Долгая дорога домой

    Зима была не бывало холодной,  стояли крепкие морозы. Брёвна внутри в хатах покрывались узорчатым инее . Высокий снег отливал серебром, под  звездным ночным небом. Дул холодный  колючий ветер такой силы, что сбивал людей  с ног. Не дай бог путнику задержаться в дороге в такую ночь, пропадёт. К утру ветер  стал утихать, утихать, резко поменял своё направление. Выходя из хат, люди удивлялись, никогда они не видали такой быстрой перемены погоды.  Неожиданно подули, непривычно тёплые ветра в это время года. На небе сияло  солнце  ослепительным светом, съедая снег,  быстро оголяя пригорки.   В лога и балки,  занесённые снегом, сбегали маленькие ручейки,  затем бурные ручьи, отчего снег вначале как бы от возмущения вспух, а потом устав сопротивляться напору весны, вздохнул и,  потемнев, осел. Дороги стали непроходимыми, лошадь еле тащила повозку. Колёса у тяжёлой повозки проваливаются в перемешенную жижу чернозёма со снегом и льдом по самую ступицу.
      -  Весна в этот год выдалась дружная и напористая.- Почёсывая запотевший затылок под шапкой ушанкой, сказал мужик, разомлевши от тёплого солнца, лежавший в телеге.
    - Что хорошего? Так быстро всё таит, целый потоп вокруг. – Ответил ему парень, ласково погоняющий лошадку.- Не проехать, не пройти.
  В свежем воздухе ощущался тяжёлый запах лошадиного пота. Конь от натуги фыркал,  густой пар клубился, вился над его напряженными боками.  Выбиваясь из последних сил, борясь с непроходимой весенней распутицей, конь остановился.  Дёрнул    мордой, сквозь уздцы  и выбивающийся пар, вырвалось тихое надрывное ржание. Конь умолял наездников о помощи.
    - Что, Жамка выдохся? - Ласково спросил наездник. – Сейчас, милый я тебе помогу. Парень положил поводья на телегу, собираясь спрыгивать.
    -Сиди Мишка, я сам подтолкну, - садясь, сказал  мужик,  лежавший в телеге.
 Мужик спрыгнул с телеги, подбирая полы тулупа, чтобы они не коснулись грязи,  и  его  сапоги увязли в месиве почти по самый верх.
- Мишка я, кажется, тону, – сказал он, пытаясь вытащить сапог. Чернозёмная жижа держала накрепко сапоги. Как не старался мужик тащить, вытаскивалась одна нога в портянке, сапоги заглотила  жижа намертво.
    - Батя, запрыгивай на телегу без сапог, я попробую их достать, - сказал Мишка.
Мужик подтянулся на руках, бросив полы полушубка, те упали в грязь. Чертыхаясь, на чём свет стоит, он запрыгнул в телегу  без сапог, весь грязный. Мишка, свесившись с телеги, долго возился с отцовыми сапогами,   ледяная жижа так их присосала, стянув, не хотела выпускать добычу из крепких объятий ни под каким видом.  Из последних сил, изрядно попотев, Мишка поднатужился, жижа, хлюпнув, выплюнула сапоги, обляпав парня брызгами грязи.
     -Да, влипли мы по самые уши. - Повеселевшим голосом сказал мужик, сапоги то остались при нём и, слава богу.
    В сторонке от дороги сидел на поваленном дереве молодой человек. Парень с любопытством наблюдал за происходящим на дороге. Он очень устал от долгого изнурительного пути. И этот курьёзный случай его немного позабавил. Он встал, прихватив тяжёлый вещевой мешок, и направляясь к повозке, громко сказал:
- Вам помочь?
   - Как здесь поможешь?- Озадачено ответил Мишка. - К нам не подступишься, утонешь в грязи, Вон сапоги еле спасли.
   - Да видел я, как вы здесь боролись,- засмеялся незнакомый парень.
   - Нашёл  над чем подсмеиваться.-  Обиделся мужик, обчищавший пучком соломы грязь с сапог.
 Парень постоял, внимательно оценивая обстановку. Затем бросив свой вещевой мешок на  более менее сухое местечко, пошёл назад к дереву, где до того отдыхал.
    - Он, что нам свой мешок оставил? - Ещё не забыв насмешки незнакомца, обиженным голосом спросил отец Мишку.
     - Смотри, тащит какую -то слегу,- сказал сын, кивая на обочину.
Незнакомец  и вправду , припёр здоровенный  сук  от сломанного дерева.
    - Ты  парень давай  гони потихоньку своего коня, а я постараюсь приподнять задние колёса, они у вас в ямку провалились.- Сказал он, прилаживая слегу к телеге с заду.
    - Бать, подлезь ко мне поближе, позвал Мишка отца. -  Надо облегчить задние колёса.
Отец , что то забурчал, но послушался сына, подлез вплотную к нему.
Подсунув  длинный тяжёлый сук под задние колёса, незнакомец скомандовал:
- Давай!
-Но! – Закричал Мишка , хлопая поводьями по бокам Жамку.
Незнакомец, что было сил, налёг на сук, колёса с трудом освобождались от липкой грязи, поднялись над дорогой.   Жамка, немного отдохнувший за то время, пока его наездники воевали с сапогами, медленно пошёл вперёд.
Проехав, молча несколько  метров, мужик заёрзал, закряхтел и неуверенным голосом, спросил сына:
  - Миш, может, возьмём его? Идёт издалека сказал.
     - Жамка не потянет, - с сожалением ответил тот. Ему и самому было жалко этого парня, но любимого коня было ещё жальче.
    - Так чего не потянет, - не унимался отец, - здесь дорога на горочке, по суше будет, вон виднеется Новый свет, а за деревней с горочки и мы дома.
Михаил потянул поводья,- Тр-р-р.- Повернув голову, он закричал: - эй спаситель наш, давай к нам. Подвезём.
Не успел Мишка договорить, как незнакомец уже сидел с ним рядом.
 - Кто ты такой?- вглядываясь в лицо незнакомца, спросил мужик, двигаясь поближе к краю телеги, давая простору попутчику.-  Далеко ли путь держишь?
- Путь мой и вправду такой далёкий! – задумчиво ответил путник, как бы мысленно проходя его заново. Затем повеселев, добавил, - но, слава богу,  я пришёл!
- Куда пришёл? – не понял мужик.
- Домой, батя! Домой!
- Да кто ж ты такой? Я всех наших знаю. И где твой дом?
- Дом мой совсем рядом, на Каменной горе.
    Мишка, повернув голову, внимательно рассматривая нежданного попутчика, тоже пытался угадать, чей он будет.
- Так чей же ты? – От нетерпения заёрзал мужик .
- Новиков я.
 С недоверием  отец с сыном  смотрели на незнакомого парня.
- У Марии, знаю,  есть сын Ванька, так он будет старше намного, Алёшку  хорошо знаю. А ещё, - мужик встрепенулся, - Колька?
- Да, Николай.
   - Так Колька в войну полицая кирпичом  по спине шарахнул и его  уби..- Мишка не договорил.- Во все глаза глядел на  сидящего рядом парня.
  - Никто меня не убил, а закрыли в погребе на ночь.  Хотели утром при всех повесить. Ночью другой полицай, Сычёв Семён с Голубино меня выпустил. Я убежал к линии фронта. Наши уже были недалеко.
- Что же было дальше? – Нетерпеливо спросил Миша.
- А, дальше выдали мне винтовку, шинель, сапоги. И пошёл я вперёд,  до самой Европы.
- Сколько тебе было годков тогда?
-Было мне шестнадцать.
- И где ж закончился твой поход, парень?- С уважение в голосе спросил мужик.
- Закончился мой поход  в Венгрии. Жалко, что не в Берлине.
-   А, что ж такой долгой была твоя дорога домой, солдат? – спросил  мужик.
- После победы, так хотелось домой! Так хотелось мамку обнять!
Показалось, что в глазах солдата блеснула слеза.
Помолчав немного, он продолжил,- домой не пустили, заставили ещё служить почти пять лет.
Мишка, забыв погонять коня, расспрашивал Николая:
- А пришлось тебе убивать фрицев?
- Всякое бывало, не хочется даже вспоминать.
- А награды у тебя есть? – не унимался Михаил.
Николай откинул полу шинели, на груди, позвякивали четыре медали «За Отвагу»
- А вы кто будете? – спросил, наконец, Николай у своих попутчиков, за семь лет пока меня не было  здесь, я никого,  наверное, не признаю.
- Закатовы мы. Я Василий Закатов,- с уважением, протягивая испачканную руку  Николаю, сказал мужик. А это мой сын, Мишка.
Конь остановился как вкопанный.
- Что опять застряли? – спросил Николай.
Оглядевшись по сторонам, Василий ответил:
- Нет, не застряли, а приехали.
-Жамка, умница! Им можно совсем не управлять, он сам всё знает.- С гордостью проговорил Мишка.- Он такой умный, умнее другого человека, только, что говорить не может.
Конь, оглянувшись на хозяина, тихонько заржал.
- Видишь, говорит нам, - что же вы сидите? Приехали.- Засмеялся Мишка.
- Жамка, смешную кличку вы ему дали,
-Он когда  был маленьким жеребёнком, очень пряники любил, вот бабушка Марфа и дала ему такую забавную кличку.- С нежностью глядя на Жамку, сказал Миша.
- Мне нравится.- Засмеялся Николай. И стал благодарить отца и сына Закатовых, за то, что подвезли. Спрыгнул с телеги в грязь, потянул свой вещевой мешок.
- Нет, нет,  садись назад в телегу,- возразил Василий.- Я пойду в хату, а ты Мишка довези солдата до дому. Там его давно заждались.
   Сотни вёрст, прошагал Николай, возвращаясь, домой. От Закатовского дома до его деревни под названием Каменная гора, где то полтора километра. Они показались  Коле бесконечными. За весь этот небольшой путь солдат не проронил ни слова,  он пристально вглядывался вдаль.   
Михаил, понимая состояние парня, молчал тоже, не мешая ему подготовиться к такой волнительной и долгожданной встрече.
     Предвечерняя серая дрёма медленно сливалась с сумерками и обволакивала показавшиеся  вдали деревенские  хаты. В лиловой дымке  пятнами чернела пашня. Голые деревья в чёрных одеждах стояли, как часовые, охраняя покой сельчан, после тяжёлого трудового дня.
    - Вот она родимая,- срывающимся голосом прошептал Николай. Он соскочил с телеги. Широко раскинув руки, полной грудью вдыхал дорогой сердцу воздух, глаза застилали слёзы, мешая ему разглядеть родительский дом.
   Не попрощавшись с новым знакомым, Николай шагнул к деревне, то ускоряя шаг, то на мгновенье останавливаясь. Как будто ещё не веря, что он дошёл. Михаил не обиделся, долго смотрел ему в след, не замечая, что и по его щеке течёт слеза.
     На краю деревни маленькая покосившаяся хатка, укрытая полусгнившей соломой. Возле совершенно развалившегося плетня, шаркая ногами, возится сгорбленный старик. Пытаясь подпереть плетень длинной слегой, он с кем -то громко разговаривает, даже ругается. Николай подумал, что кто-то из его друзей детства, сидит за плетнём, помогает чинить отцу плетень. Сердце радостно забилось,-  хорошо  как! Какая встреча! Он рад сейчас обнять любого из сыновей дядьки Тимофея. Оба они были заядлые друзья его .
- Сенька, - кричит старик, - чёрт криворукий. Держи крепче, видишь, валится. Воткнув палку в оттаявшую землю, он подобревшим голосом, сказал:
- Вот молодец , сынок! Помог батьке.
- С кем это ты здесь воюешь?- прокричал Николай.
Старик на минуту замер. Медленно ступая на полусогнутых ногах , протягивая руки вперёд  он шёл к Николаю. 
- Сеня?  Сыно- ок - ок! – Шептал старик, дрожа всем телом,- это ты?
Вглядываясь в молодого парня, стоящего перед ним старик замотал головой,
   - Нет, ты не Сенечка.- Затем встрепенувшись,-  Ванюшка, ты? Родной мой!- прижавшись к груди Николая, задыхаясь от рыдания, кричал несчастный отец. – Как ты возмужал! Вот, не признал дурак слепой! Ну, конечно, столько времени прошло. Я говорил Маше, что ты живой! Что мы тебя обязательно дождёмся, - гладя Николая по груди слабыми, трясущимися руками, - причитал он. – Не поверила она мне, мамка твоя, сгорела от горя и слёз.
   Николай всё понял, обняв плачущего старика за плечи, гладил его дрожащую спину сильной рукой. Старик прильнул к солдату всем своим трепещущим телом.
    Стояли так долго.  Дрожь у старика постепенно стихла, он поднял глаза, молча внимательно всматриваясь в лицо Николая, сказал обречённым голосом:
- Ты не Ванечка мой?
- Нет, не Ваня, дядя Тимофей,- грустно, кивнул солдат.
-А чей ты?
- Я, я Новиков Коля.
Тимофей, приходя  немного в себя, сказал, отстраняясь от чужой груди,
   - Счастливая Мария, а моя Машенька не перенесла горе. – Плечи старика снова заходили ходуном.
    Николай  кинулся,  было утешить старика, но тот жестом остановил его. Тихо шаркая ослабевшими ногами, направился к своей хате, придавленный неподъёмным  грузом родительского  горя.
    Сколько смертей пришлось видеть молоденькому Кольке на фронте, скольких фронтовых товарищей закапал он после боёв в братские могилы. Прошло уже много лет после войны, а он стоит у порога родного дома как на краю могилы хоронит своих лучших друзей детства, озорного забияку Сеньку и тихого застенчивого Ванечку, с лицом красны девицы.
    Оглянувшись на осиротевшую крайнюю хату, Николай, тяжело вздохнув, пошагал, ускоряя шаг к родному крыльцу. Он шёл всё быстрее, толи от того, что скорее хотел обнять мать, толи, боясь встретить по дороге ещё таких же Тимофеев.
    Вот он родимый дом, где он родился и вырос, откуда мамка под покровом ночи, его мальчишку проводила на фронт. Провожала не по дороге под гармошку, как других пацанов в деревне провожали, а ползком по огородам, чтоб никто не видел. Рискуя своей жизнью, спасала своего сына.
     С утра в руках  ничего не клеилось. За, что ни возьмётся, то рассыплет,  то уронит, разобьёт.
     -Да, что ж это за день такой выдался! – Сокрушалась Мария.- Совсем стала  я старая кляча, всё из рук валится. Томно ей в хате, воздуху не хватает. Выйдет Мария на крыльцо, дышит, дышит  и  надышаться не может. Присядет на скамеечку тут же на крыльце, притихнет, вроде легче становится. Сидит она, прислонившись к косяку двери, смотрит на дорогу, убегающую вдаль и перед глазами, медленно протекает её жизнь.
Вон от дому уходит мамка с подойником, рядом черноволосая, босоногая  девочка с веночком на голове, бегает вокруг её мамки, счастливо и беззаботно смеётся.
    -Пошла матушка доить Зорьку, -думает Мария, - кто эта девчонка скачет?  Какая хорошенькая девочка! - Марии она нравится.  – Так это же я.
     А, вот возле маленького  куста калины у калитки стоит молодая женщина в скромненьком ситцевом платье, на голове другой веночек, из  длинной чёрной косы.  Она стоит, прижавшись к груди какому - то парню и горько плачет. Не высокий парень крепко обнимает её, утешает, - я вернусь, Машенька, я обязательно вернусь.
О, как знакомо Марии и как дорого лицо этого парня.
- Ванечка! – Шепчет Мария, сидя на скамеечке, вглядываясь в темноту. - О, как она любила своего Ванечку! Как долго плакала, когда получила  на него похоронку.
   - Мама! Мама! – Кто – то осторожно тряс  её за плечо.
Видения исчезли, и перед ней стоял взволнованный Алёшка, младший сын.
    - Мам, тебе плохо? Голова опять болит? – Спрашивал он, внимательно вглядываясь в лицо матери.
 - Вроде и голова не болит, а места себе не нахожу, - ответила мать.
Алёшка протянул к ней руку, собираясь помочь встать, - давай мамуля, поднимайся. Пошли вечерить, я голодный как волк.   
   - Ты иди сынок, я скоро.  Там, на столе всё стоит. Посижу здесь не много. – И помолчав, добавила, - в хате я,  что- то сегодня задыхаюсь. А здесь хорошо.
Алексей постоял ещё немного возле матери и пошёл в хату.
    - Плохо ей, голова опять болит, наверное. – Огорчённо думал он.
Мария встала с лавки, сошла с крыльца и тихонько пошла по тропинке к калитке. Зачем она туда шла? Она не знала ответа. Подойдя к  огромному старому кусту калины, она остановилась и погладила корявые веточки.
   -  Здесь она совсем недавно провожала своего мужа на Гражданскую войну. – Горько вздыхая, думала Мария. – Здесь у этого куста она видела в последний раз своего любимого Ванечку.
     Мария глядит на дорогу к ней идет молодой высокий, красивый солдат.
    - Странный какой- то солдат, - думает она. – Потёртая шинель, избитые старые сапоги, кто он такой? Почему идет к ней и улыбается.
    - Ты кто?  Что- то я таких не знаю.- Спрашивает Мария.
    - Я, Иосиф. Пусти хозяйка на постой, - с трудом подбирая слова, говорит он.  Говорил он по-русски с большим трудом.
     На лугу, через дорогу, она видит Иосиф в вышитой рубахе, неумело косит траву. Мария улыбается, это она ему вышивала эту рубаху. Рядом с ним балуются два мальчика.
- Сыночки мои Коленька  и Алёшка, как же они похожи на отца! Только один чёрненький в неё, в мамку, а другой золотоволосый в отца.
Мария, очнувшись от нахлынувших воспоминаний,  пошла тихонько к хате, взойдя на порог, она подумала:
- Наверное, я умираю.
Сердце у неё защемило, протестуя .
-Я не могу умереть, я ещё не увидела своего сыночка. Скрестив руки на груди, с тоской вглядываясь вдаль, она шептала:
- Где же ты бродишь, соколик мой?
      Николай толкнул калитку, шагнул во двор и перед ним на крыльце стоит мама. Мария прижав руки к груди, смотрела на своего сына живого, такого повзрослевшего, почти мужчину, до конца не понимая видение это или явь.
  - Мама, мам! – На ходу сбрасывая мешок, говорил сын. – Я пришёл, я дома.  Что ты здесь делаешь одна?
   - Тебя жду! – тихо ответила мать, не сводя с сына глаз. 
    Тут же на крыльце она опустилась на узенькую скамеечку и, притянув  к себе сына, посадила рядом. Так они  и сидели,  прижавшись, друг к дружке, не проронив ни слова.
   Всю ночь в хате у Марии Новиковой горел свет.  Мать усадила сына за стол, сама села напротив него. Алёшка в не себя от счастья, что брат пришёл, наконец,  домой, гремел тарелками, ухватами, чугунками. Бегая от печи к столу он, по пути  каждый раз подбегал к Николаю, обхватывал рукой его за шею,  ткался носом то в макушку, то в плечо, И ещё не веря полностью  в такое счастье, басил:
-Брательник, ты пришёл! Ну, теперь мы заживём. Ох, заживём! Танцевал по кухне,  отбрасывая в стороны длинные ноги, от радости младший брат.
И ища подтверждения своему долгожданному счастью, он обращался к матери:- Правда, мама? Заживём теперь?
 Мария не слышала и не видела никого и ничего. Не ответив Алёшке, она смотрела,  не отрывая глаз на Колю.
    - Как же ты вырос, милый, - думала мать,- больше не оставляй меня так надолго. Я этого больше не выдержу.
Алёшка выставил на стол всё, что нашёл в хате. С шумом плюхнулся рядом с братом.
   - Какой же ты лось вымахал Алёшка, - засмеялся Николай.- Меня перерос и  басишь как медведь.  Вот жердяй! – похлопав по плечу младшего брата.
   - Мы с тобой братик ещё померимся силой, посмотрим попозже, кто сильней. А теперь давай выпьем и закусим, чем бог послал.
Выпили за возвращения Николая, закусили…
  - Сынок, иди, отдохни с дороги, устал. А ты Алёшка постели брату. – Приказала мать.
- Мы мама ещё посидим потихоньку, а ты ложись.
Мать с печи смотрит на сыновей. Вот они оба сидят за столом рядком и говорят тихонько, склонив головы, друг к дружке, что бы ей не мешать спать.
- Как в детстве шептались за печкой, чтобы она не услышала,- улыбнулась мать. Впервые, за долгое время голова не болит, не шумит, на сердце легко и спокойно.
Веки смыкались, Мария боялась заснуть. Вдруг она проснётся, а её Коленька  растворится в дымке как те недавние ведения. 
- Что ж брат страшно было тебе на войне? – Спрашивал Алёшка.
Помолчав не много, как бы вспоминая, было ли там чего страшного, Николай ответил:
    - Вот стоишь в окопе по пояс в ледяной жиже, а над головой свищут пули и с нашей стороны, и со стороны фрицев. Да так свищут, что хочется нырнуть в эту жижу с головой, зарыться, а надо идти вперёд в атаку. А впереди ещё и танки немецкие. А у тебя одна  граната осталась, да винтовка.
Николай помолчал, вглядываясь в никуда, потом добавил,
- И как ты думаешь, страшно было мне или нет?
Алексей слушал брата затаив дыхание.
На колени Николая запрыгнула чёрная кошка, от неожиданности он отпрянул назад. А кошка, как нив чём ни бывала, стала тереться ему о грудь.
Алексей засмеялся, - что испугался? Это, наша  Фёкла. Глянь, ластится, а видит тебя в первый раз.
- Хочешь, расскажу тебе один  случай интересный?- поглаживая кошку, спросил Николай.
- Конечно, хочу.
