станице Курганка. У матери из пяти детей осталось трое. Мне, старшему, исполнилось семь, а младшему было всего десять месяцев, когда нашего отца взяли на фронт. 
          Его взяли в середине октября 1941 года и он, словно канул в пропасть, потому, что никаких известий о нём с тех пор не было.
          Сказать, что мы жили плохо, значит, ничего не сказать. Время было отчаянное - тяжёлое и голодное. Мать выбивалась из сил, чтобы как-то прокормить нас всех. Но силы её начали сдавать, и тогда она решилась на крайний шаг.
          У неё была сестра, которая жила с мужем на Урале. Ещё раньше она писала матери в письме: «Давай, Люда, сюда ко мне, будет легче всем вместе».
          Мне исполнилось двенадцать лет. На дворе был 1946 год, и мать продала нашу хату, чтобы ехать к сестре на Урал. А пока собирались в дорогу – жили у соседки. За день до отъезда обнаружилось, что пропали деньги. Вся сумма, от продажи хаты исчезла. 
          Где-то с помощью соседки наскребли немного денег, которых хватило на проезд только до Нижнего Тагила. А там ещё надо ехать до сестры километров 400. Мать в отчаянье всё же решила ехать, мол, мир не без добрых людей.
          Приехали в Нижний Тагил, мать встала в дверях вокзала и стала просить милостыню, чтобы подать телеграмму сестре.
          Тут из пивной, что была рядом, вышли два весёлых мужика. Они смилостивились над нами и дали денег.
          Мать отправила телеграмму: «Мы в Нижнем Тагиле на вокзале. Ехать не на что, приезжай».
          Прошло четыре дня. Мы также, не покидая вокзала, «всем табором» стояли и просили милостыню и, каждый раз наши знакомые мужики, проходя мимо, давали нам мелочь на хлеб.
          - Ну, что ребятки, - сказала мама, - наверно Варенька не получила телеграмму. Надо как-то зарабатывать и посылать новую.-
          И мы пошли по улицам узнавать, где можно что-то заработать, искали какие-то конторы и забегаловки.
          И вдруг, когда мама собиралась зайти в одну из них, оставив нас, ребятишек, на улице, мы услышали громкий оклик:
          - Люда, Люда, ну куда вы пропали, я везде вас ищу.-
          Это была её сестра Варя. Она быстро догнала нас и стала обнимать и тискать каждого по очереди:
          - А мне люди про вас всё рассказали, что вы тут и дневали, и ночевали и милостыню просили. А я вот опоздала, не могла раньше приехать, а теперь вот бегаю и ищу вас по всему городу.-
          Оказалось, что мы только ушли с вокзала, а она приехала, нас не нашла и тоже пошла по улицам. Считай, случайно встретились, ведь бывает же чудо на свете. Видно всё же Бог помог.
          Так мы оказались на Урале, в глухом таёжном рабочем посёлке Зелёный бор.

          В посёлке было около пятидесяти домов и нам выделили старый, но ещё крепкий домик. 
          Мамина сестра Варя с мужем жила по соседству и работала бригадиром. Она была отзывчивой доброй женщиной.  Маме сразу дали работу в откормочном цехе. Она пасла 3-х месячных бычков, а мне предстояло пахать землю.  Начинали с весны, и всё лето нужно было вспахивать за сутки сорок соток – такова норма.
          И вот в четыре часа ночи тётя Варя будила меня на работу:
          - Сыночек, вставай, уже пора.-
          Ещё с закрытыми глазами отвечаю:
          - Уже встаю, тётя Варя, - и тут же снова засыпаю.
          А тётя Варя уходит в конец улицы будить таких же, как я ребятишек. Нам всем было от 12 до 14 лет. На обратном пути она снова заходит к нам и всё повторяется снова:
          - Сыночек, надо вставать.-
          Ровно в половине пятого все собирались  около конюшни, чтобы запрячь лошадей. Потом ехали пахать землю. Боже, как трудно было запрягать лошадей. От голода и бессилия они едва идут, а нужно было ещё выполнить норму – вспахать 40 соток.
          Как платили в то время в колхозах, известно. Поставят палочку-трудодень, а получать нечего. А если и давали какие-то копейки, то забирали на облигации, да ещё и на разные налоги.
          Но мы, дети военных лет, 13-летние мужики, воодушевлённые победой Советской Армии, работали с неиссякаемым энтузиазмом и патриотизмом. Для нас была большая радость, когда пахарям в весеннюю посевную давали по 8 килограмм  настоящей ржаной муки. Это считалось большим богатством. Мать картошки натрёт, горсточку этой муки подмешает и печёт «хлеб». А мы ему были очень рады.
