Для всех, кто первый раз влюблён

История первой любви 16-летней девушки. Она верит, что чувства взаимны и это её окрыляет. Учёба в школе уходит на второй план. Родители удивлены её наивностью и  пытаются подсказать правильный путь. Но она сама, следуя за своими чувствами, попадает в бесконечный любовный лабиринт, школьные интриги, готова противопоставить себя всему миру, преодолевая трудности, становится сильнее. Чем закончится этот жизненный эпизод юной девушки, не знает ни она, ни её родители. Идёт Вероника, как на ощупь, и о том, что ждёт её впереди, написано в этой Книге.



В комнате заиграла песня Басты «Осень» — она стояла звонком будильника на моём телефоне. Это означало, что пора просыпаться и идти в школу.
Мне совершенно не хотелось открывать глаза. Я знала, что начинающийся день будет таким же, как вчерашний, то есть ничем не выдающимся, серым и осенним, как эта песня, которую я очень сильно любила. Но открыть глаза всё­ таки пришлось, потому что в школу опаздывать было нехорошо. Я считалась прилежной и ответственной ученицей, примерной дочерью. Всё это жутко раздражало, но меня так воспитали. За эти рамки, в которых я жила, за эти границы, которые были нарисованы не мной, а моими родителями, мне пока выйти ни разу не удалось.
Я потянулась и включила свет. Со стены на меня смотрели Баста, Егор Крид, Монеточка и Алексей Воробьёв.
Я оглядела комнату. В одном углу стоял старый письменный стол, за которым я делала уроки. В другом — шкаф с одеждой. Практически все платья, блузки и юбки, которые там висели, я носила уже несколько лет. Мы жили достаточно бедно, и обновки у меня появлялись редко.
В детстве моя комната казалась мне огромной. Мне было 5 лет, когда мы сюда переехали. Я тогда так радовалась, что у меня будет собственная комната, а в ней — стол, кровать, шкаф и окно, которое выходит во двор. Я выглядывала в окно, и ребята кричали: «Вероника!» или «Вики!» — так меня звали друзья. «Вики, выходи!» — и я выбегала, конечно, перед этим спросив разрешения у мамы. Без её разрешения я ничего в этой жизни не могла сделать: ни пойти гулять, ни на вечеринку к подруге. Иногда мне казалось, что, слыша мою очередную просьбу, мама должна вытаскивать из своей сумки справку с печатью, где написано: «Веронике Самойловой позволено побывать на дне рождения Кати Смирновой и прийти домой ровно в 20.00». Хотя вечеринка начиналась в семь вечера. Иногда от обиды мне хотелось кричать, плакать, сделать что ­то такое, от чего мои родители просто обалдели бы, но я не могла.
Теперь мне было 16, и я видела, насколько моя комната маленькая и скромная. Но всё же я смотрела на осыпавшуюся штукатурку и обшарпанные обои — здесь никогда не делали ремонта — и думала: это не просто комната, это целый мир! Тут скрывались мои тайные мысли и желания — они жили под кроватью, под столом, на подоконнике. Под подушкой я прятала свои детские обиды. В ящиках стола — мысли о мальчиках, которые мне нравились. На столе стояла шкатулка — в ней лежали мечты о свадьбе, двоих детях, красивой квартире. Ну а в шкафу, конечно, я прятала ото всех свои комплексы.
Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Самая обыкновенная 16­летняя девочка: зелёные глаза, русые волосы, угловатая фигура. Я была очень худенькой, и мальчишки в школе дразнили меня «палкой» и «удочкой». Да как они меня только не дразнили! А я молчала, потому что мама учила меня быть вежливой и не отвечать хамством на хамство. Она ещё говорила, что если ударят по левой щеке — нужно подставить правую. Да не хочу я подставлять правую! Хочу ответить всем обидчикам! Например, треснуть хорошенько по голове настоящей удочкой этому Саше Волкову, который постоянно ко мне цепляется. Он считает себя крутым, потому что из обеспеченной семьи и его привозит в школу водитель.
Эх, в нашей школе всё смешалось: дети богатых родителей, дети бедных родителей... А класс поделился на два лагеря: богатые дружили с богатыми, бедные — с бедными. Я относилась ко второй категории. 
— Вероника! Ты проснулась? — крикнула с кухни моя мама.
Конечно же, я проснулась. Нет, пусть будет по­ другому: я проспала и осталась дома. Я мысленно представила, как скажу: «Никуда я не пойду! Потому что хочу писать стихи!» Я действительно пишу стихи — про любовь, про свои переживания, волнения и тревоги. Да, о чём ещё может писать 16­летняя девочка?
Я прятала тетрадку со стихами от родителей, от одноклассников, от всех. Если бы я показала свои творения маме, она обязательно бы сказала, что это полная ерунда и что вместо рифмоплетства нужно подучить английский и поправить русский.
Моя мама никогда не спрашивала, в кого я влюблена, с кем дружу, что мне нравится, а что нет. Её волновали только оценки. Вчера вечером она спросила, что думает Наталья Евгеньевна о моём реферате. А что толку в этом реферате? Что он даст мне в жизни? Пятёрку в дневнике? Четвёрку? Тройку я, конечно же, никогда не получу! Потому что тогда папа скажет: «Ты халатно относишься к учебе! Хватит уже бездельничать». Я окажусь наказанной дома и не попаду ни на чей день рождения.
Так нельзя! Нельзя! Я в свои 16 лет понимала, что нужно давать хоть чуть­ чуть свободы, иначе плотина терпения прорвется и поток эмоций зальёт всю эту квартиру, в которой никогда не делали ремонт. А может быть, только тогда, когда отпадут обои со стен, отвалится штукатурка, что ­то изменится в голове моих родителей и моей жизни?
Но ничего такого я вслух не произносила. Исправляла тройку на четвёрку, четвёрку на пятёрку и взамен получала скупую похвалу в свой адрес.
— Да, мамочка! Я проснулась.
Накинув халат, я пошла на кухню на запах жареной яичницы. Села на стул и посмотрела на маму. Ей было 40 лет. Она работала библиотекарем. Одевалась мама скромно. Я давно привыкла к её нравоучениям, что роскошь — это признак материального богатства, а хороший человек должен быть богат умом и сердцем.
Эти бредни на меня уже не действовали. Нет, не правда, они всё ­таки на меня действовали — сковывали мою волю. Я хотела бы быть бунтаркой, но не могла. Я покорно склоняла голову, прятала глаза и молчала.
— Вероника, ты помнишь, что у тебя сегодня контрольная по алгебре?
— Да, мамочка.
— Ты готова к ней?
— Да, мамочка, конечно, готова.
Я отвечала как робот. Да, мамочка, я хорошая дочь. Да, мамочка, я никогда ничего плохого не сделаю. Да, мамочка, я до 45 лет проживу с вами и с семнадцатью кошками, которых заведу! Всё это меня ужасно угнетало.
Мама собиралась на работу. Она уже позавтракала, а мне завтракать совершенно не хотелось. Но когда мама увидела, что я просто размазываю желток вилкой по тарелке, она на меня очень строго посмотрела и мне пришлось давится едой.
— Я надеюсь, что ты хорошо напишешь контрольную. Алгебру нужно знать на отлично. Я хочу, чтобы ты поступила в МГИМО или МИРЭА. Ну или в МГУ на престижный факультет. Математика — это твоё!
Я смотрела на неё и думала: как же она не понимает, что моё — это литература, а совсем не точные науки! Я зачитывалась Достоевским и Чеховым, обожала Бродского и Бунина. Глотала книги как картофель фри с томатным соусом, который тайком ела в Макдоналдсе. Я поглощала литературные шедевры с огромным аппетитом, макая их в соус своего воображения. Читала, читала, читала… И это вдохновляло меня писать. А мама всё твердила про точные науки. Боже мой, она, видимо, никогда не поймёт, что я гуманитарий!
— Да, хорошо, мама. Я тебя услышала.
— А теперь собирайся в школу. Будь усердной! Увидимся вечером.
Мама чмокнула меня в щёку и убежала. Папа ушёл ещё раньше. Он работал инженером на каком­то предприятии.
Мне казалось, что я, современная девочка, отлично понимаю значение слова «домострой». Этот «домострой» поселился в нашей семье так же прочно, как и странные принципы, по которым жили мои родители. Всё нужно было делать по правилам, каждые выходные ездить к бабушке и отмечать все праздники в кругу родственников. Я, например, совсем не рвалась в гости к тёте Тоне. Зачем? Мне неинтересно с ней и её детьми. Лера и Боря говорили только о компьютерных стрелялках, прокачанности своих виртуальных танков и покорении новых уровней. Почему моя мама не понимает, насколько я от них отличаюсь?
В общем это был полный… Кстати, материться мне тоже было нельзя, и я ни разу в жизни не произнесла ни одного нецензурного слова. Когда девчонки втайне от преподавателей убегали на перемене курить, они, конечно, матерились, сплетничали, обсуждали свои интрижки и походы в клуб. Я, разумеется, не курила. И молчала, потому что не могла поддержать разговор.
Какие интрижки, какой клуб?! Меня бы никогда туда не отпустили! Но даже если бы случилось чудо и мне позволили пойти на дискотеку, то мама, папа, бабушка, тетя Тоня и дебиловатые Лера с Борей, наверное, приехали бы вслед за мной на своих виртуальных танках, чтобы контролировать каждый мой шаг.
Я быстро доела яичницу, помыла посуду и стала собираться в школу.
Что же надеть? «Богатый выбор»: два платья, брюки, пара юбок, полинялые блузки и ещё какие­ то непонятные вещи. На мой взгляд, у меня было хорошее чувство юмора. От самоиронии мне становилось легче. Мама, правда, моих шуток не понимала. В семье вообще никогда не шутили. Мои родители смеялись лишь во время шоу «Уральские пельмени» или «Привет, Андрей!».
Как же мне надоели их бесконечные наставления, лицемерие, двойные стандарты! Вот напишу эту контрольную на пять, а потом специально не поступлю в выбранный ими институт. Потому что сама хочу на филологический факультет. Хочу говорить об искусстве, изучать литературу, а не корпеть над формулами и вычислениями!
Своими мечтами я могла поделиться только с подругой Катей. Она была похожа на меня: обожала ту же музыку, что и я, слушала Басту. Мы вместе пели его песни, когда возвращались из школы.
Я выбрала платье тёмно ­зелёного цвета, надела старые ботинки, куртку из кожзаменителя и остановилась у зеркала. Как бы я хотела подстричься покороче! Купить ярко ­голубое платье, модные ботильоны, стильный кожаный плащ! Но... В семье все деньги откладывались в кубышку на «чёрный день». Этот день никогда не наступал. Зато все остальные были беспросветно серыми: никакого юмора, никакого разнообразия, никаких праздников.
Я вышла на улицу. Было прохладно. Я побежала на остановку, где уже стояла Катя.
— Вики, привет! Ты сегодня долго.
— Прости, немного задержалась, разговаривая с мамой.
— Она опять спрашивала про учёбу?
— Естественно.
А о чём она могла меня ещё спрашивать? Мама не интересовалась моими чувствами и не знала, что у нас в классе появился новенький. Никита был невероятно симпатичным парнем: высокий, с иссиня­ чёрными волосами и голубыми глазами. Я влюбилась в него с первого взгляда.
— Ну и что ты ответила?
— Что всё в порядке. А ты готова к контрольной? — я постаралась скопировать строгие мамины интонации.
Катя засмеялась, и я вслед за ней. Мы так увлеклись, что даже не заметили, как к нам подошёл Никита.
Он стоял передо мной красивый, модно одетый, спокойный и уверенный в себе. А у меня от волнения затряслись коленки и перехватило дыхание. «Что он делает на остановке?» — промелькнуло в голове. Обычно Никиту к школе привозил водитель. Ему не приходилось ежедневно толкаться в автобусе.
— Привет, девчонки! Вики, классно выглядишь, — как бы между прочим произнёс Никита.
Меня словно ударило током. Я классно выгляжу? Это я ­то — «удочка» в бесформенном платье до колен? Это насмешка? Или он хотел сказать, что мой наряд хорошо сочетается с замызганной остановкой?
И всё же, от этих слов мне стало тепло, как будто внезапно выглянуло солнце, наступило лето и запахло цветами. Неужели Никита действительно сделал мне комплимент? Боже мой, как бы я хотела, чтобы он стал моим парнем: смотрел на меня влюбленными глазами, целовал, провожал до дома...
На остановке было многолюдно, но в тот момент мне почудилось, что мы с Никитой стоим там вдвоём. Я смотрела на него, и он казался мне героем какого ­то необыкновенно красивого романа. Этого не может быть! Как такой парень, как он, мог обратить внимание на «удочку», «палку», «серую мышку»?
Катя, менее закомплексованная, чем я, спросила:
— А где же твой водитель?
— Машина сломалась, и я решил прокатиться на автобусе. Мне кажется, это интересно. Я рад, что вас встретил... Вики, ты чего загрустила?
— Да я... просто задумалась.
Я не знала, что сказать, как себя вести, что делать. Это повергало меня в отчаяние. Я же женщина! Должна же я уметь кокетничать и флиртовать! Мне хотелось зарыдать от того, что я никак не могла проявить себя: пошутить или произнести умную фразу. Я не понимала, как поддержать его интерес ко мне, чем зацепить. Ведь истинная женщина может покорить одним взглядом! Мне, к сожалению, этого было не дано.
Внезапно пошёл очень сильный дождь — видимо, небо плакало от отчаяния за меня. Мы спрятались под козырьком остановки, и Никита оказался совсем близко.
— Сегодня у нас контрольная, а я совершенно к ней не готов, — сказал он. — Мы вчера так классно тусанулись в «Shishas Bar»! Вики, ты была в этом клубе?
Я опять не могла вымолвить ни слова. Мне казалось, что мой рот зашили нитками, а иголку куда ­то выбросили. Я смотрела под ноги и чувствовала себя как на допросе. Наконец, невидимые нитки разошлись, и я тихо произнесла:
— Нет, не была.
— Слушай, надо туда как­ нибудь сходить всем вместе. Мы вчера встретили Егора и Женька из соседней школы, и они рассказали, что буквально через неделю в «Shishas Bar» будет офигительная вечеринка. Это просто улёт! Там крутят такую классную музыку! Там будет играть Харизма. Знаешь такого диджея?
— Да, — ответила Катя за меня, — я его обожаю. Харизма просто невероятный, космический! Вики, тебе же он тоже нравится?
Я с удовольствием слушала треки Харизмы, но в тот момент мне нравился только Никита. Я мечтала об этом парне с того дня, когда он впервые зашёл в наш класс и его представили: «Это Никита Давыдов, наш новый ученик». Я сидела за партой и от смущения теребила юбку, представляя, что когда ­нибудь стану Вероникой Давыдовой.
Наконец подъехал автобус. Катя зашла первая. Внезапно у неё упал рюкзак и из него вылетели ручки, тетрадки, учебники. Мы с Никитой бросились их подбирать. Наши руки случайно соприкоснулись, и у меня из головы, так же как тетрадки из Катиного рюкзака, вылетели все слова и мысли. Для меня это было первое прикосновение к мужчине. Наверное, я запомню его на всю жизнь.
От рук Никиты исходило какое­ то невероятное тепло, и мне стало так хорошо и уютно. Я не «удочка», «палка» и «вешалка», а привлекательная девочка! У меня красивые зелёные глаза — так говорил мой папа.
Мы сели рядом, и, осмелев, я спросила Никиту:
— Ну и как тебе поездка на автобусе, а не в комфортабельном автомобиле?
— Ты знаешь, здорово! Здесь больше места. К тому же в машине со мной только  водитель. А тут рядом сидишь ты, и мне от этого очень приятно.
Я смущенно улыбнулась, а он продолжил:
— Вики, у тебя чудесная улыбка!
— Спасибо.
— Ну так как насчёт вечеринки? Я тебя приглашаю!
Я замялась:
— Не знаю, отпустят ли меня родители.
— Да отпустят, конечно! Это приличный клуб. Если что, я могу с ними поговорить.
— Ты серьёзно?
— Разумеется. Твои родители очень строгие?
— Да.
Я представила, как Никита входит в нашу квартиру и говорит моему папе: «Пожалуйста, отпустите Вику в ночной клуб». А мой папа, который ни разу в жизни не был на дискотеке, да и вообще, кажется, никогда не развлекался и не танцевал, в ответ его спрашивает: «Так, молодой человек, а какие у вас цели в жизни? Куда планируете поступать, на кого учиться?»
Я сказала:
— Ладно, через неделю посмотрим. Если у тебя возникнут проблемы на контрольной, я тебе помогу.
— Спасибо! А как ты мне передашь шпаргалку? Мы же сидим в разных рядах!
— Через Катю и Свету.
— Мне бы хотелось получить шпаргалку из твоих рук.
Тут подошла Катя, которая наконец закончила утрамбовывать в рюкзак свои вещи.
— О чём беседуете?
— Так, ни о чём, просто болтаем, — уклонился от ответа Никита.
Катя встала рядом с нами, так как все места в автобусе были заняты. Интимность, появившаяся между мной и Никитой, была разбита третьим человеком. Мне захотелось, чтобы у Кати выпало ещё что­ нибудь из карманов, чтобы она отошла от нас и мы с Никитой оставались вдвоём как можно дольше. Я хотела продлить эти мгновения, ведь в школе будет всё по ­другому.
Все знали, что Никита встречается с Олей Королёвой из нашего класса. Она была настоящей красоткой. Я всегда ей немного завидовала, потому что она модно одевалась и посещала те самые клубы, о которых все только и говорили. Я не понимала, почему Никита пригласил меня на вечеринку. Может быть, он так сказал, чтобы я помогла ему с алгеброй? От этой мысли моё настроение испортилось.
Какая же я дура! Как только могла подумать, что понравилась такому классному парню!
И внезапно мне стало легче от того, что рядом стоит Катя. Кто ­то должен был спустить меня с небес на землю.
Я вздохнула. Зря размечталась, что буду танцевать с Никитой под сеты Харизмы. А вообще, я хорошо танцевала. Я смотрела на «Ютьюбе», как это делают другие девчонки, и копировала их движения. Мне казалось, что у меня получается грациозно и модно. Правда, никто этого не видел, так как я танцевала дома в одиночестве перед зеркалом.
Я отвернулась от Никиты и стала смотреть в окно, всем своим видом демонстрируя, что мне безразлично, пойдем мы в клуб или нет.
— Вики, ты чего? — обеспокоенно спросил Никита, увидев перемены в моём настроении.
— Ничего.
И я опять отвернулась.
— Я тебя чем­ то обидел?
— Нет... Не волнуйся, я помогу тебе с алгеброй.
Я подумала, что обиделась не столько на него, сколько на саму себя. С чего вдруг я решила, что могу ему понравиться? Это странно и глупо.
Мы подъехали к школе, один вид которой вызывал у меня рвотный рефлекс. Я не хотела здесь учиться. Обеспеченные девчонки и парни постоянно щеголяли в обновках и хвастались модными гаджетами перед нами, детьми из бедных семей. Это было унизительно!
Вдруг Никита взял меня за руку.
— Вики...
— Что?
— Объясни, что случилось?
Я посмотрела на него и утонула в его глазах — голубых, как морская гладь.  Мне вспомнилось лето, проведенное в Крыму. Ласковая морская вода, напоминавшая изумрудное желе или восхитительный джем из инжира. Я погружалась в неё с таким же наслаждением, как сейчас плыла в Никитиных глазах.
Но... Очевидно же, что Никите просто нужны шпаргалки. А я наивная  закомплексованная дурочка! Недаром мама постоянно твердит мне, что я не умею подбирать одежду и выгляжу как колхозница, что я худая и неуклюжая.