 Поёрзав на скамье, придерживая Фёклу, Николай начал:
     - Были продолжительные тяжёлые бои за удобную позицию, где то в Венгрии. Захватили мы деревню, забыл я её уже название, да и, неважно это. Командиры дали,  уставшим солдатам, отдохнуть по человечески.  На  ночь, расселили по хатам.  Хозяева нам достались молчаливые, но на стол накрыли. Уселись мы десять мужиков  в ряд поужинать. Едим, значит. Хозяйка от печи на нас смотрит, не подходит. Вдруг, к одному молоденькому солдату, идёт здоровенная кошка, или кот, не знаю. И прыгает на колени к  Игнату, так звали того парня помню, он сбросил кошку, а она опять к нему. Мы все смеяться, - мол, влюбилась в тебя. Рассердился  Игнат, сбросил кошку с колен, да как  саданёт её сапогом.  Кошка убежала. Хозяйка покачала сердито головой и сказала: - зря ты.
Ничего, доели мы, улеглись на пол в покатушки.  Игнат лёг,  где то в середине, а кот  сидит на самом верху печи, на углу и смотрит.
Солдаты смеются,- смотри, Игнат с тебя глаз не сводит.
 Заснули солдаты, храп стоит на всю хату. Вдруг котяра как прыгнет с печи, да прям Игнату на лицо. Разодрал он ему всё лицо глубокими кровавыми рубцами. И исчез.  Вот как он мог в темноте, да с такой высоты, попасть, прям на Игната?  Пока были в той деревне, мы все искали того кота, не  нашли.
 Николай закончил свой рассказ, взглянул на Феклу и спросил у неё:
   - А ты, красавица мне ночью глаза не выдерёшь?
Долго ещё Николай рассказывал  истории и случаи, происшедшие с ним за эти долгие годы. Алексей слушал, не перебивая брата.
   - Да Алёшка!- Прервав очередную историю, сказал Николай.- Кого я вчера встретил .  Дядьку Тимофея. Он еле стоит на ногах.
   - Горе их с теткой Машей убило,-  с горечью сказал Алёшка. Сам понимаешь, похоронка за похоронкой. Сыновей похоронили, и мать следом пошла. Вот дядька Тимоха еле переставляет ноги.
    - Жалко Ваню и Сенку, хорошие ребята были. О, сколько мы  пошалили вместе до войны. - Вздохнув,  добавил,- сколько таких хороших погибло.
Посидели, немного молча, каждый думал о своём.
   - Знаешь Алексей надо утром пойти помочь ему. Плетень совсем развалился. Да и хата вот, вот, его придавит. Вся покосилась.
   - Давай поправим плетень,- засуетился Алёшка. Смотри, уже рассветает. У меня заготовлены слеги.- Он подбежал к окошку,- вон целая куча веток и толстые, и тонкие.
Набрав веток, сколько могли унести, братья направились к крайней избе.
Уже почти рассвело. По небу неслись мохнатые тучи так низко, что порой казалось, вот сейчас заденут верхушки деревьев.
Пришли. Бросили сучья у покосившегося плетня. Алёшка, слегка покачав плетень, сказал:
- Елё живой, как он ещё стоит?
   - Да, совсем разваливается, - согласился брат.- Давай мы сегодня подопрём его со всех сторон, чтобы он не повалился, а потом наберём в логу хорошего материала и сделаем  новый плетень.
    - Вот дядька Тимофей обрадуется. – Берясь за сгнившую от времени подпору, проговорил Алёшка.
    -Не сметь! Не трогать!- кричал срывающимся голосом старик, спешащий, насколько хватало сил, к братьям.
    -Не получилось сюрприза.- Огорчённо произнёс Алёшка и прокричал успокаивающе дяде Тимофею:
   - Что ты дядя Тимофей, не признал нас что ли. Это мы Новиковы, починим тебе плетень. А то, смотри лага совсем сгнила, - и потянулся к лаге, собираясь её выдернуть.
Старик успел добежать до плетня, оттолкнув Алексея и расставив трясущиеся руки в стороны, грудью закрывая плетень, закричал с таким отчаянием, слезы текли по его сморщенным щекам:
-Не да-а-ам! Убери свои руки. Эту лагу мой Ванечка прилаживал.
Братья никак не ожидали  такого поворота. Стояли, остолбенев, не в силах произнести и слова.
Старик, на трясущихся ногах шёл вдоль плетня.  Остановился, поглаживая его, приговаривал: Не волнуйся, Сенька! Я никому не дозволю сломать твою гародуху. Вон как ты эту прутью приладил, стоит и стоять будет. Продвигаясь дальше, он говорил,-  а эту ты Ваня городил, помнишь? Она зараза никак не просовывалась. Ну, ты у меня упёртый, хоть и как девка с лица будешь.
Братьям, показалось, что старик даже тихонько засмеялся.  Прислонился к изгороди головой, растянув слабые руки по плетню, старик стоял,  не обращая никакого внимания на братьев.


 


2
деревенский клуб
       Вечером, поужинав, все  не только  молодые девушки и парни, но и их матери собирались в клуб на танцы. Большинство мужиков оставались дома, хлопотать на дворе. Но, некоторые бежали в клуб впереди своих баб. За долгие годы войны  люди истосковались по радости и веселью. Прошло уже пять лет после войны, но душа требовала праздника, и каждый  вечер в деревенском клубе  призывно звучала гармонь. Со всех сторон   деревни Чернево и из соседних деревень спешили нарядно одетые люди  в клуб за кусочком веселья, потанцевать, просто посидеть, отдохнуть душой и уставшим телом, после тяжёлого  трудового дня.
      В доме Закатовых тоже собирались на танцы. Василий вошёл в сенцы, из залы доносился какой - то шум.
Было слышно, как Елена Павловна  повышая голос, говорит:
   - Сними, я сказала. Одевай вот эту кофту.
В ответ Капа, что-то обиженно кричала.
   - Что у вас здесь происходит?- Распахивая дверь в залу, спросил отец.
Капа вся в слезах, бросилась к отцу за помощью.
   - Папа, скажи её. Я хочу пойти в этом платье,- покрутившись вокруг себя на одной пяточке, показывая,  как она хороша, умоляла Капа отца.
Отцу понравился наряд дочери. Он повернулся к жене, готовый вступиться за дочь. Но, та не дала ему и рта раскрыть.
    - Ты, Вася не встревай в женские дела.- Поглядев на заплаканную дочь, строго добавила.
- Не переоденешься, сиди дома с отцом. Мы с Сашенькой вдвоём пойдём.
 Все в доме знали, если мать сказала:- Сделай так.  - Бесполезно было её переубеждать и спорить.
Василий помялся с ноги на ногу у двери, крякнул с досады и пошёл во  двор управляться со скотом.
Капа, постояв не много, взяла у матери из рук, выбранную той кофту и, вытирая слёзы, пошла за занавеску, переодеваться.
  В клуб они, конечно, опоздали. Когда вошли, гулянье было в разгаре. Гармонист  сидел у стены, растягивая меха  своей тальянки, рядом с ним по обе стороны, как часовые на посту, стояли две деревенские певуньи, покачивая нарядными юбками, срываясь в дроби, выводили  поочерёдно страдания. Молодёжь стояла вдоль стен клуба. Девки по одну сторону, хлопцы по другую, оценивая, друг дружку на расстоянии, незаметно  выбирали себе пару.
 Войдя в клуб, Елена Павловна,  направилась к своим подружкам, сидящим  на скамье у третьей стены.
Паня, задушевная подруга, подвинулась на скамье, освобождая место  Елене.
    - Где вы так долго? Я еле удержала для тебя место.-  Прошептала на ухо подруге Паня.
     - Да, опять с Капкой пришлось повоевать. Не хочет одевать, ни в какую красивые вещи. Вот упёртая!- Протягивая ладонь лодочкой подруге,  ответила Елена, сердито взглянув на дочь.
Насыпая, ей в ладонь семена конопли, Паня сказала,- Что ты всё командуешь, что ей одевать. Пусть одевает, что ей нравится.
    -Что она понимает в красоте?- не согласилась подруга.
Капа, подошла к своей подружке Лиле Минаковой. С этой красивой девушкой они давно сдружились. Лиля обрадовалась, увидев Капочку,
     -Я думала ты уже не придёшь.
   - Я тоже думала,  что не приду. Замучила мамка, не дала одеть моё, любимое платьё.
    - Какое?
    - Белое в синий цветочек, что зимой Нюнечка сшила. – Оглядываясь на мать, обиженно ответила Капа.
    -Да оно тебе так подходит! Эти синенькие цветочки хороши к твоим голубым глазам, - Поддержала подругу Лиля, тем ещё  больше её расстроив.
     А, мать, увлечённо беседовала с Паней, не обращая, никакого, внимания на «несчастную» дочку. Бабы, сидящие на лавке, между разговором забрасывали семечки конопли в рот, разговаривая, искусно раскусывали мизерные семечки, выталкивали шелуху изо рта. Та, вырастала гирляндой под подбородками баб. И это было своего рода соревнование, такая забава. У кого борода вырастет длиннее.
    Ещё до революции в городе была построена канатная фабрика.  Сырьём для производства канатов  была конопля. Плодородные земли вокруг деревни, чистый чернозём. Наверное, поэтому из за  этой чёрной жирной земли в  старину назвали деревню – Чернево. Земли подходили для выращивания  этой культуры, конопля вырастала мощная, до  трёх метров в высоту. В каждой хате были мешочки с семечками. И дети с удовольствием уплетали это лакомство, зачастую и с шелухой.
    Веселье шло своим чередом.
Дунька Козачихина, выплясывая возле гармониста, пела высоким красивым голосом:
 Ох, гармонист как заиграет,
Моё сердце замирает.
Эх, сердце моё, моё сердце камень.
Сердце высушил моё,
Черноглазый парень.
Маленького роста, чернявенькая,  Нюнечка, наступая на высокую худую Дуньку, залихватски выбивала дроби. Дунька игриво отступала.
И по клубу разносился тоненький, пронзительный Нюнечкин голос:
Ой, с гармонистом мы сидели,
Соловьи нам песни пели.
Я  подруженьки  не знаю,
От кого теперь страдаю.
     Парни давно уже выбрали себе по подружке, с нетерпением ждали, когда заиграют медленный танец, переминаясь с ноги на ногу, как молодые жеребцы в стойле. Наконец Мишка Кортамышев,  не выдержав, выкрикнул:
- Дунька! Сколько можно страдать? Дай с девками потанцевать.- И застеснявшись, спрятался за спину друга.
    Девчата, стоящие у стены напротив, сразу встрепенулись, стали прихорашиваться, придвигаться поближе к середине клуба, ожидая своих кавалеров. Женька Тучкова, местная красавица, с чёрными волнистыми косами до пояса, в красивом шёлковом платье гордо выступила вперёд, с чувством превосходства над другими девушками. Ни у кого из них не было таких красивых нарядов, из дорогой ткани.
Капа осталась стоять у стены, с ней рядом и Лиля.
 Петька - местный гармонист, обнявшись со  своею  подругою гармошкой, улыбаясь, наблюдал за взволнованной  молодёжью.
     - Петруха, что пристыл?  Давай.- Зашумел  нетерпеливо Мишка.
Гармонист припустил по верхним ладам. Гармонь разрядилась мельчайшей дробью.
Теперь уж девчата, приготовившиеся  встречать кавалеров,  возмущенно закричали:
    - Хватит, Петька! Сейчас побьём. Давай медленные.
Довольный гармонист  вначале растянул свои губы в довольной улыбке, а затем, растянув гармонь,  заиграл  фокстрот.
На удивление  всем, первым из толпы ребят вышел, невысокого роста, плотный, смуглый как цыган – Иван Грыбов. Он приходил в клуб почти всегда, но с девчатами никогда не танцевал. Хмуро глядя на танцующих,  он стоял, всегда подперев стену. А здесь, первый, идёт через весь зал.  Сквозь смуглые щёки его пробивается яркий румянец.                Бригадир  полеводческой бригады, молодой парень,  Иван Грибов, старался выполнить и перевыполнить,  поставленные, перед бригадой задачи. Не жалея ни молодых девчонок, ни пожилых женщин, в дождь или снег, он посылал их  на тяжёлые работы, лишь бы выполнить задание больше нормы и раньше срока. За малейшие провинности, он безжалостно, срезал бабам трудодни  и его, совсем не волновало, ждут ли тех дома голодных семеро по лавкам. Лишь одну девушку он выделял из всех, ей  он старался найти работёнку по легче, местечко по теплее.  Давно,  ещё с детства он присмотрел себе зазнобу, соседскую девушку, Закатовскую дочку, голубоглазую Капочку.  Из худенькой, долговязой девчушки за последнее время она превратилась в стройную,  красивую девушку. Ему нравилось в ней всё и внешность, с такой бабой не стыдно пройти по большаку, и её  работоспособность. Молодая сильная, за что бы она ни взялась, с улыбкой и лёгкостью обходила своих подружек.
   - Вся в свою мамашу. – Думал бригадир, стараясь, лишний раз покрутиться недалеко от неё, чтобы  повидаться.
Правда она и не догадывалась о мыслях сурового бригадира. Как и другие работницы, она побаивалась, как бы не срезал Ванька у неё трудодни и, нажимала на работу.
   - Хорошая будет хозяйка!- мечтал Ванька, наблюдая за своей избранницей.
Бабы на лавках, перестали даже щёлкать семечки.
- Глядите ка! К кому ж это наш бригадир идёт? – Перешёптывались они.
Все следили, к кому идёт этот нелюдимый парень.
    Иван  в новом чёрненьком пиджачке, в серых  штанах, слегка наползающих на голенища начищенных сапог, в серой фуражке,  из под которой выбивался жесткий, чёрный, как воронье крыло чуб, обошёл Женьку Тучкову, стоящую впереди всех, обошёл других девчат и, остановился напротив Закатовой Капы. 
- Вот тебе здравствуйте! – Фыркнув от смеха, толкнула в бок подругу Панюшка.
  - Мы не ждали, а вы припёрлись.- Наклоняясь к Пане, тихо сказала  Елена.
    Капа не любила танцевать барыню, петь на людях частушки. А вот польки, фокстроты, вальсы – это был её конёк. Она это делала с чувством, с  толком, с расстановкой. Подняв головку и наклоняя  её слегка в сторону, она гордо несла себя по залу.
- Ох, и чумогодная твоя Капочка!  Ишь, как выводит, ни на кого не смотрит.- Говорила Панюшка подруге.
- Что есть, то есть.- Соглашалась Елена Павловна.
  Медленные танцы она никогда не стояла  у стены. Парни всегда наперебой пытались её пригласить. Уж больно она хорошо их танцевала.
    И вот теперь перед ней стоит Иван Грыбов. Такого кавалера она ну никак не ожидала. С первого такта Ваня вступил в танец так, как будто он каждый вечер с Капой  танцевал.  Никто не знал, что вот уже целую неделю, он и вправду  танцевал, только не с Капой, а с матерью.  Поздними вечерами, когда все укладывались спать, мать,  тихонько напевая мелодии танцев, обучала сына премудростям  фокстрота, вальса. В молодости она  была первой танцоркой на деревне.  Со свойственным ему упорством и настойчивостью, Иван подолгу мучил уставшую мать, пока не научился танцевать.  И вот теперь душа его торжествовала, он кружил в танце с девушкой, в которую давно влюблён.
     Пары  кружат в танце, гармонист выводит мелодию, склонив голову на бок. Взрослые женщины сидят на скамейках, соревнуясь, кто длиннее соберёт верёвочку из шелухи, заодно любуясь своими детьми. Так хорошо! Мир и покой! Жизнь продолжается и огрубевшие сердца сельчан, оттаивают.
     Распахнулась дверь и на пороге клуба появилась Шурка Маткова. В новом красивом платке. В клуб она  раньше не ходила. С Матком, мужем её, не  крепко разгуляешься. Шурка,не спешила отходить в сторонку, медленно обводя взглядом всех присутствующих, она  стояла улыбаясь.  Её распирала гордость, она была не одна, а с двумя завидными кавалерами. В одном все сразу узнали Алёшку Новикова.
Алёшка громко поздоровался  со всеми сразу, и не выбирая долго, подхватил первую, стоящую на пути девушку, пустился в пляс. Танцор он был отличный. Вихрем крутил свою партнёршу по залу, та на крутых виражах только взвизгивала от счастья. Другие пары уступали им дорогу, не то сметут.
     - Вот  даёт Алёшка! – С улыбкой наблюдая за братом, сказал солдат, которого Шура держала под руку.
  Бабы и мужики, сидящие на лавках, с интересом их разглядывали. 
 - Ничего себе! Где ж ты себе такого кавалера отхватила Шур? – С лавки прокричал Ванька Ухин, сидевший рядом со своей женой.
  -Мотка на базаре продала? – подхватила его жена.
   Девушки заволновались. Как же не волноваться? Такой видный жених на пороге. Кому же он достанется?  Бабы на лавках тоже прикидывают, как  бы этого солдатика в зятья получить.
Шурка не спешила уводить в сторонку своего спутника.
   - Пускай посмотрят. Пусть позавидуют.- шептала она ему, сияя от счастья, прикрывая свои маленькие глазки.
Внимательно осмотревшись по сторонам, найдя того, кого искала, она повела своего спутника  к бабам  и мужикам, сидящим на лавках.
Шурка, улыбаясь приторно сладко, приостанавливалась напротив каждого сидящего, говоря:
- Здрасте!  - Добавляла, - это мой любимый братик!
Елена Павлова  сказала подруге:-  Забыла тебе сказать. Эти девки забили голову, всё вылетело.  Марии Новиковой сын вернулся  Николай, скорее всего это с ним Шурка пришла.
    -А откуда ты услыхала это?
    - Да, Вася с Мишкой  вчера его на дороге домой встретили.
    - Здрасте вам! – Раздалось над головами Пани и Елены, - познакомьтесь с моим любимым братиком.
   Елена Павловна оглядев солдата, подумала,- хорош!   Капе такого в мужья не плохо бы.
 А Паня подумала: - хороший жених для Танюхи. Пора отдать дочку давно замуж. Засиделась в невестах. Вот тебе и жених нарисовался.
   Солдат сбросил с плеч шинель, поправил ремень на гимнастёрке, щёлкнул каблуками, отчего на его гряди, зазвенели  медали. Представился, вытянувшись в струнку:
- Новиков Николай Иосифович. Отдал Родине долг сполна. Вчера вернулся домой. – Расслабившись, добавил, - чему очень рад!
    Все, конечно знали Новиковых. И хорошо помнили историю с Николаем во время войны. Многие думали, что он погиб, сгинул навеки. Да и как узнать в этом статном, уверенном в себе, красавце солдате, того молоденького парнишку.
    Все мужики обступили  Николая, расспрашивали о его дорогах в далёких краях. За какие подвиги медали получил?
    Бабы рассматривали Николая с другой стороны. Парней в деревне осталось мало после войны и каждой матери хотелось выдать свою дочку замуж. Прикидывали и так и этак, как бы заполучить к себе в зятья такого героя.
 Шурка втиснулась между Панечкой и Еленой Павловной,  жужжала той на ухо, торопясь как будто опаздывает.
-Лена, давай поженим твою дочку с моим любимым братиком. Смотри, какой герой! Где она найдёт лучше! – прищелкивая языком, прикрывая глазки,  говорила она.
- Шура, как мы поженим? – удивлялась Елена,- они ещё друг друга даже не видели.
- Как мы с тобой скажем, так и будет.- Шептала, приподнимаясь со скамьи , прямо в ухо Шурка.
Елена Павловна отстранила голову в сторону, почесав внутри уха мизинчиком, там внутри  нестерпимо защекотало.
- Не спеши вперёд паровозного дыма. – Пыталась Елена успокоить  настойчивую, нежданную сваху.
Гармонь затихла. Закончился фокстрот. Разгорячённые от танца и от близости партнёра, парни и девчата  разошлись по своим стенкам.     Иван,  оттанцевав  с Капой фокстрот, выскочил на одну минуточку на крыльцо клуба, вздохнуть свежего воздуха. Чувства переполняли его.  Он был счастлив. Он танцевал со своей любимой. Он обнимал её за талию. Так близко смотрел в её глаза.  Сейчас он закружит её так, что закружится  голова. Они пойдут вместе домой и он, признается ей в своей любви.

    Петька заиграл вальс. Вальс все любили танцевать, кто умел кружиться вихрем, и кто топтался, наступая на ноги партнёру.
   Николай, услышав мелодию вальса, стоял, рассматривая деревенских девушек, кого бы ему пригласить. Он тоже любил вальс. Во время войны, далеко от дома молоденькая медицинская сестричка  Ниночка, учила его танцевать вальс. Оттоптал он ей тогда все ноги своими сапожищами!
  К Николою быстренько подбежала сестра, прошептав , что то на ухо, показала на Капу, стоящую у стены с подружкой. Взглянув на указанную девушку, он кивнул головой.
- Всё  получится. – Потирая руки, протискивалась Шура между Паней и Леной.
  Иван, готовый к новому танцу с Капой, а вальс у него особенно хорошо получался, распахнул дверь.  Он видит, как к его Капе подходит Николай, она смотрит ему в глаза и они начинают кружиться в вальсе. Николай танцевал широко, уверенно ведя девушку  в ритме музыки, то замедляясь, то кружа легко и свободно.
    - Ах, как они хорошо смотрятся вместе! – Думала Елена Павловна,  наблюдая, как танцуют Капа с Николаем.
  - Нравится жених?- Шурка, потирала  руки, - я говорила, что  они поженятся. Быть тому.
Николай не прижимал близко к себе девушку, а наоборот танцевал на расстоянии. Его чёрные глаза внимательно изучали её. Сегодня с утра сестрица Шура все уши ему прожужжала про Закатову Капу. Что он обязательно должен на ней жениться. Что Капа Закатова лучшая невеста в округе.
   - Симпатичная, стройная, тоненькая талия, - Николаю всё в ней нравилось. Особенно ему понравились голубые глаза, которые она постоянно опускала, смущаясь, не выдерживая его пристальный взгляд.  Дотанцевав до конца вальс, Николай  взял под руку Капу,  не спрашивая разрешения, повёл её не к подружке у стены, а напрямую к Елене Павловне. Все в клубе с изумлением смотрели, не понимая, что это он делает. Первый раз пришёл в клуб, первый раз видит Капочку и  ведёт зачем - то к матери.
