56. Бытие как реальность. Продолжение

Богословская Антропология

Бытие как духовное явление.

Бытие как реальность.

Этой «нетварно-тварной двойственностью реальности бытия и сознания», объясняется, на самом деле, вся многоплановость и многосложность всех «исторических попыток дать определение этим понятиям». Можно сказать, что само «многообразие попыток определения понятия о бытии», представляет собой историю развития «процесса познания сознанием самого себя». А история философии - «эволюция представления сознания о бытии как реальности», есть отражение «процесса созерцания реальности как функции сознания в бытии».
Как известно, понятие «бытие» появилось примерно в V-IV вв. до н.э. в трудах древнегреческого философа-элеата Парменида (540-450 до н.э.). Как и многие другие основополагающие и определяющие «прозрения сознания в созерцании им своего бытия», это гениальное и откровенное проявление «феномена нетварно-тварного взаимодействия» или «богообщения», произошло в самый разгар «кризиса в общественной жизни Древней Греции», и было вызвано к жизни «крайней нуждой общественного сознания в усилиях по преодолению сложившегося в обществе кризиса разрушения привычного уклада жизни и дестабилизации общественных мыслей и настроений».
Поиски объединяющего начала мира, «сознание» начало с «видимого и материального происхождения всех вещей», пытаясь системно осознать образное и символическое содержание мировоззренческого мифа. Поэтому, первыми появились «стихийные представления о начале всего». Исторические свидетельства, дошедшие до нас, приписывают Фалесу утверждение, что всё произошло из «воды»; Анаксимену - мнение, объявившее, что «началом мира» является «воздух»; Гераклит, по этим сведениям, таким «началом» называл «огонь - логос»; а Эмпедокл выводил «начало всего сущего» из взаимодействия «земли», «воды», «воздуха» и «огня». Все мыслители ранней античности, до Сократа, Платона и Аристотеля, обожествляли, одухотворяли и одушевляли эти «стихии», приписывая им не столько физическую, сколько метафизическую, в первую очередь нравственно-символическую роль в сути «бытия реальности». Наконец, Анаксимандр, неудовлетворённый никакими «материальными образами стихий», предложил считать «началом мира» некую «умозрительную стихию» - «апейрон», вплотную приблизив проблему «созерцания» к «мышлению» самого «сознания», отказавшись от всех «чувственных образов» в пользу «умозрительных образов».
 Среди всех мыслителей ранней античности можно было бы выделить двоих: Парменида и Гераклита, которые придавали самое важное значения не «сущности» искомого ими «первоначала», а принципам «существования» этого «первоначала». Их интересовал, судя по дошедшим до нас сведеньям, не сам «факт существования», не его «суть», а «смысл» и «цель» самого этого «существования». Ими, насколько можно судить, они считали «духовные», а не «материальные» аспекты «начала». По-видимому, именно такие аспекты «начала реальности» являются содержанием и первоначального стиха библейской книги «Бытия»: - «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1.1).
Впервые, по свидетельству исторических исследований, такое «духовное» отношение к «бытию реальности» прозвучало у Парменида, сделавшего предметом своего интереса не какую-либо «вещь», а «принцип существования любой вещи», абсолютно ничем несвязанный с чем-то «чувственным» в восприятии «сознания». Парменид предположил, что если «мысль», как феномен, предшествует любым «конкретным и абстрактным мыслям» - о земле, воде, воздухе, огне и т.д., и т.п., то и всему видимому, «чувственному» и «материальному» должно предшествовать что-то такое, размышление о котором выводит «мысль» за все её «чувственные и субъективные пределы», позволяя «мыслить о существовании истины» и о том, что из себя представляет и чем является «истина». То есть размышлять о реальности того, что получило наименование «истинный дух» или «истинный бог».
Если Гераклит размышлял об «огне», как о «логосе», то Парменид предложил воспринимать в качестве «логоса» саму «мысль», утверждая, что именно такое «отношение сознания к мысли позволяет сознанию реально размышлять о бытии реальности», приводя «сознание к духовному богообщению», то есть «общению с космическим или божественным разумом», о котором «говорил» сам «мировоззренческий миф» и который он «подразумевал».
Ранняя античность - это «эпоха безраздельной веры сознания в чувственных олимпийских богов» и «соответствующего этой чувственности восприятия мифологии», в том числе и «мировоззренческого мифа». Именно это «царство мифологической традиции созерцании сознания», должно было быть «разрушено», для того, чтобы «сознание приобрело себе и освоило для себя своё бытие». Нужно было «дать всему в бытии свои имена», и, при этом, «не потерять сознанию божественного, духовно-нравственного присутствия в себе». Чтобы в «сознании оставался помощник, достойный его», достойный «сообразности сознания богу». Для того, чтобы «человечность человека оставалась той истиной, которая отражена во всеобъемлющем понятии о любви как божественном достоинстве - знании добра и зла».
Но, как мы знаем из библейского откровения, «сознанию не удалось избежать грехопадения». Поэтому, к концу эпохи ранней античности - VI-V вв. до н.э., «сознание», уже, в значительной мере, утрачивает свои «религиозные традиции». И все мифы: мировоззренческие, олимпийские и героические, многие считают вымыслом. Этот «исход сознания из богообщения» и «утрата сознанием богоприсутствия в себе» и является «реальным содержанием духовной катастрофы грехопадения», которое библейское откровение и описывает как «прекращение общения сознания с духом».