          И вот пашешь свои 40 соток, а лошадь идёт-идёт и вдруг ложится. А ты ждёшь, пока она отдохнёт, поднимется, и тогда пашешь дальше.
          Однажды ранней весной я, как всегда, работал в поле. Я был в каком-то ударе, потому, что уже вспахал 50 соток, и вдруг моя лошадушка в очередной раз легла, но не набок, а встала на колени передних ног. И тут я обратил внимание на её глаза: в них были крупные с горошину слёзы. У меня будто сердце оборвалось. Я лёг рядом обнял её за шею и тоже заплакал. Так мы и плакали вместе, пока я по-детски не выплакался.
          Потом я пошёл к канаве и нарвал горстку зелёных лопушков, ещё какой-то травки, что только начала вылезать из земли, и принёс своей лошадке. Она посмотрела на меня с благодарностью в глазах и съела всё, что я ей принёс.
          Она встала сама, не дожидаясь, когда я стану её поднимать, и мы продолжили вспашку. В тот день я вспахал 70 соток земли. Прошло много лет, а я часто вспоминаю ту памятную весну, когда мы оба, лошадь и я, плакали от усталости.
          А мама тем временем пасла в откормочном цехе бычков. Бычков было много, и их разделили на группы, по 40 голов, и у каждой группы был постоянный пастух или пастушка. При таком большом количестве молодых телят, самой главной проблемой была – не дать им разбежаться. Иногда мама приходила домой позже обычного, объясняя это тем, что бычок потерялся, и его надо было найти.
          Но вот однажды мама разбудила меня очень рано:
          - Сынок, пойди, поработай за меня. Я заболела.-
          - А я сумею?-
          - Сумеешь.-
           И я пошёл. Выгнали мне мамину группу телят, помогли направить на луг. А телята остановились и смотрят на меня – не узнают своего пастуха.
          - Ну, чего уставились? – прикрикнул я на них и запел:
          - Солнышко светит ясное, здравствуй страна прекрасная….-
          Смотрю, бычки опустили головы и стали щипать луговую травку, а я вошёл во вкус и пою одну песню, вторую, третью…
          Я петь любил с малолетства и знал много разных песен, потому, что в доме было радио, которое было у нас, как член семьи. Оно говорило и пело с утра до вечера и сообщало нам всё, что творится в целом мире.
          Сначала я пропел бычкам все пионерские песни вроде «То берёзка, то рябина», «У дороги чибис». Потом пел патриотические: «Родина слышит», «Широка страна моя родная», «Катюша». Пел русские народные песни, которые любила мама: «Светит месяц», «Коробочка», Сиротой я росла», «Ах ты, степь широкая». Вспомнил все песни, которые пели в школе на пионерских вечерах и кострах: о Ворошилове, о Будённом, о Щёрсе, о Чапаеве. Военные песни пел: «Если завтра война», «Эх, дороги», «До свиданья, города и хаты». И особенно популярные тогда: «В землянке», «Огонёк», «Я уходил тогда в поход».
          Все эти песни я хорошо знал и охотно исполнял их моим теляткам, видя, как они хорошо с аппетитом уплетают под мою музыку сочную травку. Мне показалось, что им даже очень нравится моё исполнение. И стоило мне сделать короткую передышку, как они тут же поднимали свои головы и все, как один смотрели на меня удивлёнными глазами. Но стоило мне снова «включить своё радио», как они снова принимались за своё мирное дело.
          Когда вечером я пригнал телят к телятнику, заведующая спросила:
          - Все?-
          - Считайте!- ответил я.-
          Заведующая посчитала раз, не поверила и посчитала ещё:
          - Молодец! Все, как один.-
          Мама тогда проболела около двух недель. Я всё это время пас телят и ни разу ни одного телёнка не потерял. Другие постоянно теряли и все удивлялись, говоря:
          - Ты, наверное, знаешь какие-то волшебные слова?-
          Да, какие там волшебные слова, мне всего-то 15 лет было.
          Прошло три года. Наступила весна. Я делал новый скворечник и слушал радио. Выступал зоотехник и сказал, что в одном колхозе коровы прибавили удои, после того, как на ферму провели радио. Он ещё говорил о том, что животные, особенно крупный рогатый скот, любят музыку, особенно русские песни и классику.
          Так вот почему у меня телята не пропадали. Они просто слушали мои песни и никуда от них не уходили.