Гл. 14 Его война

Продолжение: http://proza.ru/2020/03/06/209      

Гл. 14 «Его война»
     Первому встретившемуся в коридоре бойцу Николай отдал указание найти помощника по тылу, старшину и сапёра. Малый оказался шустёр– времени долгого на поиски не потребовалось– не успел разложить карту на столе и попытаться разобраться в нагромождённых «закорючках», как вся троица уже нерешительно топталась у порога.
   
    Ну, с Туманычем всё ясно– вид неподобающий –рукава закатаны по локоть и в мазуте– похоже ковыряется в бронетранспортёре– любит он это дело, может даже больше чем водку жрать.
   
    У Тихоновича, на заспанном лице, как на фанерном ящике с ценным оборудованием явственно читается: «Не кантовать», а в глазах стоит немой вопрос:
    – А, командир? Может отстанешь от меня, старый я уже, немощный, да и спал я сегодня что-то плохо.
   
    С Мишанькой, бравым нашим сапёром– тоже всё понятно– щас погонит капитанишка на минное поле. А мне это надо? И не моя прихоть, что попал на эту, будь она проклята, должностёнку– не было больше вакантных должностей в отряде, и понимаю я в сапёрном деле не больше чем другие, хоть и пытались в столичном институте пол-лета умения и навыки привить.   
    Нет у меня ни стремления, ни призвания к этому опасному делу.
   
   
   Предложил садиться. Все трое, как один, не сговариваясь примостились на стульчики будто курицы на насесте– на самом краешке, развернувшись коленками к выходу. Николай внутренне усмехнулся– ни дать, ни взять– школьники в ожидании звонка на перемену –готовы выскочить из класса при первой возможности.
   
   Разговор начал с техники– техника – основное в отряде. И мобильность, и определённая самостоятельность– не надо ходить попрошайничать.
    С командиром вроде согласны, по глазам видно, но рты держат на замке– предпочитают помалкивать. Наверное– за вчерашнее стыдно, а может ещё какие есть на то причины.
       
   Хотя, как знать, как знать – появится в отряде средство передвижения– придётся куда-то ехать. А нам это надо? Головы под пули подставлять– стрельнут из «зелёнки», могут и попасть ненароком. Хорошо, когда сразу на «глушняк» в голову– помирать героем не страшно, а если в задницу, да ещё и больно? Ни на горшок сходить как следует, ни на койке больничной поваляться поплёвывая в потолок. 
      
     Когда речь зашла про то, что нужно для отряда грузовик у федералов выпросить– всё материальное обеспечение группировки через штаб в Ханкале идёт очнулся от спячки подполковник Тихонович, выразивший желание лично участвовать в этом процессе. Командир не возражал. Хотя в причине подобной прыти сразу и не разобрался– позднее понимание пришло.
   
     Задал вопрос по бронетранспортёру. Старшина доложил:
   – По БэТэРу, по БэТэРу проблем думаю больших не будет– двигатель завели, дымит и «подтраивает», но дело похоже, в топливе– солярку льют какую найдут– грязи в топливо проводе немерено. Чистить будем, фильтра найдём– вояки помочь обещали– сменяем за спирт. Вопрос –одного-двух дней.
   
    Сапёру отдал распоряжение приготовить миноискатель и щуп, а через десять минут выдвигаться– проведём рекогносцировку и осмотрим периметр.Взрывотехника Пенёва с собой не брать– опасно. Лишние там ни к чему.
   
    Магомед, взглядом упёршись в пол, неодобрительно помалкивал. Не возражая.
   Оставшись с инженером –сапёром вдвоём попытались разобраться в загогулинах, испещривших карту, но не тут-то было– «тарабарская» грамота расшифровке не поддавалась.  Понимая тщетность усилий, время понапрасну тратить не стали, договорившись что встретятся на выходе.
   
    После прохладных и мрачных сумерек помещения яркий свет июньского полдня на мгновение ослепил, заставив Николая зажмуриться.
    Но особой радости от встречи с лучиком ласкового солнца, пробившегося сквозь ветви векового платана, что мощной кроной накрыл пространство небосвода над входом не ощущалось. На душе было неспокойно.
    
