Люська. глава 2

2

    Стыдно-то стыдно, только, сколько не таись, все одно соседи прознают. Особенно, которые рядышком. В подъезде да на лестничной клетке. Кто – сторониться стал, демонстративно принюхиваясь. Кто, ускоряя шаг, пробегает мимо при встречах на лестнице. Бормочет недовольно, себе под нос, то ли приветствие, то ли ругательство. А бывший футболист Сережа, что из двушки напротив и его приятель Леха из угловой, пролетом выше, надумали у её двери оставлять пакеты с порожними пивными бутылками. Леха с женой Наташей регулярно по вечерам собаку выгуливают. После прогулки домой не торопятся. Сидят себе на лавочке у подъезда. Покуривают. Пиво из бутылок неторопливо потягивают. Орешками солёными или сухой рыбкой закусывают. И Сережа, возвращаясь с работы, частенько к ним подсаживается. Хорошо сидят, тихо. Не сквернословят. Не мусорят. А как закончат, рыбью шелуху да сигаретные бычки – в мусорное ведро у лавочки, а пустые бутылки, сколько бы ни было, – всегда ей, Люське. В чистом магазинном пакете. Прямо под дверь.



   Когда на далекой Ангаре объявили ударную комсомольскую стройку – Люська тоже поехала. А как иначе? Кому, как ни молодежи строить коммунизм?! Она – секретарь училищной комсомольской первички. Спортсменка. К нагрузкам и лишениям привычная. Да и двадцать скоро – давно пора выбираться из-под маминой опеки! Кроме того – уж больно название будущей гидростанции понравилось: Братская! И города, в котором молодым строителям жить – Братск!

    Оказалось, кинохроника и газетные передовицы далеко не всю правду об огромной планете Братскгэсстроя стране рассказывали.

    Да, Люська помнит, – и радость была неподдельная, и энтузиазм, и задор, и вера в себя. Но может быть, не всё операторы захотели видеть, а газетчики, может, и увидели, да описать не сумели?! Проплешины вечной мерзлоты в тайге. Рои жрущей человека поедом мошки. Армейские, каркасно-засыпные, продуваемые ветром, палатки на три десятка девчонок в окружении мужских палаток. Общие дощатые вонючие сортиры. Людей в замызганных телогрейках, спящих вповалку на дощатых полах недостроенных общежитий. Тесные комнатки-клетушки рабочих поселков с чадными печурками и нарами в три этажа. Хронический недостаток строительной техники. Перманентная «туфта» в речах, отчетах, нарядах и накладных. Траншеи, пробитые взрывчаткой в промерзшем грунте. Котлованы, выкопанные вручную. Смешавшиеся в одну буйную, порой неуправляемую, массу вчерашние пай-мальчики комсомольцы, демобилизованные солдаты, моряки-тихоокеанцы и расконвоированные зэки. Беспробудное пьянство, привычный бытовой сифилис, блатная «феня» и повседневная пьяная поножовщина. Бесконечные очереди в магазинчиках за скудной едой, вечные консервы, промерзшие посылки с фруктами с «материка». Дрянное мясо и обыденные овощи лишь от «завоза» до «завоза». И конечно, сизовато-синие брикеты замерзшего молока в авоське за окном, от которых рубили осколки, чтобы приготовить кашу.

    Люську кладовщицей назначили. Важная должность. И материально ответственная! Ценности большие за ней числились: огромные тюки с рабочей спецодеждой. Здесь и куртки с брюками хлопчатобумажные на утепляющей прокладке. И костюмы брезентовые и прорезиненные. И плащи брезентовые. И такие же комбинезоны. И полукомбинезоны. И куртки для защиты от пониженных температур с пристегивающейся утепляющей прокладкой, меховым воротником, ветрозащитным клапаном и капюшоном. И овчинные полушубки. И рукавицы – комбинированные, брезентовые и меховые. И шапки-ушанки. И белье нательное. И портянки хлопчатобумажные и суконные. А ещё ботинки кожаные, сапоги резиновые и валенки. И строительные каски. И подшлемники хлопковые утепленные. И перчатки кожаные и резиновые диэлектрические. Много всего – разве сразу упомнишь!