Комок комплексов ширился и разрастался и, казалось, готов был разорвать меня и весь этот злосчастный автобус на мелкие куски. Наверное, мои комплексы не уместились бы и в три автобуса! Как же мне хотелось сейчас оказаться в своей комнате за закрытой дверью, чтобы никого не видеть и ни с кем не разговаривать.
Никита продолжал держать меня за руку.
— Вероника, из­-за чего ты расстроилась?
— Неважно. Пора выходить.
У забора, огораживающего школьный двор, стояли две иномарки, из которых вышли мои одноклассницы. Глядя на них, я всегда давилась завистью, как своей любимой картошкой фри. Наверное, это плохое чувство, но меня поймут люди, у которых нет ни денег, ни малейшего шанса приблизиться к желанному образу.
Девчонки заметили меня и Никиту, и одна из них, Виолетта, неприятно ухмыльнувшись, сказала:
— Никита, привет! Вы что, вместе идёте из секонд­хенда?
Они засмеялись — противно, язвительно, как только могут смеяться люди, у которых совсем «снесло башню» от собственной значимости.
— Не смешно, — холодно ответил Никита.
Подошла Оля, девушка Никиты. Она выглядела сногсшибательно: стильная одежда, модная укладка, красивый блеск для губ. Оля посмотрела на меня и надменно произнесла:
— Вики, у меня к тебе серьёзный вопрос.
Ого! У меня выросли крылья за спиной, ведь самая крутая девчонка нашей школы обратилась ко мне с вопросом. Если я на него отвечу, то смогу тусоваться с ней и её подружками! Это было моей мечтой: ходить с ними в кафе, на вечеринки и выкладывать совместные фотки в Инстаграме. Правда, у меня не было Инстаграма, поскольку заходить в социальные сети с кнопочного телефона невозможно. А ещё жаль, что на моём телефоне не было кнопки «Избавиться от комплексов». Да и кнопки, позволяющей стать такой, как Оля, у меня тоже не было.
— Какой вопрос, Оля?
— Скажи, Удочка, у тебя в шкафу десять одинаковых платьев и ты просто каждый раз надеваешь новое или у тебя висит одна эта тряпка?
Олины подруги так и прыснули. Я покраснела как борщ, который варила моя мама и который я просто ненавидела.
— Ты чего застыла? Отвечай!
Слёзы потекли по моим щекам, обида разрывала меня изнутри. Я мысленно пыталась обнаружить в своём телефоне кнопку, с помощью которой можно было бы найти достойный ответ наглой мажорке. Увы, и такая кнопка отсутствовала. Что за дурацкий телефон! Только цифры. Эти цифры, наверное, были пунктами моих неудач и оплошностей, допущенных перед этими расфуфыренными девицами.
Я молчала. Вдруг Никита подошёл к Ольге и, глядя ей прямо в глаза, сказал:
— Ты что, обалдела? Нельзя унижать людей, дура!
Оля заметно растерялась.
— Ты что, Ник, мыла поел? Вообще­ то я — твоя девушка, а ты защищаешь эту лохушку?
— Заткнись! — резко оборвал её Никита. — Пойдём, Вики.
И он снова взял меня за руку.
От всей этой ситуации меня начала бить мелкая дрожь. Я старалась сдержать слёзы, но против воли продолжала всхлипывать.
— Успокойся, милая! Не обращай на них внимания! — утешала меня Катя.
— Вики, прошу, не плачь, —  прошептал Никита и крепко меня обнял.
Это было второе прикосновение мужчины в моей жизни. Его объятия казались мне самыми тёплыми в мире. Я как будто снова стала маленькой девочкой, и мама поила меня молоком с мёдом. Мне хотелось так стоять вечность. Впервые я испытала то чувство, о котором так много читала. До этого я не понимала, как это — любить, ждать, писать письма, как писали своим любимым Пушкин, Байрон, Наполеон. Господи, я ничего не понимала! Я читала и думала: откуда берутся эти красивые слова, фразы, переживания. Оказывается, вот оно — то чувство. Вот она — любовь! Её можно даже потрогать. Любовь похожа на тёплый шар. Такой огромный, что даже страшно становится: а вдруг он лопнет, и я просто не смогу дышать, жить, есть? Нет, только не это! Я хочу бережно нести этот шар по жизни, укрывая его от чужих глаз и рук. Это мой шар, моё чувство, моя первая любовь. Я всегда мечтала, что встречу того, от чьих прикосновений меня с головы до пят пробьёт током, и я окунусь в водоворот нежной, сладкой и (как мне тогда казалось) единственной любви.
Прозвенел звонок, и все зашли в класс. Ирина Георгиевна уже стояла у доски и писала задания к контрольной.
Я села за первую парту — конечно же, я всегда сидела там, как прилежная ученица, почти отличница. Но вообще­ то, мне следовало переместиться на галёрку, потому что по всем другим позициям я отставала: не считалась красавицей, не тусовалась с подружками в клубах, не носила модную одежду. Первые парты для Никиты, Оли, Виолетты... А нам с Катей там не место. Наше место — на обшарпанной задней парте со скабрезными рисунками и нецензурными надписями. По жизни я сидела именно там — в грязном, неуютном мире, на неудобном стуле с выпирающим гвоздём, который при каждом неловком движении впивался мне в ногу.
Когда же это всё закончится? И когда же я наконец передам Никите записку, чтобы он хорошо написал контрольную! Ведь понятно, что он заботится обо мне только ради высокой отметки.
Я собралась, утёрла глаза и приготовилась писать.
Ирина Георгиевна сказала:
— Попрошу всех сосредоточиться. Тех, кто будет пользоваться телефоном или списывать, я удалю из класса и поставлю «два».
Ирина Георгиевна считала, что вести себя как Цербер — лучший метод преподавания. В результате мы ненавидели и её, и алгебру. Как писал обожаемый мною поэт Евгений Евтушенко, люди любят размышлять о поэзии, литературе, искусстве, а залезли бы они в алгебру и химию — да они бы просто сломали шею! Я сама постоянно «ломала шею» в точных науках, но всё равно у меня за контрольные стояли четвёрки и пятёрки. А вот Ирина Георгиевна считала, что мы должны сломать не только шею на её предмете, но заодно позвоночник, руки, ноги...
Противоположностью Ирине Георгиевне была наша учительница литературы Мила Александровна. Она обожала свой предмет и многое давала сверх программы. Даже мажоры вели себя на её уроках тихо и практически никогда их не прогуливали.
Мила Александровна влюбила меня в Чехова, Булгакова, Бродского, Довлатова. Она влюбила меня в книги не только тем, что просила их читать, пересказывать, писать по ним сочинения и эссе. Нет, она всегда рассказывала об авторах. Мила Александровна говорила, что Довлатов пил, поэтому все его рассказы начинаются хорошо, а заканчиваются плохо. От неё я узнала, что отец Булгакова был священником и что первое название «Мастера и Маргариты» —   «Роман о дьяволе». А Толстой, оказывается, тоже хотел назвать «Войну и мир» по ­другому — «Все хорошо, что хорошо кончается». Мила Александровна поведала нам даже о том, что Дантес, вызвавший Пушкина на дуэль, был геем, и поэтому, чтобы отвести от себя подозрения, писал любовные письма Наталье Гончаровой. Эти интересные факты и детали биографий пробуждали в нас живой интерес к литературе. А вот алгебру никто не любил.
Я уткнулась в тетрадь и стала думать, как передать Никите шпаргалку. Я знала, что с алгеброй у него проблемы и без моей помощи он, скорее всего, напишет контрольную на «два». Как же мне хотелось, чтобы он получил за неё «отлично»! Быть может, это «отлично» станет началом нашего отличного романа и взаимной любви? Быть может, мой тёплый шар мы будем нести вместе по жизни? Эх, надо срочно гнать от себя эти мысли, а то не только Никита получит «пару», но и я вместе с ним.
Я принялась за контрольную и буквально за 15 минут сделала все задания. У Никиты был тот же вариант, что и у меня, и оставалось только передать ему ответы. Я записала их мелким почерком на листочке и стала ждать подходящего момента.
Ирина Георгиевна ходила по рядам с указкой примерно её роста и смотрела за нами, как надзиратель в колонии за заключенными. Впрочем, её уроки алгебры и геометрии для меня были практически тюрьмой. Она постоянно повторяла: «Не отрывать головы от тетрадей. Смотреть только на задания. Если я хоть что­ то замечу — поставлю единицу». Её ехидная улыбка свидетельствовала о том, что если бы мы даже вели себя идеально, она с радостью поставила бы нам колы за что ­нибудь другое. Наверное, она сделала бы из них забор, за который можно посадить учеников и кормить их морковью.
Вдруг в сумке у Ирины Георгиевны завибрировал телефон, и она быстрее горной реки понеслась к учительскому столу. Наверняка ей пришло sms от нашего учителя физики Михаила Валерьевича. Все знали, что у них роман. Мне, правда, это было совершенно неинтересно, так же как и преподаваемые ими предметы.
Ирина Георгиевна села за стол, включила телефон и внезапно начала розоветь и улыбаться. Тут у меня появилась возможность передать Никите заветный листок, влажный от моих ладоней.
Я тихонько обратилась к сидящей позади меня Тане Цыгановой:
— Танюша, передай это, пожалуйста, Никите.
Я знала, что она это сделает, так как Таня относилась к тем, у кого 10 одинаковых платьев, по мнению Оли Королёвой.
— А что это? Любовная записка? — Таня хитро улыбнулась.
— Ты с ума сошла! Нет, конечно. Скорее! Пока училка роется в телефоне.
Таня передала листок Кате, та — Свете, и наконец моя записка попала к Никите. Я выдохнула с облегчением: всё, миссия выполнена. Теперь он больше не будет обнимать меня и говорить о том, какая у меня красивая улыбка. Невольно я вспомнила эти слова и объятия, и мне стало так тепло и сладко, словно ваниль разлилась по всему телу.
Ирина Георгиевна продолжала смотреть на экран телефона и улыбаться. Я подумала, что, может быть, это не физик ей прислал sms, а пришло уведомление о зачислении зарплаты, и она мечтает о том, как купит указку подлиннее. Меня это рассмешило, но позволить себе смеяться на уроке я не могла. Правила поведения в школе мне мама твердила с шести лет, хотя учиться я пошла только в семь. Мне казалось, что если я рассмеюсь, то мама это обязательно увидит. Мне представлялось, что каждый день она, поднявшись до окон школьных кабинетов на огромной стремянке, смотрит, не болтаю ли я с Катей, не развлекаюсь ли, не жую ли жвачку, чтобы вечером дома сказать: «Попалась! Я всё видела!» Я подумала, что папа мог бы держать эту стремянку внизу и время от времени спрашивать: «Ну что? Как там себя ведёт Вероника?»
Чтобы не рассмеяться, я начала сочинять стихотворение:
Пришла любовь, взялась за дело и
Пледом завернув покой,
На ноги тапочки надела
И села рядышком со мной.
Я осталась довольна тем, что написала, и мне очень захотелось показать свое творение Никите: передать ему вместо формул алгебры формулу моей любви.
Вдруг Таня легонько хлопнула меня по плечу и сунула в руку листок.
Это от Никиты! Господи, как бы мне хотелось развернуть записку и прочесть: «Вики, я люблю тебя и буду с тобой всегда». Если бы я увидела такое, то стала бы так же глупо улыбаться от счастья, как наша учительница алгебры. Я открыла послание и прочитала: «Спасибо, милая! Я твой должник». Милая? Это просто невероятно! Ми­ла­я, ми­ла­я... Ничего себе! Да меня даже так мама с папой и бабушкой не зовут. А Никита — красивый, невероятный, недоступный — написал «милая». Я просияла от счастья.
Прозвенел долгожданный звонок, который означал, что всеми нелюбимый урок алгебры закончился. Мы сдали контрольные работы. Дальше по расписанию была литература. Наконец­то я смогу погрузиться в увлекательные сюжеты и интересные события, о которых мне поведает Мила Александровна! Сегодня мы будем говорить о романе Булгакова «Мастер и Маргарита», о бале Воланда и его значении в этой книге. Мне хотелось выступить первой и рассказать об этом произведении так, чтобы Никита почувствовал, что я и есть Маргарита, а он — мой Мастер.
Выйдя из класса, я увидела, как Оля подбежала к Никите, чмокнула его в щеку и взволнованно сказала:
— Ох, по­ моему, я завалила контрольную и получу двойку. Боюсь, у меня нет ни одного правильного ответа. А ты справился?
— Да, более ­менее.
— А что у тебя получилось в четвертой задаче?
— Слушай, я уже не помню... Извини, мне нужно поговорить с Вики.
Ольга опешила:
— В смысле поговорить с Вероникой? О чём это, интересно? Пойдём лучше покурим.
— Не сейчас.
Оля Королёва, она же школьная королева, недоуменно пожала плечами и ушла со своей «свитой» курить и разговаривать о шмотках, клубах и дискотеках.
Никита отвел меня в сторону.
— Вики! Огромное спасибо тебе за шпаргалку!
— Я очень рада, что смогла тебе помочь.
— Ещё бы! Без тебя я бы не решил ни одной задачи! Ты же знаешь, я ничего не смыслю в алгебре.
— Да ладно тебе…
— Вики, ты мне так и не сказала, пойдешь ли со мной на вечеринку в субботу.
— Ты серьёзно приглашаешь меня в клуб?
— Конечно!
— Так это не ради шпаргалки?
Никита удивленно посмотрел на меня.
— Подожди. То есть всё это время — в автобусе, в школе, когда эта безмозглая Оля к тебе прикопалась, — ты считала, что я приглашаю тебя только из­за шпаргалки?
Я уставилась в пол и молчала.
— Вики, ты себя недооцениваешь! Если честно, я делал это ради твоих зелёных глаз!
Я посмотрела на него. Неужели это правда? От внезапно нахлынувшего счастья мне хотелось взмыть вверх и порхать как бабочка. Хотелось обнять Никиту, поцеловать его — непринуждённо, так как это делала Ольга. Но я не стала.
— Так что? Пойдём вместе в «Shishas Bar»?
— А во сколько начинается вечеринка?
— В семь­-восемь вечера. В двенадцать ты будешь уже дома.
— Да ты что! Моя мама никогда меня не отпустит.
— А если я с ней поговорю, скажу, что довезу тебя на машине до дома? Я могу её познакомить с моим водителем, чтобы она не волновалась.
Я замерла. Мысленно я уже танцевала с Никитой в клубе и демонстрировала самые модные движения, как те девчонки с «Ютьюба». Наконец, я сказала:
— Никита, давай решим в пятницу, во сколько ты придешь поговорить с моими родителями.
Он кивнул и поцеловал меня в щёку.
— Хорошо, милая. Увидимся на литературе.
Он убежал курить с парнями из параллельного класса, а мне остался поцелуй, который я ощущала как приклеенный стикер. Мне было приятно до невозможности. Наверное, меня может понять только шестнадцатилетняя девочка, которая первый раз влюбилась и которой ответили взаимностью. Как же здорово, что он обнимает, целует меня и хочет поговорить с моей мамой. И хотя почти наверняка мама с папой начнут у него спрашивать про его родителей и планы на будущее, про то, чем он занимается в свободное время и как учится, всё это неважно! Главное, чтобы они меня отпустили, чтобы мои мечты стали реальностью!
Я присела на корточки, оперевшись о стену, и подумала о том, что за месяц мне удалось скопить из карманных денег целых пять тысяч рублей. На эту сумму можно купить обтягивающие кожаные лосины и зелёный топ с пайетками. Подходящие туфли у меня есть. Значит, ещё останутся деньги на модную укладку. Только вот как объяснить всё это маме? Если мама узнает, что я собираюсь в магазин, она обязательно пойдёт со мной и выберет какой ­нибудь унылый вязаный свитер и юбку до колен.
Раздался звонок. Пора было идти на литературу. Я очень любила этот предмет, но сегодня совершенно не могла сосредоточиться на том, о чём говорила Мила Александровна. Я уже видела себя на танцполе в «Shishas Bar». Быть может, Никита меня обнимет во время медленного танца, а потом ещё раз поцелует и «стикер» его поцелуя останется у меня на щеке.
Уроки закончились. Я вышла на школьное крыльцо вместе с Катей. Она очень торопилась.
— Гулять сегодня не получится. Мы отмечаем мамин день рождения. Кстати, если хочешь — приходи.
— Спасибо, не могу. Мне нужно доделать реферат по географии.
Я соврала. Мне хотелось побыстрее попасть домой.
Когда я открыла дверь, мои родители сидели на диване перед телевизором.
— Вероника, ты сегодня рано.
Я промямлила что­ то невнятное, потому что думала о том, как сказать маме про кожаные лосины. Конечно же, они были не из натуральной кожи, а из дешёвого кожзаменителя, как и всё остальное в моей жизни — моя красота, моя женственность, моя привлекательность. Но когда ­нибудь я обязательно куплю себе качественные дорогие брюки и стану по­-настоящему стильной и сексуальной.
— Что вы смотрите?
— «Пусть говорят». Тема, кстати, о школе. Рассказывают о ЕГЭ, о том, что дети из-­за него выбрасываются из окон.
Мне это было неинтересно. Я собралась в свою комнату, но мама меня остановила:
— Вики, ты будешь ужинать? Я приготовила борщ.
Борщ и плов приходилось есть почти ежедневно, потому что ничего другого в нашем доме просто не было. Разнообразия в пище не предполагалось, так же как не предполагалось разнообразия в маминых мыслях, поступках и её отношении ко мне.
Я зашла в свою комнату и открыла коробку, где были спрятаны тетрадка со стихами и деньги. Оказалось, что за месяц у меня накопилось даже не пять, а шесть с половиной тысяч рублей. Ура! Завтра после школы я пойду в торговый центр и куплю лосины и топ. Эти вещи я спрячу до субботы, а на вечеринке появлюсь перед Никитой такая же модная, как наша школьная королева Оля Королёва. Да какая она королева? Так, пустышка. Хотя нет, не пустышка, раз Никита с ней встречается. Но если она ему нравится, то зачем он позвал меня в клуб?
Мысли распирали голову. Мне совершенно не хотелось больше ни о чём думать, только лечь в постель и мечтать. Я выключила свет, приоткрыла дверь и крикнула:
— Мам, пап, я устала, лягу спать пораньше.
— Давай. Жаль, что ты не стала ужинать — борщ получился очень вкусный.
— Спасибо, мамочка. Я в этом не сомневаюсь.
Я обхватила руками подушку, и она как будто стала от этого мягче. Раньше я прятала под подушку свои обиды, но на этот раз положила туда воспоминания о сегодняшнем дне: о прикосновениях Никиты, о его поцелуе и обещаниях. Воображение уже рисовало восхитительные картины, как после дискотеки он провожает меня на своей машине, как говорит, что хочет со мной встречаться. Я так размечталась и разволновалась, что уже не могла уснуть. У меня стучало в висках и пересохло во рту. Я выбежала на кухню и принялась жадно пить воду. Внезапно раздался голос отца:
— Вероника, ты почему не спишь?
— Просто захотела попить.
— Не вздумай читать по ночам. Завтра тебе рано вставать, а сейчас уже половина первого!
Я глотала воду так же жадно, как любимые книги и свои мечты, предвкушая покупку нового наряда и субботнюю вечеринку. Я не могла остановиться, не могла напиться сегодняшним днём. Никита — самый прекрасный парень, которого я встречала в своей жизни. Скоро я снова увижу его в школе! Что бы такое надеть? Ладно, «я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра». «Унесённые ветром» был одним из моих любимых фильмов, и мне хотелось быть хоть в чём­ то похожей на его главную героиню — Скарлетт О’Хару. Спокойной ночи, Вероника! Спи сладко!



