Русские Штыки в Париже Продолжение 26

                ГЛАВА ВТОРАЯ
                ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС РУССКОЙ КАВАЛЕРИИ

    13 марта 1814 года в окрестностях города Фер-Шампенуаз авангарды двух коалиционных армий в семи верстах друг от друга яростно сражались с французскими войсками. Союзная кавалерия в основном состояла из российских полков. Они проявили себя во всем блеске.

   Кавалерийский авангард генерала Петра Палена к полудню увеличился до 12 000 сабель при 60 конных орудиях. Он с новой силой атаковал войска маршалов Эдуарда Мармона и Огюста Мортье, отступающие к Фер-Шампенуазу. Они отходили батальонными каре  под прикрытием пушек.

   На беду французов, в то несчастливое тринадцатое число подул сильный восточный ветер. Он подгонял в спину россиян и слепил глаза французов, если они пытались защищаться. Сильный ветер принес тяжелые свинцовые тучи, и начался проливной дождь с градом. У наполеоновской пехоты главным аргументом против наскоков русских драгун и улан были убийственные ружейные залпы. На тот час ружья намокли, и сражаться можно было только штыками.

    Генерал Пален с подкреплением бросил кавалерию на правый фланг корпусов Мармона и Мортье. Его конные полки кирасир и кавалергардов обрушились сначала на опытную французскую конницу, только что прибывшую из Испании на помощь Парижу. В несколько страшных минут хваленые французы, ранее навевавшие ужас на английских солдат, были рассеяны русскими. Затем разъяренная конница Палена с грохотом врубилась в два каре противника и уничтожила почти всех пехотинцев.

   Налетевшая буря лишь усиливалась, но и она не могла сдержать атакующего порыва россиян. Ожесточенное сражение продолжалось даже тогда, когда видно было вокруг себя лишь на расстоянии нескольких метров.

   Два французских корпуса продолжали отступать, неся большие потери. Маршалы Мармон и Мортье не раз подвергались опасности попасть в плен. Им было уже не до командования. Они прятались в плотных каре пехотинцев, сохраняя свои жизни на гибельном пути к Фер-Шампенуазу.

   К вечеру регулярная российская конница, преследующая врага, получила в подкрепление казаков генерал-майора Сеславина. В близком гуле сражения Александр Никитич направил своего коня на одинокий холм, где в окружении свиты гарцевал на лошади Петр Петрович Пален. Кудрявый и стройный командир авангарда радостно приветствовал знакомого Сеславина:

- Друг мой! Надобно до ночи добить неприятеля.
    Знаменитый усатый партизан бодро ответил:
- С вашего позволения сей момент вступаем в бой…

    Отступление французов превратилось в настоящее бегство. До глубокой темноты беспощадно атаковали россияне французские войска Мармона и Мортье, которые потеряли убитыми и пленными до 5000 человек. Отступающими было оставлено свыше 30 орудий и 60 зарядных ящиков.

   Французские корпуса, имея численное превосходство перед россиянами, потерпели жестокое поражение. Это была лишь одна из двух неудач французов в тот памятный день, когда заблистала славой русская кавалерия.

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
                В БОЮ РОССИЙСКИЙ ИМПЕРАТОР

    13 марта в 11 часов утра больной военачальник Блюхер, в очередной раз счастливо избежавший французского плена, прямо с коляски приступил командовать Силезской армией. Один из адъютантов доложил обстановку:

- Наш авангард генерала Корфа из российского корпуса Ланжерона противостоит двум французским дивизиям генерала Пакто.

     Гебхард фон Блюхер, морщась от боли, отдал приказ:
- Я запрещаю Корфу атаковать превосходящего противника. Где ему с четырнадцатью эскадронами справиться с двумя полнокровными дивизиями?

     Прусские офицеры дружно поддакивали командующему:
- У Корфа и пушек-то всего четыре!
- Силы явно неравны.

    Больной генерал-фельдмаршал под эти разговоры изрек:
- Вот подтянутся пехотные дивизии Ланжерона, тогда и ударим…
    Но российский генерал Федор Константинович Корф вопреки приказу принял другое решение. Он сам послал конных курьеров за помощью к кавалерийскому отряду генерала Васильчикова. Корф, не дожидаясь помощи, повел свои эскадроны в лихую атаку на сильного врага. В бешеном галопе распласталась его конница, обходя с флангов обе дивизии генерала Пакто.

