Литературный абажурчик

Писатель-историк Михаил Викторович Чмырюк собирался в «Союз гуся и пера», где сегодня должно было пройти обсуждение дальнейшей работы издательского отдела в условиях кризиса. Он работал в правлении и сегодня ему с коллегами предстояло обсудить ряд вопросов по публикациям в литературном альманахе «Слово и честь — талантов не счесть».
Сидя за столом, вкушая булку с маслом, включил телевизор. Новости сыпались, как из рога изобилия и все на одну тему.
«Коронавирус из Китая смерчем распространяется по планете. В Китае обрабатывают специальными растворами витрины, поручни и даже деньги.

Начинающий канадский рэпер Джеймс Моток сел на самолёт из Торонто на Ямайку. Уже в воздухе Джеймс начал рассказывать, что недавно побывал в «столице коронавируса», и теперь плохо себя чувствует. При этом сделал селфи с пассажирами самолёта. Самолёт с пассажирами на борту развернули и отправили обратно в Торонто…

В Китае отменили празднование нового года…

В Израиле выгуливают собак с дронами…

В Германии молодёжь не соблюдает меры предосторожности из-за закрытых баров в связи с коронавирусом и собирается на квартирники по пятьдесят, а то и сто человек…

В Российской больнице оказалась девушка с подозрением на коронавирус. Девушка сбежала из больницы, её разыскивает полиция…

С прилавков магазинов почти во всех странах исчезли крупы и туалетная бумага...

На рынке ценных бумаг самая ликвидная туалетная бумага…

Предприимчивый гражданин из Тюмени продаёт по триста рублей «заговорённый деревенской знахаркой» чеснок.  Овощная культура по словам тюменца, выращена методом гидропоники на святой воде. Чеснок является сильным славянским амулетом от нечистых духов, но этот заговорён так, что можно носить и мусульманам. При этом он уточнил, прежде чем, положить чеснок в карман, необходимо проткнуть его зубчик семь раз толстой иголкой…»
— Тьфу… — выключил телевизор Михаил Викторович. — Телевидение портит всех и по обе стороны экрана. Проклятая панель дистанционно управляет зрителями.
В связи повышенной опасностью заражения китайским вирусом, все средства массовой информации просили граждан не перемещаться по городу без надобности, однако гусьперовцы решили не отменять собрание, слишком много накопилось вопросов, которые надо было решать. Михаил Викторович натянул коричневое пальто с меховой опушкой, достал тросточку и любимую фетровую шляпу.
В редакцию Михаил Викторович прибыл позже других, из-за неожиданно возникших препятствий по дороге.  На улице было холодно, свистел ветер, да такой, что сорвал шляпу с его головы. Пришлось за ней побегать и он чуть было не угодил под колёса белого мерседеса. После перепалки с водителем, наехавшим колесом на шляпу, настроение у Михаила Викторовича сильно испортилось. Во-первых, шляпа выглядела как у Кисы Воробьянинова из кинофильма «Двенадцать стульев» и с ней оставалось только милостыню просить у входа в метро; во-вторых, он замёрз и сильно хотел по нужде, поэтому войдя в здание редакции, прямиком направился в уборную, где с удивлением обнаружил отсутствие туалетной бумаги.
— Ах…Ну да… — оглянулся Михаил Викторович. — Сказали же в новостях про бумагу. Чем бы воспользоваться?
На глаза ему попалась аккуратно сложенная стопка газет на тумбочке рядом с рукомойником. Это был свежий номер газеты «Литературный абажурчик», выпускаемый вышестоящим органом.
— Неудобно как-то, — оглянулся Михаил Викторович, протягивая руку за газетой. — Хотя… бывало люди и «Правдой» подтирались и набивая махоркой курили газету «Искра». Возьму один экземплярчик, нет — два, заодно и почитаю.
Михаил Викторович впорхнул в издательский отдел с розовыми щеками, поигрывая очами. За большим деревянным столом сидели коллеги, молча уставившиеся на опоздавшего.
— А вы читали последний номер «Абажурчика», — потряс газетой Михаил Викторович. — Наше вышестоящее руководство обещает провести конкурс к знаменательной дате с вручением памятных медалей! Мы должны обязательно напечатать об этом событии в нашем литературном альманахе и оповестить гусьперовцев.
— Михаил Викторович, а что у вас с руками? – расширив зелёные глаза спросила Скоморохова. — Вы что, сами что ли краску в печатные станки заливали?
Михаил Викторович посмотрел на свои руки — они были чёрными.
— Да это краска свежая на газете, только-только тираж привезли из цеха.
— Да?..  — Не унималась Скоморохова, а такое ощущение что вы эту газетку мяли руками, ну… как в девяностые, когда были перебои с туалетной бумагой.
— Каюсь. Мял. Нет нынче в уборных бумаги для интеллигенции. Расхватали. Заматывается народ в неё что ли? Во всём злой китайский вирус виноват. Нет, ну исчезнувшая с полок магазинов гречка, это я ещё понимаю, но бумага…
— Давайте о делах, — перебил тираду Михаила Викторовича председатель правления — Сердобольцев. — А то у нас народ работает, а интеллигенция впечатляется, причём сидя «на троне», не будем уточнять на каком и подтирается «вышестоящим органом». Возьмём кандидатов в следующий номер нашего альманаха. Сегодня книги пишут все, кому не лень. Слава богу — большинству лень. Трудно с нашими коллегами работать. Один бумажки в уборной мнёт, — покосился на Михаила Викторовича. — Второй письмо прислал по электронной почте: «Уважаемый Ефим Карпович, мне не нравится фото в моей публикации, оно, конечно, хорошее, но если увеличить изображение, то увидите у меня неожиданное косоглазие, чего по жизни никогда не было и нет!» Тут редакция, а не кабинет окулиста! Что скажете Скоморохова?
— У Карандашкина и правда один глаз косит, — отрапортовала Скоморохова. — А в женской уборной тоже нет бумаги.
— Да вы что тут все с ума посходили? Кто вёрсткой будет заниматься? Лягушкин! Что вы думаете по поводу Канарейкиной? Смотрите что она пишет в своём опусе: «Имея членов из «Союз гуся и пера» и из различных краёв и областей нашей страны…», да её в школу отправлять пора.
— Предлагаю всех распустить на время карантина, — ответил Лягушкин. — Люди сейчас нервные. В стране бумаги не хватает, народ продуктами запасается. Не до творчества. Кстати, о бумаге. Я живу на окраине у нас бумага есть! А собрание в другой раз проведём.
 — Я еду с вами, — подхватилась Скоморохова. — Предлагаю перепечатать материал из «Абажурчика», объявить про конкурс и разойтись по домам. Слышали, что по телевизору говорят?
— Да… — схватился за голову Сердобольцев. — Обмельчали мы, господа. Зря вы покупаете гречку и бумагу, покупать надо патроны! У кого будут патроны, у того будут и гречка, и бумага, и хлеб с маслом. Собрание окончено. Соберёмся после того, как отменят карантин.
Перед тем, как отправиться домой, Сердобольцев зашёл в уборную, тоскливо посмотрел на пустой валик от туалетной бумаги, и оглянувшись, чтобы удостовериться, что его никто не видит, прихватил с собой десять экземпляров газеты «Литературный абажурчик».