Капочка послушно шла с незнакомым парнем, куда, зачем? Не понимала. Да и не хотела понимать. Как только он подошёл к ней, приглашая на танец, она находилась в чудесном сне, от которого ей не хотелось просыпаться.  Его крепкие руки обхватили её за талию и молодое тело девушки, наполнилось таким блаженством, какого она никогда не испытывала.  И сейчас ей было всё равно, куда он её ведёт на глазах всех этих людей, она была готова  пойти за ним хоть на край света.
  - Елена Павловна! – услышала Капа, - я хочу жениться на вашей дочери.
У всех, в том числе и у Елены Павловне от удивления  открылся рот.
Немного справившись с  собой, мать сказала:
  - Жениться это хорошо! Но, не мешало  бы поближе познакомиться.
  - А, мы уже познакомились, - правда, Капа?
  - Мы, познакомились? Познакомились. – Согласилась она.
Никто и не думал, что сегодня Елену Павловну с дочкой будет провожать до дому новоиспечённый зять. Всю дорогу он шёл под руку с будущей тёщей и будущей женой, не умолкая,  рассказывал всякие истории,  приключавшиеся с ним за годы, проведённые вдали от дома.  К концу  пути, у ворот своего  дома и мать, и дочка были очарованы новым знакомым. Им казалось, что они познакомились с ним не сегодня, а знают его уже много лет.




Жаркая пора
    Было тихое мартовское утро.
    С раннего утра небо разливалось нежным лазурным светом. По прозрачному бездонному небу разбросаны редкие пушистые облака. Они тихонько плыли, как белые корабли по бескрайнему океану. Верхний край одного из облаков, проплывающих ближе к горизонту, расцвёл румянцем, засверкал белым золотом.  Вдруг, из под облака  хлынули на землю золотые играющие лучи,  и величаво выплыло светлое солнце, пронизывая светом и теплом просыпающуюся землю. Лёгкий ветерок гнал белые кораблики к горизонту, освобождая простор для светила. Пусть трудится! Прогревает поля, пашни. Готовит благодатную почву для приёма семени жизни.
   Наступила жаркая пора в колхозе,  готовились к посевной.
   - Один день, год кормит!  С таких слов каждый рабочий день  на утренней разнарядке начинал Балакин Иван, председатель колхоза Путь коммунизма.
И рабочий день был у крестьян этого колхоза от зори, до зори. Кто готовил зерно к посевной, кто разбирал бурты с семенной картошкой, кто строил новые или ремонтировал старые парники для рассады. Командовала на парниках для рассады Елена Павловна Закатова. В этом деле она была мастер.  За парники председатель был спокоен,   каждый год в колхозе собирали богатые урожаи огурцов, помидор, капусты. Трудно было в колхозе с механизаторами. Вот за, что у него болела душа. Колхозу выделили три новеньких трактора, а вот трактористов Балакин никак не мог найти. Мужиков после войны осталось мало, а кто остался, боялись к трактору подойти не то, что на нем работать. Им проще было работать пастухами, скотниками, конюхами. Председатель ночами не спал, думая,  где взять толковых мужиков, да выучить их на механизаторов. Страшно подумать, что с ним сделают, если он сорвёт посевную.  А если  трактора будут простаивать? ...
       -Это конец. Это конец. – Ворочаясь по ночам,  думал председатель.
       - Что ты Ваня весь извертелся? Сам не спишь и другим не даёшь – не довольно ворчала жена. Мне тоже вставать с петухами.
       - Не сносить  мне головы, если не найду механизаторов. – Жаловался председатель жене. А где ж их взять, молодых, умных?  Это тебе не коровам хвосты крутить. Понимать надо. Одним словом – техника!
    Получив тяжёлое ранение на фронте, он вернулся домой в сорок третьем году хромым.  Мужиков в колхозе почти не было и Ивана Балакина, тяжело раненного, поставили председателем. А, что делать?  Вот уже, который год он председательствует. Справлялся до этой поры, пока не пригнали эти трактора. Будь они неладны!
  С тяжёлым сердцем, низко опустив голову, он идёт в теплушку, где начинается каждый рабочий день с разнарядки.
   - Иван Иванович!- Чуть не сметая его с ног, кричит Алёшка Новиков, вырастая перед ним, как из под земли.
   - Чёрт, Алёшка, бугай здоровый! – ругался председатель. – Ты меня чуть не затоптал в землю.
Алёшка, возвышаясь над председателем на целую голову, светясь от счастья, брызгая слюной, не в силах совладать со своими эмоциями, обнимая за голову Балакина, наконец,  вымолвил: - Смотри, кого я тебе привёл.
Отпустив голову председателя, он показал в сторону  теплушки уцелевшей рукой.
  - Братец мой!- Гордо говорит он,- пришёл домой. Вот я его привёл к тебе. Возьмёшь?
Председатель посмотрел туда, куда показывал этот окаянный конюх Алёшка. Около теплушки стоял молодой статный солдат. Председатель долго смотрел на солдата, переваривая в голове неожиданное счастье, свалившееся на него.
- Алексей! – Воскликнул председатель, бросив костыль, который никогда не выпускал из рук, притянул к себе голову сияющего парня и, поцеловал крепко его в губы.
Такой бурной реакции, от всегда сдержанного председателя, Алёшка никак не ожидал и покраснел, как красна девица.
Председатель, подойдя к Николаю поближе, обошёл вокруг, разглядывая его с сияющими глазами, приговаривая:- Как вовремя!  Как вовремя!
- Идемте в теплушку, поговорим, - пригласил Балакин Николая, пропуская парня впереди себя. Идя позади,   председатель улыбался, глядя  на широкую спину солдата, не веря до конца своему счастью.
Ещё не дойдя до своего стола, спросил солдата, ждать больше не мог, он скорее должен услышать заветный ответ:
    -Пойдёшь Николай учиться на тракториста?
Замерев на секунду, он поспешил добавить, чтоб не спугнуть  парня,
   -Трактора у нас совсем новые, с ними ничего особенного и не надо делать. Сиди себе в кабинке,  трактор сам едет.- Волнуясь, уговаривал он солдата.
  - Я с большим удовольствием.- Просто ответил Николай.
Председатель постоял, проверяя в голове, правильно ли он расслышал ответ солдата. Облегчённо вздохнув, плюхнулся на лавку.  Вытер рукавом пот со лба.
Через день Николай уехал в город  учиться в МТС на ускоренные курсы трактористов. Вскоре туда же подъехал и Шурик Цурков, он недавно вернулся в родное  село Чернево.  У Шурика  были большие проблемы со слухом, зато большая тяга к технике. Выбора у председателя не было, приближалась посевная, надо поля готовить.
Учениками  они были прилежными и через две недели вернулись в колхоз настоящими трактористами. Радости председателя не было предела.
   -Ну, трактористы, сегодня выходите в поле.- На первой же рабочий день, от удовольствия потирая руки, сказал Балакин.   И добавил, поставив вытянутый указательный палец к небу:
-Весной один день, год кормит.
    У теплушки трактористов  поджидал личный транспорт. Конь тёмно коричневого, почти чёрного цвета, по кличке Жамка. Николай, увидев старого знакомого, улыбаясь, направился к коню,
- Жамка! Друг сердечный! И ты здесь?- погладил по волнистой гриве коня.
Кань в ответ, тихонько заржал, перебирая копытами, и кивая мордой.
Алексей обнял брата за плечи, - гляди, он с тобой здоровается. Жамка умный конь, Мишке повезло с ним.
     - Узнал, бродяга? Узна-ал. – притянув голову коня к себе, Николай поцеловал его в лоб.
Жамка не сопротивлялся.
     - Карета подана, - прошу, товарищи трактористы, - пожав руку  Николаю, Михаил ловко запрыгнул на телегу. Повернувшись к Алексею, добавил,- Жамка, как только появился на свет со мной везде. Мы с ним понимаем друг друга без слов, он мой верный друг.
Конь как будто и вправду понял всё, что сейчас сказал его хозяин и друг, наклонил морду вниз, подтверждая слова Михаила,  заржал, в конце перейдя на фальцет.
     -  Ты нас до тракторного стана повезёшь? – Спросил Кирюха рыжий, третий тракторист.- Здесь же рядом, сами дошли бы.
Михаил с серьёзным выражением лица, поднял вверх указательный палец и сказал:
   - Весной, один день - год кормит.
Всю дорогу до стана  все, кроме Шурика шутили, смеялись. Шурик  сидел молча, он с детства привык молчать.  С тех пор как потерял слух, он замкнулся в своём маленьком пространстве, обозлившись на весь окружающий мир.
Приехали быстро.
    -Вот они ваши красавцы. В ряд стояли новенькие  СТЗ-3 на полных парах, готовые покорять тяжёлые местные чернозёмы. С деловым видом новоиспечённые трактористы  обходили своих «боевых коней»
     -  Вот это да! Ходовая часть из 4-х кареток.- Как  знаток современной техники, воскликнул Кирюха.  А подвеска то, подвеска с цилиндрическими пружинами! – присвистнул он от восторга.
    Николай, сняв крышку, заглянул вовнутрь.- Вот это силище я понимаю. Четырёх цилиндровый двигатель  с водяным охлаждением, это вам не шуточки.
    Шурик, молча, завёл мотор, прислонив голову  к трактору, он внимательно слушал, как работает двигатель.
   - Как доктор слушает больного, не хватает трубочки слушательной. -Засмеялся Михаил, тронул слегка поводья,- ну, пошли Жамка. Конь послушно сорвался с места и припустил рысцой в сторону большака.
Трактористы услышали вдали:- День - год кормит.
     Первый круг прошёл,- считает Николай,- второй, третий. Появилась уверенность в управлении тяжёлой техникой, как будто он не первый день в кабине этого трактора, а умудрённый опытом тракторист.  От монотонности работы в голову стали захаживать и другие мысли, не только когда и на какой рычаг надо нажать.
    Вспомнились голубые глаза  новой знакомой,- хорошая девушка!    В последние недели он часто вспоминал, как познакомился с Капой в клубе, как прилюдно в шутку, у её матери попросил руки Капы.
- Хорошая! Люблю ли я её? – Спрашивал он себя.- И, что такое любовь?
Хочет ли он на ней жениться? – Жениться ему на самом деле пора, он готов к семейной жизни. После долгих скитаний вдали от дома, ему очень хочется обзавестись своим собственным домой. Чтобы его дома встречали сыновья, похожие на его Новиковскую породу, любимая жена.
   -Любимая жена! -Перед глазами Николая всплыл совсем другой образ молодой девушки. Черноглазая, с чёрными волнистыми волосами, маленький курносый носик. Улыбается ему, а на щёчках появляются симпатичные ямочки.
    -Нина! Ниночка!- шепчет Николай. На  глаза накатываются слёзы, сердце сжимается от нестерпимой тоски.
Двигатель взревел, Николай вздрогнул и сбавил обороты.
Что-то глубоко зарытое в его измученной душе, вдруг проснулось и выплеснулось наружу, захватив всё его сознание;
     В конце 44 года, он ещё восемнадцатилетний парнишка в рядах 2-го Украинского фронта участвовал в освобождении Венгрии. Шли тяжелейшие бои  у Дебрщены в Трансильвании, готовили плацдарм для переправы  через Тиссу.  Советские войска бились, не щадя своей жизни,  прорывались к границе с Австрией. Немцы, Венгры, Румыны бились не щадя своей жизни, что бы не допустить русских к границе.
    Казалось, что вся война собралась здесь в одном месте у подножья Трансильванских  Альп. Всё смешалось в чёрном дыму гари и пыли: свист пуль, грохот орудий, трупы погибших и крики о помощи раненых, скрежет искорёженного железа и русский мат от всей души. На той стороне Тиссы тявкали без остановки пушки противника.
   - В этом аду многим суждено сегодня погибнуть, а кому то выжить.- Укрываясь  планшетом от свиста пуль, как будто он защитит, сказал командир снайперского отряда. – Ваша задача Николай  сделать всё, возможное и не возможное, чтобы живых здесь осталось больше.
    Николай с другом Сашкой со снайперскими винтовками  устроились на  высоких деревьях в густых кронах. С Сашкой они подружились ещё с Киева, прошли сотни километров бок о бок. Весельчак Сашка родом из Сибири. Сибирская тайга его дом родной. Если Николай с детства  работал с матерью в поле, пас коров, ходил в ночное. То Сашка с малых лет бегал с отцом  по тайге с ружьём, и к своим восемнадцати бил белку в глаз. Он то и научил Николая метко стрелять из винтовки.                Командиром была поставлена задача, выбить орудийные расчёты на другом берегу реки Тиссы. Ребята, удобно устроившись на соседних деревьях, потихонечку успешно выполняли поставленную задачу. Раздался оглушительный взрыв и тела друзей полетели, цепляясь за ветки вниз, но они этого уже не чувствовали.
   Николай очнулся от пронизывающей всё тело боли. Ему казалось, что он кричал, но почему то  голоса он своего не слышал. Он видел, что кругом от взрывов летели  фонтаном камни, глыбы земли, куски железа. В голове стоял сплошной шум и писк, от которого можно сойти с ума, а звуков взрывов не слышал. Он лежал на плащ палатке и его куда -то тащили. На каждом камушке  или кочке, подпрыгивая, он почти умирал от боли. Кричал, что есть мочи:- Остановитесь!
Одно радовало, если всё болит, значит живой.
Остановились.  Перед его глазами  очутилось перепачканное грязью и копотью лицо молоденькой девушки. Она умоляюще смотрела на него чёрными, как угольки глазами, что- то ему говорила, гладила по лицу, и опять говорила. А, что? Ничего не понятно. В голове писк и шум. И боль во всём теле.     В полевом госпитале его подлечили, поставили на ноги. От взрывной волны он получил тяжёлую контузию, от падения с высоты отбил все внутренности, весь в синяках и в кровоподтёках. Но ни одного пулевого или осколочного ранения. Остаточная контузия долго ещё его мучила, но Николай рвался в бой, ему хотелось бить и бить фашистов за своего лучшего друга Сашку.
     В один из зимних вечеров  во время передышки между боями  солдаты принесли аккордеон, где то в разбитом доме нашли. Нашёлся и солдат, играющий на этом чудном инструменте. И полилась по округе музыка. Смертельно уставшие солдаты отдыхали, но услышав знакомые звуки вальса, со всех сторон подтягивались к месту, где играл аккордеон. Вот уже танцуют пары. Николай пыхтел  от нетерпения, пытаясь скрутить цигарку. Он злился на себя, что у него никак не получалось такое простое дело. Сидевший рядом пожилой солдат выхватил у него, весь измятый, драгоценный кусочек бумаги со словами:
- Не умеешь курить, так не порти добро.
Николай махнул рукой,  отдал солдату и махорку.
-Пригласите меня на вальс.- Услышал Николай над своей головой.
Перед ним стояла черноглазая девушка, из под шапки - ушанки выбивались кудрявые чёрные волосы.
-Я не умею танцевать, покраснев, ответил солдат.
Пожилой солдат,  закуривая цигарку,
- вот, вот займись лучше полезным делом, милок.
- Я научу.- Не отходила девушка.
-Иди, Колька! Тебя такая красавица приглашает, а ты ломаешься.- Загудел кто- то из солдат.
-Да я не ломаюсь. Я не умею.
Девушка смело взяла  солдата за руку, улыбнулась ему и на её щечках появились очень симпатичные ямочки.
-Идём, смелее, все когда - то  не умели. А потом научились,- настойчиво она  уводила его в круг.
Играла красивая музыка, Николай танцевал с такой милой девушкой, как будто и не было войны.
- Вот слон, он ей все ноги оттоптал.- Наблюдая за ними, смеялись ребята.
- А она терпит.
- Ох, повезло Кольке! – завидовали друзья Николаю.
    -Ты  меня не помнишь?- спросила девушка и ямочки, вновь появились на щечках.
   -А мы разве знакомы?
   - Вы, снайпер  ранены были, около месяца назад.- Глядя на Николая, говорила девушка.
Эти глаза, чёрные угольки он вспомнил. – Конечно, я помню, часто я вспоминал эти чёрные угольки.
   - Меня зовут Нина.- Девушка остановилась и протянула ему руку.
   -А меня зовут…
    -Николай. Я знаю, как вас зовут. Я следила за вами. И знаю о вас почти всё.
Николай удивлялся смелости этой маленькой хрупкой девушки. Она открыто говорила с ним, не кокетничая, не стесняясь.
С этого дня у них с Ниной завязалась вначале дружба, а потом к весне, как распускались на деревьях листочки, расцветали первоцветы, так и расцвела буйным цветом их любовь. В роте все знали об  этой любви и с нежностью называли их Ромео и Джульетта. 
Для Николая  всё было в первый раз. Впервые он гуляет так близко с девушкой, с ней у него был первый поцелуй. Молодое тело, уставшее от тяжёлых невзгод войны, требовало любви. И  оно, в короткие часы затишья, получало эту любовь в полную силу, наполняя его счастьем.
Обхватив за шею Николая, Нина шептала:
   -Где же ты милый мой, по каким стёжкам, дорожкам так долго ходил?- Спрашивала она, отдавая ему всю накопившуюся за долгие годы войны, в своём молодом теле  страсть. – Неужели  надо  было случиться этой проклятой войне, что бы нам с тобою встретиться, соколик мой. Так хорошо мне с тобой! Одно страшно! …
   - Чего же ты боишься?-  Прижимая Ниночку к груди, спрашивал он. - Ничего не бойся, вот закончится война, и помчимся мы с тобой в мои родные края, познакомлю тебя с мамой. - Николай засмеялся.
   - Что тебе так смешно  стало? Надо мной смеёшься?
Он нежно поцеловал её в любимую ямочку на щёчке,- я представил, как мамуля будет тебя учить корову доить. – И тихо засмеялся вновь.
   - Конечно, любимый, я поеду с тобой хоть на край света. И коров научусь доить.
    - Зачем на край света? Это мы сейчас на краю.  Как мне всё здесь надоело! У нас красота, аж дух захватывает; бескрайние луга, упадёшь в траву, как на перину мягкую.  Лежишь, а тебе в глаза колокольчики заглядывают, спрашивают: - хорошо ли тебе Ниночка лежится, мягко ли?
    - Как бы я хотела сейчас оказаться в той траве с тобой милый.
    - Так чего же ты боишься?- Вспомнил Николай.
   - Страшно мне рядом с тобой лишь  от того, что это счастье через секунду может оборваться.
Николай подхватил девушку на руки, крепко прижимая к груди, закружил как пушинку под  деревьями, спугнув, было придремавших в кронах, оставшихся в живых птиц.
   - Кому война, а кто летает от счастья как птица.- Не сердито бурчал командир снайперского отряда, когда Николай осторожно втискивался между спящих товарищей.
    - Какая птица?- отвечал другой солдат командиру.- Вон, гогочет как молодой жеребец.
      На противоположном берегу Тиссы, наши отбили большой плацдарм, удобный для подготовки операции по освобождению Будапешта. Было приказано соорудить временные плоты и перебираться на занятые позиции.
   Весна была в полном разгаре. Кусты по берегам реки буйно раскрашены зелёными красками. Птицы не зная, или позабыв, что идёт война, оглушительно, наперебой распевали такие трели, что не могли оставить никого равнодушными. Рассевшись по плотам, потихоньку двинулись вперёд. Нина на одном плоту с Николаем. Командиры давно махнули  рукой на этих влюблённых, нарушающих все правила  военной дисциплины. Для солдат эти влюблённые были как кусочек  их личного далёкого счастья. Напоминанием, что там далеко, за сотни и сотни  километров их тоже ждут любимые жёны, невесты.
На небе ни облачка, ни малейшего дуновения ветерка, солнце почти скрылось за горизонт. Всё замерло  вокруг, даже птицы умолкли, лишь легкие всхлипы от вёсел на воде.
Нина была сегодня необыкновенно хороша, слегка откинувшись назад, она подставила лицо прощальным лучам солнца.  Николай не мог оторвать глаз от любимой.
   - Ну, оторвись ты хоть на минуту, налегай на вёсла Ромео.- Толкнул его легонько кто- то в спину.
Николай, улыбаясь, повернул голову назад посмотреть, кто же это его так саданул. В это мгновение прозвучал, какой- то единичный, тихий хлопок, затем всплеск.
Обернувшись, он не увидел Нину. Все сидящие рядом на плоту, оцепенев,  смотрели то на Николая, то на пустое место, где секунду назад сидела Нина.
Николай рванулся с места, но крепкие руки, сидящих рядом солдат, придавили обезумевшего от горя парня к брёвнам плота.
    -Не надо Коля. Не поможешь ничем. Пуля попала прямо в лоб.
Николай управлял  трактором, оставляя за ним  всё новые и новые полосы вспаханного поля уже не первый час, перед его глазами прошли самые счастливые и самые трагические моменты его жизни.
Нина осталась в его памяти живая с милыми ямочками на щечках.
   Сотни птиц, слетевшиеся со всей округи, устроили настоящий пир за трактором. С криком, гамом они ныряли вниз к перевёрнутым пластам чернозёма, выхватывали доставленных на поверхность из глубин червей и взмывали в небо. К вечеру от усталости Николай разомлел, сладкая дрёма слипала его веки. Сквозь решётку ресниц он видел, как уже не ласковое солнце быстро  скатывалось к горизонту.
    - Даже солнышко устало, хочет поскорее улечься спать, - борясь со сном, подумал он, встряхнув обмякшими плечами, он спрыгнул на землю, оглядел проделанную работу в свой  первый день в роли тракториста.   
- Не плохо,- подумал он.
Сумерки тихо плыли над, прогретым ласковым весенним солнцем, вспаханным полем. В воздухе ни ветерка. Туман, копившийся в логах и низинах,  готовился укрыть полчища комаров, клубящихся над чернозёмом.