   Первыми на пути российских драгун и егерей встали французские гусары, прикрывающие пехоту, но они были наголову разбиты. Кавалерийские атаки Корфа раз за разом накатывались на ощетинившиеся штыками каре Пакто и отступали, не приводя к успеху. Французы стояли на месте как вкопанные. Лишь четвертая атака митавских драгун на левый фланг удалась: противник дрогнул и стал снова отступать по направлению к Фер-Шампенуазу.

  Опытный генерал Пакто, выставив прикрытие из повозок своего большого обоза, медленно, но верно подходил к селению Кламанж. Федор Корф на эти хитрости не мог достойно ответить. Он ярился, вертясь на своем коне:

- У меня нет превосходства, но я французов в покое не оставлю!
    Его утешали командиры эскадронов:

- Вот подойдут подкрепления…
- Вот наступит вечер, и французы скроются от нас! – негодовал Корф и приказывал: - Вывезти все пушки на конной тяге на передовую и открыть огонь! Эскадронам жалить неприятеля!

     Французский генерал Пакто, видя, что его медленное отступление в конце концов приведет к катастрофе, решил ускорить свой отход. Он бросил весь обоз, кроме лошадей, которые стали увозить пушки. Дивизии Пакто быстро уходили в сторону Парижа, оставив в качестве арьергарда два батальона пехоты. Но это французское прикрытие продержалось не более часа: на него налетели драгуны Дерптского и Лифляндского полков, изрубив или взяв в плен весь вражеский арьергард.

  Французские дивизии продолжали отступать. Вся пехота в плотных каре шахматного порядка, а артиллерия между каре первой линии обороны. В таком мощном построении войско Пакто благополучно дошло до селения Экюри-ле-Рено. Французы даже провели удачную контратаку против россиян Корфа и в пятом часу дня уже дошли до окрестностей города Фер-Шампенуаз.

    13 марта генералу Пакто, как и маршалам Мармону и Мортье, откровенно не везло. В Фер-Шампенуазе только что разместилась штаб-квартира союзников. Император Александр I, уже пославший к Корфу отряд генерала Васильчикова, узнав о подходе французов Пакто к Фер-Шампенуазу, вызвал к себе Барклая-де-Толли. Командующий российскими войсками столкнулся с царем в коридоре особняка, отданного под резиденцию. Барклай был удивлен видом Александра: император был не только одет в военный мундир, но при нем была сабля и пистолет. Он с волнением в голосе говорил и приказывал:

- Я лично хочу возглавить свою гвардию до полного разгрома двух французских дивизий Пакто.

     Барклай не на шутку заволновался:
- Зачем, государь?! Нет необходимости вам быть на поле боя. Есть генералы.
    Александр, радостно улыбаясь, упрямо качал головой:
- Нет! Сегодня мой день!

    Царь, охваченный жаждой действовать, уже не обращал внимания на увещевания. Он глазами нашел князя Волконского и приказал:
- Седлать мне коня! Я выступаю с лейб-гвардией!

   Перед зданием выстроились гвардейцы и лейб-казаки его величества. К ним вышел Александр, который отбивался от целой толпы российских генералов и советников, пытавшихся остановить императора:

- Ваше Императорское Величество! На кого вы оставляете Россию, если что случится?!

- Видано ли дело - царь с саблей поскачет в атаку на врага…
    Всё было бесполезно, если Александр что-то решил для себя заранее. Барклай-де-Толли, смирившись с этим, призвал к себе командиров гвардии и князя Волконского. Командующий говорил строгим голосом:

- Вы все головой отвечаете за жизнь государя! Вам ясно?
    Они, отдавая честь, восклицали:

- Грудью заслоним его от опасности!
- Жизнь отдадим за царя!

    Когда на место сражения под Фер-Шампенуазом к Корфу прибыл отряд Васильчикова, а потом и гвардия во главе с Александром I, положение французов стало совсем безнадежным. Их генерал Пакто уже понимал, что ему не прорваться через город Фер-Шампенуаз. Он повернул свои войска в сторону Сен-Гондских болот. Пакто уповал на близкие вечерние сумерки и топкую местность, которые позволят спастись его обескровленным дивизиям. У французов после пяти часов дня оставалось лишь три каре пехоты. Четвертое каре от постоянного артиллерийского обстрела и натиска российских кавалеристов сдалось на милость победителям.

   Атаки на французов продолжались. Пехотное каре, где укрывался генерал Пакто, было разбито на части. То был мощный натиск драгун Каргапольского и Новороссийского полков. Гибель этого каре под саблями российских драгун была неизбежна, и Пакто со штабом вовремя перебежал к двум другим уцелевшим. Он тут же решил соединить их в большое каре, разумно полагая, что такое скопление пехоты будет трудно одолеть коннице.