Утром я взяла свою заначку и бережно положила её в сумку, предвкушая покупки. После школы мы с Катей пошли в огромный торговый центр, располагавшийся неподалеку от моего дома. Денег у Кати не было. Впрочем, она никогда никому не завидовала и пошла со мной просто за компанию, чтобы поддержать и помочь с выбором.
Бутики манили яркими вывесками и рекламными плакатами, витрины сверкали, приглашая скупить всё, что выставлено на полках. Мы зашли в наш любимый магазин и принялись искать штаны из кожзаменителя.
— Вот они, Катюш! Смотри, висят! Давай я их примерю!
— А вот зелёный топ! Просто идеально подойдёт к твоим глазам!
— Я ещё хочу взять эти бирюзовые туфли. Если, конечно, хватит денег...
Мы побежали в примерочную. Я надела лосины из кожзаменителя, зелёный топ, туфли и посмотрела в зеркало. От того, что я увидела, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. На меня смотрела не «удочка», не «вешалка», не несуразный подросток­лягушонок. Я видела перед собой стильную, интересную девушку. Какое же это счастье, что я наконец нашла в себе силы купить то, что хочу, а не те унылые и однообразные вещи, которые обычно выбирает мне мама!
— Ну что, берём?
— Берём!
Конечно, лосины, топ и туфли были сомнительного качества, но я была рада и этому.
Мы оплатили покупки и уже собирались выйти из магазина, как вдруг позади себя я услышала знакомые голоса и обернулась. Рядом с кассой стояла Оля Королёва с подружками.
— Посмотрите, кто здесь! — иронично произнесла наша школьная королева. — Вы, наверное, перепутали бутик с секонд­хендом?
Катя, которая была посмелее меня, сказала:
— Оль, отстань от нас, пожалуйста. Мы тоже можем позволить себе что ­нибудь купить.
— Ну конечно, можете. Например, этот пакет, — и Оля брезгливо коснулась наманикюренным пальчиком упаковки, в которую были завернуты мои покупки.
Олины подружки Виолетта и Ира захихикали. Эти три дивы постоянно тусовались вместе и ходили гордо как павлины, распустившие свои хвосты. Правда, павлины из них получались какие­ то несуразные, карикатурные. Если честно, внешне ни Ирина, ни Виолетта ничем не выделялись среди других девчонок. Просто они всегда были хорошо одеты и аккуратно накрашены.
Ира презрительно ухмыльнулась и спросила:
— Вероника, неужели ты себе что ­то прикупила?
И она ловким движением выхватила пакет у меня из рук.
— Не твое дело! Отдай!
— Ой, смотрите, брюки из кожзама! Куда ты их собираешься надеть? В библиотеку? Боже мой, «Удочка», какая же ты всё ­таки смешная и тупая!
От обиды и злости всё поплыло у меня перед глазами. Я вцепилась в пакет, сглотнула слёзы и выкрикнула:
— Может быть, я смешная и тупая, но в отличие от вас у меня есть то, чем я могу гордиться — мой внутренний мир. А вы просто фасадные дуры!
Девицы растерянно замолчали. Они не ожидали от меня такой реакции. Наверное, я наконец ­то нашла заветную кнопку на своем телефоне: «Достойный ответ мажорке». Или меня вдохновил пакет, который я держала в руках. В нём были не просто штаны, туфли и топ. Это были мои надежды — на поход в клуб, на танец с Никитой, на счастливое будущее. 
Мы с Катей развернулись и пошли к выходу из торгового центра.
— Какие же они всё­ таки мерзкие! — заметила Катя. — Слушай, а ты уверена, что Никита придёт поговорить с твоими родителями?
— Он обещал… Но… На самом деле я очень рада, что купила эти вещи. Они мне всё равно пригодятся.
— Вики, я думаю, он сдержит обещание. Я так хочу, чтобы у тебя всё было хорошо!
— Кать, я мечтаю о нём каждый вечер. Ложусь, включаю ночник и перед тем, как уснуть, представляю, как мы с Никитой кружимся в танце, разговариваем, прикасаемся друг к другу…
— Эй, подожди ­подожди! Что то ты сильно размечталась!
Я улыбнулась. Мы попрощались и разошлись по домам.
Когда я открыла дверь ключом, мама с папой уже сидели на кухне.
— Вероника, почему ты задержалась?
— Я была в магазине.
— Зачем ты туда ходила?
— Ну... Я купила кое ­что для школы.
— А… Ну хорошо. Иди поужинай!
— Я не хочу.
— Вот поэтому ты такая худая и нескладная!
Господи, за что же опять в меня летят эти обидные слова! Они словно снежки оставляют на мне свои следы. А ведь у меня и так достаточно комплексов. Почему даже мама, которая должна понимать и оберегать свою дочь, меня унижает? Ладно, подумаю об этом завтра.
Я убежала в свою комнату, закрылась изнутри и стала примерять купленные вещи. Как же мне всё это шло! И ещё оставалась тысяча рублей на укладку. Я включила музыку и от радости начала приплясывать.
— Вероника, чем ты там занята?
— Слушаю музыку. Просто хочу немножечко расслабиться.
— Расслабляться нужно в выходные. Немедленно садись за уроки!
Мне пришлось выключить песню Басты на середине, но танцевать я не прекратила. Ура! Ура! Ура! В пятницу Никита поговорит с моими родителями, и в субботу мы пойдём с ним в клуб. Как же это здорово!
Наконец я села за учебники. Задание по геометрии повергло меня в глубокую тоску. Опять какие ­то формулы, треугольники, параллелепипеды! Да кому вообще это нужно! Мне вот не нужно. Я гуманитарий. Дайте мне лучше почитать Чехова или Бродского!
Решить задачу никак не получалось. Все мысли были заняты Никитой. В конце концов я подумала, что сделаю геометрию завтра на перемене, выключила свет, легла и начала представлять наш первый поцелуй. Вот мы находим укромный уголок в клубе. Он нежно гладит меня по волосам и говорит: «Вики, какая ты красивая!» Я смущаюсь, краснею и жду, что он прикоснется к моим губам. Я ни с кем ещё ни разу не целовалась. Как же я буду себя вести? Вот он тихонечко дотрагивается до моих губ, я обнимаю его за шею, и земля уходит из под ног.
Любовь, любовь, любовь…
В сердце к нам стучится —
От неё не скрыться!
Любовь, любовь, любовь…
Где ­то рядом ходит,
Сердце с сердцем сводит.
Эти стихи звучали в моей голове. Как же это прекрасно! И пусть я в брюках из кожзаменителя, главное, что поцелуй настоящий!
Боже мой, пусть всё произойдёт именно так! И как же хочется нажать кнопку на телефоне и перемотать время, чтобы сегодня уже была суббота!
Я засыпала, мечтая о будущем. Никита станет моим мужем. У нас будет двое детей. Я научусь водить машину. Мы всей семьей будем планировать отпуск. Мечты — это прекрасно! Мечты — это жизнь, которую мы можем нарисовать в своем воображении, чтобы потом осторожно идти по ней, как по подвесному мосту между скалами, стараясь не оступиться. Все дощечки этого моста — мои желания, мои мечты о встрече, поцелуе, свадьбе. Я аккуратно продвигаюсь вперед, прокладывая свой путь. Да, я буду ошибаться, разочаровываться. Но в данный момент я мечтаю о первом поцелуе с самым прекрасным парнем на свете!
Наконец наступила долгожданная пятница. Уже завтра я окажусь в клубе! И не просто в клубе, а в самой крутой тусовке нашей школы. Да и это, впрочем, не важно. Главное, что я буду рядом с Никитой.
Я сидела на истории и считала минуты до звонка. Вдруг мне передали листок. Я развернула записку. Это было послание от Никиты. Ещё одно! То, предыдущее послание с алгебры я бережно хранила в своей шкатулке. В новой записке было написано: «Вики, после истории жди меня на улице, пойдём вызволять тебя у предков», а дальше — смайлик.
Ура! Всё во мне возликовало. Неужели сегодня это случится! Родители согласятся отпустить меня на вечеринку, и завтра я пойду в своих обновках с Никитой и его друзьями в самый классный и крутой клуб в Москве! Об этом может мечтать любая шестнадцатилетняя девочка, особенно если она из небогатой семьи.
Я обернулась, нашла глазами Никиту и подмигнула ему. Он подмигнул мне в ответ. Эти перемигивания связывали нас, словно ниточка.
Скоро мы отправимся ко мне домой! Моя мама должна быть дома в три, отец по пятницам тоже приходит в два-­три часа дня. Я, конечно, нервничала и переживала, представляя, как всё будет происходить, но надеялась, что у Никиты есть какой­ то план. Я верила в него! Наверное, так и должно быть, неважно шестнадцать тебе или тридцать. Ты всегда должна надеяться на своего мужчину. Правда, и на себя, конечно, тоже.
Прозвенел звонок. Я быстро запихала учебники в рюкзак и побежала в раздевалку. Уже на выходе из школы Катя окликнула меня:
— Вики, Вики, ты сейчас куда?
— Мы идём с Никитой ко мне домой, попытаемся уговорить родителей отпустить меня в клуб.
— Желаю тебе удачи! Уверена, что у вас всё получится. И сбудется твоя мечта — ваш первый поцелуй! — она сделала губки уточкой и хихикнула.
— Хватит, хватит меня смущать! Я и так волнуюсь. Катюша, ты не обижаешься, что я иду без тебя? Может быть, ты тоже отпросишься у родителей?
— В выходные мы едем к бабуле. Да и в клуб я не хочу. В вашей компании мне будет неловко. Там нет такого парня, который бы мне нравился. Если бы мне кто ­то так сильно нравился, как тебе Никита, то я бы не только пошла в клуб, я бы… Я бы вообще убежала с ним на край света! Эге­гей! — и она взмахнула рукой.
Я вышла на улицу и стала ждать Никиту. Проходившая мимо со своей «свитой» Оля Королёва, тут же ко мне прицепилась:
— Ну что ты тут встала, Удочка! Иди уже домой. Тебя, наверное, ждут удивительные, ну просто потрясающие выходные вместе с телевизором и  родителями.
Я отвернулась. Чего ещё от них ожидать, кроме насмешек! Они просто змеи, жалящие всех без разбора. Да и то, настоящая змея, если не попадать в её зону  видимости, никогда тебя не тронет. А эти... Они только и ждут, как бы унизить человека. Но всё ­таки мои особые «кнопки» на телефоне начали работать. Я стала посмелее, перестала бояться отвечать наглым мажоркам. Возможно, любовь придала мне смелости.
Никита как раз вышел из школы, и Оля крикнула:
— Ник, ну что, мы идём?
— Нет, мне нужно по делам.
— По каким ещё делам?
— По своим. Я не обязан перед тобой отчитываться.
Оля рассвирипела.
— Как это не обязан?! Ты мой парень!
— Пока что, — язвительно ответил ей Никита и подошёл ко мне.
— Пойдём, Вики.
— Куда ты направился с этой «палкой»? — завопила Оля вдогонку. — Никита, Никита!
Но он даже не обернулся.
Был прекрасный солнечный день. Настоящая «золотая осень». Никита предложил:
— Давай прогуляемся по парку.
Я кивнула. Это была восхитительная идея — пройтись по аллеям, на которых деревья сменили свои скромные зелёные платья на яркие жёлтые и оранжевые одеяния, как будто приготовившись к осеннему балу. На солнце листья отливали золотом, и казалось, что ветви увешаны драгоценностями.
— Я скажу твоим родителям, что приглашаю тебя на свой день рождения, который мы будем отмечать у меня дома, — рассуждал Никита. — Типа вечеринка начинается в восемь, а домой ты придёшь в двенадцать.
— Да ты что!
— Послушай, давай попробуем. Не получится — значит, не получится. Можно сказать, что ты будешь дома в одиннадцать. Но я обязательно тебя украду в это чудесное место, чтобы побыть там с тобой вдвоём.
— Вдвоём не получится, — заметила я. — Там будет много народу.
— Ты знаешь, когда один человек нравится другому, всё вокруг перестает существовать — знакомые, прохожие, машины…
Я не понимала, о ком он говорит: то ли об Ольге Королёвой, то ли обо мне. А может быть, эти слова были навеяны необыкновенной красотой осеннего парка.
— Слушай, ты не замёрзла? Холодно уже без перчаток, — Никита взял меня за руку.
В этот момент мне показалось, что я тоже, как эти прекрасные осенние деревья, внезапно поменяла своё старое скромное платье на бальный наряд. Я почувствовала себя самой очаровательной и удивительный девушкой на свете. Неужели это происходит со мной наяву?! Никита, этот потрясающий парень, идёт со мной рука об руку ко мне домой просить моих родителей отпустить меня с ним в клуб!
— Вики, — через некоторое время спросил Никита, — а чем ты вообще занимаешься в свободное время?
— В основном уроками.
— У такой красивой девушки, как ты, наверняка есть какое­ то хобби. Ты случайно не ходишь на танцы или ещё куда ­нибудь?
— Нет…
Я почему ­то постеснялась ему рассказать о том, что пишу стихи, что зачитываюсь Ахматовой и Цветаевой, что танцую перед зеркалом. Я вообще очень смущалась: это был мой первый парень, первое осеннее свидание. Почему ­то осень казалась мне самым романтичным временем года.
Никита замолчал, вытащил сигарету и закурил. Я подумала, что запахло не дымом, а мужественностью. Курение для меня было показателем взрослости. Никита уже не просто одиннадцатиклассник, а настоящий мужчина, который вальяжно затягивается сигаретой.
— Вики, ты курила когда ­нибудь?
— Нет.
— Ну и правильно. Моя девушка не должна курить.
— Что? Но ведь Оля курит!
— Да это я так, шучу. В общем, когда придём к тебе домой, я всё беру на себя. Ты просто молчи и поддакивай. Я скажу, что у меня соберется весь класс.
Он заговорщицки улыбнулся.
— Слушай, а не скрепить ли нам с тобой наш план по вызволение тебя из дома мороженым? — мы как раз проходили мимо красного киоска.
— Я с удовольствием.
— Какое ты любишь?
— Клубничное.
— И я люблю клубничное.
Никита купил два брикета и, протягивая мне, спросил:
— Есть клубничное и клубничное. Ты какое будешь?
Мы засмеялись.
Когда мы подошли к дому, я занервничала.
— Ничего страшного если я не доем? Я так переживаю! — и я выбросила половину мороженого в урну.
— Успокойся, всё нормально, — Никита сунул в рот мятный леденец, чтобы от него не пахло сигаретами. — Ты на каком этаже живёшь?
— На первом.
Мы вошли в подъезд, поднялись по лестнице, и я открыла дверь своим ключом.
— Мам, ты дома? — крикнула я в полутёмный коридор. — Я не одна, а с другом.
— С другом? — раздался удивлённый папин голос. — Гм, ты никогда раньше не приводила своих друзей.
Папа с мамой вышли в прихожую.
— Познакомьтесь, это Никита Давыдов, — тихо произнесла я. — Он в этом году перешёл к нам из другой школы.
— Рад знакомству, Никита. Меня зовут Николай, а это Вера Васильевна.
— Очень приятно, Вера Васильевна и Николай… — Никита замялся. — Простите, как вас по отчеству?
— Можно без отчества, просто Николай. Мы же с тобой почти ровесники, — пошутил мой папа.
Я немного растерялась от того, что папа, оказывается, тоже умеет шутить, и замолчала.
— Я как раз испекла чудесный вишнёвый пирог, — сказала мама, — приглашаю всех пить чай.
Мы прошли на кухню и сели за стол.
— Вера Васильевна, я никогда не ел ничего вкуснее! — восхитился Никита. — Если Вероника умеет готовить так же вкусно, как и вы, то я готов прямо сейчас на ней жениться.
Родители засмеялись, а я, услышав слово «жениться», так и замерла с чашкой чая в руке. Господи, может быть он не только попросит моих родителей отпустить меня в клуб, но сразу же отведёт в ЗАГС? Вот ведь какие глупости приходят в голову! О чём только я думаю!
— Да, нет, Вероника ещё не умеет печь пироги и пока не проявляет к этому интереса, — сказала мама.
Никита приосанился:
— Уважаемая Вера Васильевна и Николай... без отчества, — мы все засмеялись. — У меня завтра день рождения, и мои родители устраивают праздник. Я приглашаю гостей в восемь вечера, чтобы повеселиться до двенадцати. Прошу вас, отпустите, пожалуйста, вашу прилежную отличницу-­дочку ко мне на день рождения. Я обещаю, что я провожу её прямо до двери вашей квартиры. Если вы хотите, Вероника каждый час будет вам отзваниваться.
Я посмотрела на маму, на папу. Они переглянулись. Мне показалось, что они сразу прониклись к Никите какой­ то симпатией.
Папа сказал:
— Не вижу никаких проблем, тем более, если такой серьёзный молодой человек будет нести за мою дочь полную ответственность и проводит её до дома. Только прошу её за вечер хотя бы пару раз нам позвонить. Где ты живешь?
— Я живу на Маяковской, недалеко от вас. Обещаю в двенадцать доставить Веронику домой в целости и сохранности.
— Хорошо, — согласилась мама.
Про себя я удивилась, что она не достала из сумки огромную печать и официальный бланк, на котором в специальной графе написано, что меня отпускают по такому ­то адресу в строго определённое время.
Никита начал собираться:
— Благодарю за угощение, мне пора. Ещё нужно обзвонить кучу гостей и научиться готовить вишнёвый пирог, чтобы преподнести его вам, если мы  вдруг немного задержимся.
— Так­ так ­так, никаких задержек! — строго сказал папа.
— Да я шучу, — улыбнулся Никита.
Я выдохнула:
— Вы правда меня отпускаете?
— Конечно! С таким серьёзным и ответственным парнем отпустить тебя не страшно.
— Вероника, завтра я заеду за тобой в полвосьмого, — обратился ко мне Никита. — Будь готова к этому времени.
— Буду, — только и могла вымолвить я. Он казался мне сказочным принцем, который волшебным образом разрешил все мои проблемы.
Когда за Никитой закрылась дверь, мама задумчиво сказала:
— Какой приятный парень… Такой интеллигентный, взрослый. Вы давно с ним дружите?
— Мы? Дружим?
— Да что ты так разволновалась! Вы с Катей давно с ним общаетесь?
— Недавно… Да нет, он общается со всеми. Он вообще ещё не успел ни с кем подружиться. Просто, просто... Никита пригласил меня на день рождения, а я сказала, что вряд ли меня отпустят. Вот он и пришёл поговорить с вами.
— Настоящий мужчина! За такими парнями будущее, — назидательно произнесла мама. — Ну иди в свою комнату, а потом поможешь мне с уборкой.
На следующее утро я проснулась в половине шестого утра. Заря ещё только занималась, но небо уже окрасилось в лиловые и розовые тона. Когда мне было лет пять-­шесть я обычно просыпалась так рано только в свой день рождения и утром Нового года, поскольку ждала от этих праздников чего­ то волшебного, феерического. Я лежала в кровати и мечтала о подарках, вкусном торте, весёлом празднике. Сегодня мои мечты были о другом: я повзрослела и ждала любви. Я размышляла над тем, как появлюсь перед Никитой. Очевидно, что если моя мама увидит меня в обтягивающих штанах и при макияже, то никуда не отпустит. Наверное, придется надеть какое­ нибудь платье, а потом переодеться и накраситься в подъезде. Я, как царевна-­лягушка, сброшу старую «кожу» и выйду к Никите настоящей красавицей!