      Вот прошла уже неделя, как Николай вернулся в колхоз с курсов. Целый месяц  она его не видела,  может он уже давно про неё забыл.  Капа не находила себе места. 
Пойдёт она на колодезь за водой, Царевичиха  ехидно.
   - Когда ж сватов ждёте? 
Придёт в магазин, а там обязательно кто ни будь да спросит:
    - Что ж Капа, назначили день свадьбы?
     -И все стоят и ждут ответа, как будто за этим в магазин пришли.-  В слезах рассказывает, не состоявшаяся невеста, матери.
 Елена Павловна не знает, как успокоить дочку, она с этим женихом сама попала впросак.   У неё тоже, не раз уже спрашивали:
    - Что ж, зятёк заглядывает на огонёк?
    -Будь она не ладна эта Шурка со своим братиком.- Сердилась мать.
     Василий удивляется, сидят его девчата дома уже не один вечер, не идут в клуб. Раньше бежали, ничем не удержишь, хоть на цепь привязывай. А теперь дома, ходят смурные, не разговаривают. Не выдержал Василий, спрашивает у жены, что это с ними произошло. Елена потихонечку, что бы не слышала дочка, рассказала мужу о беде с ними случившейся.
Василий слушал, ёрзая на скамейке. Никак не хотелось верить, что тот солдат, которого они с сыном подвозили, так посмеялся над Капой. За короткую дорогу Василий успел прикипеть к этому солдату.
-Чем тут поможешь? Поживём – увидим, что будет дальше.- Уклончиво ответил он Елене Павловне.
    Николай проснулся  ни свет ни заря. Лежал долго,  не открывая глаза, боялся, вдруг ему только приснилось, что он дома.  За стеной  слышно, как  кто-то ходит, гремит посудой. По хате бродил, заползая во все щели, хлебный дух. В животе сразу заурчало, требуя пищи. Этот запах свежеиспечённого хлеба ему помнится с детства. Он открыл глаза, на стене висят пожелтевшие портреты двух мужчин и между ними портрет молодой  женщины. У этой молоденькой женщины мамины глаза. Эти портреты встречали его по утрам, задолго до войны. Николай соскочил с кровати  и босиком в одних трусах, как в детстве, выскочил в кухню. Мать стояла у печки, с деревянной лопатой в руках, на которой дымились, пьянящим запахом два высоких  каравая.
- Мамуля, я не переживу, если  сейчас же не съем большущий кусок  пирога.- Николай прыгал как маленький вокруг матери.
Мария стояла посереди кухни с тяжёлой лопатой и улыбалась от счастья.
Мать  для него и старалась, встала ни свет, ни заря, хотя с вечера так болела голова. Замесила тесто,  ходила по кухне, насколько могла тихо, чтоб не разбудить своего сыночка. Она помнила, как до войны он радовался, когда уплетал горячий хлеб из печи.
      Солнце только ещё собирается выплыть из за горизонта, а  над деревней уже витает движение жизни. Над хатами тянется в небо дымок со сладким запахом торфа. Вот пастух гонит деревенских коров по большаку на луг, что за речкой. Там трава сочная, густая. И вода рядом.   Собаки, набегавшись за ночь, а кто и надравшись вдоволь, бежали по своим дворам, не обращая никакого внимание на Николая, спешащего к теплушке, где с утра пораньше, трактористов, поджидал персональный транспорт – Жамка, с водителем в лице Михаила Закатова. Вот уже третью неделю пашет он  на новеньком  СТЗ- З от зари до зари колхозные поля. К ночи  уже почти без сил он возвращается домой, Жамка развозит  до хаты, чтобы назавтра ни свет, ни заря всё повторилось. И, Николай счастлив. Он дома.
     Каждый день к вечеру председатель приезжал на поле, с ним в повозке сидел длинный, худой мужик, Ивана Ухина. Уха, так коротко звали деревенские  жители Ивана, работал землемером. При нём всегда был довольно странный предмет, измерительный прибор,  сажень. Ноги у Ухи были похожи на циркуль. Как цапля он переставлял по вспаханному полю свои длинные и худые ноги, ловко вращая в руках сажень. Со стороны это выглядело довольно потешно. Но никто теперь не смеялся, все сосредоточенно занимались своими делами. Трактористы монотонно, круг за кругом, на своих СТЗ-3 двигались вперёд, оставляя за собой всё новые полосы готовой к посеву земли. Председатель «бегал» если так можно это назвать, вдоль кромки поля, записывая в тетрадку химическим карандашом цифры, что кричал ему Уха. Закончив измерять вспаханные сажени, Уха шёл  к телеге, бережно протирал огромную деревянную букву А . Председатель усевшись поудобнее в телегу, складывал цифры, записанные в тетради, улыбался сам себе, что-то прикидывая в уме, даже мурлыкал, как кот на солнышке, какие то песенки себе под нос.    Если раньше он страдал, ночами не находил себе места из за этих проклятущих тракторов, теперь он их обожал,  радовался как ребёнок. 
- Ох , до чего ж умный человек придумал эти машины! Вы только посмотрите, люди добрые, - раскидывая руки в стороны с костылём вместе, он пытался охватить всё бескрайнее вспаханное поле, с восторгом кричал он, скорее всего чёрным тучам грачей, устроившим шумное пиршество за тракторами. 
А ещё больше он обожал этих трёх трактористов. 
     -Тракторист - человек уважаемый в колхозе, особенно в посевную!- Сказал председатель, с торжественной ноткой в голосе.
    - И в уборочную! – подражая председателю,  добавил Алексей. Быстренько отвернулся и сделал вид, что он очень занят своими делами, не слышит, о чём они здесь говорят.                Председатель   на радостях, что с подготовкой полей к посеву, всё идет мягко да гладко, расщедрился, приказал каждый день резать по барану для обедов в поле. Выделил повариху кормить в первую очередь трактористов, а потом и остальных работников, занятых в полевых работах. Быть поварихой выпала удача молодой бабе, Райке Бабичевой. Бабичеха была яркая особа, весом около восьми пудов. Каждая грудь её весила не меньше пуда. Мимо такой колоритной  фигуры ни один мужик в деревне не проходил равнодушно. Уж очень соблазнительно покачивались её вёдра, что спереди, что сзади ниже пояса, когда на коромысле та несла воду с колодца.
-Раюха! Вот утонул бы я в твоих вёдрах! –мечтательно кричал Тётень , сидевший на пеньке у тропинки,  глядя масляными глазами на проплывающую мимо пышную грудь Бабичихи  и облизывая вдруг пересохшие губы. А посмотрев в след на ходящие вниз, вверх ягодицы,- ну один в один круп молодой кобылицы.- Задохнувшись,  прошептал он. Не успев до конца ощутить прелесть увиденного, как получил очень больную затрещину.  Очнувшись от приятного видения, он поднял глаза, над ним стояла длинная худая баба, его жена.
Рая  была рада своей новой работе. Не тяжело, не пыльно, а самое главное - сытно.
Стоя на крыльце теплушки, председатель давал указания поварихе, провожая её на поле с обедами:
- Рая, не забудь в первую очередь к трактористам. 
- Конечно к трактористам Иван Иванович,- отвечал за повариху Алёшка.
-Кусочки мяска побольше,  да посытнее супчика трактористам.- Не унимался председатель.
Райка только открывала рот, собираясь пообещать председателю, что всё  сделает как надо, Алёшка, запрыгивая на повозку, успевая  ущипнуть здоровой рукой её за спину,  пониже талии  и весело ответил Балакину:
- Накормим мы наших трактористов, будьте спокойны.
-  Им силы нужны. От них зависит весь успех нашего предприятия.- Кричал  в след Балакин, подняв вверх указательный палец.
Последние слова председателя Рая уже не слышала, Алексей кнутом пригрел  коня и тот помчал, особо не разбирая ямки, ухабы, кочки.
- Эх, прокачу Раюха с ветерком! – кричал он, размахивая кнутом над головой.  Бабичеха как воздушный шарик взлетала над тележкой, прижимая к своей богатой груди бидоны с обедом, и опускалась на солому, взвизгивая толи от боли, толи от радости.
 После полудня к полю подъезжал Алексей Новиков, в телеге восседала во всей красе Бабичеха с бидонами, наполненными обедами, для трактористов в первую очередь, как и обещали.
Увидав, что приехал обед, трактористы останавливали своих «коней» в поле и шли к телеге. Там уже всё было готово.
- Мойте руки и к столу.- Хлопотала повариха. На молоденькой весенней травке была разослана скатерть. На ней уже стояли железные миски наполненные варевом, от которого далеко расплывался вместе с парком сшибающий с ног аромат.
-Что это за запах?- Кое- как смывая с рук мазут и грязь, спешил присесть к «столу» Кирюха рыжий.
- Да, Раиса! Кашеварить ты большая мастерица.- Отхлёбывая из ложки , сказал Николай.
Шурик молча ел, изредка подёргивая носом.
- Рай, а ты слышала Нюрочка Картомышева, вчера грибов принесла целый подол.- Спросил Алешка у поварихи.
Не прекращая отхлёбывать суп, Кирюха промямлил с полным ртом,
- Какие грибы? Брешет она. Ещё рано грибам быть.- Откусывая ломоть хлеба,- добавил. Моя бы Полюшка уже б знала. Она грибы ни за что не пропустит.
- Я сам видел. – Не моргнув и глазом, сказал Алексей.
- Что ты видел? – На секунду оторвался от супа Кирюха.
-Что, что. Грибы, эти… Как их, чёрт зовут то? Сморчки. - Вспомнил Алёшка.
Раиса выставила на скатерть картошку печёную в печке с большими кусками баранины. Мужики с радостью налегли  новое кушанье.
Алёшка подавал знаки поварихе, сгорая от желания собирать сморчки или строчки.
Раиска , поглядела на рощицу, разделительную полосу между полями и лениво потягиваясь, как бы и нехотя сказала:
-Пойдем, поглядим Алексей. Может нам повезёт, будем и мы с грибами.                – Вы корзинку,  то прихватите.- Крикнул им в след Кирюха.
Но они ему ничего не ответили, бежали через поле к леску.
-Вот, несутся, как на пожар, - обгладывая большую кость, сказал Кирюха, – как грибов хотят.
Николай хитро улыбался, поглядывая, как Алёшка с Бабичехой скрывались  за  ещё голыми, но стоящими плотной серой  стеной, кустами.
Шурик сидел спиной к леску, и ел свой обед.
Обед был закончен. Трактористы отдыхали после сытного обеда, греясь на весеннем солнышке. 
Алёшка с Райкой вернулись из леска ни с чем, но удивительно довольные.
-Да сегодня грибов мы не нашли, - подмигивая брату сказал Алешка. – Завтра найдём точно.
Так повторялось каждый день. Трактористы обедали. Алёшка с Бабичехой искали грибы. Приходили, грузили в телегу чашки, миски, бидоны.  Без грибов, но  довольные,  они уезжали с поля. Алешка крутил колесом кнут над головой, конь нёсся рысью по ухабам, Бибичеха взлетала как воздушный шарик в обнимку с бидонами, взвизгивая и плавно опускаясь на телегу.
    Вечером председатель ходил по кромке поля, сильно прихрамывая, вглядываясь  вдаль, где бороздили поле  три трактора. Отодвигая свою  палку в сторону, Иван Иванович с трудом наклонялся, загребал горсть вспаханной земли. Долго её мял в руках, разглядывал, нюхал, только, что не пробовал на вкус. Отбрасывал землю аккуратно обратно на поле, стараясь не просыпать эту драгоценность на дорогу.
- Хороша! Хоть на хлеб вместо масла мажь.

Покос
   Приближалась  Троица, луга были готовы, стояли в полном убранстве.  Воздух наполнялся ароматом разнотравия. Особенно крепок был аромат в утренние часы, когда солнышко лениво вставало из-за горизонта, своими ласковыми лучами  начинало ласкать луговые цветы и травы, отражаясь в крошечных капельках росы. Этот волшебный дух,  исходящий от цветущих лугов, околдовывал и дурманил. Приходило время покоса.
    Только солнце показывалось из за горизонта, из сундуков доставались самые лучшие наряды.  И бабы, и мужики выходили на луг красивые, нарядные, как в самый великий праздник в году. К красным, синим, лиловым, белым цветам добавлялись яркие нарядные юбки, праздничные платочки, косыночки всех цветов и оттенков.  Косцы шли впереди, важно размахивая косами, в лучших своих штанах и рубахах. Здесь можно было похвастаться своей хозяйкой. Тот, у которого рубаха была лучше пошита  и расшита красивой расписной вышивкой, особо пытался себя показать со всех сторон. Все сразу видели у этого мужика хорошая, рукодельная хозяйка.
 Сквозь тонкие стебли изумрудных трав  возвышались, покачивая изящными  синими головками колокольчики, белая кашка огромными шапками пестрела поверх бескрайнего луга, от лёгкого ветерка качая своей кудрявой головой, источая чудесный аромат. Воздух был наполнен не только дурманящими запахами, но и тысячами разных звуков, щебетом птиц , жужжанием трудяг пчёл, стрекотом, сливающихся по цвету с травой, кузнечиков. Лишь безмолвно порхали с цветка на цветок красавицы бабочки, хвастаясь, яркостью своих невесомых крылышек. Вот прямо из под косы, из высокой травы выпорхнула куропатка, напугав косаря, за секунду превратившись в небе в маленькую чёрную точку.
     - До чего же хороша ты, Родина!- Раскинув руки в стороны, закричал Николай.
     -Что здесь особенного?- удивлялся Алексей на брата, - ты все Европы поглядел. Трава она и есть трава.
    - Алёшка, ничегошеньки  ты, ещё не понимаешь.- Дав брату легкий подзатыльник, Николай добавил, - где,  в какой Европе дышится так легко и свободно. Вот посмотришь на эти бескрайние луга, на те, белоствольные берёзки, что тебе кланяются вдали и душа твоя трепещет, и начинает петь.
      Солнце подходило к зениту, становилось невыносимо жарко. Кто натягивал  рукав рубахи, а кто и подолом обтирали пот с лица, который лил как из ведра, застилая глаза. Рубахи на  спинах у мужиков постепенно темнели, он них  отходил пар, как от загнанных лошадей. Цветочный аромат начинал борьбу с тяжёлым, натруженным,  мужским потом и проигрывал.  На этот сильный запах слетались со всех сторон мухи и оводы. Полчища насекомых  кружили  вокруг каждого косаря. Не было от них никакого спасения, они жужжали, пищали на разные лады. Надоедливые мухи залепляли глаза, пытались залезть в рот, это было неприятно, но более - менее терпимо. А с оводами было намного сложнее. Летали они, как истребители быстро и с гулом, на всей скорости врезаясь в потную спину, укус был такой силы, что здоровенный мужик подпрыгивал , сплёвывая и чертыхаясь. Вокруг раздавался хохот.  Косари останавливались, подтрунивая над укушенным, это был повод на минутку отдохнуть, разогнуть спину. Посмеявшись, вздохнув полной грудью, косили дальше.
    -  Хорошая сегодня трава - стирая  пот с лица, давно уже мокрой тряпицей, сказал Василий Закатов. Пышные рядки скошенной травы уходили далеко к горизонту.
     - Да, отец, в этом году будем с сеном – ответил сын Михаил, осматривая свою косу,  и  добавил – надо бы подбить. Пора отдохнуть и перекусить. Осмотрели проделанную работу и, остались довольны.   
    Во время войны немцы хотели угнать Мишу в Германию вместе с другими молодыми, сильными деревенскими парнями, но обоз попал под  бомбёжку,  ребятам удалось убежать. Возвращаясь,  домой на попутной машине, Миша неудачно спрыгнул с машины и серьёзно повредил ногу. Много боли пришлось ему натерпеться, пока ему пытались вылечить ногу. Вылечить не вылечили, а навредить  сумели. Остался Мишка хромым и сильно хромым. Вначале он очень стеснялся своей хромоты.  Конечно, вчера был сильный, красивый парень, а теперь инвалид.   Мишка в работе старался никому не уступать. Вот и теперь его скошенные рядки не хуже отцовских.  Мишке помогала сгребать сено в валки сестра Капа. Глядя на дочь, Василий засмеялся.
   – Смотри, Миш, а Капка и не устала. Ей можно не отдыхать.   
     -Да, Капуля наша крепкий орешек – поддержал отца Миша – она с пятнадцати лет с мамкой по мешку зерна на плечах носит от теплушки до хаты, что на трудодни дают. А там путь -  два с гаком .
  -Да, да мать ругается,  давай постоим, отдохнем, а она, нет, дойдем до хаты, тогда и отдохнем. -  С гордостью,  поглядывая на свою любимицу, говорил Василий.
   - А, где ж твоя помощница, папаня? – отводя  свои голубые глаза от солнца, спросила дочка.
 - Ох, и отстала твоя сестричка, где ей за тобой угнаться, тяжеловата будет.
  - Пойду к ней навстречу. – Сказала Капа, опуская деревянные грабли на отцовскую полоску.
Ещё вчера яркий и нарядный луг, буйно цветущий манил и зазывал к себе. Теперь, скошенный  побледнел и смотрел стыдливо как голый, прося чем-либо прикрыть его наготу.      
    Хозяйки стелили  скатёрки на траву, выставляя закуски из кошёлок .              - Кушайте, кушайте, чем бог послал, – приглашали всю родню в круг «стола»
   А в том хозяйстве, где были хорошие хозяева, трудились не покладая рук,  и в поле, и дома, там и бог посылал на стол хорошо. На скатерку выкладывались:  большой шмат сала, картошечка отварная в мундире, курочка отварная, и яички,  и огурчики, и помидорчики, и лучок зелёненькие перистый, а кто любит и горький круглый. Кушай, сколь влезет. Садились за стол вокруг всей большой семьей. А, если работают рядом двоюродные, троюродные – то садились всем родом. Семейство Закатовых  уселись обедать в узком кругу – отец, да трое его детей. Ели размеренно, не спеша взрослые. А молодежь, кое-как перекусив, летели на речку купаться.  Речка Снежка брала своё начало от деревни метров за восемьсот из родничка. Текла спокойным узеньким ручейком. Мужики сделали не сложную запруду, и у деревенских появилась возможность, в жаркую погоду, самим искупаться и коней искупать.
   - Девчонки, идемте купаться! Сколько можно есть?- раздался звонкий, певучий голос.
   - Это кто ж такая  шустрая?- проворчал Василий, - Не торопи, садись к столу с нами. Дай девкам поесть спокойно.
    - Пап, ну ты, что Лильку не узнаешь? – С недоверием спросил Михаил.
   - Чья Лилька будешь?
Не успела Лиля рот открыть, чтобы ответить, как Михаил тут как тут.
   - Да Минакова она, тетки Дарьи дочка и подружка задушевная нашей  Капы.  Михаил отвечал отцу, а сам не мог оторвать глаз  от Лили. Он давно тайно и совершенно безнадёжно был влюблен в эту девушку. Он даже и не надеялся, что когда ни- будь они будут с  ней вместе. Лиля первая красавица на деревне, да что там на деревне! На все деревни вокруг, такой другой красавицы не было, и быть не могло. Разве может такая девушка посмотреть на инвалида хромого?
Василий долго моча всматривался в  прекрасное лицо девушки. Её изящная фигурка  Василию показалась до боли знакома.
   - Да, конечно, она Дарьина дочка.-  В груди, что-то шевельнулось и тихонько заныло.
- Ты очень похожа на свою маму девочка. Идите, купайтесь.  – С грустью сказал отец.
 Девчонки радостно вскочили, шумной ватагой отправились через луг к реке. То, что Василий вдруг загрустил, девчата даже и не заметили, а Михаил всё понял, украдкой поглядывал на отца, стараясь не мешать его воспоминаниям.
Николай обедал со своей семьёй вдали от Закатовых.
- Братан, вон девки пошли купаться. Пошли и мы окунёмся. – сказал Алёшка.
Алешка младший брат Николая. Высокий, статный парень, с буйной шевелюрой пшеничных волос, обрамляющих красивое лицо с большими выразительными глазами, цвета неба. Хорош парень! Ничем бы не уступал своему старшему брату, да вот беда! Опять вмешалась в судьбу парня проклятая война. После того, как деревню наши освободили от немцев, ребята нашли в поле снаряд. И предупреждали взрослые - не трогать снаряды. Но, любопытство победило разум. И вот результат – другу оторвало голову, а Алёшке - правую  руку по локоть. С годами Алексей научился управляться с домашним хозяйством  и работой в колхозе не хуже, и можно сказать, что и лучше многих других с двумя руками. В колхозе его с Мишкой Закатовым взяли на конный двор помощником конюха. А конюхом был дядя Вася Закатов.                Хоть был однорукий Алёшка,  слыл он в деревне забиякой и драчуном, в отличии от своего напарника, спокойного и покладистого Михаила. Над Алешкой в деревне никто не решался подтрунивать, не подсмеивались, не дразнились.
Говорили – Даст культёй в лоб, два дня будешь больной.
И в  работе был хорош Алексей, да и погулять не промах. В клубе девчата с удовольствием с ним танцевали, а как запоёт страдания! На всё деревню растекается  его красивый басистый голос. Пусть он и с одной рукой, многие были бы  рады дождаться от Лешки сватов. Но, он с этим не спешил.
   - Я ещё молодой и красивый! Успею, одеть ярмо на шею. Щас все девки мои, - смеялся Алешка.
     Николай среди девчат, идущих к речке, узнал Капу. Подскочил, как молодой олень, и помчался к реке, впереди брата.
    - Ну, ты брат летишь, как на крыльях любви, – кричит Алёшка брату. – Я за тобой не поспеваю.
С речки доносились визг, крики, смех, плеск воды.
   - Вот, дурёхи! Уже в речке плещутся, – заржал, молодым жеребчиком Алёха. – щас мы их погоняем.
Девчата и вправду были все в воде. Баловались, плескались. Поплавать особо в этой речке и негде, метра три, четыре в ширину всего, а вот охладит сполна в самую жаркую погоду . Вода очень холодная, у истока било много ключей.