     Не то, чтобы капитан по-пацански «дрейфил» идти по заминированному периметру– нет, боязни особой не было. Как не бывает чувства неведомого страха у пятилетнего ребёнка, не воспринимающего степень опасностей, подстерегающих в окружающем мире, как нет страха у подростков– спортсменов-каякеров, ныряющих на утлых посудинках в головокружительную пучину весеннего половодья ревущей Катуни.
    
Но чувство неотвратимо надвигающейся опасности, всё же было.
     Сказать себе и своему подчинённому о том, что отменяет распоряжение. Может и есть в этом какая-то разумность– ни к чему искать лишние на задницу приключения. Но это будет в глазах товарищей означать одно– признание в собственной трусости– не лучший, ох не лучший вариант в создавшейся ситуации. Дело нужное рекогносцировка на местности, может и пригодится. Не хочется в это верить, но на войне, как на войне– всякое бывает.
      
     Остаётся одно: быть предельно внимательным. Основная опасность– растяжки. Установленная на уровне голени, либо чуть выше тонкая сталистая проволока, протянутая к предохранительному кольцу гранаты, либо к взрывателю осколочно-направленной мины может быть не заметна.
    
     Главное– вовремя разглядеть и… аккуратно перешагнуть через препятствие. Только не поддаться искушению снять заряд, переставить его в другое место. Только не поддаться! Здесь-то и может таиться заманиха, когда к ясно видимой струне тянуться невидимые нити к костлявым рукам старухи в чёрном са;ване по имени Смерть.
   
     Противопехотные мины? С этими посложнее будет, если поставлены давно и умело. Глинистый грунт выдаёт малейшее к нему прикосновение– значит нужно строго придерживаться набитой тропы, не отклоняясь ни на сантиметр в сторону.
   
     В раздумьях ненароком промелькнуло-припомнилось: Нам по шестнадцать, и мы почти взрослые. Военно-полевой лагерь в последнюю неделю учебного года, сборы начальной военной подготовки и строй пацанов– вчерашних девятиклассников одетых в списанную полевую форму солдат советской армии.
   
      У каждого, через плечо деревянный макет Калаша, противогазная сумка, на поясном ремне малая сапёрная лопата, фляжка с водой и подсумок для гранат с парой напиленных деревянных бакулочек, по задумке должных быть похожими на ручные гранаты.
    
      Впереди четыре двадцатиметровых коридора травянистой поляны, размеченных разноцветными флажками, повисшими лапшой меж забитых колышков. Ни малейшего дуновения ветерка и тридцатиградусная липкая жара– предвестник надвигающегося ливня и мрачное, мрачное небо, затянутое на треть свинцовыми облаками.
   
      Перед строем военрук– майор Сыщиков– отставной кадровый вояка с узкой крысиной мордочкой, бегающими глазками и вкрадчивым голоском, не предвещающим для пацанов, а особенно для Кольки, ничего хорошего.
      
     – Товарищи курсанты! – добавив в голосок металла и звонких ноток вещает майор. Ставлю учебно- боевую задачу. Необходимо, с использованием щупа для поиска, в условиях огневого воздействия противника, ползком по «пластунски» произвести разминирование выделенного коридора.
      
      – Курсант, не выполнивший задачу по обнаружению боеприпаса, до окончания сборов будет носить учебную противотанковую мину ТээМ шестьдесят два эМ, – важно, старательно и с растяжкой выговаривая слова ораторствовал военрук, – на все полевые выходы и занятия. 
   
      Строй в напряжении замер, тревожно вглядываясь в поверхность отмеченных лентами коридоров, в надежде разглядеть замаскированный снаряд.
   
      Таскать целыми днями лишние десяток килограммов в довесок к уже навешанному на тебя шмурдяку никому не хотелось, а Колька, как это тяжело, знал на собственной шкуре– третий день за мнимые провинности, чуть ли не спал в обнимку с такой же консервной банкой с песком.
   
