Беспроигрышное пари. Глава 22

После разговора с Яной я отчётливо поняла: как же всё-таки хорошо, что я не уступила Вадику, не сжалилась над бедным парнем… Он смог довольно быстро найти утешение, а вот я осталась бы у разбитого корыта… Ведь он уважает только гордых и неприступных девушек. А остальных просто использует. Вот такая у него оказалась двойная мораль.

По-видимому, я его ещё плохо знала. Но он умело маскировался. Разыгрывал роль героя именно моего романа. Ему же было известно, какие книги я люблю, какими героями восхищаюсь… Я обсуждала с ним всё прочитанное, а всем, что касается меня, он живо интересовался.

Он знал, что, по моему мнению, лучшие мужские образы были созданы женским воображением. Пальму первенства я отдавала героям Жорж Санд – безупречному Жаку и таинственному графу Альберту, покорившему сердце прекрасной Консуэло…

Из мушкетёров Дюма я предпочитала Атоса – как самого благородного и загадочного и самого бесстрастного из главных героев; в романах о графине де Монсоро любила храброго Бюсси и того юношу, который безмолвно на расстоянии боготворил Диану, верную памяти Бюсси…

Вадим знал, что среди моих любимых романов – «Гордость и предубеждение» и «Унесённые ветром» – и мне, в общем, нравится мистер Дарси, ещё больше нравится Эшли и гораздо меньше нравится Ретт Батлер: Дарси и Эшли благородные герои, а Ретт авантюрист, и его любовь к  Скарлетт, скрытая под насмешками, это извращенная любовь самовлюблённого эгоиста. Ведь если любишь человека по-настоящему, то не будешь над ним издеваться. Любви не бывает без уважения. А Ретт абсолютно не уважал Скарлетт. Впрочем, любовные романы Казанцев не читал, он предпочитал детективы и фантастику, его любимыми авторами были Ильф и Петров, Стругацкие, Булгаков и Зощенко. А из поэтов Вадим больше всего любил Лермонтова и Гумилёва.

Но, не читая любовных романов, он водил меня на фильмы по моим любимым книгам. «Унесённые ветром» мы смотрели вместе, и у меня осталось от этого фильма двойственное впечатление: Скарлетт и Ретт, конечно, не могли не понравиться, и, пожалуй, нельзя было подобрать актеров лучше – хотя Скарлетт у Митчелл зеленоглазая, а у Вивиен Ли глаза синие. Но поскольку я книгу читала раньше и помнила в подробностях, то все несовпадения с романом живо подмечала. Особенно меня покоробило расхождение образов моих самых любимых героев – Эшли и Мелани –  в книге и фильме: в фильме они были даже отдалённо не похожи на тех, что восхищали меня в романе. Конечно, в того Эшли, каким он был в фильме, Скарлетт никак не могла бы влюбиться! Особенно на фоне блистательного Кларка Гейбла. А Мелани – худенькая, хрупкая, болезненная, но стойкая духом, никак не могла быть той пышной дамой, которую режиссер фильма утвердил на эту роль.

После просмотра фильма я делилась своими противоречивыми впечатлением в первую очередь с Вадиком, а уже потом уже с сестрой и с подругами, которые оказались не столь придирчивы… Им хватило великолепных Скарлетт и Ретта, а на Эшли и Мелани они и внимания не обратили. Я, наверное, одна по книге любила именно этих героев. Девчонкам нравился Батлер, и эгоизм Скарлетт они вполне оправдывали.

Вообще, я всегда любила именно положительных героев. Например, моя подруга Яна с детства была на стороне Волка в мультфильме «Ну, погоди!» А в мультике про Леопольда – на стороне мышей. А в мультфильме про Чебурашку ей самым классным персонажем казалась старуха Шапокляк. Мне такая расстановка приоритетов и в голову не пришла бы. Я всегда была на стороне Зайца, Кота и Чебурашки с Геной.

А вот в романе Шолохова «Поднятая целина» наши вкусы совпали: у обеих любимым персонажем был дед Щукарь. Коммунисты как-то не зацепили. 
А в «Тихом Доне» Янины симпатии были на стороне Аксиньи, а мои – на стороне Натальи.