- Ну, держитесь девки, я иду к вам.- Заорал Алешка, на ходу стаскивая с себя рубаху,  обнажая красивую сильную грудь.
- Какой же он красавчик!  Промелькнуло у девчат в голове, когда он летел на них с крутого берега, широко раскинув «руки». В ярком солнечном свете его пышные волосы,  казалось, отливали золотом. А глаза были, на солнце, синее, синего неба. - Ах, если бы не беда с рукой! Он со всего маху плюхнулся в речку, создав миллионы брызг. И окатил ледяной водой старшего брата с головы до ног. За одну минуту Лешка успел потопить всех девушек с головой под воду. Те выныривали, фырками, с криком и визгом, нападали на Алешку и дубасили его изо всех сил.
    Капа вышла из воды, она не умела плавать и боялась, что этот ураган Алешка её потопит. В детстве она тонула. Господь вернул её к жизни, когда все уже потеряли надежду увидеть девочку живой.  С тех пор у неё остался панический страх к воде.  Но, вот новая беда, мокрое платье прочно прилипло к её мокрому телу, отчетливо вырисовывая каждую впадину, каждую выпуклость на теле девушки. Николай смотрел на неё, широко открыв глаза, он хотел отвернуться, не смущать её, но не мог. Его глаза не слушались, они поспешно бегали по телу девушки, пытаясь всё увидеть, всё рассмотреть. Смущаясь и краснея, Капа хотела отлепить платье от тела, но отрывая  мокрую ткань в одном месте, та предательски плотно прилипала в другом, отчетливо вырисовывая крепкие, стройные  бёдра, подчеркивая тонкость талии. Девичья грудь от холодной воды стала ещё более упругой и ярко вырисовывалась двумя острыми пирамидками с маленькими камушками на вершинах, торчащими немного в стороны и совсем чуть- чуть вверх. Потеряв всякую надежду победить в борьбе с мокрым платьем, девушка упала в высокую траву, которая, как могла, спрятала её от назойливых глаз парня. Полевые колокольчики закачались над её лицом, заглядывая в её небесно-голубые глаза.
  Подрагивая всем телом, толи от холодных брызг речной  воды, толи от накопившейся страсти, Николай смело прилег в траву рядом с девушкой. Он лежал на спине, запрокинув  голову, закрыв глаза, глубоко вдыхая нежный, волнующий запах молодого девичьего тела. Он вдыхал так жадно, будто   хотел насытиться ею на много дней вперёд.
  - От твоих волос пахнет травою, крапивой.- Срывающимся голосом от волнения прошептал он.
Девушка тихо засмеялась, и остренькие пирамидки слегка закачались под  мокрым платьем.
   - Так чем же им ещё пахнуть. Я крапивой мою голову, от неё волосы хорошо растут.
Николай слышал её приятный голос, а не понимал, что она говорит. Эти пирамидки сводили его с ума. Совершенно не контролируя свои чувства, он обхватил её за тонкую мокрую талию, навалившись на неё всем своим телом, стал обсыпать лицо девушки поцелуями. Целовал беспорядочно, страстно, всё, что попадалось у него на пути. Целовал в глазки, целовал щечки, пока на пути его жадных, зовущих, манящих губ не встретились её нежные, как едва распустившийся бутон розы, никем не целованные  девичьи губы. На секунду он замер, пытаясь ощутить, понять, оценить всю прелесть этого волшебного действа. Поцелуй был долгим. Она почувствовала, как её молодое сильное тело охватило, доселе незнакомая  истома, что какая- то неведомая сила тянет её к этому молодому, сильному и напористому парню.  И его напористость пугала её и в то же время манила, пьянила и дурманила пуще вина.   Не страх, а тёплое и приятное чувство наполняло её молодое тело, когда его чёрные страстные глаза ласкали её тяжело и исступлённо.
     - Хватит бездельничать, пора работать! – Весело кричал Алёшка, натягивая рубаху на мокрое тело. Он был доволен купанием с девчатами. Наигрался, накупался. Между делом всех проверил – у кого, что подросло, что округлилось. Девчата  выжимали мокрые платья в кустах, и из кустов доносился весёлый смех.
     - Порядок! Девочки довольны и мне не плохо с ними было. – Сделал вывод Алёшка.
Одни к своим возвращались довольные, отдохнувшие, весёлые,  другие  шли молча, пытаясь осмыслить, принять, переварить всё, что с ними произошло.
Василий встретил дочерей строгим взглядом и прикрикнул:
   - Вы сегодня работать собираетесь? Или будем и дальше купаться?
Девушки схватили грабли и встали в свои полосы за косарями.
Капа машинально сгребала сено в  валки, мысли её были далеко, на берегу речушки под красивым названием Снежка. Она вспоминала его сильные руки, бессовестно ласкающие её трепещущее тело. Сердце её так сильно начинало колотить, что она испуганно поглядела вокруг, не  слышат ли его стук отец и Мишка с сестричкой. 
   - Нет, вроде не слышат, Вот Саша спокойно  сгребает свои валки рядом, не глядит в её сторону.  А отец с Мишкой далеко ушли, размахивая своими косами. Как же сегодня доработать? Впереди длинный тяжелый труд, а  тело никак не хочет возвращаться в нормальное состояние.
     Алексей, возбуждённый после бурного веселья в воде, не прекращал балагурил, рассказывал брату как  кого он потопил, кого сколько раз прижал, кого нечаянно поцеловал. Он лихо размахивал косой, напирая с силой культёй на рукоять, та со свистом укладывала  рядок за рядком  скошенной травы.
Николай косил рядом молча, он не слушал, что ему так бурно рассказывает брат.
Выплеснув всё, что его наполняло Алексей, наконец, заметил, что слушателей у него нет.  Посмотрев, внимательно на брата, он воскликнул,
- Что ты молчишь? Не заболел? Так ты в воду не полез.
- Я женюсь.
Алеша явно не ожидал такого ответа. Коса его замерла в воздухе.
-Ты женишься, или мне послышалось?
Николай повеселел. Он принял окончательное решение. Прибавляя шагу, он прокричал брату, стоящему в растерянности:
- Ты, Алёшка будешь сватом.



сватовство
     Во дворе у Новиковых с утра какой-то переполох. Николай внимательно осматривал коня, черного с маленькой беленькой звёздочкой  во лбу. Конь озирался на незнакомого ему мужика, нервно перебирал ушами.
  - Хорош! – похлопав по спине молодого жеребца,- довольным голосом сказал Коля.
 - Лучшего в конюшни для тебя забрал,-   обхватив коня за шею одной рукой, заржал, как молодой жеребец, Алёшка.
Отчего конь встрепенулся, замотав головой, издал пронзительный звук и, по его спине пробежала, переливаясь в  первых утренних лучах солнца рябь.
Николай стал деловито обходить телегу.
  - Даже и не смотри,- встав перед братом, заговорил Алёшка. –  Телегу  только на прошлой неделе  дед  Гопман  смастерил.  А колёса, какие! Глянь, тоже новенькие, - ударяя ногой по колесу, - на  железных ободах !  Будешь греметь по большаку как пан барон , вся деревня будет слышать Колька свататься едет.
- Повозка и впрямь хороша, перебирая солому  в ней, - сказал Николай Иванович,- надо бы свеженького сенца положить, да какой- то половичок накинуть.
  Николай Иванович, видный молодой мужчина, опрятно  одетый не по деревенскому, а по городскому. Это двоюродный брат, он был на много старше Николая и Алёшки.  Его принимали старшим, то есть главным в роду Новиковых. Уважали, всегда прислушивались к его мнению.  Он давно женился на городской девушки и сам стал городским.
- Надо бы украсить коня, на дугу цветочки какие привязать, ведь сваты мы сегодня, - предложил Николай Иванович.
Алёшка забегал по двору, пытаясь отыскать какие ни будь цветы, но цветов не было.
- Может на луг за огородом добежать? – сказал Николай.
- Никаких цветов нам не надо! Ничего не будем украшать.- возразила скрипучим голосом Шурка, стоящая на крыльце хаты.  И взглянув на Николая маленькими, глубоко посаженными глазками, добавила важно,-  наш  Колька герой парень и без всяких украшений желанный жених в любой хате на всю округу.
Николай был и впрямь хорош! Высокий, стройный. Тяжёлые испытания , выпавшие ему на фронте ещё совсем в молодые годы, только закалили его, сделав его более сильным  не только духом но и телом.
  - Где же мать.- нетерпеливо спросил Николай сестру,- иди приведи её, уже пора двигаться.
   - Придёт сейчас, не торопись, успеем мы тебя засватать,- не сходя с порога, парировала сестра.
Колька, уже нервничая, наклоняясь к брату, сказал, - не пойму я сестрицу нашу, то все уши мне прожужжала, женись поскорее. Женись. А теперь что -то воду мутит.
   - А то ты не знаешь сестрицу. Ей надо, что бы все было по ней.
   На пороге, наконец, появилась мамаша. Среднего роста, уже не молодая женщина.  Из под белой шали, с длинными пышными кистями, проглядывалась былая красота, подернутая паутиной времени и тяжелых испытаний.  Эту шаль ей привёз в подарок её сынок Коленька, Мария одевала её по самым большим праздникам. Вот сегодня был такой день. 
Братья, не сговариваясь, подскочили к матери, подхватив её по руки, повели  к повозке. Сильная, работящая женщина, долгие годы была в хате и за бабу и за мужика. Второй муж давно умер, Николай семь лет скитался по военным дорогам, а затем служил.  Вот ей и пришлось попотеть. Трудно было, но в доме всегда было, что покушать, на дворе была коровка – кормилица. Алёшка как мог, одной рукой помогал матери, приловчился и сено косил, и навоз убирал.
    - Да сдала тётка Маша за последние годы ,- проговорил Николай Иванович, покачивая головой, наблюдая, как ребята усаживают бережно мать на повозку.
   -Её так мучают головные боли! – ответила Шурка,- мы даже поливаем голову ей ледяной водой. Вроде боль, ненадолго  отпускает.
   -Да вы, что? Разве ж можно ледяной водой,- возмутился Николай Иванович.
  - А, что нам делать? Она ж караул кричит от боли.
   - Что делать? Что делать? Вот темнота,- ворчал Николай Иванович.- К врачу, в город надо, вот, что делать.
   - Садимся. Садимся ,- закричал Алёшка уже повязанный через плечо нарядным рушником.- Шурка, держи,- протянул он сестре другой рушник.
   Подкинув сестрицу, как пушинку, в повозку, он ловко запрыгнул сам. С громким криком: - Эге-ге-ге,- он махнул длинным кнутом и безжалостно хлёстко ударил коня по спине. Придремавший было под тёплым утренним солнышком конь, рванул с места, чуть не сбросив ездоков с тележки.
- Левка, ты щас-с  у меня получишь! – заругалась на сына Мария. - Ты меня живой хоть до сватов довези.
Выскочили на большак. Конь скакал резво и весело, Алёшка уже не хлестал так жестко его по спине, жеребец сам понимал, как надо бежать, чтобы порадовать наездников и не получать лишний раз кнута.
    Приподнявшись на полусогнутых ногах, Алёшка во всё горло кричал: -эге-ге, описывая широкую дугу  кнутом над своей головой. Ветер бил в лицо, надувал пузырём на спинах у Николая и Алёшки новые сатиновые рубахи.
 - Ну, хороши! Герои!- Прикрывая от удовольствия глаза, любуясь на братьев, говорила Шурка.
Мать, молча, кивала головой, соглашаясь.
Подбитые железом колёса гремели по большаку так, что проснулись все собаки. Высовывая морды, из под ворот,  они лениво  облаивали весёлую компанию.
- Кто ж это так весело едет? – с интересом разглядывали проезжающих деревенские.
    - Сваты, точно, сваты! А к кому ж это? – Сделав  козырёк от солнца из ладони, что бы лучше рассмотреть, спросила мужа Бабичиха, толстая с пышной грудью баба, выглядывая из- за  покосившегося плетня.
    - Гляди ка , так это ж Лёвка, - толкая жену одной рукой , другой указывая на повозку  ответил жене Бабич.
   - Лёвка!- Закричала Бабичиха, - нас на свадьбу не забудь позвать. Мы придём. - Громко засмеялась, упираясь пышной грудью в плетень.
  Алексей взглянул на них, улыбнулся во весь рот, показывая ряд ровных крупных зубов, взмахнул с силой  единственной рукой, кнут описал дугу над спиной коня, не коснувшись её.
   - Во Лёвка, чисто жеребец! – Засмеялась Бабичева баба, лукаво играя глазами.
 Бабичу что- то не понравилось в поведении жены, у него явно подпортилось настроение. Грубо оттолкнув жену от плетня, он сердито проворчал, деловито поправляя дышащий на ладан плетень:
   - Вот упёрлась, корова!  Дойками весь забор испортила.
Глядя на бедненькую хатку, на покосившийся плетень, Шурка ехидненько прошептала, - вас голодранцев только не хватало кормить.
   -Трр-трр-р-р, – закричал Алёшка, натянув вожжи у ворот Закатовых.  Конь остановился как вкопанный.
     По тропинке от крыльца шла,  улыбаясь, широко раскинув руки, Елена Павловна. За ней, на ходу расправляя рубаху  под ремнём, поспешал Василий.
  - Сваха дорогая ! – обнимая Шурку,- радостно говорила хозяйка.
   -Проходите, проходите,  гости дорогие, - суетился Василий.
Первым в хату вошел, перевязанный рушником Николай Иванович:
  - Здравствуйте вашему дому,- низко поклоняясь, степенно, произнёс он.
  - Здорово ночевали. Просим в хату.- Поднимаясь с лавки, поклоняясь вошедшим, произнесла Марфа, мать Василия и бабушка невесты.
     Марфа жила с сыном, как только тот женился и построил себе новую избу. Она сразу приняла молодую невестку Елену. Старалась во всём помогать  молодой хозяйке. А как пошли дети, немного окрепнув после родов, Елена бежала в поле. Она была назначена звеньевой полеводческой бригады, за свой боевой характер и острый ум. На Марфе оставался весь дом, хозяйство и маленькие детки. Со всем она справлялась тихо и безропотно. А вечерами управившись со всеми делами, она садилась за своё любимое занятие, забывая об усталости.  Вязала такие кружева с причудливыми узорами, которые были только в её голове. И не получалось ни у кого в округе краше кружев.  Елена приходила с поля уставшая, да и не было у неё особой тяги к такому тонкому ремеслу. Несколько раз Марфа пыталась передать невестке все секреты мастерства. Елена послушно присаживалась рядом, но её терпения хватало на полчаса, не более того.
   - Нету у тебя усидчивости, - сокрушалась свекровь.
    Прошло немного времени и Марфа, наконец, дождалась себе ученицу. Тёмными вечерами, когда все уже готовились ко сну, Марфа ровно крутила колесо прялки, нажимая на педаль. В руках мелькала тоненькая скрученная нить из овечьей  шерсти.  Она напевала тихим не сильным, но приятным голосом, старинные обрядовые песни о тяжёлой девичьей судьбе.
Ой, ты пташка ясный сокол мой,
Унеси меня  в далёкие края.
На крыльцо родимой матушки,
Ты спаси от мужа лютого,
От золовки злой спаси меня…,  разносилось по комнате, под тихий скрип колеса прялки.
    Рядом, почти не дыша, неотрывно следя то за струившейся ниточкой, то за вращающимся колесом сидела маленькая девочка, и по её щёчкам стекали маленькие слезинки.
- Что же ты Капочка, плачешь?- прерывая песню и останавливая работу, спрашивала бабушка. – Ты наверное устала? Иди спать, голубка моя.
- Плачу по той бедной девушке,- всхлипывая, отвечала девочка. – А почему у неё такая тяжёлая судьба?
   - Не плачь моя красавица, у тебя будет счастливая доля.- Успокаивала внучку Марфа. И в комнате вновь пощёлкивало  крутящееся  колесо.
    В длинные зимние вечера Василий начинал городить в зале большую городуху. Марфа стояла с ним рядом, подсказывая, где к чему,  что присоединить. Василий всё и сам знал, каждый год он собирал этот на всю залу, ткацкий стан,  но не перечил матери. Он знал, как дороги для неё эти длинные и коротенькие деревяшки. Наконец, всё было готово и у Марфы с Капочкой начинались счастливые вечера.  Капочка плотно прикрывала дверь, чтобы никто им не мешал, ничто не отвлекало. И они начинали творить. Иногда, близкие из- за стены слышали какие -то споры.
- Слышишь, мать, малявка наша уже с мастерицей спорит.
- Не мешай, отец. У них идёт творческий процесс.
Через некоторое время, потрескивание, пощёлкивание за стеной прекращалось. Распахивалась дверь и на пороге стояли две счастливые и гордые за себя мастерицы. В руках они держали только, что сотканный половичок.  Растягивая его перед домашними, девочка  с восторгом показывала родителям, какие полоски здесь она придумала. И кто в этот момент более  счастлив? Глаза сияли как у маленькой Капочки, так и у старенькой Марфы.Но больше всего девочке нравилось вязать крючком узоры и вышивать крестиком. Бабушка не могла нарадоваться на внучку. Как быстро та освоила это не простое ремесло. С гордостью она рассказывала о достижениях внучки.
- Мама, Капочка вся в тебя рукодельница,- хвалил дочку Василий.
- Это точно не моё. – Соглашалась Елена.
  Радости Марфы не было конца, - теперь можно спокойно помирать, моё мастерство останется жить, не уйдёт со мною в могилу.
    Гости шумно с шутками, да прибаутками рассаживались за, как бы случайно, богато накрытый стол.  Приняв по доброй чарке и плотно закусив, Шурка прикрывая глаза, вытирая гусиный жир о край красивой скатерти, запела:
 - А,а-а, где же ваша невеста? Что- то вы её прячете, может она с брачком! - Подмигнув  матери, засмеялась Шура.
    Мария никак не среагировала на выпад своей дочки. У неё начинала болеть голова. Постепенно мозги как бы наливались свинцом. Очень знакомо ей это ощущение,
     -Как бы поскорее вернуться домой, - мучительно подумала мать жениха.
    Николай с тревогой взглянул на мать, ему хорошо было знакомо этот выражение лица. Он ткнул  сапогом Алёшкину ногу под столом.
    Алёшка подскочил со скамьи, не поняв, что имел в виду брат, толкая его так больно под столом и,  широко растянув по сторонам  здоровую руку и культяшку, громко загудел:
 - Нет сватать не будем!  Требуем, покажите нам невесту, может она косая или кривая. Не покажите, уйдём.-  Выступив, он плюхнулся рядом с женихом, довольный своим выступлением.
Елена, ни моргнув и глазом, парировала:
- Не будете сватать, не надо. Наша Капочка в девках не засидится! -  с вызовом  ответила она. Для нас ухажёров хватает.
Шурке ответ свахи не понравился. Её маленькие глазки нервно  забегали по сторонам и вдруг закатились куда-то под брови, как будто искали там ответ.
-  Э-э-э, прокряхтела она, «роясь в мозгах» Наконец, нашла, что искала.
- Ну, братик любимый нам здесь не рады. Пойдём,  поищем в другом месте.
- Идите, идите. – Махнула рукой Елена Павловна. – За нашей  дочкой табунами сваты ходят. Вон Ванька Грыбов, хороший парень по Капочке давно сохнет.
Дело зашло в тупик, Николай от волнения даже вспотел, пересохло в горле.
- Что они буровят? Понесло их куда-то  в дебри,- лихорадочно думал он,- надо как то их остановить, пока не поздно.
Обстановка накалилась до предела. Свахи,  насупившись,  смотрели в разные стороны.
Быть беде! Но на счастье молодых  в разговор вмешалась Паня, подруга Елены Павловны.
    -Что ходить по другим дворам, раз уж дети любы друг другу.- Обходя вокруг стола, обнимая по очереди сватов за плечи, ласковым голосом говорила  Панюшка.
- Это правда, зачем мешать молодым?- тихим голосом проговорила Марфа, до сих пор тихонько сидевшая в углу напротив образов. Она мысленно молила всех святых  помочь молодым обрести счастье.
- Да таких невест, надо ещё поискать по белу свету. Что рукодельница, что хозяйка, что умница,  а красавица!- Паня, всё больше распылялась, её страстные речи, конечно, обращались к надувшей губы бантом Шурке.
   - Ваш жених, парень хорош! Герой, да и только! Мы его  сразу полюбили и рады принять с свою семью,- слаще мёда тёк в уши сватов голос Пани, - правду я говорю Леночка?
    Елена Павловна порядком остудила свой пыл, пока говорила подруга, с улыбкой взглянув на жениха, который, ёрзая на лавке от волнения, то краснел, то бледнел.
    - Будь оно неладно это сватовство, - с досадой думал он. – Поженились бы сами и жили б душа в душу, Что они решают за нас быть нам вместе или не быть.
  Невеста стояла за шторкой, ни жива, ни мертва. Пока сваты спорили, ноги у неё подкашивались от страха, что они сейчас разрушат её счастье.
  Елена Павловна, резко отдёрнула шторку, невеста предстала перед сватами во всей красе. От смущения и страха лицо её было бледным как полотно. А по всему телу била мелкая дрожь.  Чтобы дрожь не перекинулась на зубы, Капа со всей силы сжала кулак, ногти больно впились в ладошку. Она боялась поднять глаза на Николая. Здесь так много говорили плохого про неё. Вдруг он её уже разлюбил.
  Николай  облегчённо вздохнул, когда, наконец, увидел Капу. Он не сводил глаз с невесты. Ему всё нравилось  в ней. Высокая, стройная, её голубые глаза покорили его сердце с первого взгляда.  На ней белая батистовая блузочка с яркими мелкими голубенькими цветочками, которые так подходили к её глазам.  Тонкая ткань подчеркивала стройность её  стана, а пышная басочка на блузке - тонкость её талии.
- Хороша девка! – прищёлкнув языком, сказал Николай Иванович.
- Нам подходит! - Подбежав к девушке и обходя её кругом, со всех сторон, прикрывая  свои глазки, нараспев говорила Шурка.