   Французы, приняв единственно верное построение, продолжали отходить к уже близким болотам в наступающей темноте. Это прекрасно видел с холма император Александр I в окружении нескольких российских военачальников. Он в волнении кусал губы, выслушивая своих генералов:

- Неприятель скоро воспользуется сумерками и уйдет от нас.
- Надо бы перерезать французам путь к Сен-Гондским болотам…

    Царь на последние слова отреагировал немедленно, повернувшись к генералу Депрерадовичу:

- Ваш кавалергардский полк справится с этой задачей?
    Генерал, вытянувшись по стойке смирно, ответил:

- Государь, я исполню маневр! Разрешите взять орудия на конной тяге.
- Исполняйте, и как можно скорей! – резко сказал Александр и обратился к другим: - Я думаю, есть смысл после окружения французов послать парламентеров. Я надеюсь на здравый смысл генерала Пакто. Ведь он прекрасно видит, что его окружили тысяч пятнадцать кавалеристов, а французов намного меньше. Зачем бессмысленная бойня людей, если результат заранее известен?

    Но Пакто отверг предложения Александра, несмотря на свое ранение и надвигающуюся гибель его воинской части. Французы упорно отходили к болотам и уже радовались вечерним сумеркам. Тогда российский император вскочил в седло и вынул из ножей саблю:

- Идем на последний приступ каре! Подвезти орудия под картечный выстрел! Я поведу лейб-гвардию в атаку!

    Генералы и офицеры окружили его и стали увещевать:
- Ваше Императорское Величество, как можно такое?!
- Мы справимся без вас!

    Разозленный царь поднял коня на дыбы и отрезал:
- Я иду в атаку, чтобы она не затянулась! Со мной быстрее наступит развязка!
      Снова поднялся целый хор военачальников, пытающихся остановить императора от рискованного поступка. Александр вдруг улыбнулся и сказал:

- Я пойду во второй волне атакующих полков. Я очень надеюсь, что французы начнут сдаваться, как только мы разобьем их каре.

     Император слушал своих генералов. Они все как один хотели биться рядом со своим монархом. Он, немного подумав, отдал приказ:

- Я командую атакой и хочу, чтобы в ней участвовали: кавалергардский полк [1] Уварова, мой личный конвой из лейб-гвардии казачьего полка, лейб-гвардии Уланский полк, Северский конно-егерский полк, Кинбурнский и Смоленский драгунские полки и гусары из Лубенского полка…

    Александр I, понукая коня, сам встал в строй личного конвоя, и они вслед за передовыми полками помчались на врага. Всем кавалеристам зримо и незримо передалось невероятное ощущение гордости за себя, что им выпала честь вместе со своим императором биться с французами под Парижем. Мощным тараном конные полки россиян врезались в большое и плотное каре. Раздался ужасающий грохот, и закипел рукопашный бой. Раз за разом эскадроны улан, егерей, драгун и гусар, делая небольшой круг, вновь с силой врезались в ряды вражеских пехотинцев. Первыми французское каре окончательно раскололи северские драгуны, лейб-уланы и кавалергарды.

   Синие островки французов среди моря разноцветной российской кавалерии еще оказывали отчаянное сопротивление. Пехота, окруженная со всех сторон отборной конницей, становилась уже легкой добычей. Началось избиение французов, среди которых было много безусых новобранцев.

    Император Александр, видя это, крикнул своему окружению:
- Я хочу пощадить их! Вперед!
    Он с казаками въехал в самую гущу сражения. Вокруг царя засвистели пули, но Александр неудержимо скакал то к драгунам, то к егерям и властно им кричал:
- Остановить бой! Предложить французам сдаться!
    Адъютанты царя вторили ему:

- Именем императора остановить бой!
- Государь хочет потребовать от неприятеля сложить оружие!

    На разгоряченных кавалеристов призывы к миру подействовали не сразу, но повсюду бой стал затихать. Кучки французских солдат и офицеров тоже стали опускать оружие. Они ждали решения своей судьбы от генерала Пакто, еле державшегося на ногах от потери крови.

    Переговоры между враждующими сторонами длились считанные минуты. Началась сдача в плен. В тот вечер царь Александр спас от верной смерти около трех тысяч французов.

   Ликованию гусар и улан, драгун и егерей, кавалергардов и казаков не было предела. Они потрясали оружием и захваченными французскими знаменами:

- Победа! Ура!
- Да здравствует государь император!
- Дорога на Париж открыта!