Я включила компьютер, открыла любимый ролик на Ютьюбе и начала тихонечко пританцовывать. Если я продемонстрирую на танцполе эти движения, то непременно покорю всех­ всех ­всех, кто будет в клубе. Но как отнесутся ко мне друзья и приятели Никиты? Я новенькая в этой компании. Как они меня примут? Может быть, не стоит ждать слишком многого от этого вечера? Так ведь бывает: размечтаешься о чём­ то, напридумываешь себе невероятных историй, а потом бац — и получается по­другому. Мне стало не по себе, и я принялась представлять, как всё пойдёт наперекосяк. Оля и её подружки станут надо мной смеяться, друзья Никиты проигнорируют...
Чтобы немного успокоиться, я пошла на кухню и налила себе чай.
Мама, хлопотавшая у плиты, удивлённо посмотрела на меня и спросила:
— Ты что так рано проснулась?
— Не спится, мам.
— Мы с отцом идём сегодня в гости к тёте Тоне. Вернёмся часов в одиннадцать. Когда будешь на дне рождения у Никиты, пожалуйста, звони мне на мобильный. И будь дома вовремя. Надеюсь, что Никита нас не подведёт.
— Конечно, мамочка, не подведёт! Я буду вовремя! Ты же меня знаешь: я всегда тебя слушаюсь.
— Знаю... Что ты будешь на завтрак?
— Я пока ничего не хочу.
— Ты очень мало ешь! Так нельзя!
— Действительно, Вероника, —  раздался папин голос, — перед сегодняшним мероприятием надо подкрепиться. Неприлично в гостях набрасываться на еду! Кстати, какой наряд ты выбрала?
— Платье, которое вы мне подарили на прошлый день рождения. Думаю, оно  как раз подойдёт для такого случая.
— Правильно, — одобрила мама. — Это хороший выбор. Оно отлично на тебе сидит, и у него спокойная расцветка. А то я видела твоих одноклассниц: разоденутся в яркое и блестящее, размалюются и считают, что это красиво! Сделай хвостик — и будешь самой милой девочкой на празднике.
Само собой, я пропустила мамины комментарии мимо ушей. Какое платье спокойной расцветки! Какой хвостик! Для чего? Чтобы оставаться «милой девочкой»? Да я должна быть неотразимой! Я должна выглядеть (мне даже в мыслях было страшно произнести это слово) сексуально! Мне нужно покорить Никиту и затмить эту мажорку Олю Королёву. Я почувствовала, что  срочно надо найти ещё пару «кнопок» на телефоне, чтобы почувствовать себя уверенной в собственной привлекательности.
— Мам, я пойду к себе в комнату.
— Ты ведь так и не поела!
— Поем попозже.
Я закрыла дверь и села у стола. Мне захотелось написать какое­ нибудь стихотворение о любви. Я представила Никиту, вспомнила записки, которые он мне присылал, его взгляды, наше перемигивание, и набросала несколько строк:
Я никогда от тебя не устану,
Ты это знай и не говори.
Я рано утром, конечно, не встану,
Не провожу тебя до двери.
Но запах мой, моё дыхание
Тебя окутают плотной стеной
И защитят от любого внимания,
И приведут обратно домой.
На мой взгляд, стихотворение получилось удачным. Я спрятала его в шкатулку — там уже скопилось много таких листочков. Когда я стану совсем взрослой, то обязательно издам сборник своих стихов. Шестнадцатилетние девочки (такие же, как я сейчас) будут покупать эту книгу и зачитываться моими стихотворениями.
Незаметно пролетело полдня. Я сходила в салон и сделала укладку. В четыре часа дня родители уехали в гости, так что мне не пришлось морочиться с переодеванием и  наводить марафет в подъезде. Я спокойно нарядилась дома, подвела глаза, подкрасила губы. Затем покрутилась перед зеркалом и ещё раз убедилась, что выгляжу просто супер.
Наконец раздался телефонный звонок.
— Вики, привет! — услышала я в трубке голос Никиты. — Ты готова? Через двадцать минут я за тобой заеду.
— Да ­да, конечно, готова!
Я нажала отбой, и тут меня затрясло, заколотило. Я подбежала к зеркалу и принялась поправлять волосы. Мне показалось, что губы накрашены слишком ярко, а стрелки на глазах недостаточно ровные. Я стёрла блеск и подводку и попыталась накраситься заново. Но руки у меня тряслись, и блеск размазался по подбородку. Веки стали красными из-­за того, что я слишком интенсивно их терла.
Телефон зазвонил вновь.
— Вики, я уже подъехал, — сообщил Никита. — Выходи!
Я оставила попытки сделать модный мейкап, набросила чёрную кожаную куртку (не из настоящей кожи, конечно, а из кожзаменителя), схватила пакет с серым платьем, подаренным моими родителями на прошлый день рождения, и выбежала из квартиры.
Никита стоял прямо у подъезда. Увидев меня, он застыл на месте, а потом сказал:
— Вот это да!
Я не знала, что ему ответить, и только смущённо улыбнулась.
— Вики, ты выглядишь невероятно! Просто обалдеть! Ты такая, такая… У меня нет слов! Ты будешь самой красивой девчонкой в клубе. Почему ты так никогда не ходишь в школу? Королёва бы просто задохнулась от зависти, увидев тебя.
Мы вместе рассмеялись. Никита открыл дверь машины и галантно пропустил меня вперед:
— Ну что, поехали на бал, моя принцесса?
Я села. Он взял меня за руку:
— Ничего не бойся, я познакомлю тебя с моими друзьями, и мы классно проведём время! Ну и конечно, я обещаю, что вовремя верну тебя домой.
Перед дверями клуба у меня опять начался мандраж. Никита почувствовал, что я вся дрожу, и обнял меня за плечи:
— Не волнуйся, здесь все свои. Никто тебя не обидит. И вот еще что: пить я сегодня не буду. Если предки унюхают запах алкоголя, то на неделю лишат меня карманных денег.
— Я тоже пить не буду. Я вообще никогда не пробовала алкоголь.
— Замечательно! Моя девушка не пьёт и не курит.
Я набралась смелости и спросила:
— Кого ты имеешь в виду под своей девушкой?
— Пока ещё не знаю, — ответил Никита, хитро прищурившись, в его глазах заплясали задорные огоньки.
Мы вошли в клуб. Играла негромкая музыка, в помещении царил полумрак. Сцена ещё не была освещена: вечеринка только начиналась. Тем не менее Оля Королёва со своей «свитой» уже сидела за столиком.
Ребята из нашей школы подбежали поздороваться с Никитой.
— Вау, Ник, кто это с тобой? Да это же Вероника Самойлова! Вики, это правда ты? Да ты просто секс­бомба!
Все, кто подходил к нам, делали мне комплименты. Я почувствовала себя звездой. Неужели я настолько круто выгляжу, что достойна всеобщего восхищения?! И тут, в момент своего триумфа, я услышала за спиной подчеркнуто громкий голос Оли Королёвой:
— Посмотрите, кто пришёл! Никита заявился сюда с Удочкой! Ничего себе… Эта дура вырядилась как попало и притащилась в клуб с моим парнем! Она что, обалдела — надеть обтягивающие штаны, когда ноги, как спички! А причесон? Да просто ухохочешься!
Оля не торопясь встала из-­за столика и томно произнесла.
— Привет, Ник! Я давно тебя жду. Ты что так долго?
— Привет, — заметно напрягшись ответил Никита. — Заезжал за Вики, поэтому задержался.
— О! Не знала, что ты теперь её личный водитель.
— Оля, прошу тебя, не начинай. Мы пришли отдыхать. Я просто хочу показать Вики «Shishas Bar», послушать музыку. Расслабься и не грузи меня своими глупостями!
— Расслабиться?! Ты несколько дней меня игнорируешь! То треплешься с этой «Удочкой», то гуляешь с ней по парку. А вот теперь ещё привёл её сюда!
Оля смерила меня надменным взглядом:
— Слушай, ты, Вероника Самойлова! Ты в зеркало ­то хоть смотрелась? Что ты на себя напялила?! Иди лучше домой, не позорься.
Она круто повернулась на каблуках и пошла к своим подружкам.
Никита пожал плечами:
— Вики, не переживай. Это она сказала из ревности. Скоро я всё улажу, и нам никто не будет мешать.
На сцене появился ведущий и бодро произнес в микрофон:
— Ребята, совсем скоро здесь появится самый классный, мегакрутой и мегаклёвый диджей Харизма, и мы все погрузимся в его харизму! Вы готовы? Вечер будет качать! Вы будете качать?!
И все закричали: «Качать, качать!»
От воплей у меня зазвенело в ушах. Я даже испугалась. Раньше я думала, что так себя ведут только фанаты на футбольных матчах. Да и что мне качать? Свои комплексы?
Гул постепенно стих. Никита повёл меня за столик, где сидел один из его приятелей с прежней школы. Все его звали Женёк. С ним была симпатичная миниатюрная блондинка.
— Привет, — поздоровалась она с нами и затем представилась, — я — Кира, а тебя как зовут?
— Вероника.
— А! Ты — Вики? Наслышана о тебе. Суперский наряд!
— Спасибо!
— Да ты выглядишь просто шикарно! — сказал Женёк.
Ира шутливо надула губки и кокетливо посмотрела на своего парня.
— Как дам сейчас тебе подзатыльник!
— Ну я же шучу! Я это просто так сказал... Потому что, потому…
— Потому что она действительно шикарно выглядит!
— Кира, ты выглядишь ещё шикарнее!
Все засмеялись.
— Кто что будет заказывать? — спросил Никита.
Ира выбрала «Космополитен», Женёк — «Лонг­Айленд», Никита — кока ­колу.
— Вики, ты точно ничего не будешь? — уточнил Женёк.
— Бери «Космополитен», — посоветовала Кира, — этот коктейль очень лёгкий. От одного бокала ничего не будет. Так что не бойся, родители не узнают.
Я посмотрела на Никиту. Он кивнул в знак согласия. Немного поколебавшись, я заказала «Космополитен».
Мы сидели за столиком, слушали сеты Харизмы и болтали обо всём на свете. Так здорово было общаться с приятными людьми, которые не обзывались, не пытались меня подколоть и унизить. Расслабиться и наслаждаться вечеринкой мешало только одно: за соседним столиком Ольга Королёва продолжала обсуждать поведение Никиты. До меня периодически долетали обрывки разговора.
— Посмотрите, Ник познакомил Удочку с Женьком и Кирой! — жаловалась Оля. — Мне кажется, девчонки, он решил меня бросить...
— Тебя?! Ради Вероники?! — с притворным негодованием восклицала Виолетта. — Да ты что! Он же не полный кретин! Тебе не о чем переживать.
— Мне — нет, а ей — да. Я устрою ей «тёмную», да такую, что мало не покажется. Какая же она тварь! Прикидывается в школе паинькой, а тут наряжается.
— Ты же сказала, что она плохо выглядит?..
— Ну… По крайне мере она не надела сюда своё любимое бесформенное барахло.
Слушать всё это было совершенно невыносимо, и я предложила ребятам:
— Может быть, пойдём потанцуем?
Все охотно согласились.
На танцполе было многолюдно. Мы «отвоевали» себе немного места подальше от динамиков и принялись двигаться в такт музыке. Женёк и Кира веселились от души, постоянно обмениваясь шутками и улыбаясь друг другу.
Я поначалу чувствовала себя скованно, поскольку Никита не сводил с меня глаз. Но когда заиграл мой любимый трек, решилась всё­-таки продемонстрировать то, что репетировала перед зеркалом. Конечно, мне было очень страшно: а вдруг ничего не получится, и я буду выглядеть нелепо? Тут же поймала ободряющий взгляд Никиты, и страх рассеялся. Тело стало послушным и гибким, словно ивовая лоза, мне казалось, что я не двигаюсь, а парю на крыльях своей любви.
— Вики! Классно танцуешь! Где научилась? — попыталась перекричать музыку Кира.
— Королева дискотеки! — восхитился Женёк.
Никита молчал, но по его глазам я видела, что ему тоже понравилось.
— А теперь медленный трек для всех влюбленных! — объявил Харизма.
Никита подошёл ко мне и спросил:
— Можно тебя пригласить?
Я положила руки ему на плечи и ощутила обволакивающее и успокаивающее тепло, исходящее от его тела. Легкий запах сигарет и дорогого одеколона дурманил голову.
— Вики, ты необыкновенная! — услышала я шёпот Никиты.
Мне хотелось, чтобы этот танец длился вечно, чтобы Никита — самый прекрасный парень на свете — никогда не выпускал меня из своих нежных и бережных объятий.
Но, увы, музыка всё­-таки закончилась. Все вместе мы пошли к своему столику, допивать коктейли. Оля Королёва, весь вечер наблюдавшая за нами, демонстративно отвернулась.
За то время, которое мы провели в клубе, я несколько раз звонила маме, чтобы подтвердить, что всё в порядке. Она молча выслушивала мой «доклад» и каждый раз напоминала: «Не забудь, в двенадцать ты должна быть дома».
Время неумолимо приближалось к одиннадцати. Никита посмотрел на часы и сказал:
— Ну что, Вики, нам пора.
Я попрощалась с Женьком и Кирой, сказав, что рада была с ними познакомиться:
— Ребята, давайте дружить… семьями!
Кира засмеялась:
— Ты хотела сказать парами!
Я кивнула, а Женёк чмокнул свою подругу в щеку. У них были просто чудесные отношения. Как же мне хотелось, чтобы и у меня с Никитой были такие же!
Ребята решили ещё немного потусоваться в клубе, а мы с Никитой пошли к выходу. Оля Королёва заметила это и тут же поднялась из-­за столика:
— Уже уходите?
— Да, нам пора, — ответил Никита.
— Ник, подожди… Можно тебя на пять минут?
Никита посмотрел на меня и сказал:
— Вики, я сейчас вернусь.
Они отошли к барной стойке, и я услышала, как Ольга требовательно спросила:
— Ник, объясни, что происходит? Мы с тобой встречаемся уже два месяца… А ты теперь приходишь с этой…
— Два месяца? У меня ощущение, что мы прожили с тобой вместе лет двадцать.
— Что ты имеешь в виду?
— Оля, я устал от твоих капризов и скандалов. Я понял, что ты за человек. Ты злая, желчная, постоянно оскорбляешь других людей. Мне поначалу казалось, что ты симпатичная и добрая, но это не так. Прости, я не хочу больше с тобой встречаться.
— То есть ты хочешь сказать, что теперь твоя девушка — Удочка?
— Не смей так её называть! Запомни: её зовут Вероника. Поняла?
Не дожидаясь ответа, Никита повернулся и пошёл в мою сторону.
Мы вышли из клуба и сели в машину. Никита взял меня за руку и спросил:
— Тебе понравилась вечеринка?
— О! Я в полном восторге. Я впервые в жизни попробовала коктейль. Ты знаешь, он совсем не крепкий. И такой вкусный!
— Да-­да, «совсем не крепкий и такой вкусный», — шутя передразнил меня Никита.
Вдруг он наклонился ко мне и я почувствовала, как его губы коснулись моих. Моё сердце замерло. Это было самое приятное ощущение, которое я испытала за все свои шестнадцать лет. Этот первый поцелуй — нежданный, нежный, сладкий — кружил мне голову. Всё произошло так, как я мечтала!
Внезапно Никита отпрянул от меня и спросил:
— Тебе не понравилось?
— Очень понравилось. Просто я… я никогда ни с кем не целовалась. Извини...
— Так это же прекрасно! Ты у меня первая девушка, которая до меня ни с кем не целовалась.
— Я — твоя девушка?
— Да, Вики. Ты мне очень нравишься!
— Ты мне тоже. Давай встречаться? — предложила я первая и сама себе удивилась.
Никита засмеялся:
— Ты меня опередила! Конечно, давай! Я об этом мечтал очень давно, — и он снова меня поцеловал.
Я почувствовала, что тёплый шар внутри стал ещё больше. Ощущение безразмерного, бесконечного счастья было настолько восхитительным, настолько захватывающим, что хотелось петь, танцевать, обнимать весь мир!
Мы вышли из машины и подошли к моему дому. В подъезде я прямо поверх лосин и топа натянула бесформенное серое платье и убрала волосы в хвост.
— Ну ты и конспиратор, — усмехнулся Никита.
— Если бы мама застала меня в таком виде, она больше бы никогда меня с тобой не отпустила.
Дверь открыл папа:
— Добрый вечер! Вы даже раньше, чем планировали. Молодцы. Никита, зайдешь?
— Нет, мне пора домой. Родители волнуются. Спасибо, что отпустили Вики на день рождения. Она у вас потрясающая! Спасибо, что воспитали такую чудесную дочь!
Мне показалось, что папа зарделся, выпрямился и даже как будто стал выше ростом.
— Вики, увидимся в понедельник, — добавил Никита, обращаясь ко мне. — До свидания, Николай.
Я проскользнула мимо папы, стараясь не дышать, хотя, конечно, запах коктейля давно уже выветрился.
— Папуль, я пойду спать.
— Спокойной ночи, дочка.
Закрыв дверь в свою комнату, я быстро переоделась и запихала топ с лосинами в самый дальний угол шкафа. Неужели мои мечты стали реальностью? Неужели всё это случилось?! События минувшего вечера проплывали у меня перед глазами, заставляя сердце сжиматься и трепетать.
Я легла в кровать, ощущая на губах тепло поцелуя. Это был первый настоящий поцелуй!
Вдруг пискнул телефон: пришло сообщение от Никиты. Дрожащими пальцами я нажала на кнопку и прочитала: «Милая, я уже по тебе скучаю!» Чувства переполняли меня, моя любовь стала просто огромной и всё ширилась и ширилась. От этого ощущения слёзы навернулись на глаза и потекли по щекам. Я написала в ответ: «Я тоже скучаю по тебе» — и уснула.
Вся школа гудела о нашем романе с Никитой. Теперь все знали, что мы пара. Мы целовались при встречах и обнимались на переменах. Каждый день я ждала окончания уроков и не могла ни о чём думать, кроме как о его прикосновениях. Никита был со мной очень нежен, внимателен и ласков. Он всегда провожал меня домой, а с Олей Королёвой не разговаривал даже об учёбе.
Постепенно я познакомилась со всеми Никитиными друзьями и влилась в его компанию. Практически всё свободное время мы проводили вместе — убегали курить на переменах, тусовались на вечеринках, ходили в кафе. Никита всегда платил за меня, возил на своей машине. Всё это я воспринимала, как само собой разумеющееся. Он казался мне настоящим рыцарем, которому не хватает разве что белого коня. Наверное, я подхватила звездную болезнь, надела невидимую корону. И хотя эта корона была вымышленной, мне казалось, что блеск её хрусталя делает меня ещё прекраснее и значимее. Ведь Никита ради меня бросил Олю Королёву! Стал моим парнем! Значит, я действительно этого достойна.
Так прошёл октябрь. Наступили ноябрьские каникулы. Родители Никиты отправили его на две недели в Лондон, подтянуть английский, и первые дни второй четверти я ходила в школу одна.
В один из таких дней ко мне на перемене подошла Оля Королёва.
— Вики, пойдём покурим?
Обычно я не курила в их компании, но сейчас мне захотелось затянуться сигаретой, а приятели Никиты куда­ то разбежались. Когда мы выходили из школы, Оля сказала:
— Знаешь, мы теперь курим в другом месте. Тут, за углом, нас застукала директриса. Такой скандал устроила, ты просто не представляешь! Грозилась всё родителям рассказать. Пойдём, покажу, где мы сейчас тусуемся.
Я согласилась. Мы свернули за угол и двинулись в сторону гаражей.