 - Была ваша, стала наша,- подытожил Алёшка, - за это надо выпить.
    Выпили хорошо, закусили плотно и вкусно. Жених и невеста сидели рядышком . Он не сводил своих глаз с любимой, она стесняясь , опустив глаза теребила край  на блузке.
      Жених сразу понравился Елене Павловне, ещё там в клубе. Она подумала -  хорошая пара получилась бы у него с Капочкой! Он выделялся из всех деревенских парней своей удалой статью, что- то в нём было особенное.  Вроде бы рос он в одной со всеми деревне, бегал по одной земле, копал торф на зиму для печи, убирал навоз на скотном дворе, но был совсем  другим. Наверное,  было у него много от своего отца, Австрийского солдата, военнопленного. Почему солдат не захотел возвращаться на Родину,  никто не знал, то ли влюбился он горячо в Марию Новикову, вдову с двумя детьми Ваней и Шурой, то ли  возвращаться ему было некуда. Но стали они жить вместе с Марией и народились у них два сына Коля и Алёшка. Оба красавца, похожих на своего отца и так сильно разнясь с соседскими парнями.
   Елена Павловна обняла своего будущего зятя за плечи и клятвенно обещала ему, что он никогда не пожалеет о том, что женился на её Капочке, что она будет ему верной женой и верной подругой. Обещала, что нарожает ему её дочка много сыновей, таких же богатырей как он. От этих слов девушку бросало то в жар, то в холод. Она дергала за рукав кофты мать, пытаясь её остановить, но это было бесполезно. Николай успокаивал невесту:
- Не мешай Капочка, пусть моя тёща  всё скажет, что обо мне думает.
Слова будущей тещи очень нравились ему, он устал от продолжительных споров и теперь радовался благополучной развязкой сватовства.
- Сваха, - вдруг раздался Шуркин скрипучий голос, -  поели, попили и всё? А где приданое?-  Шурка закрыла глаза.- Э-э-э- долго тянула она. – С чем отправишь свою ты дочку к нам, не с голой ли задницей? – допела подвыпившая сестрица.
- Вот, опять началось,- у Николая закипело всё в груди  от ярости.
   Но Еленам Павловна опередила его, отскочив от Николая и Капы, как ужаленная, схватила мелкую Шурку за руку и потащила в комнату невеста. Она бушевала.- Мы голь перекатная! У нас бесприданница, - распахивая пузатый,  раскованный железными узорами, сундук,- почти кричала Елена Павловна. Тяжёлая крышка со скрипом  откинулась в сторону, обнажив до краёв  наполненные внутренности сундука.
   - Это тебе не приданое?- Схватила Елена Павловна добротную шерстяную шаль серого цвета в крупную белую клетку. Потрясла шалью перед носом  свахи и бросила её на пол здесь же. Шурка не успевала хорошенько рассмотреть вещь, как сваха уже трясла у неё перед носом очередным богатством, вынутым из сундука. Через несколько минут на полу между свахами горой валялись отрезы батиста, сатина, красивые рушники, новые башмаки, теплые кофты, кружевные занавески. Сундук уже даже Шурки показался бездонным.
   - А это тебе не приданое? – воскликнула Елена Павловна, доставая из сундука последнюю вещь и бросая её на кучу добра. Выпрямившись, Елена Павловна красная от напряженных  многочисленных наклонов в сундук и вверх, глубоко вздохнув, стерла со лба выступивший пот и торжествующе взглянула на Шурку.
      Шурка даже побледнела, у неё вся хмель прошла. Поверх кучи добра, лежала, поблёскивая завитушками чёрных ворсинок, её мечта. Новенькая чёрненькая плюшевая жакетка. Шурка стояла не в силах вымолвить даже слово, уставившись на жакетку своими глазками. Елена смотрела на сваху, не понимая, что с ней. Столбняк её, что ли пробил?
    Шурка проводила своего мужа, в первые дни войны на фронт и  вскоре получила похоронку. Она осталась  молодой вдовой с двумя маленькими детьми. Таких вдов было пол деревни. Ей повезло, она недолго оставалась без мужа, вскоре к ней прибился мужик вдовец, со своими двумя детьми. Стали жить вместе одной большой семьёй. Его дети вскоре уехали в город, они были уже взрослые.  Шурка облегченно вздохнула, в доме голодных ртов будет меньше.  Маток, так звали её нового мужа, был мужик не пьющий.
   -Ну, лучше б ты, пил.- Иногда в сердцах думала  она.  Жадный он был, каких свет не видел. Заставлял  жену с молока снимать всю сметану,  из молока делать творог. И всё это добро  в воскресенье Шурочка тащила на городской базар. Дождь ли снег она тащит тяжёлую котомку за семь километров. Не дай бог увидит Маток, что  она детям молочка чашечку или сметаны ложечку сунет, или какой гостинец им принесёт с базара, тогда всё конец,  со света сживёт.  Однажды, распродав быстро свой товар, она решила пройтись по вещевым рядкам. Там было много всякой всячины, но Шуркино сердце прикипело к маленькой чёрненькой плюшевой жакетки.   За много лет её жакетка из грубого сукна изрядно износилась, местами даже протёрлась до дыр. По дороге домой,  Шурка вспоминала  своё отражение в красивой жакетке в зеркале на базаре. О, как ей хотелось купить эту жакеточку!  Но о своей мечте она даже боялась заикнуться мужу. Нет, недаром, его прозвали в деревне Маток.
   Шурка возвращалась в столовую к сватам, жениху и невесте расстроенной, но ей не дали даже рот  раскрыть.
     - Так, всё, просватали. – Голосом, не терпящим возражений, подымаясь со скамьи, сказала Мария.- Невеста понравилась! Свадьба на Духов день.- Поставила она точку.





Свадьба
Ты садись- ка  добрый молодец
Поплотнее со мной рядышком.
Чтобы век любить друг друга нам.
Чтоб во век не разлучаться нам.
Чтобы жить нам, да не маяться,
А, проживши – не раскаяться.
      Наступил долгожданный день. Сегодня Капа станет не просто Закатова Капа, а  Новикова Капиталина Васильевна. От этих мыслей у неё кружилась голова от счастья. До прихода жениха ещё два часа, а она уже в белом платье, Нюшечка, деревенская модистка пошила. Как же ей идет это платье!  Невеста не может оторвать глаз от зеркала. Повернётся так- ох, хороша! Повернётся этак – ещё лучше! На стройных ножках беленькие носочки. А туфельки! Таких туфелек у неё ещё никогда не было.  Подружка Лиля вплела в волосы ей белые цветочки. Оглядывая невесту,  подружка сказала:
 -   Капочка,  ты такая красавица! Настоящая принцесса! Николай твой сегодня тебя  зацелует.
-   Подружка дорогая, я такая счастлива! Правда немного дрожу от страха, - покраснев от смущения, Капа кивнула на новенькую занавеску с большими красными маками.
-   И чего ты испугалась этих маков? – Лиля сделала вид, что не поняла,  о чём это подружка говорит.
    -   Ты, что совсем ничего не понимаешь? – Капа схватила подружку за  руку и увлекла её за занавеску. В горнице, за красивой занавеской стояла широкая деревянная кровать.
     -   Вот это я понимаю кровать! – воскликнула Лиля.- Это не кровать, а королевское ложе!
   Кровать была на самом деле убрана богато. Уж бабушка Марфа постаралась. Марфа славилась на всю округу, как лучшая рукодельница. Маленькие ручки её творили чудеса при помощи крючка. Кружева у неё были тончайшей  работы,  с редкими по красоте  причудливыми узорами.
    -   Ой, подружка стань  рядом с кроватью, я посмотрю, кто же из вас краше наряжен. –  Смеялась Лиля.
  -   Перина, перина то какая пышная! Наверное, из лебяжьего пуха? А подушки стоят пирамидой до самого потолка и все в белоснежной бязи. А кружева! Ой, мамочка, не могу! Я такого ещё не видела, - восторженно тараторила, обычно выдержанная и спокойная Лиля.
   -   Ну,  Лиля ! Прекращай!  Кровать она и есть кровать. А ты понимаешь, что сегодня здесь будет? – наливаясь румянцем, срывающимся голосом, спросила Капа подружку.
   -   Что будет? Что будет? Вот заладила, - Лиля на минутку задумалась.    – Нашла, у кого спрашивать. У меня этого ещё не было.
    Лиля была очень красивая и умная девушка, из хорошей семьи. Вела себя скромно  и  гордо. Многие ребята в деревне вздыхали тайно по ней. Но подойти к ней никто не решался.
      В кухне с раннего утра толкотня, Елена Павловна с подругами готовят праздничные угощения. С вечера отец, Василий с сыном Михаилом зарезали добротную свинью, отрубили головы десятку кур.  И теперь у печи жарилось, варилось, шипело, шкворчало.  В открытые окна на пол деревни расползались такие запахи, что можно было слюной подавиться.
    Во дворе, под раскидистой ракитой  Василий с Михаилом установили длинные столы, лавки. Младшая сестрёнка Саша на лавки раскатывала тяжелые свёртки домотканых, нарядных половиков, бабушка Марфа с любимой внучкой много их  наготовили зимними вечерами. Бабы ловко расставляли закуски на столах.
   -   Лена, надо поспешать, - заглянув в распахнутое окошко, осторожно напомнил Василий. – Скоро гости начнут собираться.
   -    Вася, сходи лучше на луг, телятам воды снеси,  у нас всё идёт по плану, не волнуйся.
   -   Да, моей жене подсказывать сложно. Она в моих подсказках не нуждается, - бормотал Василий, направляясь к колодцу, размахивая вёдрами.
     В назначенный срок и впрямь, всё было готово к торжеству. Невеста наряженная, нежная, как утренняя заря, ждала любимого в своей комнате, окружённая подружками. От волнения она, то бледнела, становясь одним цветом со своим платьем.  Тихая и задумчивая она сидела на краешке пузатого сундука, её голубые глаза наполнялись слезами. И чем больше подружки старались её развеселить, тем  крупнее слезинки сбегали по её щекам. То настроение резко менялось, она бежала к зеркалу, любуясь собой, смеясь, кружила с подружками в танце по комнате.
   Столы ломились от угощений. Закатовы жили не бедно, и в будние дни они не хлебали пустые щи. Хата была справная, двор полон скотины.  Сегодня, в такой большой праздник  сам Бог велел расстараться. 
  Василий важно прохаживался вдоль столов , указывая на столы собирающимся гостям, говорил:
     - Не каждый день дочь замуж отдаю.  Вот, смотрите, какой стол Елена Павловна справила.  Будет чем угоститься вас  гости дорогие.
    - Вот распушил  Васька хвост, как заморский павлин, -  ехидно прошептал своей жене сосед Царевич - худой, можно даже сказать,  тощий мужик, неопрятного вида.
   - Это точно, - согласилась с мужем Царевна, под стать  мужу, такая же длинная, худая неряшливая  баба. – Лучше б к столу поскорее позвал, чем важничать.  Мухи уже вон налетели, - не унималась Царевна,-   пока мы дождёмся, они всё пожрут. 
    Царевичи жили рядом. Вроде бы и работали как все в колхозе, но их хата выделялась на большаке бедностью. Она была словно придавлена в землю временем и непогодой. В хате было – шаром покати, ни покушать, ни украсить избу. Дети бегали на улице вечно голодными и немытыми.  Нередко, бывало, усядется семейство Закатовых  ужинать, помолившись на образа, как  в распахнутом окошке  вырисовывались две чумазые мордашки. То были Ванька, да  Юрка Царевичихи. Стоя на заваленке они молчали, иногда шмыгая носом, а глаза их неотрывно бегали за ложкой хозяина от тарелки до рта и обратно. И эти глаза  так громко кричали, что в конце концов хозяин семейства не выдерживал, бросая ложку на стол, в сердцах говорил:
    - Нет, ну это просто невыносимо так ужинать!  Лена, сделай что-нибудь.
  Елена Павловна недолюбливала семейство Царевича, особенно его бабу. Да за, что её уважать?  За её леность? Или за поганый  язык?
   Но, видя несчастные детские глаза, полные мольбы она, молча, отрезала большой  ломоть хлеба, наливала в кружки топлёного молока и подавала в окошко.
   В мгновение ока всё это добро исчезало за окошком.  Худенькие, испачканные  застарелой  грязью ручки цепко впивались в краюху пышного, ноздреватого хлеба, разрывали его. Юрка был младше своего брата Ваньки на два года. Да, и ростом был брату лишь до уха. Но, до чего был шустрым, что частенько его кусок оказывался больше. От чего под окошком начиналась возня.
-Ты какой шмат отломил? Слышался за окном, возмущенный голос Ваньки.
Тоненький голос Юрки пытался оправдаться:
- Ничего мой не больше,- поспешно откусывая кусок побольше, Юрка бубнил с набитым ртом, - вот давай, сравним и протягивал свой, заметно уменьшившийся кусок к Ванькиному куску.
Как- бы не воевал старший Ванька, победа была за Юркой.
Плюхаясь здесь же, под окном на заваленку они с удовольствием, уплетали хлеб.
    - Ух, хорош хлеб у тётки Лены! - прикрыв глаза, чтобы ничего не отвлекало ощущать блаженство, пропыхтел Юрка с набитым ртом.
Жевали долго, не спеша. Хотелось подольше испытать вкус и запах этого волшебного хлеба.
    - И почему наша мамка не умеет делать такой? – Закончив жевать, с грустью произнёс Ванька.
      -А ты видел, какая булдыжка  торчала из похлёбки? – Встрепенулся Юрка, вспомнив.
      - Да видел,-   протянул Ванька. - Наверное, гусиная.
    - Конечно гусиная,  -  со знанием дела, отвечал младший брат. – У кур таких ног не бывает.
    - Вот бы нам по такой ножке,- поглаживая себя по худенькому животу, мечтал Ванька. – Может, попросим?
    - Нет, всё!  Не будем больше ничего просить, - деловито сказал Юрка, спрыгивая с заваленки. – А то завтра ничего не дадут.
  Слыша весь этот разговор Василий, почесывая себе затылок, говорил:
 - Придётся  этих пацанов  взять к себе на полное довольствие.
 - Да, да обязательно возьмем,  -  строго  отвечала Елена Павловна. – И Царевича  с Царевной тоже возьмём.
  За столом все засмеялись, но ребят было жалко. Они  такие ещё маленькие

       Гости шли и шли, быстро заполняя  Закатовский двор.  Гостей было много, больше даже чем ожидали хозяева. Родственников много, никого не откинешь. С соседями жили дружно долгие годы, что им сказать – не приходите? У ворот появился долгожданный и желанный гость – Петька Гришечкин.  Желанным он был на каждом празднике, в каждом доме. Петька деревенский гармонист .  Единственный гармонист на деревне! Вступая во двор,  Петька растянул расписные меха своей трёхрядки, быстро пробежав пальцами сверху вниз, заиграл страдания.
   Взвизгнув, и подпрыгнув на месте, как будто её укусила пчела, Дунька Козачихина, молодая женщина – высокая, худая с некрасивым лицом, сорвалась с места и пустилась в пляс навстречу гармонисту, ловко выбивая дроби. Остановившись напротив Петьки, Козачиха подперев бока, крутанулась  вокруг себя на одной  ножке,  запела звонким красивым голосом. Красоты ей самой бог не дал, а  певунья она была знатная, все это знали и она знала:
Эх, как гармонист наш заиграет
Моё сердце замирает.
Эх, сердце моё, моё сердце камень,
Сердце высушил моё
Черноглазый парень.
  Петька залихватски растягивал меха, выводя причудливые трели. А Козачиха  вертелась вокруг него волчком, затем подбочинясь, выпятив слегка вырисовывающийся  намёк на грудь колесом, понеслась  вдоль гостей, зазывая мужиков в круг:
Что вы мальчики стоите,
 Со мной не танцуете.
Все подмётки я отбила,
А вы все пасуете.
      В круг никто не спешил выходить. Все знали,  как остра была на язычок эта чертовка. Одного коренастого мужичка кто-то вытолкнул на середину круга,     -  Иди, Митюха дай жару! Страдани! Покажи, что и ты не лыком шит. 
Мужик поспешил на своё место, с опаской оглядываясь на, наступающую на него, бойко выбивающую дроби Дуню,  под хохот односельчан.
  - Опозорит Дунька, мало не покажется! – проворчал он, прячась за спиной своей бабы.- Язык у неё острее бритвы, побреет, так побреет.
  Дунька торжествовала,  это всегда был её звёздный час. Во время танцев, да ещё, если затянет страдания, она всем деревенским  красавицам утирала нос. Все парни смотрели в этот момент только на неё.
  Неожиданно из толпы гостей вышла  молодая женщина и встала перед Дунькой. Козачиха даже попятилась назад, прервав  на полуслове новую частушку. Высокая, статная с чёрными, как смоль глазами, девушка  не спеша раскинула руки в стороны, смело шагнула вперёд на соперницу. Плавно поводя плечами , она не спешно, пошла по кругу. Нет, она не шла, она плыла как лебедь по воде. Широкая красная юбка волнами развивалась вокруг её стройных ног. Длинная чёрная коса билась, извиваясь, как змея по спине.  Остановившись напротив Петьки, который забыл, зачем он сюда пришёл,  глупо улыбаясь, своими серыми глазами  наблюдал за плывущей к нему,  незнакомой девице.
   - Ну, гармонист! Давай! – громко сказала девушка, притопнув ногой.   Очнувшись,  Петька рванул меха, его пальцы быстро заскользили по кнопочкам и разлетелись трели на весь двор.
   Дождавшись нужного момента, девушка запела  приглушённым, но приятным  голосом:
 С милым мы под шубой грелись,
Крепко обнимались.
Один раз поцеловались,
А потом расстались.
    - Смелое выступление, - подумала  соперница. – Откуда тебя черти принесли?
    - Вот тебе  Дунька и соперница, - прокричал осмелевшим голосом Митюха.
Гости засмеялись. Все с интересом разглядывали и обсуждали новую бабу. Кто она, чья будет, почти никто из гостей не знал.
 - Чья же это будет красавица? – спрашивали гости друг у дружке.
Все пожимали плечами, никто не знал кто эта смелая, красивая молодая женщина.
Всем дала ответ Танька Дормидонова, - это баба Шурика  Кулинкиного.
 - Да, что ты говоришь Танюха! – не поверили ей одни, - у глухого тетерева  такая баба?
 - Нет, не может быть, - поддержали другие. Она же выше его на целую голову.
  Аниска, сгорбленная древняя старушка, разглядывая выплясывающую молодуху, громко прошамкала скрипучим  голосом:
    - Эх, бабы, рост в мужике не главное. Важнее, что ниже пояса.
Бабы прыснули со смеху, мужики кто гордо повёл носом по сторонам, а кто покраснел смущаясь.   
    - Ну, ты бабка даёшь! -  громко заржал, как жеребец Тётинь,-  одной ногой уже стоишь в могилке, а помнишь, что у мужиков главное.
     - Я то, помню, - хитро прищурив один  глаз, осматривая  Тётиня с головы до ног, проскрипела бабка,  - а вот будет ли, что вспомнить твоей Марфушки, не знаю. – Многозначительно покачав головой, остановив  свой  взгляд,  где то чуть ниже пояса мужика, - добавила она. От  этого взгляда, у Тётиня холодок пробежал по спине, и вспотело там где- то, ниже пояса.
Все засмеялись. В этот момент Тётиню показалось, что он стоит голый посреди круга и все пытаются рассмотреть  будет ли Марфушке, что вспомнить, или нет. Всегда весёлый, шумный и острый на язык, он весь скукожился, сник.
    - Да, бабка! Меня ещё так никто не опускал,- подумал Тётень. Ему хотелось  поскорее прикрыть свою наготу.   Возле гармониста  снова запела страдания Настя и все переключили своё внимание на  неё, забыв о несчастном мужике.  В эту минуту, Тётинь ощутил на себе портки.  Осторожно потрогав их. На месте. Он облегчённо вздохнул. И улыбка вернулась на его лицо.
     Елена Павловна наблюдая из окна за происходящем во дворе, смеясь, сказала подруге:
   - Вот, даёт Настя!  Утёрла нос Дуньке.
Паня, высунувшись из окна, в сердцах сплюнула.
- Что ты подруга? Что тебе так не понравилось?
- Что? Что?  А то ты сама не знаешь.
- Что знаю, не знаю. Говори толком. Чем тебе Настюха не угодила.
- Подсудобил твой племянничек соседушку мне. – Паня явно волновалась.
- Да чем же Шурикова баба тебе не угодила. Не возьму в толк.
Панюшка наклонилась низко к подруге и зашептала ей прямо в ухо. – А тебе бы понравилось ведьмино  племя под  боком?
     Елена Павловна отпрянула от подруги. – Что ты несёшь? Какая ведьма?  Девка, как девка. - Проговорила Елена,  растягивая слова, пристально вглядываясь в Настю, веселившую гостей острыми частушками.
С неба звёздочка упала, Митьке, рыжему в штаны.
За рябого выйду замуж, лишь бы не было  войны.
Эх, эх, эх – выбивала дроби Настя, широко развивалась её красная юбка.
     А Паня продолжала  торопливо шептать, оглядываясь по сторонам, как бы кто не услышал,
-  На днях  приходила её мамаша, ночевала у них. Так мы ночь не спали. Корова ревела, не переставая.   Да и вся другая живность на дворе, как с ума спятила. Не знали, что делать. Гляжу в окошко, а вдоль нашего плетня кто-то ходит. Пригляделась, а это мать этой Настюхи. Я скорее с мамкой святой водой всех домашних брызгать. Отче наш читали перед образами, ничего не помогало. Разозлился мой Колька, выскочил на крыльцо как был, в одних подштанниках, да  как заорёт,  дурным голосом,
- Ты, что здесь ходишь, ведьма проклятая, сейчас  застрелю, как собаку.
Как ветром сдуло старуху. Постепенно и скотина стала умолкать.