Однако далеко не все «идеальные» герои русской литературы казались мне идеальными. Казанцев был в курсе, что я терпеть не могу Наташу Ростову – за её излишнее самолюбование – это во-первых: «Что за прелесть эта Наташа!» – думала она о себе самой! Но это мелочи на фоне того, что она предала Болконского и готова была бежать с Анатолем Курагиным… Однако и это меркнет в сравнении с её охотничьим азартом и испытываемым ею восторгом во время травли собаками беззащитного зайчонка! Кстати, её брата Николая Ростова я тоже терпеть не могла. Самый пустой из «духовно близких автору» героев. Тоже охотник, вдобавок разоривший свою семью и женившийся на деньгах. В то, что он мог разглядеть духовную красоту внешне некрасивой княжны Марьи, я никогда не верила: у него не было для этого соответствующих органов чувств. Чтобы разглядеть духовную красоту, нужно самому обладать духовностью. А он ею и в зачатке не обладал! И Ростов предал самую прекрасную героиню этого романа – Соню.

«Войну и мир» я впервые прочитала в пятом классе – правда, прочитала только «мир» – но все симпатии как возникли в детстве, так и остались на всю жизнь: симпатия к Соне, уважение к княжне Марье и её брату князю Андрею, антипатия к Наташе и Николаю Ростовым, предателям любви и охотникам, и весьма сложное отношение к Пьеру: антипатии к нему, конечно, не было, но и восхищения особого не вызывал. Сложная натура, ищущая добра и стремящаяся к идеалу, но с юных лет погрязшая в разврате…

А вот Сонечка – поистине христианская душа, которая живёт не для себя, а для других и постоянно собою жертвует. То, что автор в эпилоге определяет её как пустоцвет, не умаляет героиню, однако не делает чести ни автору, ни Наташе, устами которой был вынесен такой несправедливый вердикт. А Соня как была, так и остаётся безупречной! Всё же Толстой ещё тот женоненавистник, поскольку даже свой идеал – Наташу Ростову, он превратил в эпилоге в растрёпанную домашнюю курицу, какой эта кокетливая артистическая натура – певунья, привыкшая, что ею все восхищаются, и сама восхищавшаяся собою, –  никогда не могла бы стать в реальной жизни. Но на фоне Анны Карениной, которую Лев Николаевич отправил под поезд, Наташе, можно сказать, повезло…
Кстати, «Анна Каренина» – мой любимый роман Толстого.
 
Однако моим любимым писателем был и остаётся Достоевский. А самые любимые романы – «Идиот» и «Братья Карамазовы». Мои любимые герои в русской литературе – Алёша Карамазов и князь Мышкин. Именно Достоевскому удалось изобразить «идеально прекрасных» героев. Хотя Алёше, по замыслу автора, предстояло стать «великим грешником», после того как он потеряет веру, но «Житие великого грешника» Федором Михайловичем написано не было,  и Алёша «Братьев Карамазовых» остаётся нравственно безупречным. Как и князь Мышкин, «идиот» в глазах окружающих, но обладатель «главного ума» – по определению восхитительно прекрасной и умевшей смотреть в самую суть героини.

Вадик тоже любил Достоевского. Его любимые романы «Братья Карамазовы» и «Бесы». В «Братьях Карамазовых» духовно близкий ему герой – Иван. У меня же духовно близких героинь в этом романе не было.

А вот полоумная Лебядкина в «Бесах» – колоритная фигура. «Мой-то Князь, а ты самозванец!» – великолепно определила Ставрогина. Ведь почти все мы любим какой-то выдуманный образ, который в итоге оказывается мало похожим на того реального человека, с которого был срисован. В воображении безупречный Князь, а в реальности – главный бес, кукловод, губитель девушек и педофил в придачу. Весьма отвратительный персонаж. Хотя натура сложная и мятущаяся, как и все подобные герои Достоевского.  Возможно, Вадику он был чем-то близок. Казанцев тоже был натурой сложной и далеко не до конца мною разгаданной. Но я любила читать психологические романы… И любила обсуждать прочитанное с кем-то, кто был в теме и мог понять… А Вадик всегда был в теме и мог понять.

 Зарубежную классику мы с ним тоже читали. Оба любили Шекспира, Сервантеса и Бальзака. И не любили «Госпожу Бовари» Флобера. Но письма Флобера я обожала.