Судя по всему, Оля смирилась с тем, что Никита стал моим парнем, а я — крутой девчонкой. Неужели, она готова признать своё поражение перед «свитой»?
За гаражами уже стояли Виолетта и Ира. Внезапно
Оля резким движением схватила меня за плечи и прижала к стене:
— Чего ты добиваешься? Никита был моим парнем, а ты его у меня отбила! Ты думаешь, что крутая и красивая? Да, посмотри, какую фигню ты носишь — дешёвые штаны и старую куртку из кожзама! Что ты о себе возомнила? Отвечай сейчас же, Удочка! Я тебя спрашиваю!
У меня автоматически сработала «кнопка» «Достойный ответ мажорке»:
— Не твоё дело!
— Ах, не моё? Знаешь что? Я сделаю всё, чтобы вы расстались с Никитой.
— И что же ты сделаешь? Он мой парень и...
Не дожидаясь, пока я закончу фразу, Оля со всей силы отшвырнула меня в сторону. Я отлетела к Виолетте. Виолетта оттолкнула меня к Ирине. И они стали по очереди бросать меня друг другу, словно футбольный мяч.
Немного придя в себя, я попыталась вырваться, но ничего не получилось. Оля Королёва была высокой, статной и довольно мощной девушкой. Почувствовав сопротивление, она ударила меня по лицу и прошипела:
— Если ты приблизишься к Никите хотя бы на шаг, я тебя изуродую, и потом ты будешь объяснять своей маме ­библиотекарше, как такое с тобой произошло.
Она снова замахнулась, но тут, к моему счастью и удивлению, появилась Катя.
— Эй, идиотки! Вы что делаете? Я сейчас позову директора!
— Ничего, просто разговариваем, — окрысилась Ольга. — Иди, куда шла.
— Вики, пойдём, — настойчиво сказала Катя, беря меня за руку.
Мы повернули к школе. Я шла и думала, что Оля никогда бы не осмелилась так себя вести при Никите. Это трусость и низость, показывать свою власть и силу, когда никто не может меня защитить! От этих мыслей стало легче, но слёзы всё равно текли по моим щекам.
— Вики, пожалуйста, не ходи с ними больше никуда, — повторяла Катя. — Я так и поняла, что они что-­то затевают, поэтому и пошла за гаражи. Послушай, надо что-­то предпринять. Они не дадут тебе жить спокойно!
— Но что я могу предпринять? Я нравлюсь Никите, Никита нравится мне...
— Не демонстрируй Королёвой, что вы с Никитой пара. Не обнимайся с ним на переменах. Встречайтесь тайно! Ты же живешь на первом этаже и можешь убегать к нему на свидания через окно даже ночью!
— Ох, Катя… Лучше скажи, чем мне замазать синяк?
— Не беспокойся! У меня есть тональник, он всё замаскирует. А дома скажешь, что упала с «козла» на физкультуре.
Катя обняла меня, и у меня сразу стало легко и спокойно на душе. Милая, милая Катя! Как же здорово, что у меня есть такая чудесная подруга, которая всегда поддержит и никогда не предаст!
Последним уроком была физика. Я ненавидела её почти так же, как и алгебру, и тоже из-­за преподавателя. Он уделял внимание только мажорам, а остальных  априори считал тупицами и двоечниками, о чём регулярно нам напоминал.
— Вики, давай сядем за последнюю парту, — попросила Катя. — Не хочу больше слушать нравоучения этого маразматика.
Это был маленький, но бунт. Если мама действительно смотрела на меня со своей огромной невидимой лестницы, то наверняка зафиксировала наше перемещение. Может быть, хоть это заставит её что­-то понять?
Никита вернулся в Москву, и всё стало по­ прежнему. Оля Королёва смотрела на меня с ненавистью, но больше ко мне не подходила и даже не отпускала язвительных замечаний относительно моей внешности.
Выпал первый снег. Почти каждый день мы с Никитой гуляли после школы по заснеженному парку, любуясь узорами, которые природа рисовала на лужах, покрывшихся тонкой корочкой льда. Я постоянно задерживалась и приходила домой уже не в три-­четыре часа, как прежде, а в пять или в шесть.
Однажды, когда я явилась в начале седьмого, мама строго спросила:
— Вероника, где ты ходишь? На улице уже темно!
— Я гуляла с Никитой.
Папа пристально посмотрел на меня и неожиданно крикнул:
— Мне всё равно, с кем ты гуляла! Тебе всего шестнадцать лет! Пока не закончишь школу, никаких Никит, Вась и Петь! Ты должна учиться, учиться и учиться. Ты поняла меня? Попробуй только задержаться ещё раз, и больше вообще гулять не выйдешь!
Я замерла, но тут же на моем телефоне включилась не так давно появившаяся кнопка «Дерзить родителям»:
— Значит я не имею права на личную жизнь? Я что, должна по любому поводу спрашивать у вас разрешения? Никита — серьёзный взрослый парень. Он всегда провожает меня до дома. Он не сделал ничего плохого. Я чем ­то вас огорчила? Или стала плохо учиться? Я просто пришла домой чуть позже обычного. И не надо из-­за этого на меня кричать!
— Ах так, ты будешь ещё и перечить?
— Да, я буду перечить! Мы с Никитой пара! Я люблю его, а он — меня. Зачем вы лезете в мою жизнь?
Я убежала в свою комнату и со всей силы хлопнула дверью. С потолка посыпалась штукатурка, и в какой­ то момент мне даже показалось, что наша неотремонтированная квартира рухнет, как карточный домик.
Спустя минуту мама зашла ко мне и сказала:
— Вероника, послушай, мы не хотим тебе что ­то запрещать. Но у тебя впереди экзамены, нужно сосредоточиться на учёбе.
— Да плевать я хотела на вашу учёбу! Я хочу наслаждаться жизнью! Я чувствую себя, как Анна Каренина, которая жила в скорлупе светских приличий и обязанностей и вдруг влюбилась и отдалась этому чувству полностью!
— Смотри, не закончи, как Анна Каренина, — заметила мама и вышла из комнаты.
Я разрыдалась.
Внезапно в окно постучали. Я одернула шторы и увидела Никиту.
— Вики, ты почему на sms не отвечаешь? У тебя проблемы? — обеспокоенно спросил он, увидев моё зарёванное лицо. — Открой окно!
Я выполнила его просьбу.
Никита вскочил на какой ­то деревянный ящик, подтянулся на руках и через минуту уже стоял в моей комнате. От него веяло зимней свежестью, смелостью и сигаретным дымом. Он притянул меня к себе и сказал:
— Успокойся, всё будет хорошо. Я зайду как ­нибудь к твоим родителям и всё улажу. Только, пожалуйста, не ссорься с ними из-­за меня.
Он поцеловал меня в губы так же нежно, как тогда в первый раз в клубе, сел на подоконник и спрыгнул на снег.
Надо же! Я даже не могла себе представить, что когда ­нибудь любимый парень заберётся ко мне через окно! Зря, значит, говорил герой «Иронии судьбы», что «в нас пропал дух авантюризма» и «мы перестали лазить в окна к любимым женщинам». Вот же! Никита залез в мою комнату, чтобы утешить меня — свою любимую девушку!
Я пошла на кухню, где ужинали родители, и сказала:
— Мама, папа! Я прошу у вас прощения за свои слова и своё поведение.
Я обняла родителей. Папа пробурчал что­ то себе под нос, а мама вздохнула:
— Ладно, Вероника, иди ложись спать.


Утром меня разбудил писк телефона. Пришло сообщение от Никиты: «Валяюсь в кровати с высокой температурой. Кажется, у меня жар не только от гриппа, но и от тебя. Ты самая лучшая!» Меня охватили смешанные чувства. Конечно, я беспокоилась о здоровье Никиты и сочувствовала ему. Но то, что он, лёжа в постели с температурой, мечтал обо мне, приводило меня в восторг.
Я быстро собралась и побежала в школу, думая только о том, как позвоню Никите после уроков. Внезапно кто­ то грубо схватил меня за рюкзак. Я обернулась. Передо мной стояла Ольга Королёва.
— Я тебе что говорила? — сквозь зубы процедила она. — Чтобы ты и думать забыла о Никите! Он мой парень! Слышала? Мой! Больше даже близко к нему не подходи!
Я замерла на месте, а Оля со всего размаху залепила мне пощечину. Боль заставила меня действовать. Я вырвалась и побежала.
— Только попробуй выйти на перемене покурить! — орала вслед Оля. — Я тебя изобью, гадина ты такая! Я знаю, что Никита сегодня в школу не придёт, так что защитить тебя некому!
Первым уроком было обществознание, но на него я не пошла. Я заперлась в женском туалете и принялась горько плакать. За что она со мной так? Ведь Никита сам меня выбрал. Мне очень хотелось ему позвонить и пожаловаться на Королёву, чтобы он задал ей взбучку. Но потом я подумала, что уже взрослая, а значит, должна сама отстаивать свою любовь. Я должна защищать этот прекрасный и хрупкий цветок от врагов и завистников.
По привычке мне захотелось найти кнопку на телефоне «Постоять за себя». Стоп! Надо научиться обходиться без этих кнопок! Оля Королёва не имеет права так себя вести. А мне придется вырастить три ряда зубов, как у акулы, чтобы никто не смел со мной так обращаться!
Впервые в жизни я поняла, что если любишь человека — придется защищать не только его, но и себя, и свои отношения. Это осознание показалось мне волшебным. Смущало лишь то, что оно пришло ко мне не в сказочном лесу, а в сыром школьном туалете.
Когда прозвенел звонок, я умылась и вышла в коридор.
— Где ты была? — обеспокоенно спросила Катя. — Я уж думала, что ты заболела.
— Я… я не пошла на урок из-­за Оли Королёвой. Она опять ко мне привязалась.
— Так расскажи Никите, что она тебя достаёт!
— Нет, я сама с ней справлюсь.
Это, конечно, было наивно, верить, что любовь преодолеет все преграды, что мне всё по плечу. Но в этом и заключается очарование юности!
— Ты смелая. Ты молодец! — Катя восхищенно посмотрела на меня и обняла.
— Ой, смотрите! — раздался ехидный голос Виолетты. — Стоят обнимаются!
— Какие мила­ашки! — растягивая слова, подхватила Ирина.
— Может, тебе и Никита не нужен, раз ты тут с девочками развлекаешься? — подытожила Оля Королёва.
Я отпрянула от Кати и крикнула:
— Заткни свой поганый рот! Никита выбрал меня, а не тебя! Меня, а не тебя! Меня, а не тебя!
Я повторяла эту фразу ещё и ещё, утверждаясь в своём праве быть девушкой Никиты. Потом я изо всех сил толкнула Ольгу, и она ударилась о стену.
— Самойлова!.. Ты что? С ума сошла? Ты сама не понимаешь, против кого прёшь и с кем воюешь!
— А ты воюешь с ветряными мельницами! — запальчиво произнесла я. — Никита давно уже мой!
— И как он только польстился на такую «палку»!
— Запомни: я не «палка» и не «удочка». Я красивая девушка. Лучше на себя посмотри, дура размалёванная! И больше не лезь в наши отношения!
Оля не нашлась, что сказать, и застыла, хватая ртом воздух. Стоявшие поодаль одноклассники одобрительно зашумели.
Я была невероятно горда собой. Наконец­ то я смогла поставить наглую мажорку на место, и сделала это даже без помощи Никиты.
Идти в класс не хотелось. Я вышла из школы и побрела в сторону парка. Там села на скамейку и написала Никите sms: «Я прогуливаю уроки». Ответ пришёл мгновенно: «Предки на работе. Приходи ко мне. Может быть ты снимешь мой жар? Хотя нет, когда я тебя увижу, моя температура поднимется
до 42» — и смайлик. Я знала, где он живёт, и тут же ответила: «Скоро буду».
Квартира Никиты располагалась в современной многоэтажке, огороженной высоким забором. Калитка была заперта, и я позвонила в домофон.
— Вики, это ты? — раздался голос Никиты.
— Да, — произнесла я.
— Как ты быстро!
Калитка открылась, и я побежала к дому. В подъезде дежурил вахтер. Я постаралась незаметно проскользнуть мимо него и поднялась на лифте на восьмой этаж. Никита уже ждал меня в тамбуре. Даже одетый в тренировочные штаны и простую зелёную майку, он был невероятно красив.
— Моя малышка, моя бусинка! — сказал он и прижал меня к себе. — Моя девочка прогуляла уроки! Ах ты непослушная! Я сейчас тебя накажу.
Мы засмеялись. Он повёл меня в квартиру и закрыл дверь.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я его.
— Уже лучше, раз ты здесь!
— А если серьёзно?
— Температура спала, но недомогание ещё есть.
Квартира Никиты была огромной. Я даже сходу не смогла сосчитать, сколько в ней комнат. Всё — начиная от отделки и мебели и заканчивая аквариумом почти во всю стену — свидетельствовало о достатке хозяев. Я раньше вообще никогда не видела таких квартир, ну разве что в кино.
В комнате Никиты на стене висел большой плазменный телевизор. Кровать была разобрана и на ней валялся пульт от игровой приставки.
Никита жестом пригласил меня войти и пристально посмотрел на моё лицо:
— Откуда у тебя эта ссадина?
— Я…   
— Скажи честно, что случилось?
— Немного повздорила с Олей Королёвой. Но я уже с ней сама разобралась и поставила её на место. Так что тебе не надо за меня заступаться. Не надо!
— Хорошо, я не буду! Только успокойся! Давай поговорим о чём ­нибудь другом. Поваляемся и посмотрим телевизор.
Я присела на кровать. Никита включили какой­ то канал, там шёл сериал «Интерны». Мы вместе смотрели и смеялись.
Постепенно я расслабилась и положила голову Никите на плечо. Я чувствовала себя такой взрослой! Казалось, что мне не шестнадцать, а двадцать пять и что Никита не просто мой парень, а мой муж. Ещё немного и я была готова поверить, что в соседней комнате играют наши дети, а завтра мы отвезём их на выходные к бабушке и дедушке — моим родителям.
Я растворилась в своих мечтах. Мне было так хорошо! Вдруг Никита наклонился ко мне и коснулся моих губ медленным и страстным поцелуем. Я разомкнула губы и ответила ему. До Никиты я ни с кем по­-настоящему не целовалась. Интуитивно мне показалось, что я делаю это хорошо. Хотя, когда я раньше мечтала о первом взрослом поцелуе, то боялась, что у меня это не получится. Я даже сожалела, что в школе нет уроков поцелуев. Мы могли бы тренироваться на резиновых куклах, подобно тому, как будущие медики учатся делать искусственное дыхание на манекенах. Но с Никитой у меня всё вышло как ­то само собой — легко, естественно и приятно.
Внезапно я почувствовала, как рука Никиты легла мне на грудь, а его губы опустились ниже и скользнули по моей шее. Эти прикосновения вернули меня в реальность.
— Ник, что ты делаешь?
— Я подумал… подумал, что мы могли бы заняться с тобой любовью.
— Ты что! У меня ещё ни с кем этого не было! Я не готова!
— Хорошо ­хорошо. Не обижайся на меня, пожалуйста. Не готова — значит, не готова. Как только ты решишься, уверяю тебя, это будет наш самый незабываемый вечер! Извини, что позволил себе некоторые вольности.
— Ничего. Всё в порядке.
Мы продолжили смотреть телевизор и обсуждать сериал. Через некоторое время я взглянула на часы и поняла, что пора домой.
— Конечно, беги, милая. А то будет, как в прошлый раз, и мне придётся опять лезть в окно и успокаивать тебя.
Никита проводил меня до двери и нежно поцеловал на прощание. Его поцелуи были сладкие, как леденец или сахарная вата.
Я подошла к остановке, села в автобус и поехала домой, воодушевлённая и окрылённая. Шёл мокрый снег, оставляя пятна и разводы на стекле, а я сидела и думала: не всё ли равно, какая за окном погода, если в душе у тебя сияющий тёплый шар, переливающийся разными цветами. Любовь — самое сладкое чувство на свете и в дождь, и в снег, и в град! 
Когда я пришла домой, родителей ещё не было. Я села на диван в гостиной и задумалась: Никита хочет заняться со мной любовью, но я к этому не готова! Не бросит ли он меня из-­за этого? Наверное, нет, не бросит, он ведь так сильно меня любит и будет ждать столько, сколько нужно.
Прикосновения его губ до сих пор жгли мою кожу и будоражили воображение. Я впервые почувствовала влечение к мужчине и не знала, что с этим делать. Мне казалось, что надо просто подождать. Пройдёт месяц, два или три, и мы обязательно займёмся с ним любовью. Мы же пара! Потом у нас будет свадьба, дети… Я пошла в свою комнату, включила Монеточку, завалилась на кровать и погрузилась в сладкие грёзы.
Мы с Никитой встречались уже несколько месяцев. Ходили в кино и обнимались на последнем ряду, целовались в укромных уголках в кафе и клубах. По ночам, когда было не очень холодно, я убегала к нему на свидания через окно. Мы сидели на лавочке, разговаривали и прижимались друг к другу. Я была счастлива. Мне казалось, что это не закончится никогда, ведь наши сердца бились в унисон. Неведомым образом у меня появилась волшебная палочка, с помощью которой я творила чудеса: научилась кокетничать, быть привлекательной, нежной и ласковой. Правда, мои успехи в учёбе оставляли желать лучшего.
Однажды, когда я опять пришла домой позже обычного, мама недовольно поинтересовалась:
— Вероника, ты снова гуляла с Никитой?
— Да, мамуль. Мы были с ним в парке, а потом решили дойти до дома пешком. Извини, что опоздала.
— Вероника, нам нужно серьёзно поговорить. Сегодня я встретила твоего классного руководителя, и она мне сказала, что за последний месяц ты скатилась практически по всем предметам. На уроках ты витаешь в облаках, домашние задания выполняешь кое ­как. Твоя голова занята мальчиками, а не учёбой!
— Мама, я всё подтяну! Ты же знаешь, я сдерживаю свои обещания! Если мне нужно хорошо сдать ЕГЭ — я сделаю это. Учёба не имеет никакого отношения к моей первой влюблённости.
Мама вздохнула, пожала плечами и принялась развешивать одежду в шкафу. Такое пренебрежение моими чувствами меня разозлило.
— Мама! — с вызовом продолжила я. — Ты же родной мне человек! Почему ты не понимаешь меня? Неужели ты не была влюблена в шестнадцать лет? Не мечтала? А как у вас было с папой? Вы что, сразу встретились и поженились, а потом купили эту квартиру и начали учить меня, как жить по­ христиански, а как не по ­христиански?
Мама резко повернулась ко мне и смерила меня взглядом.
— Каким тоном ты со мной разговариваешь? Ты совсем распоясалась!
— Я просто высказываю своё мнение. Тебя не волнует счастлива ли я! Тебе важна только моя учёба! Почему ты всё время придираешься ко мне, говоришь, что я худая и неуклюжая? Почему не можешь просто меня понять?
Мама, приложив ладонь ко лбу, прислонилась к стене. Потом она села на стул и сказала:
— Это должно было когда­ то случиться.
— Что? Что должно было случиться? Ты боялась, что прорвётся плотина моего терпения, и я выйду за границы, установленные тобой и папой? Скажи честно! Ты действительно думала, что я до сорока лет буду все вечера и выходные сидеть с вами и смотреть глупые передачи по телевизору? Я не понимаю тебя!
Мама с минуту молчала, а потом медленно произнесла:
— А я не понимаю тебя, Вероника. Ты просто ещё не осознала, что дороже родителей никого нет. Сегодня ты думаешь только о Никите, а завтра вы с ним расстанетесь, и со всеми своими переживаниями и проблемами ты прибежишь к нам. Мне и папе ты будешь со слезами на глазах рассказывать, что он тебя предал.