    - Вот тебе и хорошая девка!   Ох, Шурик, Шурик! Чёрт бы вас побрал. - снова сплюнула в сторону  выплясывающей молодухи   Паня.
   Кулинка родная сестра  Василия Закатова долго искала для своего сына жену. И в своей деревне, да в соседние засылали сватов. Шурик был маленького роста, плюгавенький, да глухой как тетерев. Везде сватам отказывали, никто из местных  девок не хотели идти за такого жениха замуж.      – Нет женихов, - говорили выбранные невесты, - и такого не надо.
Кто- то из добрых людей подсказал Кулинке, что есть одна девка хорошая,
- Попробуйте посватать,  может,  сговоритесь.
Деревня была далеко. Что делать? Поехали без всякой надежды на успех.
На пороге хаты стояла красивая девка.  - Кровь с молоком, - про таких говорят.
- Зря приехали,- подумали  сваты. – Такую даль  лошадь загнали. А толку что?
    Неожиданно, сговорились сразу. Не знали сваты, что жениха в этой хате никогда бы  не дождались. Про  хозяйку этой хаты далеко шла дурная молва. Не только женихи, но весь народ обходил стороной дом ведьмы.
   На обратном пути дорога показалась на много короче. Всю дорогу сваты гадали, в чём здесь секрет. Девка хороша, стройна, лицом пригожа, коса в кулак до пояса. Согласилась. Вот загадка.
   Шурик укатил жить в зятьях. У Кулинки  хатка была малюсенькая, ещё две девки были невесты,  да сынишка лет десяти. Вот и пришлось Шурику ехать к тёще на постой в далёкую глухую деревеньку.
  Шурик мечтал о сынишке, о продолжении своего рода, но судьба посылала ему одних девок, одну за другой. Но и те умирали, не дожив и до года. С самого детства Шурик боялся покойников, никогда не смотрел на мёртвых и не ходил на похороны. А здесь ему пришлось хоронить своих детей. Он на себе испытал в детстве близкое дыхание смерти. Заболев скарлатиной,  он на шаг был от гибели. В то время эта страшная болезнь косила и налево, и направо молодых и старых. Шурик выжил, но пришлось заплатить большую плату. Он почти потерял слух.
   Настя, уставшая от таких тяжёлых потерь, обвиняла колдовской грех своей матери в своих бедах.  Она упрашивала мужа найти возможность переехать ,как можно подальше от этого гиблого места. Шурик  и  сам хотел поскорее уехать .   Мать Шурика, Кулинка нашла подходящее жильё для сына в своей деревне.  Хата, если можно так её назвать, стояла на краю деревни. Это  был скорее  небольшой сарайчик, обмазанный глиной, с мизерным окошком. Весь  ветхий, вот, вот развалится. Как в такой избушке ( не хватало только  курьих ножек)  можно пережить суровую русскую зиму?  Настя с радостью поселилась в ней, лишь бы подальше  от родной деревни, где от неё бежали как от чумы. Где в свои молодые годы она успела ощутить нестерпимую  боль потерь.
    Елена Павловна,  вглядываясь на дорогу, сказала:
  - Ну, это, уже не в какие ворота!  Где жених?
  - Да давно уж пора появиться. Это всё Шурка козни строит.
  - Да зачем ей это,  - возразила подруге Елена, - она сама выбрала Капу в невестки.  Проходу не давала. – Давай поженим. Давай породнимся.
   - А, то ты не знаешь эту заразу, если везде где её просят и где не просят,  не просунет  свой курносый нос, не успокоится.
    - Идут! Свадёбные идут, - закричали босоногие  мальчишки Юрка и Ванька, поставленные сторожить  приход жениха. За ожидаемые вкусные угощения  они ждали жениха больше, чем, наверное, невеста. 
    Услышав крики мальчишек, невеста с подружками прильнула к окошкам, выглядывая любимого.
  Подружки засуетились, готовясь проводить игровой выкуп невесты по старинному обычаю, затолкав  её за занавеску.
   - Стой здесь, не волнуйся, - щебетала  одна из подружек, - задёшево не продадим.
   - За такую невесту,- поддержала Лиля, пусть раскошеливаются.
   Гости тоже облегчённо вздохнули. Стоять с голодным желудком рядом с таким вкусно  пахнущим столом уже не было больше никаких  сил. Изголодавшиеся кишки уже давно грозно урчали и требовали своё.
    Мужики, быстренько растянули, за ранее приготовленную верёвку  перед воротами, преграждая путь жениху с его роднёй,  в надежде получить  дополнительные, заветные бутылки горячительного.  Управились быстро. Потирают руки, -  Не пропустим задарма.  Пускай выкупают. Сейчас мы наторгуем!-  Радовались они.
    Впереди процессии вышагивала важная  Шурка, в новом цветастом платке, что братик в подарок привёз.  Больше обновок на ней не было, старенькие, изрядно потрёпанные ботиночки, застиранная чёрная юбка, да любимая не один уже год бардовая кофта. С её Матком не разгуляешься. Жадён был!  Об обновках она боялась заикаться. Долго копила , в тайне от него на новые ботинки, накопила. Собранные деньги прятала в дальний уголок за кроватью.  Так он нашёл. Нюх у него был видать на деньги. Каждый вечер Маток усаживался за стол, перед собой клал засаленную тетрадку, химический карандаш и долго сопя, кряхтя, подсчитывал каждую копейку. Затем слюнил карандаш и медленно выводил корявые цифры  в тетрадку.
    За Шуркой следовал жених с дружком, украшенным вышитым рушником. К выбору дружка Николай отнёсся основательно. Ведь этот человек должен умело вести важнейшее событие в жизни человека. А потому должен быть умён, остроумен и весел. Долго перебирал Николай в уме деревенских парней и наконец, выбрал. Алёшку, младшего брата. Ну, кто ещё достойней. За женихом шли ещё человек шесть, вот и вся компания.
  Мужики с верёвкой бросились преграждать дорогу с шутками и прибаутками.
 Шурка как увидела, что гостей полон двор, не могла сдержать своё негодование. Улыбка сползла с её лица. Губы бантом вытянулись в узкие полоски.
- Гости дорогие,- улыбаясь,  спешила навстречу Елена Павловна. -  Что же вы задерживаетесь?
  Шурка, не обращая внимания на требующих выкуп мужиков,  сердито зашипела в ответ на приветствие свахи:
   - Ты, что всю деревню  позвала. Где их накормить?
  - Это все наши родственники и хорошие соседи, как же я могу их не позвать.- Елена Павловна опешила от такого неожиданного напора свахи.
А  Шура разбушевалась не на шутку, - ты, что нас за дураков принимаешь, кормить кто будет эту свору? - Визжала она.
 Затем замолкала,  то закрывая глаза, как бы на время засыпая, то закатывая глаза  вверх под веки, как будто пыталась отыскать в голове потерянную мысль.
 Она так бушевала, что растерялась не только Елена Павловна, но и жених с дружком, да и вся их родня.
  Гости  пытались понять, что там у ни происходит. Они видели, как Шурка бегает перед Еленой, размахивая руками, что- то кричит. А, что кричит, никто не мог разобрать. Ясно, что ничего хорошего.
    - Вот это поворот! - лихорадочно крутилось в голове. Первый раз Елена, находящая выход из любого положения, не знала что делать. Перед ней бегает, как таракан, Шурка и ей нестерпимо хочется её растоптать и размазать, а за спиной целый двор нарядно одетых людей, долго ожидающих и жаждущих вкусно поесть, много выпить и плясать, плясать, вкладывая всю душу и силу в танец. В этом танце ощутить себя счастливыми, свободными от всех непомерных тягот жизни.
  А самое главное, что станет с дочкой, как она переживет такой позор? Она взглянула на жениха. Николай стоял красный, как рак варёный, опустив глаза, не произнося ни слова, ни полслова. Даже ни пытаясь остановить свою сестрицу. 
 - Здоровый мужик, прошёл войну, а стоит как телок, спрятавшись за спину этой шелудивой овцы,  - в сердцах, подумала Елена Павловна.
     Глубоко вздохнув, как бы собираясь с последними силами, Елена даже больше не взглянув на жениха, резко развернулась к воротам своего двора. Улыбаясь сквозь слёзы, шагнула к притихшим гостям и громко, чтобы все слышали, сказала:
- Гости дорогие,  у нас какой сегодня день?
 Все молчали.
- У нас сегодня пристольный праздник.  Духов день, празднуем! – повернув к гармонисту необычно бледное лицо, она весело прокричала:
  - Петя, не спи.  Играй, повеселей!- За стол гости дорогие, зря я, что ли для вас старалась, готовила. -  Быстрым шагом направилась к хате, надо было быстрее добежать. Силы покинули её, сердце щемило так, что ей казалось, ещё пару шагов и,  оно  разорвётся. Забежав в чулан в сенцах, она без сил, упала на кровать , лицом вниз, уткнувшись в  подушку.    Закричала не своим голосом, зарыдала, завыла  как раненный зверь.
- Лена, Лена! Что случилось? – испуганно тряся  за плечи жену, пытался до неё докричаться  Василий.
Он никогда не видел её в таком  состоянии. Как загнанный зверь она металась по широкой пастели.
- Что будет с дочкой, Вася?  -  Вдруг, спокойным  тихим  голосом спросила она мужа, присаживаясь.
- Я, Леночка ничего не понимаю.  Ведь они любили…
Он не успел договорить, - не говори мне о нём ничего. Иначе я за себя не отвечаю.
 Надо было идти к гостям, что- то делать. Голова знала что надо, а тело не хотело  никуда идти из этого тёмного чулана. Они, молча, сидели рядом.
      - Вот это мы посвадёбничали , -  тихо сказал гармонист . Из руки его выскользнула планка с кнопочками и поползла вниз, раскрывая расписные яркие меха, издавая громкий высокий протяжный звук. Отчего притихшие гости вздрогнули, загомонили.
   - Да всё ясно,- прогремел сердитый голос Григория Дормидонтова, соседа и друга хозяина дома.-  Это всё она,  эта щучка воду мутит.
 - Какая щучка? – не поняла его жена.
- Какая? Какая? – Распылялся муж, - Шурка, гадина, твоя подруга. От горшка два вершка, а яду!
- Это точно,  змея подколодная. Так девку  обидеть!  - подтвердил Митюха.
    - Командирша ещё та! А Колька с Лёвкой подчиняются, как телки безвольные,-   сказала своё слово пышногрудая баба из толпы.
Не  успела Елена Павловна выйти из хаты, как к ней подскочила одна из  подружек невесты, Танька Иванюхина.
     - Тётя Лена, когда будут выкупать?  Мы уже затомились ждать.
    - Никакого  выкупа не будет,  мы сегодня празднуем Духов день - сверкнув глазами, как молниями на большак, по которому удалялась группа людей, проговорила Елена Павловна.  И сердце снова сдавило тяжёлым грузом обиды. 
   - Празднуем что?-  Растягивая слова,  спросила, ничего не понявшая подружка невесты.
    - Танечка, очень большой праздник празднуем.  Наш,   пристольный. – и  добавила, - к столу гости просим.
    Таня стояла, широко раскрыв глаза, уставившись на большак, пытаясь осмыслить услышанное.
    - Ничего себе подарочек! – прошептала она. И было в её шёпоте не понятно, то ли обида за подругу, то ли радость за себя. Ей самой очень нравился Николай, а он выбрал подругу. Видя, как подружка милуется с её любимым, Танька страдала, плакала ночами в подушку, но молчала о своей любви.
   Таня была старше на три года, ей давно было пора замуж. Она мечтала о Коле с того дня как он появился первый раз в клубе. Мечтала выйти замуж, нарожать детей, а сватов в их доме так и не было.  У Капы было много  ухажёров. Один из них Ваня Грыбов жил здесь рядом на другой стороне большака.  Хороший парень, работящий, не высокого роста, но крепкий . Его ценили в управлении колхоза за то, что какое бы дело ему не доверишь, он расшибётся, но выполнит. Иван с детства любил Капу, дома у него все знали, что Капка Закатова  будет  их невестка.  Все дома знали, а сама будущая невестка даже не догадывалась. Он был для неё просто сосед Ванька.  Вместе ходили в школу и со школы, затем в клуб и из клуба. Ванька всегда был рядом, когда помогал в чём, когда защищал от назойливых женихов. Частенько бывало заухажйрится какой парень к его Капе, так Ванька с дружками ночью подстерегут ухажёра, надают ему таких тумаков, что этот жених за километр обегает её.  Но, никогда ни словом, ни пол словом не обмолвился он  о своей любви.   Идя рядом с девушкой  домой, жили то рядом ,  он приказывал себе дотронуться до её руки.  Краснел, пыхтел и,   робел. Иногда через его смуглую кожу пробивался яркий румянец, он замолкал. В его буйной голове появлялись дерзкие мысли и отчетливые картины вставали перед глазами , как он крепко прижимает  девушку к своей сильной груди.  Она не гонит его, не сопротивляется, а смотрит нежно и ласково своими голубыми глазами. Он твёрдо верил, что она его, а рассказать Капе, что он её любит так и не решился.
  Когда появился Николай, Ванька весь извёлся от ревности, Он думал,  как же отвадить Кольку от Капы. Несколько раз он подолгу лежал под откосом дороги, ожидая соперника, когда тот возвращался домой со свидания. Когда появлялся на дороге силуэт, широко шагающего  Кольки, сердце начинало громко стучать, кулаки сжимались. Вот сейчас он накинется на него, будет бить долго и жестоко, чтобы навсегда тот забыл дорогу к его, Ивановой девушки. В последнюю минуту разум побеждал,  и Ванька оставался лежать в канаве.  Колька прошёл войну, сильный и здоровый мужик, разве сможет Ванька его победить в открытой битве. Колька,  насвистывая, что- то весёленькое,  довольный проходил мимо, даже не догадываясь,  какие страсти  кипели здесь рядом под косогором.
       - Подожди, - сквозь слёзы шептал Иван,- я найду, как тебе отомстить.
      Сегодня у его любимой свадьба. Раньше у него были мечты и надежды. Сегодня отымут и мечты и надежды.  Всю ночь перед свадьбой Иван не сомкнул глаз. Он страдал, ненавидел Кольку разлучника, ненавидел Капку предательницу. Теперь в его голове он рисовал совсем другие картины. Он представлял, как  жестоко он отомстит им. Какую большую цену они заплатят за причинённую ему боль.  Обида, злоба захлестнули его сознание, он уже не мог сдержать её напора , и она выплеснулась из его груди отчаянным воплем.  Вбежала испуганная мать, не понимая, что случилось. Увидев  опухшие от слёз глаза, полные отчаяния, ничего не спросила, помолчала, переступая с ноги на ногу,  вышла прочь.
    С утра Иван не выходил из дома. Ему хотелось убежать, скрыться, улететь как птица из этой деревни, чтобы  ничего не видеть и не слышать.   Как не услышать?  Вот Петька запиликал на своей гармошке, а вот Дунька затянула свои страдания, всё слышно, хаты то рядом.   Хотел ничего не видеть, а ноги сами несли к окошку. Гостей полон двор. Под ракитой столы накрыты. Он бы лучше всё сделал, и столы накрыл богаче, и музыку лучше, патефон привёз бы из города.
    - А, где же жених? Что-то  не видать.
В душе зародилась слабая  надежда, но не на долго.
  - Вот они идут. Нарядные, с рушниками, -  всматриваясь в небольшую кучку людей шептал с горечью Иван.
    - Остановились, стоят.  Тётка Лена бежит,  встречает. Какая- то тётка машет перед ней руками. Что -то спорят…
Волнение всё больше росло в груди у Ивана, а вместе с тем росла и надежда.
     -Вот, хорошо! Уходите! Уходите! – шептал он, всё громче.
  Иван не поверил своим глазам,  своему счастью. Жених со своей роднёй развернулся и пошёл прочь от дома невесты.  Не помня себя от радости, он, в чём был, выскочил на крыльцо хаты. Мать, что то закричала ему, но он ничего не слышал.
    - Ушёл, ушёл, - неслось у него в голове. А сам  он нёсся через большак, через Царевича плетень. Перескочив плетень его босые ноги чуть не наступили на морду, дремлющего на солнышке, злющего цепного пса по кличке Пират. Кличка Пират подходила этому кобелю  и по внешности, и по характеру. Характер у него был противнющий,  злющий.  Многие в деревне пострадали от его острых клыков. Много погубил он деревенских собак и котов. Не мало, было порвано и портков  у односельчан.  Много раз приходили к Царевичам  с жалобами на Пирата, обещали даже пристрелить этого злобного кабеля.  Но до сих пор он оставался жив, хотя боевых шрамов у него всё  прибавлялось. И каждую ночь он отправлялся в свободное плавание.   
   И вот теперь Пират у себя дома, у своей собственной будки отдыхает на солнышке, после удачной ночной прогулки, как ему, почти на морду,  прыгают  чьи - то босые ноги. Кобель вскочил, ощетинился, показав свои огромные жёлтые клыки, уже приготовился  схватить наглеца за голую пятку, как   парень, взглянув на пса как на пустое место, перескочил через него, с силой оттолкнувшись  об его задницу,  скрылся в кустах калины. Пират такого позора не испытывал за всю свою длинную жизнь.  Он растерянно глядел на калиновый куст не в силах выдавить из себя даже слабое рычание не то, что злобный лай, которым до этого дня он постоянно досаждал  деревенским жителям.
    Иван тихонько, наклоняясь почти до  земли, подкрался к  яблоньки, что своими ветками заглядывала в  окошко, знакомое ему  каждым сучком, каждой щербинкой. 
  Капа стояла у  распахнутого окна в белом платье.
Со двора доносился звонкий голос Дуньки Козачихиной:
Где ты бродишь Коля- дроля,
Мы с тобой гуляли в поле.
Вместе рвали васильки,
Теперь сохну от тоски…
  - Любимая, прекрасная, родная, - шептал Иван, обнимая яблоню, не сводя с девушки глаз.
    Невеста в белом платье смотрит в одну точку - на большак, по которому её жених уходит со своей роднёй. Лицо её было бледным, почти одного цвета со свадебным платьем. Её голубые глаза цвета безоблачного неба  сейчас походили на два озерца, заполненные водой до самых берегов. Вода уже не вмещалась в озёра, перетекала через берега и, стекала по мраморным щечкам.  Невеста  медленно подняла руку и выдернула из волос один цветочек, другой…
   Цветочки падали вниз за подоконник, на  голову Ивана. Он стоял, смотрел на девушку и не мог произнести даже звука. Дыхание перехватило толи от быстрого бега, толи от волнения. Ваня хотел многое  сказать, сказать всё, что накопилось в его любящем сердце. Он открывал и закрывал рот, как беззвучная рыба хватал воздух.
Вдруг голос прорезался, как водопад, прорвав запруду, обрушился на девушку:
     -Капа, Капуля любимая, - вскрикнул он,- и сам испугался своего прорвавшегося голоса.
Капа вздрогнула от неожиданности, посмотрев вниз, удивилась,  увидев Ивана. Тихо сказала:
    - Что ты здесь делаешь?
    - Ты моя! Ты только моя! – поспешно заговорил парень. Он торопился, хотел сказать всё, что было у него к ней.
     - Вань ты, что белены объелся, или выпил уже? - прервала его сумбурную речь Капа.
   - Какого вина?- не понял Ваня. – Я тебя люблю! Я тебя всю жизнь  люблю. Ты моя… -
   Не успел Иван договорить, в комнату влетела Саша, младшая сестрёнка невесты и радостно закричала:
- Идут, назад идут.-  Обхватив сестру за плечи, Саша прижалась к ней. Увидев под окошком Ивана, она не удивилась, а обыденным голосом сказала: -Здорово! Ванька. Ты видел, они идут. Сейчас будут выкупать. Готовься сестричка, – и, поцеловав Капочку в мокрую щёчку, выскользнула из комнаты.
Иван схватился за ствол яблони. Она помогла ему  удержаться на ногах.
Невеста присела на край сундука , лицо её не показывало никаких чувств.
   
      Шурка,  маленькая, юркая шагала впереди всех, размахивая короткими ручками, скрипучим голосом, протягивая  слова( когда прикрывала глаза) возмущенно ругалась :
    - Простаков   нашла Ленка. Уговор дороже денег! - Приостановившись, она глубоко вздохнула, как бы поднабравшись сил. Заодно  быстрым взглядом пробежав по братьям, проверила их настрой, продолжала,- Ленка думает, что она здесь главная. Слаба она, ещё в коленках.
  Шурка засмеялась, довольная,-  это она хорошо сказала. Она, Шурка здесь главная и будет так, как она скажет.
Вдохновленная своей малой победой Шурка продолжала:
   - Ты меня братик любимый слушай. Слушай. Тебе сестра плохого  не посоветует. Вот едем, прямо  сейчас, к нам в Сычовку, сегодня  же  тебе хорошую девку  просватаем .
   Николай шёл за сестрой как в тумане, не видя дороги.  В голове мысли разбегались в разные стороны, путались и он, никак не мог их собрать в кучу.
- Что происходит? Куда он идёт?
     А Шурка не унималась, пытаясь закрепить свою победу над Ленкой,  - Ты братик любимый не тужи, ой девка  у тебя будет хороша ! Спокойная, работящая. Целый двор скота. А она одна единая у родителей. Будешь ты как барин…
Шурка закатила глаза под веки, но ей не дали отыскать что-нибудь там.
     - Я  никак не пойму,-  заорал вдруг не своим голосом, всегда степенный и спокойный Николай Иванович. -  Вы, что с ума, что ли сошли?
Таким Николая Ивановича никто никогда не видел. Красный ,взъерошенный он   так кричал, чем удивил и разбудил всех своих свадёбных.
   - Вы понимаете, что творите? За что девчонку  так обижаете? Вы не только Закатовых позорите, а и наш род  Новиковых. – У Николая Ивановича от возмущения скулы ходили ходуном, на виске раздулась вена, она  стала похожа на извилистого прилепившегося червяка. Обернувшись к жениху, он резко толкнув того в плечо строго сказал:
- Николай, ты давно уже мужик, войну прошёл. Что ты ведёшь себя как малолетний мальчик,  пора уже самому принимать решения.