Вадик понимал, что «Госпожа Бовари» произвела на меня отталкивающее впечатление, поскольку я не увидела в этом романе ни одного положительного героя. Ведь обычно читатель  отождествляет себя с кем-то из героев. А здесь я ни с кем не могла бы себя отождествить. Эмме Бовари я ни малейшим образом не сочувствовала, но считала её абсолютно пустой дамочкой, её «возлюбленные» были просто отвратительны, оба её использовали. Её бесславный конец меня нисколько не тронул (вот такая я оказалась жестокосердная), и скупую слезу я пролила только по несчастному обманутому господину Бовари. И ещё жалко было их бедную дочку. А саму Эмму с её кавалерами ничуть не жаль.

Свой роман Флобер, по собственному признанию, писал о буржуа. Образы буржуа удались хорошо, но никому из этих буржуа я не могла сочувствовать. Тем более в 17  лет, когда я этот роман прочитала. Я думала, это будет роман о любви – так его мне рекомендовали, – а никакой любви там и близко не было. Если только не считать преданной любви господина Бовари к Эмме. Но это не та любовь, о какой девушки привыкли читать в романах. Это для дам постарше, переживающих подобные проблемы. Но я никогда и ни в каком возрасте не могла бы отождествить себя с Эммой Бовари.

Моей любимой героиней в русской литературе была Татьяна Ларина. Но с Онегиным ей не повезло… А в «Герое нашего времени» мне не нравился не только сам герой, но не нравились и героини – за исключением Бэлы. Княжну Мэри тоже было жаль… Но сам Печорин сочувствия не вызывал.

Но, конечно, он просто ангел по сравнению с героем «Грозового перевала» Эмили Бронте.  Вот ещё один роман, где главным героям невозможно сочувствовать, а герои, достойные сочувствия, слишком слабые, чтобы называться героями. Но после разговора с Яной мне почему-то пришел на ум именно герой «Грозового перевала» – романтический злодей со своей большой любовью к истеричной главной героине, предавшей свою любовь ради денег и испортившей жизнь прекрасному человеку, своему мужу (почти как госпожа Бовари). Но, конечно, ей было далеко до своего «возлюбленного», который опять же ради денег женился на прекрасной влюбленной в него девушке, которую настолько ненавидел, что готов был издеваться не только над ней, но и над её животными. Душитель невинных зверюшек. Сцена, где описана повешенная им собачка героини, самая отвратительная в этом романе. Нормальный человек не может такому герою сочувствовать и не может таких поступков оправдывать. Никакая великая любовь к одной женщине не оправдывает издевательств над другой, и никакие детские обиды и унижения не оправдывают жестокости по отношению к животным. Задушить маленькую собачку или котёнка – это просто верх человеческой гнусности, которой нет и не может быть никаких оправданий.

И вот, повторю, после разговора с Яной вспомнился мне этот герой… И подумала я: Казанцев так хорошо меня знал, он знал, какие герои мне нравятся, какие нет – и, похоже, он просто разыгрывал из себя такого идеального героя, рыцаря без страха и упрёка, а свои тёмные стороны умело скрывал. А на деле он может оказаться таким вот героем «Грозового перевала», который именно свою любовь, свои интересы ставит высоко, а на всё остальное плюёт с высокой колокольни; свою возлюбленную возводит на пьедестал, а остальных девушек просто использует – и ему совершенно безразличны их чувства. А когда он разлюбит меня, то и на меня ему будет так же наплевать. И, может, он начнет издеваться надо мной, как Ретт Батлер издевался над Скарлетт. Я же изначально замечала в Казанцеве высокомерное отношение к людям, и именно поэтому он мне не нравился. Но когда мы начали общаться, он проявил себя совсем с другой стороны. И я решила, что всё прежнее было просто предубеждением. Как у Лиззи к Дарси. Но теперь я посмотрела на Вадима в ином свете. Нет, никакой не Дарси! Ретт Батлер, а то и герой «Перевала», имени которого я даже не помню и не хочу вспоминать. «Перевал» я прочла один раз и никогда не буду перечитывать. Слишком неприятное впечатление оставила эта книга. Хотя там и сюжет интересный, и любовь роковая… Но душители несчастных зверюшек слишком омерзительны, чтобы к их судьбам возвращаться повторно.


http://www.proza.ru/2020/03/23/2108