— О чём ты говоришь?! Он никогда меня не предаст! Мы любим друг друга и обязательно поженимся! По крайней мере, позволь мне так думать! Дай мне помечтать об этом! Если, размечтавшись, я забуду посмотреть под ноги и расшибу лоб — пусть так и будет! Эта рана заживёт. Но ты не имеешь права лишать меня надежд!
Мама молчала. Я подумала, что смогла убедить её в своей правоте, и попросила:
— А ещё мне нужны новые джинсы и свитер. Никита устраивает вечеринку…
— После того, что я от тебя услышала, ни джинсы, ни свитер мы обсуждать не будем, — холодно произнесла мама. — Когда ты извинишься за свои слова и подтянешь алгебру с физикой, тогда посмотрим.
— Тебе просто неприятно слышать правду! — запальчиво выкрикнула я. Но мама уже ушла на кухню.
Я пошла в свою комнату. У меня было ощущение, что я сбросила со спины рюкзак, доверху набитый всяким хламом. Высказав всё, что у меня наболело на душе, я словно скинула его в обрыв. Шестнадцать лет я молчала, и вот пришло время выплеснуть свои эмоции! Конечно, хамить маме неправильно. Но я наконец­ то сказала правду!
От этих мыслей мне даже стало легче дышать, как будто наша квартира поднялась с первого на семнадцатый этаж, а комната увеличилась в размерах.
Я добьюсь, чтобы она купила мне новые джинсы. И конечно, я докажу ей, что она ошибается насчёт Никиты.
Я набрала номер Никиты и прошептала:
— Ник, привет, я поругалась с мамой.
— Привет, Вики! Из­-за чего поругалась?
— Она недовольна моими оценками. Послушай, а никак нельзя отложить вечеринку у тебя на даче? Если я не исправлю отметки, родители меня никуда не отпустят.
— Ну хорошо. На сколько нужно отложить? На неделю? На две?
— Сможешь устроить вечеринку через две недели? С понедельника я вплотную займусь учёбой и постараюсь за пару недель все исправить. Нам, конечно, придётся реже видеться, но по крайней мере я точно приеду к тебе на дачу.
— Я очень этого жду, — сказал он вкрадчиво.
— Я знаю, чего ты ждёшь. Я тоже об этом думаю…
— Милая, не нужно думать об этом. Нужно расслабиться и сделать это!
Я почувствовала, что он давит на меня. Это было уже не в первый раз. За последний месяц, когда мы оставались наедине, он несколько раз пытался расстегнуть мне блузку и залезть под юбку.
Мама как­ то обронила: «Всем мужикам нужен секс». Я понимала, что шестнадцатилетнему парню, у которого играют гормоны, тоже хочется сексуальной близости. Но мне было важно, чтобы это произошло в романтической обстановке — при свечах, с красивыми объяснениями в любви. А не так, по-­быстрому, пока родители не пришли с работы.
— Никита, давай отложим это, — попросила я.
— Хорошо, — легко согласился он. — Давай отложим — и вечеринку, и наше сексуальное рандеву.
Я засмеялась.
— Сексуальное рандеву? Интересный оборот! А ты придумаешь что­ нибудь необычное, что запомнится нам на всю жизнь?
— Я придумаю для тебя всё, что ты пожелаешь! На даче у нас с тобой всё обязательно сложится. Ну а ты за неделю повысишь успеваемость. Нежно-­нежно тебя целую!
— А я тебя очень­-очень люблю!
Подумав, что не стоит забрасывать учёбу даже из­-за большой любви к Никите, я полностью погрузилась в рефераты, цифры и формулы. Я была уверена, что Никита поддерживает меня в моих устремлениях. Но вот какая странность: чем больше я сидела за учебниками, тем меньше он интересовался моими делами. На переменах, пока я зубрила правила и теоремы, он постоянно болтал с моей подругой Катей, развлекал её весёлыми историями.
Однажды, выйдя после уроков на школьное крыльцо, я заметила, что Никита что­-то шепчет Кате на ухо, а она заливисто смеётся. Эта ситуация мне очень не понравилась. Внутри меня как будто всё опалило огнём. Впервые в жизни я ощутила, что такое ревность и как это больно.
Я подошла к Никите, чмокнула его в щёку и спросила:
— Ну что, прогуляемся?
— Прости, Вики, не могу. Мне нужно домой. У меня дела.
Он сел в машину и уехал. А мы с Катей всё ­таки решили пройтись по парку.
Падал снег, мягкий и пушистый, словно кусочки сахарной ваты. Мы шли по белоснежной запорошенной дорожке и молчали. Мне очень хотелось спросить Катю, о чём они говорили с Никитой. Наверное, это было странно, подозревать их в чём ­то. Но всё же... Поколебавшись, я задала вопрос:
— Кать, чем Никита тебя так развеселил на школьном дворе?
— Да так, ерундой, — уклончиво ответила Катя и вдруг густо покраснела.
Я тоже покраснела и спросила.
— Тебе нравится Никита?
Катя снова смутилась, а потом неожиданно резко ответила:
— Нет, конечно! С чего ты взяла, что он мне нравится?
— Я просто хочу понять, почему ты постоянно перешёптываешься с моим парнем, почему он с тобой о чём ­то секретничает. Ты в последнее время мне ничего не рассказываешь!
— Но ты же постоянно остаёшься после уроков на дополнительные занятия! Ему скучно, и мы с ним иногда болтаем о наших увлечениях. Он катается на сноуборде — и я тоже. Он, как и я, обожает хастл. Не понимаю, что в этом такого?
В этом действительно не было ничего такого, но я чувствовала, что Катя пытается повернуть разговор в другое русло. Если они беседовали только о подъемниках, склонах и танцплощадках, то почему она покраснела? Я подумала, что, наверное, она хотела бы кататься с вместе с Никитой или танцевать с ним, взявшись за руки, но ничего не сказала. Мы дошли до конца аллеи, и Катя, помявшись, произнесла:
— Знаешь, я что­ то устала. Поеду на автобусе.
— Давай пройдёмся пешком до дома? Совсем немного ведь осталось!
— Я же сказала, что устала! И ещё мне надо зайти в магазин, купить джинсы. Я ведь тоже еду к Никите на дачу.
— А… А почему ты вдруг решила поехать? Ты же с нами никуда никогда не ходишь?
— Никита пригласил всех девчонок из нашего класса, ну я и подумала: почему бы мне тоже не потусоваться в весёлой компании?
Я застыла на месте, не зная, что сказать. Раньше Катя всегда говорила, что вечеринки, клубы, тусовки ей неинтересны. Моя интуиция, моя чуйка сейчас подсказывала мне, что Катя решила поехать на вечеринку ради Никиты. Но мне очень не хотелось в это верить. Это так больно — разочаровываться в людях, особенно в близкой подруге, которая всегда тебя поддерживала.
Я твёрдо решила ещё раз попросить маму купить мне новые джинсы и свитер. На даче у Никиты мне просто необходимо выглядеть сногсшибательно.
Когда я пришла домой, мама первым делом спросила:
— Ну как, сдала рефераты?
— Да, я сделала всё, что требовалось. Мамочка, вы ведь с папой отпустили меня на вечеринку к Никите на дачу с субботы на воскресенье? Мне хотелось бы одеться понаряднее... Ты не беспокойся, мы поедем туда чуть ли не всем классом, с дачи никуда уходить не будем, и я обещаю регулярно тебе звонить.
— Да я и не беспокоюсь, раз твои школьные задания выполнены. Это ты какая­ то встревоженная. У тебя проблемы?
Я пристально посмотрела на маму. Неужели её волнуют не только мои оценки? Неужели ей действительно важно, что со мной происходит? Но тогда почему в течение всех моих шестнадцати лет она спрашивала меня исключительно об учёбе? Раньше её интересовало только одно: выучила я формулы или нет. «Формула любви» в этот список не входила.
Я вздохнула и ответила:
— Нет. Проблем нет. Просто мне нужны новые джинсы и свитер.
Выражение заботы на мамином лице тут же сменилось недовольством.
— Послушай, ты можешь поехать в платье, которое мы тебе подарили. Это будет уместно.
— Да, не будет это уместно! — выкрикнула я. — Я хочу джинсы и свитер! Тебе что, жалко денег?
— Вероника, ты забываешься! — повысила голос мама. — Ты постоянно дерзишь мне, перечишь отцу. Если ты будешь себя так вести, то вообще никуда не поедешь!
— Мамочка! — я просительно посмотрела на маму. — Пожалуйста, пойдём со мной в магазин! Я не стану выбирать дорогие вещи. Я же вообще никогда у тебя ничего не прошу! Просто вы всё время покупаете мне какие­ то уродливые вещи: серые платья, бесформенные кофты, юбки, как у старушек. А мне так хочется модно одеваться!
— Мы покупаем тебе то, что считаем нужным.
— Вы постоянно навязываете мне своё мнение! Не только в одежде. Во всём! Неужели тебе сложно купить мне джинсы и свитер?
— Вероника! Ничего покупать я тебе не буду. И вообще: на эту вечеринку ты не едешь. Иди в свою комнату и занимайся уроками!
Я с размаху швырнула рюкзак на пол и сказала:
— Я никуда не пойду!
Мама опешила:
— Ты что, сошла с ума?! Ты просто помешалась на этом Никите! Я только и слышу от тебя: вечеринка, Никита, вечеринка, Никита. Нельзя с головой уходить любовь! Пойми, нельзя!
— Откуда ты знаешь? Ты вышла замуж за папу в 18 лет. Ты же была в него в влюблена? Или ты думала тогда только об экзаменах и институте?
— Я всегда думала головой, а не сердцем. В этом наше с тобой различие.
— И это не единственное различие! Ты вообще меня не понимаешь и никогда не понимала! Пожалуйста, купи мне джинсы и свитер!
— Будут хорошие оценки — будут обновки.
— У меня не будет хороших оценок, пока ты купишь мне джинсы и свитер!
Мама подошла ко мне совсем близко, взяла за плечи, повернула лицом к себе и, четко выговаривая каждое слово, сказала:
— Ты просто маленькая неразумная девчонка! Я никуда тебя не отпущу, тем более с ночёвкой. Когда отец придёт с работы, я с ним поговорю.
— Конечно, поговори с ним! Настрой его против меня!
— Вероника, почему ты такая агрессивная?
— Я не агрессивная. Мама, пойми, жизнь — это не только учёба! Я влюблена! Я влюбилась в первый раз в жизни! А ты ни разу меня не спросила о моих чувствах, о моих переживаниях. Ты привыкла жить по «домострою». А я так не могу! Понимаешь? Я хочу жить по-другому.
— Что ты вообще знаешь о жизни? Тебе всего шестнадцать! Ты считаешь, что ваша любовь с Никитой вечна? Что вы вместе навсегда? Да у тебя в жизни будет ещё много таких Никит!
— Уж точно меньше, чем безвкусных платьев, которые вы с отцом мне покупаете! Как же мне всё это надоело!
В слезах я побежала в свою комнату.
Ну почему всё так? И в чём теперь ехать на вечеринку? Я не могу постоянно появляться перед Никитой в одном и том же, а в моём шкафу лишь безобразные платья и старые юбки. Всё, что там есть ценного — это только мои мечты и воспоминания.
Просидев в комнате около часа, я немного успокоилась и решила позвонить Никите.
— Привет, Вики! Ты что такая грустная? — послышался в трубке его веселый голос.
Я рассказала ему о нашем скандале с мамой.
— Да прекращай уже ругаться с родителями! — сказал он. — Я завтра дам тебе денег на новые джинсы и свитер. Хочу, чтобы моя девушка выглядела шикарно!
— Ой, нет! Мне неудобно…
— Да всё нормально! Это тебе подарок от меня.
Мне стало приятно, что Никита заботится обо мне. Хотя, конечно, присутствовало ощущение, что брать деньги у мужчины неправильно. Я чуть-чуть помедлила и сказала:
— Давай вместе сходим в магазин, и ты купишь мне то, что тебе приглянется.
— Отличная идея! Так и сделаем!
— Ник, а если родители меня не отпустят к тебе на дачу?
— Тогда я приду к Николаю без отчества и твоей маме и сам их попрошу, — беззаботно сказал Никита и, понизив голос, добавил: — Вики, милая, я очень жду этого вечера. Я мечтаю о том, как мы проведём с тобой первую ночь.
Меня всю затрясло: опять он об этом! Я комплексовала, чувствовала, что ещё не готова. Не была уверена, что стоит это делать. Может быть, мне следовало дождаться мужчину, который точно станет моим мужем? Потом у меня промелькнула мысль, что если на этой вечеринке я не займусь с Никитой любовью, то он меня бросит. Я приняла решение и, взяв себя в руки, спокойно ответила:
— Я тоже жду этой ночи. Надеюсь, всё пройдёт хорошо. Ты же обещал мне, что наше сексуальное рандеву будет волшебным?
— Конечно! — заверил Никита. Он засмеялся и добавил: — Клоуны и циркачи будут тебя развлекать. А потом мы наконец ­то предадимся самому прекрасному занятию на земле!
Мне тоже стало весело, и я, подыгрывая ему, спросила:
— А сколько будет клоунов?
— Один! Я наряжусь в клоуна, если ты этого захочешь!
Он всегда меня смешил, дарил мне радость, раскрашивал мир вокруг яркими красками. С ним я окуналась в атмосферу счастья и любви. В голове была сахарная вата, ванильные мысли путались в сладком мятном дыму.
— Я так тебя люблю! Значит завтра идём в торговый центр вместе!
— Договорились, моя дорогая. Вики, если бы ты только знала, как я жду этой ночи! Пожалуйста, не передумай!
— Не передумаю, — ответила я, хотя и не была уверена в правильности принятого решения.
После уроков мы с Никитой побежали в торговый центр. Держась за руки, мы ходили по бутикам, и я очень гордилась тем, что у меня такой замечательный парень, который согласился купить мне обновки.
Увидев в одном из бутиков джинсы с вышивкой и стразами, Никита сказал:
— Вики, смотри, какие классные! Мне кажется, они тебе подойдут. Давай подыщем к ним свитер? А потом купим тебе ещё подвеску в виде сердечка.
— Нет ­нет, не надо никаких украшений, — тут же попыталась отказаться я.
— Почему? Я хочу сделать тебе приятное. Тем более перед той сказочной ночью, которая нас ожидает, — и он хитро улыбнулся.
Я сделала вид, что пропустила последнюю фразу мимо ушей. Мне не хотелось говорить об этом, да и вообще страшно было думать о том, что произойдёт. 
Чтобы замять скользкую тему, я принялась перебирать лежащие на полке джемпера и вдруг увидела ярко-­красный свитер с вышитой пайетками жар-­птицей.
— О! Это то, что нужно! — восхищенно сказал Никита. — Мы однозначно его возьмём. Эта птица — символ твоей красоты. Она такая же яркая, необыкновенная и чудесная, как ты!
Я пошла в примерочную. И джинсы, и свитер сели как влитые. Я открыла шторку, чтобы показаться Никите.
— Боже мой! — с восторгом сказал он. — Ты просто великолепна, моя сексуальная девочка!
Он быстро проскользнул в примерочную, задёрнул шторку и принялся меня целовать. Я подумала, что кто­ нибудь может к нам заглянуть, и напряглась. Никита почувствовал это и прошептал:
— Расслабься, сюда никто не зайдёт. Дай я тебя ещё раз поцелую!
Я предалась этой ласке, нежной и сладкой, как малиновое варенье. Мне хотелось так стоять и обниматься целую вечность.
Наконец мы отправились на кассу. Никита принялся рассчитываться и положил свой телефон на стойку у кассы. Внезапно мобильный завибрировал, экран замигал и на нём высветилось имя «Катя».
Я остолбенела. Зачем она ему звонит? Значит, между ними что-­то есть?
Никита тоже почувствовал вибрацию телефона. Он схватил аппарат и, слегка сконфузившись, быстро сунул его в карман куртки.
Мы взяли пакеты и вышли из магазина. На улице начиналась метель. Снежные хлопья хаотично кружились в воздухе, так же как мысли в моей голове. Некоторое время мы шли молча. Наконец, Никита спросил:
— Вики, ты довольна покупками?
— Да, большое тебе спасибо.
Я остановилась и посмотрела на него:
— Ник, можно тебя спросить: кто тебе звонил?
— А... Это была Катя, подружка Женька.
— Но ведь Женёк встречается с Кирой?… А почему ты не взял трубку?
— Ну, — протянул Никита, — я рассчитывался на кассе, и мне было неудобно разговаривать. Наверное, она хотела спросить про вечеринку. Перезвоню ей позже.
Я подумала, что, вероятно, всё так и есть. Моя Катя не стала бы звонить Никите, так что у меня нет причин волноваться. Но всё равно после этого разговора в душе остался какой­ то неприятный осадок.
Никита проводил меня до дома, а когда мы зашли в подъезд, прижал к стене, начал целовать и попытался залезть под кофту.
Я попробовала отстраниться, но он горячо зашептал:
— Вики, милая, я так хочу этого... Ты такая, такая… Чего ты боишься?
— Ник, сейчас не время… Давай дождёмся вечеринки!
— Хорошо, — сказал он, отпуская меня. — Иди домой, моя королева.
Я открыла дверь в квартиру, прошла в гостиную и остановилась у окна. Вдруг в щель между занавесками я увидела Никиту. Он стоял неподалёку от моего дома и увлечённо беседовал с кем ­то по телефону. Я подумала, что он, наверное, разговаривает с этой Катей из Женькиной школы. Мысль, что это могла быть другая Катя, я отбросила, как невозможную. В шестнадцать лет немыслимо ждать подвоха от близкой подруги или от того, кто признаётся тебе в любви! Ты веришь всему — тому, что тебе говорят учителя и родители, друзья и любимые. И даже представить себе не можешь, что кто ­то из них легко воткнет нож тебе в спину. В порыве чувств ты улетаешь под облака, как сказочная жар-­птица, и веришь, что впереди тебя ждут только радость и счастье.
— Вероника, ты уже дома? — раздался мамин голос.
Она стояла в углу комнаты за шкафом и перебирала книги. Несмотря на скромную зарплату, ей очень нравилось работать библиотекарем. Она говорила, что обожает запах книг, потому что они пахнут невероятными историями.
Мама заметила у меня в руках пакет и вопросительно взглянула.
— Это Никита купил мне джинсы и свитер для вечеринки, — объяснила я.
Мама нахмурилась:
— Я же тебе говорила, что не стоит брать у мальчиков подарки.
— Но он не просто мальчик! Он мой парень и хочет, чтобы я модно одевалась. Посмотри!
Я вытащила джинсы со стразами и свитер с жар­-птицей.
— Боже мой! — ахнула мама. — Это же совсем не в твоём стиле!
— А что в моём стиле? Безликая одежда прилежной и послушной девочки?
— Вероника, ты так изменилась! С тобой совершенно невозможно разговаривать. Пойми же, наконец, что ни один парень, ни одна подруга не стоят того, чтобы ругаться с родителями. Родители никогда тебя не предадут. Они будут любить тебя всегда, неважно — больна ты или здорова, плохо выглядишь или хорошо!
Мама всплеснула руками. Мне стало стыдно.
— Мамочка, прости меня, пожалуйста!
— Вероника, ты должна быть готова к тому, что, когда твой роман с Никитой закончится, тебе будет очень больно. Неважно, кто сделает первый шаг к расставанию — ты или он, утрата иллюзий всегда болезненна.
Второй раз в жизни мама начала говорить со мной о чувствах! Я набралась смелости и спросила:
— А у тебя в жизни такое было?