    – К выполнению задачи Иванов, Петров, Сидоров– и, сделав нарочито длинную паузу, пронзительно глядя Кольке прямо в глаза назвал его фамилию, – выйти из строя, на два шага!

     Колька и не сомневался, что выберут его– затянувшаяся война–противостояние между строптивым подростком и отцом-командиром длилось весь учебный год.
     Каждого вышедшего из строя, к выделенному коридору военрук подвёл персонально, вручив по самодельному проволочному щупу– заточенному с одного конца куску сталистой проволоки миллиметров в шесть и деревянной ручкой размером в ладонь– с другого.

    Кольке достался второй коридор, но в последний момент майор, как бы поняв, что оплошал, мельком бросив взгляд на учебное место отдал команду поменяться местами с пареньком, стоящим в соседнем секторе.
 
      Манёвр Николаю не понравился. В том коридоре, что достался ему в начале явственно успел разглядеть два бугорка вывернутой с корнями и слегка пожухлой травы– вот они где притаились, родимые!
      
     Где-то ещё парочка мин спряталась– четыре их было, на всю школу. Буду надеяться, что «пронесёт», – найду сам, либо кто-то найдёт, но не на моём участке– думалось наивному юноше.
    
     По команде «К разминированию приступить!» выдвинулись к рубежу.   
     Первые пяток метров Кольке дались достаточно легко, одна незадача– длиннющий щуп, который нужно было втыкать в землю в шахматном порядке, через каждые десять- пятнадцать сантиметров лезть на положенную глубину, чтобы нащупать смертельный металл не хотел, а просто гнулся дугой.
    
     Когда же его надо было вытаскивать, то стальной прут оставался в земле, а ручка соскочив, оставалась в ладони.
    
     Отведённые десять минут неумолимо заканчивались, а пройдено было не более половины участка– нужно торопиться! А тут ещё незадача. Когда Колька, приподнимаясь, чтобы как можно круче ставить длинный щуп по направлению к поверхности земли, всё его снаряжение, начиная от подсумков, лопаты, противогаза, фляги и заканчивая автоматом сползало под брюхо и делало продвижение сильно уж затруднительным.
   
      А время неумолимо шло. Не ползло, как Николай, а прямо-таки неслось вскачь молодым жеребчиком. Да и строй товарищей, пренебрегнув майорским запретом на «разговорчики в строю», откровенно подхихикивал над отстающим.
    
      И тут Николай совершил роковую ошибку– он поторопился! Сапёр ошибается в жизни только один раз. И Колька ошибся! Посчитав, что его коридор от мин чист ускорился и резво финишировал, доложив о выполнении учебной задачи: «Мин нет!»
 
      Перед строем товарищей, давясь от обиды комом слёз, подступившим к горлу, сквозь ватную пелену, заткнувшую уши, слушал он обидные слова Сыщикова:
   – Не выполнил боевую задачу. Допустил возможность подрыва броневой техники и гибели наших товарищей, которые пойдут по не разминированным разгильдяем проходам. Стыд ему и позор! 
      И когда поступила команда к движению, и Кольке приказано взять не одну, а уже две мины, – свою и «призовую» – сегодняшнюю, пацану стало понятно, что его попросту «развели». Нельзя было под аккуратно вынутой стернёй и уложенной на место, ползком, на тридцатисантиметровой глубине, не приспособленным для разминирования щупом, обнаружить проклятую железяку.
   
    Решительно взяв руки мины и с возгласом:
   – Да пошли вы все в жопу, со своей армией! И размахнувшись как античный метатель диска, зашвырнул их в ближайшие кусты молчком двинул в сторону лагеря– собирать манатки.
   
     Вспоминая, не весело улыбнулся: Вот перипетии житейские– и срочную службу отслужил – Родине долг отдал, и второй десяток лет пошёл, как в погонах, а теперь вот ещё и война– неизвестно, кто, армия которую «послали» или Колька… оказались в заднице.