    От этих слов жених как будто  очнулся от глубокого гипноза. С малых лет Шурка помогала матери растить младших братьев. Они почитали её как вторую мать, любили и слушались. Но, сегодня она превзошла самую себя.
    - Ты, что творишь? Что ты со мной делаешь? – глаза его впервые засеяли гневом и перед носом  Шурки вырос крепко сжатый увесистый кулак любимого братика.
     От неожиданности и без того маленькая ростом , Шурка стала ещё меньше. Любимого братика кулак как бы вбил её в землю.
    Николай Иванович снова удивил всех, проявив не свойственную ему резвость, подхватив жениха под руку, торопливо повёл его назад ко двору Закатовых.  Все,  повеселев, пошли за женихом. 
     Шурка, опешив, стояла на месте, соображая: - что это сейчас было? Постояв не много, она пустилась  вдогонку.  И в ворота Закатовых она влетела первой, как ни в чём не бывало.   Все гости со стороны невесты, молча,  смотрели на вошедших. На такой свадьбе они ещё не гуляли. А сестрица жениха от ворот прямиком,  не здороваясь, не извиняясь, направилась к столу. Из бутыли наполнила себе стакан мутной жидкости и со словами:  -
   - Что стоите, как на похоронах? У нас свадьба! – опрокинула  содержимое стакана в рот залпом. – Гармонист! Заводи свою шарманку.
Боевая, боевая
Всех вокруг верчу, кручу.
Пусть я ростом небольшая,
Будет так, как я хочу.
 Шура остановилась, выдохнула, мелко засучила ножками, закружила, подымая клубы пыли.
  - Вот, гадюка! – прошептала подружке на ухо Лиля.
  - Ну, гости дорогие просим к столу,-  от ракиты выходя в круг, приветливо приглашала Панюшка .
Елена Павловна стояла под ракитой у стола не в силах пошевелиться. Ей хотелось, чтобы этот балаган  поскорее закончился.
  - Глаза б мои не глядели  на этих женихов и сватов, - с грустью думала она.
  - Давайте, давайте занимайте поскорее места на лавках, Пора  попробовать угощения, а то мухи  всё съедят.- Подбадривала Паня гостей.
Свадёбные зашевелились, загудели, как пчелиный рой, стали занимать места за столом. Каждому хотелось усесться поближе к блюдам, на которых горой возвышалось  румяное, издающее умопомрачительный запах мясо. Здесь были и запечённые  в печи тушки курятины, и  жирные большие куски баранины, источая аромат, манили к себе. Большие миски с холодцом, теснились с пышными пирогами.
Гости суетились, выбирая место, где присесть. Каждый думал, как бы не промахнуться, а выбрать местечко  получше, посытнее, чем у соседа.
   -  Всем хватит, везде одинаково, - как бы читая их мысли, кричала Панюшка, пытаясь перекричать жужжащий рой.
  Шурка уже кружила вокруг своих братьев, усаживая на главных местах, во главе стола.  Громко смеялась, не то от выпитого стакана самогона, не то ещё от чего. Но смех её был неестественным и неприятным. Она протиснулась между братьями, бесцеремонно оттолкнув дружка жениха Алёшку.
   - Вот, братик любимый и я тут рядышком твоя сестричка, - пропела Шурка, прикрывая глазки, прижимаясь к плечу брата.
Николаю было стыдно за сестру, а ещё больше за себя. Он молча сидел, опустив глаза, щеки горели красным пламенем.
 Шурка льнула к нему, щебетала бесконечно. А ему, со всей мочи, хотелось садануть её локтём в бок, чтобы она утихла и отлипла от него.
    - Вот дурак!  Какой дурак ! -  Корил он себя. – Что я наделал? Как я мог поступить так с ней?
Он пытался объяснить себе, что же произошло сегодня, как так вышло, что он чуть не бросил Капу. Он так ждал этого дня.
    Паня подбежала к безучастно стоящей в стороне подруге и шепнула ей на ухо, - Лен, выкупать невесту похоже никто не собирается. Все уже сидят на местах. Что делать?
Елена Павловна, молча,  развернулась и пошла в хату. По пути раздумывая, что сказать дочке.
   Капа сидела  в своей комнате на сундуке с приданым. На душе была такая пустота. Не хотелось, чтобы её сейчас трогали, не хотелось шевелить ни рукой, ни ногой. Тем более, куда- то идти, кого - то видеть.
Взглянув на дочь, Елене хотелось разрыдаться.  Девушка  сидела неподвижно, худенькие плечи опущены вниз, руки безвольно повисли  мимо колен, а в глазах такая тоска!...
   - Сволочь!  Гадина! – яростно шагая из угла в угол ругалась мать. – Это какой надо быть гадиной! – Всё больше распылялась Елена.
Капа сидела безучастной, казалось, что она  и не слышит мать.
Елена Павловна резко остановилась  напротив дочери, глаза у неё сверкали молниями.
   - Я сейчас пойду и выгоню этих гадов в зашей. – Твёрдо решив, произнесла Елена.
   - Не надо мама. Я иду.
Капа встала, мельком с равнодушием взглянула в зеркало на своё отражение, горько усмехнулась и пошла к выходу. Зеркало удивлённо смотрела вслед этой раздавленной обидой  девушки. А ведь всё утро она отражалась в зеркале совсем другая – весёлая, счастливая красавица.
     -Что сегодня за свадьба такая странная? – не сводя глаз с высокой бутыли с мутной жидкостью, загудел Ванька Ухин,  - невеста есть, жениха нет. Теперь наоборот , жених есть, невесты нет. И когда мы начнём свадёбничать?
Шурка соскочила с места и пустилась к гармонисту, выбивая клубы пыли, запела скрипуче и протяжно:
Я гуляю,  где хочу,
Делаю, что нравится.
Пусть я маленького роста,
Всё равно красавица.
   Никто на неё даже не глядел. Все гости притихли, уставившись на хату. На пороге стояла невеста. В красивом белом платье, стройная нежная как берёзка.
Но очень грустная!   
 Николай замер, сердце у него так колотилось, что было слышен его стук на другом конце деревни.
     - Вот она, моя голубка,- радостно встрепенулась душа Николая. Он хотел рвануть к  своей невесте, но ноги стали как ватные. Лишь всей грудью он наклонился вперёд, и остался сидеть на месте.
Капа, постояв минутку на крыльце, вздохнув, шагнула вперёд.  Она тихо шла вдоль столов, проходя мимо застывших гостей. Шла к началу стола, где было место для молодых. Подошла и молча села.
Гордая, властная Елена  шла следом за дочерью, готовая снести с её пути каждого кто посмеет ещё хоть словом, хоть взглядом обидеть её девочку.
   - Чувствуется порода! – подумал Василий, провожая взглядом жену.
Шурка остановилась бить барыню, издали следила колючим взглядом,   как идут вдоль стола бывшая её товарка с дочерью.
   Елена Павловна не любила танцевать, а тем более, она никогда не пела народные частушки в людях, хотя у неё отлично получалось их сочинять. Иногда она вечером после ужина  демонстрировала домашним свой новый «шедевр».  Все сразу понимали, о ком шла речь в этой частушке.
   - Не в бровь, а в глаз, - смеялся Василий.
Елена,  проводив дочку до жениха, неожиданно пританцовывая пошла в сторону Шурки, остановилась  напротив, возвышаясь над ней на целую голову и громким красивым голосом запела:
Хватит сваха здесь пылить,
Не умеешь дроби бить.
Не хватает сил дробить?
Подкрепись ты  кашей.
Не дотянешь носом ты до невесты нашей.
Допев, Елена, гордо подняв голову, обошла вокруг притихшей свахи, взмахнула расписным  рушником над её головой, как муху  прибив  Шурку к земле. Не оглядываясь, направилась к столу, ухаживать за гостями.
     За столом раздался дружный хохот. Накалённая обстановка разом разрядилась.  Гости зашевелились, потянули руки за угощениями, стараясь подхватить кусок потолще соседского .
Николай поглядывал на невесту. Она сидела бледная,  не шелохнувшись.
- Как окаменела, - подумал он. Волнуясь, он виновато  взглянул в её глаза и понял, как сильно он её обидел. И нет ему никакого прощения. Её глаза обычно небесно голубого цвета наполнились такой тоской, они посерели и их,  как бы присыпало инеем или даже пеплом.  Если раньше Николай в них тонул, не в силах выплыть, то теперь в них невозможно было смотреть.  Капа молчала, а они кричали, от нестерпимой душевной боли.
     - Зачем же я ей так жизнь подпортил на самом начале нашего совместного пути? – с горечью думал Коля.
    - Давай выпьем брательник, - толкнул в бок культёй Алёшка, - надо немного расслабиться.
    Николай  встрепенулся и потянул руку за стаканом, который до краёв ему наполнил брат, выпил его до дна, даже не поморщившись.  Поседев немного, Николай с досады на себя, на сестру наполнил ещё стакан самогоном.
- Закуси, брат,- протягивая,  Николаю кусок мяса, сказал Алёшка.
Но,  Николай  не слышал брата, он залпом осушил второй стакан, пытаясь залить огонь, бушующий в его груди.
         Гости ели, пили, орали – Горько!  Пускались в пляс с частушками и страданиями. Снова ели, поднимая тосты за молодых, пили, плясали, до упаду.
   С каждой новой выпитой рюмкой Николай смелее вскакивал с места при криках « Горько!»  и долго целовал свою невесту, не замечая, как она покорная в его объятиях, но тело её натянуто как струна, ещё одно мгновение и струна лопнет.
     Шурка, уже порядком подпив, бегала вокруг стола с большим блюдом,  на котором стояла бутылочка горячительного и чарка. Поднося чарочку очередному гостю, она внимательно высматривала, что те подарят молодым. И плохо было тем, чей подарок был слабеньким, она трясла им над головой, позоря гостя.
  - Кто ей доверил собирать подарки?- спросила Паня у подруги.
  - А у кого она спрашивала?- ответила Елена.
  - Горбатого могила исправит, - добавил Василий.
Не успели они договорить, как Шурка стояла перед ними, улыбаясь, прикрывая глаза, она протянула чарку Василию.
     - Чем одаришь молодых, папаша?- растягивая слова, сказала она.
Василий отвечать ей ничего не стал. Повернулся к молодым, - вот это вам на свой дом, - потряс отец увесистым свёрткам. И положил деньги на блюдо.
    - Надо бы отдать деньги жениху,- сказал Василий, обращаясь к жене.
   - А ты глянь на этого жениха, - кивнула головой Елена в сторону молодых.
    Николай сидел, совершенно пьян. Он весь размяк,  рука его лежала на плече невесты, иногда так крепко сжимая его, что бедная девушка вздрагивала всем телом от боли. Но, разве могла эта физическая боль сравниться с кровоточащей раной душевной. 
     Алексей, тоже порядком поддатый, что- то буровил  брату на ухо пьяным языком. Николай, свесив чёрный чуб , прикрыв им  один глаз, слушал братца, совершенно не разговаривая с Капой, но и не убирая руки от неё.
    - Как же мне всё это надоело! – с горечью думала девушка. Разве о такой свадьбе она мечтала. Ей хотелось, чтобы все исчезли с их двора. Пусть это был лишь очень плохой сон.
А гармонист все рвал свою тальянку и по деревне неслось:
Мой милёнок  в понедельник
Съел с конины холодец,
Три недели спал один,
Гоготал, как жеребец
   Это Настя  удивляла гостей, незнакомыми им частушками. Покачивая сильными бёдрами,  она выписывала причудливые узоры  чёрными  ботиночками.
Не ходите девки замуж,
Там не интересно.
Там золовка и свекровь
С ними будет тесно.
     Откуда то, из-за  речки, выплыла темная тучка, она торопливо плыла  по ясному лазурному небу. Было совершенно безветренно, листочки на раките, что склонялась над столом, поблёскивая в лучах  солнца своей ещё молодой зеленью, свисали неподвижно. Туча плыла по  небу так быстро, как будто опаздывала  куда - то.  Остановилась над Закатовским двором, стала толстеть, толстеть и расширяться в разные стороны, заполняя собой всё небо. За одну минуту она поглотила солнце,  и мгновенно светлый, ясный день превратился, почти в сумерки. Все вокруг притихло, умолкли птицы, исчезли мухи и бабочки, Природа замерла в ожидании. Огромная молния,  ярче солнца, с треском  и шипением расколола уже почти черное небо пополам до самой земли, уткнувшись в сухое дерево совсем не далеко, сразу за мостом, у реки. Дерево вспыхнуло как спичка.
Елена Павловна с грустью смотрела на полыхающее дерево.                -      А ведь под этим деревом мы отдыхали всей семьёй, когда бежали, спасаясь из  Донбасса в 1918 году; мама, отец, братишка Константин, и она, девочка  двенадцати лет. Под этим вековым дубом был их последний привал в долгой  и трудной дороге из любимого города, из тёплого и уютного дома, где прошло её счастливое детство, в забытое богом местечко под названием Кондрево. Где им пришлось испытать и голод, и холод, откуда в последний путь увели отца солдаты НКВД. Судьбе было так угодно, что Елена вышла замуж и поселилась в ста метрах от этого дуба. Этот великан был свидетелем  и счастливых дней её жизни, и к нему она бегала, сгорая от горя, потеряв маленькую дочурку Шурочку. Под этим великаном рвала на себе волосы, рыдая, когда фашисты погнали в Германию её сыночка Мишу.
    За столами гости  с тревогой глядели на небо, старики судорожно осеняли лоб крестным знаменьем . Ожидая чего- то страшного, шептали: - Господи помилуй! - Господи помилуй!
    - Что - то будет. Ох, что б-у-у-удет! - вскакивая с табуретки, завопил гармонист, собирая в кучу нарядные меха гармони. Гармонь, пиликнув низкими тонами, умолкла. 
   -  Надо..-  он не успел договорить. Землю сотряс  такой раскат грома, что стёкла в хате зазвенели, на столах подпрыгнули тарелки. Людей страх придавил к лавкам, а гармониста к земле. Он лежал посередине двора, лицом вниз,  обеими руками обхватив голову. Гармошка сиротливо валялась недалеко в стороне.
    Опомнившись, Козачиха  высоко подбирая юбку, перелезая через лавку из-за стола, завопила истошным  криком;
    - Бабы, надо окна, двери закрывать, а то крыши в хатах сорвет.
Принятый алкоголь повышал градус страха.
    - Что там крыши, - поддержал Козачиху  Митюха, - видать будет буря крепкая. Надо всё плотно закрывать, а то не только крыши, но и хаты по брёвнышку  разметает.
     Митюхины слова доконали  гостей. Не сговариваясь,  гости выскакивали из-за стола,  не попрощавшись, не поблагодарив хозяев за гостеприимство. Высоко подбирая юбки, чтоб не мешали, бабы бежали к своим хатам. Многие бабы по пути бросали, совсем ослабевших мужиков, от изрядно выпитого самогона.
   По раскалённой земле ударили первые редкие и очень крупные капли. Резкий порыв ветра пронёсся по двору, наклонив ракиту до стола, ветки ракиты подмели веником всё, что было на столе, туда и обратно, туда и обратно смешав, совместив на столе несовместимое. Подруги Елены Павловны пытались спасти оставшиеся угощения, но ракита так успела всё перемешать, что выбрать было почти и нечего.
  - Лена, что будем делать с этим? - Спросила Паня подругу.
   - Всё свиньям, - спокойно ответила  хозяйка.
   - Как, свиньям столько добра, - всплеснула руками  бабушка Марфа,
    - Ох, горе, то какое, сколько утрат, - причитала  Марфа, утирая передником не то слёзы, не то дождевые капли.
   - Разве это горе, мама?  –  Прошептала Елена,  обращая  к свекрови глаза полные печали.  – Вот где горе,- кивнув на окошко светёлки дочери, добавила тихо она.
   - Да, да дочечка,  такой день нашей голубке испоганили, - Марфа не в силах была больше сдерживать горе и печаль, обрушившуюся на них .
 И без того маленького роста Марфа теперь сгорбившись под тяжестью навалившегося на её плечи горя,  стала ещё меньше. Уткнув лицо в передник, Марфа  разрыдалась, пошла в пуньку, небольшой сарайчик, где хранили торф на зиму для печи, её маленькие плечики вздрагивали как от ударов плетью.
Дождь забил барабанную дробь, ускоряя и ускоряя удары, затем отдельные крупные капли превратились в мощную лавину, низвергающуюся с небес.
Дождик, Дождик перестань,
Я поеду в Арестань.
Богу молиться, тебе поклониться.
Кричали,  крутясь на большаке, подняв к небу руки и чумазые носы, Юрка с Ванькой.  Потоки дождя смывали с мальчишек застарелую грязь.
 - Какой тяжёлый сегодня день! – думала Елена, вглядываясь в огненный столб, который не мог погасить даже ливень.
     Молодых привели в комнату и  оставили одних. Из угла на них глядела икона Казанской божьей матери. Перед иконой висела резная зажженная лампадка, освещая строгий взгляд божьей матери.  Весь угол был украшен красивыми рушниками, вышитыми на широкой кайме  красными петухами. Петухи, склонив свои головы, друг к дружке, клевали из одной миски.   Бабушка Марфа вышивая этот узор, говорила, - внученька, вот и ты как эти петушки пусть  пойдёшь со своим суженным  по жизни головка к головке. Тусклые блики от лампадки  падали так же на пышное, белоснежное, всё в кружевах ложе для новобрачных.   С любовью и нежностью вязала Марфа каждую петельку на кружевах, тихо напевая  старинную обрядовую песню:
Тяжело привыкнуть будет тебе,
Ко чужому роду, племени.
Будь головушкой поклонлива,
Будь сердечушком  покорлива.
Носи платьице, не снашивай.
Терпи горюшко, не сказывай.
    Здесь в этой комнате всё ждало,  сгорающих от  неизведанной доселе страсти, влюблённых. Здесь на этой мягкой, пушистой пастели должно в эту волшебную ночь свершиться величайшее таинство.  Здесь, сейчас должно произойти важнейшее событие в жизни девушки, наедине с любимым девушка превращается в женщину.
    А стояли перед постелью – совершенно пьяный жених  и  дрожащая как осиновый лист на ветру, молодая девушка. Всеми фибрами  своей души она не хотела, чтобы он пьяный сейчас прикасался к ней. Ей казалось, что она сейчас идёт не на брачное ложе, а на казнь. Сколько раз  по ночам перед свадьбой она пыталась представить эту ночь, сгорая от страсти, охватывающей её молодое сильное тело и от смущения. Но такого она даже в страшном сне не могла представить.   
Громко выдохнув тяжелым перегаром, Николай повалился  на кровать в одежде, грязной обувью оставляя следы на белом покрывале.
- Иди ко мне жена, - прозвучал в темноте какой - то чужой голос.
   - Давай завтра утром, - неуверенным голосом прошептала она.
  - Иди сюда. – Тыкая пальцем рядом с собой, - настойчивее проговорил он. –    Ты хочешь меня опозорить? У нас свадьба, добавил он и с силой дёрнул девушку на себя.
 Она упала, поверх раскинувшегося по постели мужа, и больно  ударилась лбом о его лоб.
   - Ну, совсем как на бабулиных рушниках, головка к головке, - промелькнуло в голове у неё.
Обхватив вокруг талии,  он, пыхтя,  сбросил её рядом, навалился всем телом, дыхнув в лицо тяжелой смесью самогона, гусятины, чеснока. 
Дальше всё происходило как во сне, ей хотелось, чтобы она никогда не смогла бы вспомнить этот сон. Слава богу, всё  произошло очень быстро, грубо и очень неприятно.  Николай сполз с неё, откинулся на подушку и через минуту,  он уже, посапывая, спал глубоким сном.
   Раздавленная, всем происшедшим, за этот бесконечно длинный  день,  она подошла к окошку. Окошко было распахнуто, приятный прохладный ветерок, проникая через крупные узоры на кружевных занавесках, обдувал горящее огнём тело молодой женщины.
   В предрассветном небе висели звёзды, не желая гаснут, но  уже и не горя ярким светом, им  ещё хватало сил украшать траву, листья кустов и деревьев  росным серебром. За чертой горизонта ещё томилось, ожидая своего времени, солнце.  В деревне было тихо. Деревня сладко досыпала  последние предрассветные минуты. Спали петухи, в нужную минуту готовые расколоть рассветную тишину своим пронзительным - ку-ка-ре-ку! Спал без задних  ног Пират, после бурной ночной прогулки. Правда, иногда его задние лапы  начинали, ускоряясь,  грести по траве. Пират тихонько поскуливал, видно и во сне продолжал за кем - то погоню.
   Откинув занавеску Капа молча смотрела на угасающие  звезды , на сверкающий серебром волшебный сад и её глаза превратились снова в переполненные озера. Она, молча,  плакала  от обиды, от страха. Сегодня её любимый, добрый, нежный, внимательный Коля показал себя совсем с другой стороны. 
      -Что её ждёт? Ведь завтра она должна навсегда покинуть родительский дом.  А эта ночь - Капа от ужаса передёрнула плечами. И всеми силами попыталась отогнать воспоминания о ней. Она наклонилась в окошко  и вздохнула полной грудью.  Внизу раздался какой- то шорох. Капа испуганно отпрянула от окна.
   - Кто здесь?- немного упокоившись, спросила она.
 С травы поднялся тёмный мужской силуэт, направился качающейся походкой к окну.
   - Кто ты? Зачем ты здесь? – Повторила свой вопрос Капа.
Перед ней встал пьяный не от вина, а от горя Иван.
   - Что ты сделала? Теперь ты счастлива? - Срывающимся голосом спросил он.
Постоял немного молча, неотрывно глядя ей в глаза, развернулся и, сгорбившись, пошел быстрым шагом к плетню Царевичей. 
  Потеряв последние силы, она подошла к постели, прилегла на край, подобрав под себя ноги, как в детстве.  И уснула, но ненадолго.