— Да, — немного помолчав ответила мама. — У меня тоже была школьная любовь. Когда мой первый парень сказал мне, что мы должны расстаться, потому что он встретил более красивую девочку, я очень переживала. И утешала меня в этой ситуации только мама. Вероника, я тебе не враг и плохого не посоветую. Не нужно принимать подарки от Никиты. Лучше надень что-­то из старого.
— Но я хочу быть модной, стильной, современной! Иногда мне кажется, что наша семья живет в каком-то параллельном мире, где носят всё серое и неприметное и обсуждают только уроки, телепередачи и книги. А за дверями нашей квартиры другой мир — с вечеринками, классной одеждой, крутыми гаджетами. Вы отдали меня в престижную школу, и теперь я должна постоянно соревноваться с теми, у кого больше денег: выглядеть, как они, вести себя, как они. Я не могу ходить в затрапезных платьях и поношенных блузках! Ты же ни разу меня не спросила, как мне живется в этом обществе мажоров! Тебя интересуют только оценки! Вы застряли в прошлом, когда всё было по талонам. И ты, словно по талонам, раздаешь мне похвалы и подарки. Мамочка, милая, отпусти меня на вечеринку! Я тебя очень прошу! И этот подарок Никита сделал от всего сердца.
— Хорошо, родная, — устало сказала мама. — Я не буду с тобой спорить. Просто прошу: будь осторожна.
— Мамулечка, всё будет хорошо!
— Я тебе верю. А сейчас иди примерь свои обновки.
Я быстро переоделась и снова прибежала в гостиную.
— Ну как?
— Ты у меня просто красавица!
Вот это да! Не нескладуха, не худышка. А красавица! За шестнадцать лет я услышала от неё это впервые!
— Мам, это правда? Я действительно красавица?
— Невероятная! Я дам тебе денег на укладку, и ты будешь совершенно неотразима!
Я запрыгала от радости.
— Мамочка, мамулечка!
Мы обнялись. Казалось, ледяные скалы, годами воздвигавшиеся между нами, в этот миг треснули и со звоном посыпались на землю. Впервые в жизни мы поговорили по душам. Я уже не чувствовала себя просительницей, которая с замиранием сердца ждёт, когда поставят невидимый штамп на разрешении. Мама стала мне старшей подругой, которая дает добрые советы и предостерегает от ошибок.
Я вновь почувствовала себя счастливой. Я летала жар-­птицей по нашей неухоженной квартире, в которой жила любовь: между моими родителями и моя к Никите. Мне казалось, что её, как красивую вазу, можно даже поставить на видное место, потому что неважно, сделан в квартире ремонт или нет, важно то, что в ней царят гармония и уважение.

До вечеринки оставалась пара дней. Мы сидели на обществознании, и когда учительница ненадолго вышла из класса, Катя шёпотом попросила:
— Вики, одолжи мне, пожалуйста, свои старые тени для век.
— Хорошо. А зачем?
— Хочу накраситься на вечеринку у Никиты. У тебя же всё равно есть новая палетка.
Меня охватила жгучая ревность. Во рту пересохло, а на щеках выступил румянец.
— Ты всё-­таки поедешь? — спросила я через силу.
— Да, там же будет почти весь класс! Никита уже дважды меня спрашивал, приеду ли я на дачу. Так что отказываться от приглашения некрасиво.
Я замолчала и принялась чертить геометрические узоры на бумаге.
— Вики, ты на меня за что-­то обиделась? — поинтересовалась Катя.
— Нет… Просто удивилась. В последнее время ты стала проявлять интерес к вечеринкам, косметике, нарядам… И к Никите.
— К Никите? Что ты придумываешь!
Учительница вернулась в класс, и Катя замолчала. Чтобы отвлечься от тяготивших меня мыслей, я решила написать стихотворение.

Стираем души в кровь,
Болеем за других,
Себя не любим
И не любим их.
И день за днём,
Жизнь продолжая зря,
Мы не поймём,
Как полюбить себя.
И в суете
Несёмся кто куда.
И тот для нас не тот,
И та — не та.
И продолжая бег свой в суете,
Мы понимаем, что и мы не те.

Стихотворение получилось грустным. Наверное, от того, что Катя тоже собиралась на вечеринку.
Никита в этот день в школу не пришёл, сославшись на простуду. Я несколько раз пыталась ему дозвониться, но он не брал трубку. Мне показалось это странным.
Я предложила Кате прогуляться после уроков, но она отказалась, заявив что занята.
Я шла одна по зимнему парку, думая о том, что ждёт меня на вечеринке. Мне придётся заняться любовью с Никитой. Именно придётся, потому что я этого, в общем-то, не хочу. Мне придётся исполнить его прихоть. Я чувствовала, что наши отношения с недавних пор стали другими, и это меня тревожило. Может быть, если мы займёмся любовью, всё снова будет, как прежде?
Размышляя об этом, я дошла до дома и, уже подходя к подъезду, услышала звонок мобильного телефона.
— Вики, — раздался в трубке голос Никиты, — ты мне звонила?
— Да, хотела узнать, как ты себя чувствуешь.
— Нормально. Просто очень не хотелось идти в школу, да и нужно было всё подготовить к вечеринке, вот я и сказал всем, что приболел. Кстати, я заказал несколько бутылок вина и шампанского. Ты же выпьешь немножечко? Так тебе будет легче расслабиться!
— Я… Я не знаю.
— Один бокал. Не больше!
Он засмеялся.
— Как у тебя прошёл день?
— Да как обычно. Ник, скажи, пожалуйста…
Я замялась, но всё-­таки закончила фразу:
— Это правда, что ты пригласил Катю на вечеринку?
— Да, я пригласил всех ребят и девчонок из нашего класса. И Катю тоже. Ты против?
— Нет. Просто спросила. Когда мы с тобой увидимся?
— Завтра в школе!
— Хорошо… Тогда до завтра.
Кошки скребли у меня на душе. Меня мучили нехорошие предчувствия и вопросы, на которые не было ответов. Почему Катя решила поехать на вечеринку и сейчас так беспокоится о том, как будет там выглядеть? Что за девушка звонила Никите в магазине, и что ей было от него нужно, если она подружка Женька?
Когда я пришла домой, родители уже ужинали. Я села с ними за стол.
— Как дела, дочка? — спросил папа.
— Всё хорошо, — ответила я, хотя мои слова и не соответствовали действительности.
— Чем, кроме танцев, планируете заниматься на вечеринке?
— Поиграем в шарады и в мафию. Может быть, ещё в караоке споём.
Конечно, я ни словом не обмолвилась о том, что у нас будет шампанское и что мы с Никитой собираемся провести ночь любви.
Я пошла к себе в комнату, села на кровать, поджав ноги, и начала размышлять о будущем. Как всё это происходит в первый раз? Моя мама никогда со мной не разговаривала о сексе. Катя могла поделиться только сведениями, почерпнутыми в интернете. Советы из модных журналов казались мне плохо применимыми. У меня не было красивого белья. Не было французских духов. Никто не давал мне уроков любви, как не давал и уроков поцелуев. Если бы у меня была наставница, она рассказала бы мне, как нужно себя вести. Такая учительница, но только не с линейкой и указкой, а с багажом знаний, помогла бы мне избежать ошибок. Но наставницы у меня не было. К тому же очень смущало, что на дачу приедет целая толпа народа. Конечно, у Никиты огромный дом и мы легко сможем уединиться, но я мечтала о более интимной обстановке.
Мои мысли снова обратились к Никите. Раз он обещал всё устроить, значит, так и будет. Но почему-­то его обещания меня больше не успокаивали. Я очень боялась интимной близости. Меня пугало, что в первый раз это может быть болезненно и неприятно. Или что Никита расскажет кому-­нибудь о том, что мы с ним переспали, а Оля Королёва потом растрезвонит об этом на всю школу. Я подумала, что первый опыт в шестнадцать лет — это рано. Любовь — да, но секс… Я любила Никиту, но мне казалось, что нужно ещё подождать. С этими мыслями я наконец уснула.

Наступила суббота. С самого утра я начала готовиться к вечеринке, но чем больше погружалась в хлопоты, тем тревожнее становилось у меня на душе.  Что будет, если я пересплю с Никитой? А если не пересплю? Бросит от меня или нет? Я боялась его потерять, поэтому понимала, что придется поддаться на уговоры, заняться с ним любовью. Однако никакого желания получать первый сексуальный опыт у меня не было.
Родители с утра уехали к моей бабушке. Они планировали провести там все выходные. Перед тем как уходить, мама сказала:
— Ну что, Вероника, до завтра. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо.
— Конечно, мамочка.
Папа тоже пожелал мне всего наилучшего, попросил не пить алкоголь и не гулять ночью по дачному поселку. В общем, напутствовал так, как обычно делают родители, даже если их детям не шестнадцать, а сорок лет.
Они ушли, а я подумала, что понятия «хорошо» и «плохо» — относительные. Ясно, что не убей, не укради, не прелюбодействуй, не предай — общечеловеческие законы, по которым должен жить каждый. А что такое «хорошо» и «плохо» лично для меня? Не целуйся, не обнимайся, не получай двойки, не занимайся сексом с Никитой на даче? Своё «хорошо» и «плохо» я должна была установить сама. Этого не смогут сделать за меня ни мама, ни папа, ни Библия. Мне самой нужно научиться отделять добро от зла.
Итак: хорошо, что у меня есть Никита, что я с ним целуюсь, обнимаюсь, хожу в кино. Плохо то, что на даче мне придется заняться любовью против собственного желания.
Я подумала, что у моей мамы, наверное, были свои представления о том, что хорошо, что плохо. И наверное, свои — совсем другие — представления об этом были у папы. Наверное, каждый из них делает что-­то для другого через силу, но тем не менее они вместе. Мама, например, заботится об отце, готовит ему завтраки, обеды и ужины, хотя ей порой не хочется стоять у плиты. А папа, вероятно, не прочь проводить все вечера у телевизора, но после работы он обязательно заходит в магазин за продуктами.
День клонился к вечеру. Уже начало смеркаться, когда пришло сообщение от Никиты: «Жду тебя у подъезда».
Я медленно надела купленные мне Никитой джинсы со свитером, набросила куртку и вышла из дома. На душе было тяжело, ехать на вечеринку совсем расхотелось.
Никита стоял около машины. Я подбежала к нему и поцеловала.
Когда я его видела, то забывала абсолютно обо всем — и о том, что поцелуи его стали холоднее, и о том, что звонил он всё реже и реже. Я верила в его любовь — да и когда ещё верить, если не в шестнадцать лет!
Никита обнял меня, потом отстранился, оглядел с головы до ног и сказал:
— Ты классно смотришься в этом наряде! Давай забирайся в машину.
Я открыла дверь и увидела, что на заднем сидении сидит Катя.
— Привет, Вики, — весело произнесла она.
Я кивнула. У меня язык словно прилип к гортани. Я вопросительно посмотрела на Никиту. Он передернул плечами и сказал, как будто между прочим:
— Решил по пути забрать Катю. Подумал, зачем ей ждать, пока за ней заедет Женёк? Да и к тому же, вы подруги, вам веселее будет ехать вместе.
Катя, опять Катя! Их сближение было очевидным, но они оба делали вид, что ничего необычного не происходит.
Катя посмотрела на меня, поджала губы и погрустнела. Выглядела она, конечно, не так эффектно, как я. Дешевая серовато­-черная водолазка и такого же цвета джинсы смотрелись банально. Правда, темный цвет хорошо оттенял её светлые коротко стриженные волосы и голубые глаза.
Всю дорогу я молчала. Катя с Никитой время от времени перебрасывались шутками. Я сидела между ними и чувствовала себя лишней. Мне категорически не нравилось то, что мы едем втроём, что Катя сидит в Никитиной машине, что они постоянно общаются друг с другом.
Я вспомнила, что недавно, войдя в столовую, я увидела, как они держатся за руки. Никита потом утверждал, что мне показалось. Тогда я ему поверила, но теперь подумала, что он, скорее всего, соврал.
Наконец мы добрались до места назначения. Когда я увидела перед собой роскошный особняк, то сначала даже не поняла, что именно это и есть Никитина дача. Неужели таким простым и обыденным словом назвали этот великолепный дом? Он был построен в стиле модерн: просторный, светлый, с панорамными окнами и огромными лоджиями. Высокий каменный забор огораживал внушительную территорию. Вдоль забора припарковалось несколько машин — приятели Никиты приехали немного раньше и ждали хозяина.
Никита открыл дверь, нажал на какую-­то кнопку, и тут же вокруг нас поплыли яркие блики от вращающегося зеркального шара, заиграла музыка. Это было круче, чем в «Shishas Bar»! Я никогда не задумывалась над тем, насколько богаты родители Никиты. Да, я понимала, что он из обеспеченной семьи, но не предполагала, что у них такие возможности!
Спустя некоторое время к воротам подъехало ещё несколько машин — в них были наши одноклассники и одноклассницы. Катя побежала к ним. Я тоже было хотела пойти встречать гостей, но тут Никита наклонился к моему уху и прошептал:
— Вики, через полчаса поднимайся на второй этаж. Справа по коридору будет моя комната. На ней висит табличка «Do Not Disturb».
Тут его кто-­то позвал, и он умчался — радостный и довольный. Я пошла к гостям. Из нашего класса были Таня, Света, Марина и, конечно, Оля Королёва с Ириной и Виолеттой. Оля заметила меня, оценивающе оглядела и сказала:
— Неплохой прикид. Где купила?
— В ЦУМ Дисконте.
— Это тот, который в ТРЦ Columbus?
Я кивнула, а Оля спросила:
— А откуда у тебя деньги на такие вещи?
— Это подарок Никиты.
— А понятно, — протянула она. — Я смотрю, и Катя тоже принарядилась, сделала прическу. Вы, девчонки, как-­то быстро вошли в нашу тусовку. Ну да ладно, не буду ничего говорить. У меня сегодня слишком хорошее настроение!
Вместе со своей свитой Оля пошла туда, где разливали шампанское. А я осталась ждать Катю. Тут я вспомнила, что через полчаса мне нужно будет подняться наверх и войти в Никитину спальню, и холодок пробежал у меня по спине.
Не дождавшись Кати, я незаметно ускользнула из гостиной, где все ели, пили и веселились, и побежала в ванную комнату проверить, не вспотела ли я, в порядке ли нижнее бельё. От волнения меня всю лихорадило. Возможно, если бы я действительно хотела близости с Никитой, мне было бы проще настроиться на нужную волну и расслабиться. Но сейчас даже сама мысль о предстоящем свидании оказалась мучительной.
Через полчаса сама не своя я поднялась на второй этаж и постучала в дверь, на которой висела табличка «Do Not Disturb».
— Заходи, — послышался голос Никиты.
Я вошла. В комнате было темно, лишь ярким пятном на стене светился большой плазменный телевизор. Там шло какое-то музыкальное шоу, но звук был выключен. В углу горели три простые хозяйственные свечки, вроде тех, что зажигают в деревне, когда случаются перебои с электричеством.
— Ну как тебе обстановочка? — спросил Никита, потягиваясь на разобранной кровати.
Я застыла, разглядывая то, что меня окружало. Где лепестки роз? Где ароматические свечи? Где шёлковое постельное бельё? Разве в такой атмосфере должна проходить первая ночь любви? «Обстановочка, скажем прямо, никакая», — прозвучал у меня в голове ответ, но вслух я спросила:
— Никита, мы займёмся любовью здесь?
— А что, Вики? Тебе что-­то не нравится? — удивился он.
— Не знаю… Я представляла это как-­то по-­другому.
— А как ты себе это представляла, скажи?
— Ты обещал, что это будет незабываемо...
— Это и будет незабываемо, — с досадой перебил меня Никита. — Всё ещё впереди! Расслабься и доверься мне!
Он встал с кровати и подошёл совсем близко. Я замерла. Мне всё это казалось странным.
Никита притянул меня к себе и попытался поцеловать, но я ему не ответила.
— Да что происходит?! — психанул он.
— Не знаю, — прошептала я. — Мне некомфортно. Понимаешь?
Никита отпустил меня и сказал уже более спокойным тоном.
— Не нервничай. Успокойся, расслабься, и через пятнадцать минут тебе станет хорошо.
Он снова прижался ко мне, а затем начал медленно стаскивать с меня свитер. Я не сопротивлялась. Никита небрежно бросил одежду на стул и жестом указал на кровать:
— Ложись. Не бойся.
Я легла. Он придвинулся ко мне и начал целовать в шею, в ключицы, спускаясь всё ниже и ниже. Но эти ласки не вызывали во мне никакого желания. Меня била мелкая дрожь.
— Вики, ты можешь расслабиться? — нервно спросил Никита.
— Прости, — прошептала я, — не могу. Там внизу гремит музыка. Веселятся ребята. Кто­-то может случайно войти.
— Никто не войдёт! Ты же видела надпись?!
— Да кого она остановит… Её спьяну и не прочитают.
— Давай я закрою дверь изнутри?
— Нет, — вскрикнула я.
Идея остаться за закрытой дверью с возбуждённым и раздосадованным парнем мне совсем не понравилась.
— Прости, я не могу. Давай ещё немного подождём?
— Да сколько можно ждать?! — вконец разозлился Никита.
— Прошу тебя, хотя бы неделю, две...
— Конечно! Неделю, две, месяц, год, пять лет? Сколько мне ещё ждать, пока ты соизволишь заняться со мной любовью?
Мне вдруг стало очевидно, что Никита не собирался заниматься со мной любовью. Он просто хотел секса, по­-быстрому и по-­простому!
Я вскочила с кровати и принялась застегивать бюстгальтер. Никита тоже поднялся, небрежно кинул мне мой свитер и сказал:
— Ладно, проехали. Нет — так нет, раз ты такая трусиха. Пойдём вниз тусоваться.
Меня задел его пренебрежительный и грубый тон. Это было совсем непохоже на того нежного и ласкового Никиту, которого я знала раньше!
Я быстро натянула свитер, и мы вышли из комнаты.
Никита пошёл к своим приятелям, выпивавшим у барной стойки. А я нашла среди девчонок Катю, отвела её в сторону и рассказала о том, что произошло.
Выслушав меня, Катя беззаботно сказала:
— Да не бери в голову! Лучше повеселись вместе с нами.
— Но, Катюш, как мне себя вести с Никитой дальше?
— Откуда я знаю? — она нервно передернула плечами. — Я не понимаю, почему ты не переспала с ним, если действительно любишь. Что в этом такого?
— То есть ты хочешь сказать, что, если любишь человека, нужно непременно прыгнуть к нему в кровать? Только потому, что ему очень надо? Даже если тебе этого совсем не хочется?
— Ой, Вики, — Катя закатила глаза, — ты начиталась каких-­то глупых книжек и теперь всё усложняешь. Не будь занудой!
Она пошла обратно в танцевальную зону, а я осталась стоять, глядя ей вслед. В этот момент мне казалось, что моя верная подруга Катя вдруг превратилась в совершенно чужого человека, которому абсолютно безразлично, что со мной происходит.
Среди танцующих я увидела Женька с Кирой и подошла к ним.
— Привет! Как дела?
— Отлично! — весело ответила Кира. Потом она пристально посмотрела на меня и, внезапно нахмурившись, спросила: — А что ты такая расстроенная?
— Можно я украду Киру на пару минут? — попросила я Женька.
Он кивнул. Мы с Кирой перешли из гостиной в соседнюю залу, и я поделилась своими переживаниями.