   Так французские корпуса и дивизии, выступившие от Парижа по призыву Наполеона Бонапарта, были разбиты в чистом поле лишь российской кавалерией. Французы в двойном сражении в окрестностях Фер-Шампенуаза оставили на поле боя до 11 000 человек убитыми, ранеными и пленными. Россиянам в качестве трофеев досталось свыше 70 пушек, множество различных боеприпасов и большой обоз. Потери войск союзной коалиции не достигли и 2000 человек.

                ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
                УВЛЕКАЯ СОМНЕВАЮЩИХСЯ

    Поздним вечером 13 марта 1814 года Александр I был как никогда счастлив за себя и за свою Россию. В вечерней мгле весь Фер-Шампенуаз встречал императора. Он подъехал к штаб-квартире в окружении казаков из лейб-гвардии. Его приветствовали горящими факелами и торжествующими криками:

- Да здравствует победитель Франции!
- Слава императору!
- Слава русской кавалерии!

   Александр с князем Петром Волконским устало слезли с коней и передали их казакам. Царь помахал рукой встречающим и направился в покои. Он в задумчивости шел по коридору с адъютантом и удивленно говорил:

- До сих пор почитали меня обыкновенным человеком, а теперь? От каких безделиц зависит величие и мнение вселенной!

    Царь зашел в свой кабинет и попал в объятия счастливой герцогини Монпансье. Она была в глубоком волнении от столь знаменательного дня. У Элен в глазах блестели слезы, и голос её дрожал:

- Мой повелитель! Ты прекрасен и силен, как и все твои воины! Я всем и всегда говорила, что только тебе под силу дойти до Парижа и свергнуть с трона узурпатора Бонапарта. Сегодня ты открыл себе путь к сердцу Франции…

     Александр целовал заплаканное лицо Элен и радовался:
- Я уже покорил сердце своей Франции, и теперь настала счастливая пора покорения миллионов сердец других французов. Я хочу, чтобы они относились к российским воинам благосклонно и по-дружески.

- И так будет! – уверяла его герцогиня. – Тебе остается сделать последний шаг. Ты сделаешь это без страха и упрека, наперекор зависти и злости. Мой покоритель Франции…

    На следующее утро император Александр смог убедиться в пророческих словах герцогини Монпансье. Он вместе с Михаилом Барклаем-де-Толли зашел в штабные кабинеты Богемской армии, чтобы посоветоваться с генералами и фельдмаршалом Карлом фон Шварценбергом. Союзники встретили россиян с постными и явно недоброжелательными лицами. Это не предвещало ничего хорошего в переговорах. Поначалу Шварценберг на совещании многозначительно молчал, а за него говорили его австрийские генералы, представляя царю далеко не радужную картину сложившейся обстановки:

- На сегодня наши союзные армии находятся в крайне сложном положении. Мы окружены с нескольких сторон крупными группировками противника.

- На западе у Парижа нас ожидает пятидесятитысячное войско, готовое оборонять столицу на удобных позициях. С востока к нам в тыл заходит шестидесятитысячная армия во главе с Наполеоном. С других сторон появляются сильные французские части. Мы в ближайшие дни попадем в крепкие французские сети, из которых нам не вырваться!

    Царь, возмущенный пессимизмом союзников, протестуя, воскликнул:
- Постойте, господа! По моим данным, возле Парижа нет серьезных противников. Россияне только что разбили французские корпуса двух маршалов, да и другие части на пути к Парижу. Особых препятствий впереди я не вижу. Мы с ходу должны захватить столицу Франции!

    Шварценберг упорно мотал головой и настойчиво уговаривал:
- По моим сведениям, Париж готов к обороне. Туда стягиваются различные части со всей Франции и формируются новые войска из внутренних резервов многолюдной столицы. Париж велик, если кто этого не знает! Ну и главное – Наполеон уже изготовил свою армию, чтобы броситься нам на спину!

     С коллегой явно не хотел соглашаться российский генерал Барклай:
- Вы сгущаете краски, фельдмаршал! С востока мне передает разведка о том, что Бонапарт еще не узнал о разгроме французов под Фер-Шампенуазом. В конце концов, мы можем прикрыться от него корпусами, а сами  продвинуться к Парижу. Вражеская столица - наша конечная цель в войне.

    Александра очень раздражали ненужные опасения Шварценберга, и он, взяв указку, подошел к стене, где висела большая карта Франции. Царь показал в то место, где стоял на сегодня с армией Наполеон, и сказал:

- Фельдмаршал! Может, ваши генералы соизволят померить расстояние от Наполеона до наших армий и от нас до Парижа? Между Сен-Дизье, где стоят французы, и Парижем сто девяносто верст! Какие могут быть сомнения? Мы успеваем взять столицу до подхода даже авангардных частей Наполеона!

