В одной из лесопосадок

       Колёса порожнего товарного полувагона, постукивая о рельсовые стыки убаюкивали. Мышление под это звучание переставало работать, превращаясь в дремотное ти-та-та, ти-та-та, ти-та-та… Борта полувагона возвышались, очерчивая в белесо-голубоватых небесах своими бортами контур прямоугольника. Образованию турбулентных потоков внутри полувагона способствовала разница атмосферных давлений между безразмерно открытыми небесами и полузамкнутым пространством полувагона, движущегося на большой скорости. При этом, если обхватить колени руками, сгибая ноги до соприкосновения пяток с ягодичными заплатками на брюках, можно и в таком положении чувствовать себя защищённым.

       При том, что погода могла быть не ветреной и воздух мог быть застоявшимся, в быстро движущемся полувагоне всегда завывало нечто невидимое: ти-та-та, ти-та-та, ти-та-та!..

       От кого и куда бежал Бер ответить определённо невозможно. Скорее всего, что он не знал от кого, и не знал куда. Вполне может быть, что Бер забрался в этот полувагон, чтобы убежать от самого себя. И нет ничего странного в этом его поступке. Ведь и куда более разумные люди и даже великие пытались убежать от самих себя – Лев Николаевич Толстой, к примеру. Но не станем перегибать палку – нашли кого с кем сравнивать: какого-то никому неизвестного Бера с великим писателем.

       Очнулся Бер от своего дремотного состояния потому, что от перестука к перестуку ритмическая длительность ударных моментов заметно изменилась – ти-та-та, ти-та, ти, т…

       Тессс – завизжали тормозные колодки – состав апоплексически дернулся и остановился. Бер ухватился нельцами за бортовую кромку. Подтянувшись, он увидел малолюдный железнодорожный разъезд и путевого обходчика, идущего вдоль состава. Если бы Бера заметили, то могли бы вызвать линейную милицию. Бер притаился и с облегчением вздохнул, когда состав со скрипом тронулся с места.

       Но что это?

       На противоположном торце полувагона Бер заметил вцепившегося в борт человека. И буквально через минуту с ним рядом оказался попутчик с тряпичного вида рюкзаком за плечами.

       Оба сидели рядом, прижимаясь спинами к доскам полувагона. Попутчик назвал себя Ургом.

      – Ург! – подумал Бер, – с таким именем я еще не сталкивался.
      
      На одной из промежуточных станций оба, не сговариваясь, покинули полувагон.

      За железнодорожной насыпью просматривался небольшой поселок, и они направились к нему. На краю посёлка им попалась хлебопекарня, в которой работали в основном женщины. Пахло хлебом. Бер попросил у одной из молодух буханку хлеба. Внешний вид Бера и Урга говорил сам за себя – обветренные лица, покрасневшие от недосыпания глаза.

       Две буханки хлеба – это, словно дарованное Богом спасение. Молодуха и остальные женщины смотрели на Бера и на Урга, уплетающих за обе щёки свежевыпеченный хлеб, с любопытствующим состраданием, но ни о чём расспрашивать не стали – откуда, куда, кто такие и зачем – праздное любопытство в таких случаях не уместно.

       Две буханки хлеба были тут же съедены до крошки и запиты водой из-под уличного крана. Но задерживаться в поселке, где все друг друга знают, было бы, как выразился Ург, «не в жилу» и они двинулись к видневшимся вдалеке лесопосадкам. Летний сезон перевалил за середину июля и даже в ночное время духота не спадала. Сгущались сумерки. Бер и Ург в одной из лесопосадок увидели просвет и дымок от разожжённого костерка, возле которого суетилась женщина, подбрасывая в разгорающийся огонёк сухие ветки. Бер и Ург, раздвигая густые заросли лесопосадки, приблизились к костерку и, чтобы не испугать, казавшуюся призраком женщину, Ург подставил ко рту кулак и тихонько кашлянул. Женщина тут же встрепенулась.

       – Кто это? – спросила она испуганно.
       – Извините за непрошенное вторжение, – сказал Ург миролюбиво. – Позвольте присоединиться, – добавил он и, подтолкнув Бера к потрескивающему в огне сушняку, уточнил, – нас двое!..

      – Меня зовут Эличка, - сказала женщина. Под костерком в тлеющей зольной выемке стоял небольшой котелок с водой. Сбоку вблизи костра на толстой ветке висел миниатюрной ёмкости бидончик с винтовой крышечкой. Очевидно, воду Эличка носила в этом бидончике с собой. Развязав небольшой рюкзачок, она, раскрыв его чуть более, чем на величину ладони и, скупо выдавливая слова, произнесла, – сухари, ничего другого предложить не могу.

       Стояла тихая звёздная ночь, Комары до тех пор, пока костер дымился и потрескивал, собеседникам не докучали, но усталость взяла своё. Ург и Эличка уединились в ближайших кустах. Оттуда доносился невнятный шёпот, звучание поцелуев, похотливое хихиканье и повизгивание.   

       А  Бер, глядя на звёзды слипающимися от усталости глазами, думал о своих родителях – об отце, о матери. Они не знали, что случилось с их сыном. Бер тоже не мог объяснить своё бегство. Отец Бера настоял в милиции на всесоюзном розыске. И Бер в одном из районов Казахстана был задержан и передан отцу из рук в руки.

       Но время двигалось, устремляясь необратимо вперёд. И, когда постаревший и смертельно больной отец со слезами на глазах спросил о необъяснимой причине бегства Бера из дому, Беру ничего, кроме реминисценции из Максима Горького, в голову не пришло и он сказал своему умирающему отцу: «Это были мои университеты!».



                20.03.2020