— Знаешь, Вики, — спокойно сказала она, — я думаю, ты правильно поступила. До того, как у нас Женей случился первый секс, мы встречались больше полугода. Когда я сказала, что готова к близости, он как­-то договорился со старшим братом, чтобы тот снял номер в гостинице. Мы же ещё несовершеннолетние, сами заказать не смогли бы. Это был номер для новобрачных — с огромной кроватью, шелковым пологом, восхитительными картинами на стенах. Я никогда не забуду это свидание. Всё было так красиво и романтично! А тут Никита просто затащил тебя в свою комнату, даже не считаясь с твоими желаниями.
Мы поговорили с Кирой ещё немного, потом появился Женёк и они пошли танцевать.
Я осталась одна, и тут меня окликнула Оля Королёва.
— Вики, можно тебя на пару минут? Хочу у тебя кое ­что спросить. Только пойдём на улицу — тут слишком шумно.
Когда мы вышли на крыльцо, Оля прикурила сигарету и спросила:
— Слушай, а ты не знаешь, у нашей училки по алгебре с физиком всё серьёзно?
Я пожала плечами:
— Понятия не имею. Знаю, что у них роман. Вот и всё. А тебя действительно это волнует? 
— Да так, любопытно.
Оля замолчала, затянулась и потом тихо сказала:
— Вики, а ты знаешь, что Катя сейчас занимается сексом с Никитой?
— Какая Катя?
— Твоя лучшая подруга занимается сексом с твоим обожаемым парнем в его комнате, — с нажимом выговаривая каждое слово произнесла Оля.
— Что ты несёшь?!
— Я говорю правду. Ребята видели, как они вместе поднялись наверх и, обнявшись, вошли в его комнату.
Мне показалось, что внезапно вокруг меня образовалось безвоздушное пространство. Я не могла дышать, не могла говорить. Мне казалось, что от боли сердце в груди разорвется на части. Наконец, я пришла в себя и выкрикнула:
— Ты всё врёшь! Ты хочешь нас рассорить! Ты всегда этого хотела!
— Вики, — спокойно сказала Оля, глядя мне в глаза, — ты такая наивная! Неужели ты думаешь, что твоя подружка святая? Да твоя Катя совсем не такая паинька, как ты думаешь. Она уже несколько месяцев строит Никите глазки, и об этом знает весь класс. Виолетта сама неоднократно передавала ему от неё записки.
Я потрясённо молчала.
— Понимаю, что ты мне не веришь, — продолжала Оля. — Ты меня недолюбливаешь, и я тебя не виню. Я плохо с тобой обходилась. Впрочем, мы обе были хороши. Но ты просто дурочка, если не желаешь замечать, что твоя подруга — предательница. Сама поднимись наверх и проверь!
Я покраснела, затем пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, дошла до верха, остановилась и села на последнюю ступеньку.
Что делать? Не идти же действительно проверять? Но если это правда, если это правда?
Мысли путались, на глаза наворачивались слёзы. Вдруг я услышала звук открывающейся двери. Никита с Катей, держась за руки, вышли из его комнаты. Он что-­то шептал ей на ухо, она хихикала.
Я резко поднялась на ноги, ступеньки скрипнули и выдали моё присутствие.
— Вики, что ты тут делала? — недовольно спросил Никита.
— А вы? — ответила я вопросом на вопрос.
Катя покраснела, а Никита нагло сказал:
— Смотрели телевизор, слушали музыку. Кате у меня понравилось.
Он сбежал вниз, а я осталась лицом к лицу с Катей. Она нервно поправляла кофту, стараясь незаметно застегнуть бюстгальтер.
— Ты с ним переспала? — спросила я напрямую.
— Вики, пойми, — замялась Катя, — просто так получилось.
— Просто так получилось?! Просто ты воткнула мне нож в спину, — с расстановкой произнесла я. — Правду говорит Оля Королёва: ты — предательница.
Катя с вызовом посмотрела на меня:
— Никита тебя не любит. Да и ты его тоже.
— Да как ты только могла? Как ты посмела переспать с ним, зная, что он — мой парень? — выкрикнула я и залепила ей пощечину.
— Убери от меня свои руки, — процедила Катя сквозь зубы. — Да, Никита мне нравится. Да, у нас с ним был отличный секс. А ты думаешь, можно удержать парня, если ему не давать?
— Катя, Катя, боже мой, что ты говоришь!!!
По моим щекам потекли слёзы.
— Да, ты не плачь, — примирительно сказала Катя. — Встретится тебе другой парень. А нам с Никитой хорошо вместе.
Я ничего ей не ответила. Я побежала в гостиную и разыскала Никиту. Он стоял в компании ребят, самодовольно улыбаясь и вальяжно потягивая «Мохито».
— Никита, нам нужно поговорить.
— Хорошо, — сказал он, не выказывая никаких эмоций.
Мы отошли туда, где не так сильно гремела музыка, и я спросила:
— Значит это правда, что ты занимался сексом с моей лучшей подругой?
— Ну да, — спокойно ответил он.
— Но… но ты же сказал, что подождёшь, когда я буду готова? Ты же говорил, что любишь меня?!
— Вики, пойми, я не могу ждать бесконечно. Ты всё время чего­то боишься, нервничаешь. А Катя… Она без этих заморочек. Она нормальная, и мне это нравится. Если ты и дальше будешь так комплексовать, думаю, нам с тобой лучше просто остаться друзьями.
Я словно превратилась в соляной столб. Я смотрела на него и не понимала, что происходит. Мне казалось, что меня ударили по голове чем­то тяжелым, из­за чего я перестала видеть и слышать. Вокруг ходили какие­то люди, они смеялись, разговаривали, танцевали. Но всё это было где­то далеко. Сквозь пелену слёз я едва различала их лица и силуэты.
Не в силах дольше находиться рядом с Никитой, я выбежала на улицу.
Снег искрился так ярко и волшебно, как это бывает только морозной январской ночью. Дул холодный ветер, но я этого не замечала. Я жадно глотала ледяной воздух, чтобы хоть как­-то остудить полыхавшее в груди пламя.
На крыльце с бокалом в руке стояла Оля Королёва и курила.
— Оль, дашь сигаретку?
Она вытащила из кармана пачку и протянула её мне. Трясущимися руками я взяла сигарету и чиркнула зажигалкой.
Некоторое время мы молчали. Потом Оля сказала:
— Ну что, теперь ты мне веришь?
— Верю.
— Вики, мне тебя очень жаль. Ты такая наивная, будто бы из другого времени.
Она протянула мне бокал с «Мартини».
— Выпей, это поможет.
Я сделала глоток, и спиртное обожгло мне горло. Я поперхнулась.
— Вики, мне кажется, тебе лучше уехать отсюда, — задумчиво произнесла Оля. — Я могу попросить своего водителя, чтобы он подкинул тебя до дома.
— Спасибо.
Ольга достала мобильный и набрала номер:
— Дмитрий, добрый вечер, прошу прощения за поздний звонок… Нет, у меня всё хорошо. Вы не могли бы приехать на дачу к Никите и отвезти домой мою подругу?.. Через сколько вы будете?.. Отлично! Мы вас ждём.
Ольга нажала отбой.
— Он будет через пятнадцать минут, — сообщила она. — Иди оденься, а то замерзнешь тут стоять без куртки.
Я схватила её за руку.
— Оля, спасибо тебе за всё!
— Да не за что, — Ольга снова закурила. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Никита ведь тоже меня предал. Мы познакомились с ним ещё до того, как он перешёл в нашу школу. Тогда Ник казался мне самым клёвым парнем на земле. Да и меня он называл суперской девчонкой. У нас с ним была любовь, был секс... Но ему быстро всё надоедает. Появилась ты, и он тут же начал мне хамить, стал на глазах у всех флиртовать с тобой, а потом бросил. Знаешь, он просто избалованный красавчик, который считает, что все девушки тают от его взгляда. В принципе, так оно и есть.
Я пошла в дом за курткой. Одеваясь, я думала о том, что сегодняшний вечер перевернул все мои представления о добре и зле, о хорошем и плохом. Те, кому я верила, оказались предателями. А человек, от которого ждала подвоха, протянул руку помощи.
Вскоре послышался шум подъезжающей машины. Ни с кем не попрощавшись, я выскользнула на улицу. Белый Мерседес остановился прямо у ворот. Я открыла дверцу автомобиля, поздоровалась с Дмитрием и села на заднее сиденье.
— С вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил водитель.
— Да, всё нормально, — ответила я, глотая слёзы.
Мы поехали. Я вытащила из сумки наушники и включила на телефоне радио. Играла песня Басты «Босанова». Я вспомнила, как под эту мелодию мы когда­то танцевали с Никитой в «Shishas Bar», и тут со мной случилась истерика.
— Что с вами происходит? — услышала я через наушники.
— Ничего! Везите меня скорее домой! Я просто устала!
Дмитрий замолчал и больше ни о чём ни спрашивал.
По пустынному шоссе мы доехали очень быстро. Небо заволокло тучами, и на улице стало совсем темно.
Я как сомнамбула вошла в подъезд, открыла дверь в квартиру и поплелась в свою комнату, где без сил повалилась на кровать. Мне было настолько плохо, что я даже не могла заплакать.
Внезапно зазвонил телефон. Я увидела на дисплее Катино имя, и ревность ядовитой змеей снова ужалила меня в сердце. В порыве ярости я хотела было швырнуть мобильник на пол, но потом все ­таки нажала кнопку ответа.
— Что тебе нужно?
В трубке орала музыка, слышались чьи-­то голоса и пьяный смех.
— Вероника, ты куда запропастилась? Придешь играть в «бутылочку»? — интересовалась Катя.
— Оставь меня в покое и не звони мне! Никогда! — закричала я. — Ты мне больше не подруга! Давай иди к Никите! Займись с ним ещё раз любовью! Ты скрывала от меня, что он тебе нравится, что ты с ним заигрываешь. Ты предала меня!
— Какая же ты всё ­таки бестолковая! — равнодушно произнесла Катя и положила трубку.
Я подумала, что даже в страшном сне не представляла себе такого. Мы же с Катей были не разлей вода, доверяли друг другу свои секреты и мечты. А теперь я, оказывается, бестолковая. Она же, напротив, крутая, стоило только ей раздвинуть ноги.
Или просто раньше я не хотела ничего замечать? Строила воздушные замки и жила в них, а сейчас, когда они не рассыпались от соприкосновения с реальностью, удивляюсь их хрупкости?
Снова раздался звонок. Это был Никита. Я схватила трубку.
— Вики, ты где? Мне сказали, что ты уехала на машине Оли Королёвой.
— Я дома.
— Вики, прости меня. Прости, пожалуйста, — заискивающе говорил Никита. — Не знаю, что на меня нашло. Мне очень хотелось секса, поэтому...
— Поэтому ты не нашёл ничего лучше, чем переспать с моей подругой? Да ты просто придурок! — сказала я и нажала отбой.
В этот момент я осознала, что до сих пор сижу на кровати в верхней одежде. Я сбросила ботинки и куртку, а затем с отвращением начала стаскивать с себя свитер и джинсы, купленные Никитой, как будто они были облиты помоями.
Господи, как же это противно, мерзко и низко! Как же это больно, когда понимаешь, что любовь, которой ты жила, испарилась, словно утренний туман, когда дружба, которая значила для тебя так много, оказалась миражом.
Я легла в постель, и, обливаясь слезами, вспоминала, как говорила маме, что влюбилась, словно Анна Каренина, как уверяла её в том, что мы с Никитой вместе навсегда, и как она предостерегала меня от ошибок. Конечно, бросаться под поезд я не собиралась, но как жить дальше, пока не понимала.
На следующее утро я проснулась совершенно разбитая. Голова болела, горло свербило.
Родители вернулись довольно рано, и мама удовлетворённо заметила:
— Очень хорошо, что ты уже приехала. Как прошла вечеринка?
— Мам, кажется, я простудилась. А вечеринка — ну так…
Я закашлялась. Мама потрогала мой лоб и обеспокоенно сказала:
— Да, действительно у тебя жар. Померь температуру!
Термометр показал 39.
— Ложись в постель. Сейчас принесу тебе лекарство, чтобы сбить температуру. Завтра ты в школу не пойдёшь.
Меня бил озноб. Я закуталась в одеяло, но всё равно никак не могла согреться. Наверное, холод, сковавший моё сердце, постепенно распространялся по всему телу.
В комнату вошёл папа и, наклонившись, нежно поцеловал меня в лоб.
— Поправляйся, доченька.
Мама принесла горячий чай с мёдом, оладушки со сгущёнкой и поставила всё это на поднос около моей кровати.
— Как ты себя чувствуешь?
Вместо ответа я разрыдалась. Она обняла меня, и я рассказала ей обо всём: о том, что Никита уговаривал меня заняться с ним любовью, а потом переспал с Катей, о том, что Кира поддержала меня, а Оля Королёва попросила своего водителя отвезти меня домой.
Мама плакала вместе со мной. Никогда прежде между нами не было такого понимания, такого глубокого доверия.
Наконец, она немного успокоилась и сказала:
— Бедная ты моя девочка! Не плачь, всё пройдёт.
— Мамочка, и ты не плачь!
Мы вытирали слёзы друг другу.
— Ты ещё встретишь достойного мужчину, — говорила она.
— Мама… Никита предал меня, но я всё равно его люблю. Что мне делать?
— Успокойся, успокойся, милая. Все через это проходили. На этом жизнь не заканчивается. Всё, что ни делается, всё к лучшему.
— Я ненавижу эту фразу! Она дурацкая. Мама, ну почему, почему всё так получилось?
— Не плачь, дорогая, не плачь. У меня сердце кровью обливается от того, что тебе больно.
— Мама, ради секса он променял меня на Катю!
— Дочка, такое случается. Хорошо, что ты поняла, какой он на самом деле. Теперь ты будешь более осмотрительной, и у тебя всё будет хорошо.
— Ты была права: ближе тебя и папы в моей жизни никого нет и не будет. Вы меня никогда не предадите! Мамочка, прости меня за всё. Прошу тебя, прости!
Мама прижала меня к себе.
— Я уже давно простила тебя, милая.
Всхлипывая, я взяла с подноса чашку и сделала несколько глотков. Чай был теплый, ароматный, расслабляющий. Я почувствовала, что очень хочу спать, откинулась на подушку и уснула.
В понедельник я осталась дома. Температура спала, но я чувствовала жуткую слабость и опустошение. Мама взяла отгул, чтобы быть рядом со мной. В течение дня мы говорили с ней обо всём — о любви, о жизни, о школе, об искусстве и поэзии. Я даже поделилась с ней своим секретом, что пишу стихи. Мама задумчиво сказала:
— Знаешь, а я в юности писала рассказы. Правда, их не брали даже в школьную стенгазету, но я всё равно исписывала целые тетрадки.
Помолчав, она добавила:
— Не думала, Вероника, что ты любишь поэзию. Я всю жизнь считала, что тебе ближе точные науки. А вот оно как оказывается! Может быть, тебе присмотреться к гуманитарным факультетам?
Вечером, когда я уже собиралась ложиться спать, в дверь позвонили. Я слышала, что мама с кем-­то перебросилась парой фраз в коридоре, но слов не разобрала. Через несколько минут она вошла в мою комнату и протянула мне завернутую в пакет тетрадку.
— Вероника, тебе передали домашнее задание.
Я открыла тетрадь и увидела, что вся она исписана: «Вики, я тебя люблю. Вики, я тебя люблю. Вики, я тебя люблю…» — и так до самого конца.
Это был почерк Никиты. Моё сердце учащённо забилось. Мне захотелось, чтобы всё, произошедшее на даче, оказалось просто ночным кошмаром. Но, увы, это была реальность, причинявшая мне невыносимую боль. Я всё ещё любила его, но понимала, что никогда не смогу простить предательства.
Я отложила тетрадь в сторону. Как снова поверить в любовь, в дружбу? Мама сказала, что я обязательно встречу достойного мужчину. Но когда?.. Измученная болезнью и переживаниями, я закрыла глаза.
Мне снился Никита. Он улыбался своей завораживающей улыбкой, посылал воздушные поцелуи и признавался мне в любви. А потом появлялась Катя, он брал её за руку и исчезал вместе с ней. Я слышала звуки поцелуев и тихий Катин смех, я бежала по каким-­то огромным залам и кричала: «Никита, Никита!», но его нигде не было. А в голове без конца повторялись когда-­то написанные мною строки:

И в суете
Несёмся кто куда.
И тот для нас не тот,
И та —, не та.
И продолжая бег свой в суете,
Мы понимаем, что и мы не те.


— Мамочка, я хочу оладушек на завтрак!
Спросонья я не сразу поняла, кто и о чём меня просит. Я почувствовала, как тёплый комочек скользнул под одеяло и прижался ко мне — это был мой младший сын Данила.
— Мамочка, ты обещала, обещала!
— Хорошо, хорошо, милый, — сказала я, открывая глаза и обнимая его.
На кухне уже хозяйничал мой муж Егор. Он проснулся раньше всех и варил кофе.
— Вероника, какая же ты красивая! — сказал он и поцеловал меня. — Данька тебя разбудил?
— Да, залез в кровать и потребовал оладушек.
— Я тоже хотел так сделать, но ты сладко спала, и я не стал тебя будить!
Мы вместе рассмеялись.
Разогревая сковородку и замешивая тесто, я размышляла над тем, что мне приснилось. Эта история с Никитой произошла десять лет назад, и я почти уже успела о ней забыть, столько после этого случилось разных событий.
Я успешно закончила школу, в тот же год поступила на филфак МГУ, а ещё через год на вечеринке познакомилась со своим будущим мужем — студентом ВГИКа. На третьем курсе мы начали встречаться, а на пятом — поженились. С ним я поняла, что такое настоящая любовь, почувствовала себя действительно счастливой.
Сейчас мы оба работаем на телевидении: я — редактором, Егор — режиссером. Он устроил меня на рейтинговую программу. А ещё помог выпустить сборник стихов, который, кстати, неплохо продаётся.
В общем, у нас дружная творческая семья, двое прекрасных детей. Рядом с любимым мужчиной я чувствую себя шикарной женщиной — яркой, харизматичной и по-­настоящему прекрасной.
А та история… Она многому меня научила: не бояться предательства, ценить своих родителей и, конечно, отличать искренние чувства от мишуры.
Кстати, Катя с Никитой встречались недолго. Она надоела ему ещё быстрее, чем я. Когда они расстались, Катя попыталась наладить со мной отношения, но мне это уже было ни к чему.
А вот Оля Королёва стала мне верной подругой. Сначала мы просто делились друг с другом своей болью, но со временем поняли, что у нас и без Никиты много общего — схожие вкусы, интересы, взгляды на жизнь. Именно Оле я впервые прочитала своё самое любимое стихотворение: «…Я увидел утром снег, белый снег, в своё окно...», и она посоветовала мне положить его на музыку. Песню на мои стихи написал актер театра «Квартет И» Александр Демидов, с которым меня познакомил мой муж, а Оля помогла пустить её в ротацию на радио, где работает диджеем...
— Мамочка, мы едем сегодня к бабушке с дедушкой? — звонкий голосок моей старшей дочери Нины прервал размышления.
— Да, дорогая!
— Ура, ура, ура! — захлопала она в ладоши, прыгая по кухне.
— Зайки вы мои, — я обняла ребятишек, — быстро завтракать и собираться в гости!
Мы ехали в машине по запорошенной снегом улице, а по радио звучала песня на мои стихи в исполнении Александра Демидова. Я подумала, что жизнь постоянно преподает нам те или иные уроки, усвоить которые так же важно, как алгебру, геометрию, историю, литературу или биологию. Но иногда она преподносит и восхитительные подарки! Я благодарна ей за мужа, за детей, за своих уже немного постаревших родителей и за всё ­всё­ всё, что со мной произошло.