    Её, одежду эту, рассортировать полагалось, и выдавать работягам под личную роспись в «амбарной» книге по предоставленным заявкам в положенный срок да в соответствии с предусмотренными типовыми отраслевыми нормами – так затертая брошюра называлась, что досталась Люське от предшественницы.

    Передавая дела, предшественница, бойкая девица, лет на десять старше Люськи, в туфлях на высоком каблуке, пышной юбке, обтягивающей грудь яркой, в тон помаде, водолазке под овчинным жилетом-телогрейкой с рыжевато-блондиновыми пергидрольными кудряшками перманента и объемным полусферическим начесом на макушке, поучала:

– Ты, Люсь, самое главное-то в новой должности усвоила?

– Конечно! Заявки в срок обеспечивать?!

– Правильно, – девица, пряча улыбку, деланно хмурила черные стрелки выщипанных бровей. – А еще?

– Порядок на стеллажах поддерживать. В номенклатуре не путаться.

– Тоже верно. Продолжай.

– Документацию правильно вести, недостачи не допускать.

– Само-собой. Только все это не главное. Главнее, милая, себя правильно поставить. С первого же дня. И перед начальством. И перед работягами. Значимость свою показать. И незаменимость. А ещё главнее этого – правильно и удачно выйти замуж. Как можно быстрее.

– ?!

– А чему ты удивляешься?! Ты же, я справки наводила, у нас девица свободная. На выданье, можно сказать. А вокруг – тайга и сплошные мужчины. И если приглядеться внимательно – порой вполне достойные. Главное – с ценой не продешевить. Товар-то отменный! – она придирчиво окинула Люську взглядом. – Талия тонкая. Грудь высокая. Плечи – покатые. Бедра – пышные. Европейский шик. Можешь мне поверить на слово.

– Глупости это всё, – смутилась Люська.

– И вовсе нет! Не глупости. Клеиться многие начнут. Вот тут мои советы и вспомнишь. Любовь, или, как говорят французы, – лямур – как жар в буржуйке: дело ненадежное. Подул сильнее ветерок – и выдуло до тла. В таком деле точный расчет нужен, трезвый ум и холодное сердце. Как у Железного Феликса!

– Это которого?

– Дзержинского. Феликса Эдмундовича. Ну да бог с ним, с пламенным борцом, не о нем речь. Я тебе так скажу: работяг отметай сразу: пьяная рвань – уровень недостойный, ниже плинтуса. Молодые и спортивные итээровцы – хороши лишь в компании: песни под гитару, танцульки, стишки Щипачёва под звездным небом. Опять же – конфетки «Мишка на Севере», шоколад «Спартак», коньяк «Арарат» и даже шампанское брют. Но для семейной жизни категорически не годятся – тут же сбросят на тебя стирки-готовки да детей сопливых и будут сутками пропадать на работе, возводить голубые города. До большого начальства тебе вовек не добраться, да у них и жены имеются – им так по партийной лини полагается. А вот к низовым партийным или комсомольским секретарям, из тех, кто помоложе да побойчее, – приглядись. Такие – и сами со временем в солидное кресло сядут, и спутницу по совместной борьбе за дело победы коммунизма не забудут.

– Ну и язва же ты!

– Обычная житейская мудрость. Практические рассуждения, помноженные на марксистско-ленинскую диалектику. Слушай вердикт: страна семимильными шагами движется к победе коммунизма. В этой стремительной спешке к горизонту самого необходимого для жизни всегда будет не хватать. А потому – лучшей партией, кроме, конечно, КПСС, может стать снабженец. Лысоватый. Неухоженный. Пообтертый жизнью и бесконечными командировками, побитый наездами БХСС и выволочками начальства. С прободной язвой и приобретенным неврозом. Обаяй такого. Откорми сухариками, протертым супчиком, жидкой кашкой и паровыми котлетками. Создай ему уютное семейное гнездышко. И станешь настоящей Королевишной. Как в сказке Пушкина. Будет у тебя – и серебряное блюдечко, и наливное яблочко. И всё, что к ним полагается!

(продолжение следует)