    Но союзные штабисты стояли перед российским императором стеной непонимания. Их ничто не убеждало, а Шварценберг продолжал сетовать на  разные опасности:
- Вы, государь, не будучи военным человеком, не представляете всех предстоящих трудностей. В первую очередь крепкую оборону Парижа. Она, вне сомнений, продержится до подхода армии Наполеона. Как вы представляете осаду Парижа, когда за нашей спиной появится Наполеон с гвардией?!

    Императору Александру надоели бесконечные стенания австрийцев, и он приказал генералу Барклаю:

- Вы остаетесь с нашими уважаемыми союзниками и решите ряд второстепенных вопросов.
     Затем сверлящий взгляд царя упал на Шварценберга, и тот поежился от нехороших предчувствий. Александр бросил ему в лицо:
- Я должен сейчас или никогда покончить с этой бесконечной войной! Российские корпуса идут на Париж! Австрийцы, пруссаки, баварцы, вюртембергцы и баденцы пусть, если не боятся, идут по нашим следам. Вы устрашены Наполеоном из-за своих многолетних поражений, а мы нет. Я Париж и без вас возьму…
    
                ГЛАВА ПЯТАЯ
                ПРОЗРЕНИЕ НАПОЛЕОНА

    Крупная победа коалиционных войск под  Фер-Шампенуазом, одержанная над французскими маршалами и генералами 13 марта 1814 года, и на следующий день не стала известна императору Наполеону. Он находился от места сражения на расстоянии четырех дней пути на восток. Бонапарт был всецело поглощен борьбой с «ветряными мельницами» - с российским корпусом Винцингероде и несколькими казачьими отрядами. Этот десятитысячный фантом успешно имитировал перед французами Богемскую и Силезскую армии. Сводный кавалерийский корпус, распустив впереди и по сторонам конные отряды, вел наступательные действия, как бы увязавшись за Наполеоном. Тот несказанно радовался, что союзные армии всё дальше отходят от Парижа по его замыслу.

   В авангарде у Винцингероде находился двухтысячный конный отряд генерала Федора Теттерборна, состоящий из Изюмского и Елизаветградского гусарских полков, а также из пяти казачьих полков с восемью пушками на конной тяге. Утром 13 марта полки Теттерборна переправились через реку Марну.  Федор Константинович, въехав на холм, с трудом заметил среди прибрежного тумана небольшой городок Сен-Дизье. Он приказал своим полковникам:

- Пока стелется туман, надо проскочить открытую местность и окружить городок. Гарнизон там небольшой, может с ходу и в плен возьмете…

    Командиры нескольких казачьих полков обрадовались:
- Лучше утром взять французов среди тумана!
- Мы их мигом скрутим!

   Наступление россиян на Сен-Дизье полностью удалось: при первых выстрелах солдаты и офицеры гарнизона, бросив город, бежали в ближний лес. Но к 11 часам утра французский маршал Макдональд, узнав о захвате Сен-Дизье, начал артиллерийскую перестрелку с казаками Теттерборна. К Марне подошел весь российский корпус. Напуганный Макдональд в полдень уже писал Наполеону о выходе на его корпус 10 тысячного авангарда союзников, за которым, судя по всему, идут Богемская и Силезская армии.

    Во второй половине дня отряд генерала Теттерборна, как мог, продолжал изображать активность: он оттеснил еще дальше корпус Макдональда и в то же время скрывал свою истинную численность. Французы и сам Наполеон продолжали верить, что на них идут обе союзные армии. Император решил на следующее утро разгромить авангард коалиции путем её окружения у реки близ города Сен-Дизье.

    На рассвете 14 марта у селения Амбекур отряд Теттерборна был уже в седлах и готовился к новому наступлению на французов. Российский генерал выстраивал  перед собой полки, когда из передовых разъездов примчалось несколько казаков. Они наперебой докладывали:

- На нас с двух сторон идет французская кавалерия!
- Прямо в лоб густо движется пехота!
- Что ж, господа казаки! – призывно сказал Теттерборн. – Мы свое дело сделали, теперь черед за нашим корпусом. Отходим к нему…

     Император Наполеон обрушился всей армией на корпус генерала Винцингероде. В жестоком сражении французы имели многократное превосходство в силах.  Российские кавалеристы и казаки отступили к Витри, оставив на поле боя до 1000 человек убитыми, ранеными и пленными.

    Только утром 15 марта французские офицеры, допрашивая русских пленных, узнали об истинных намерениях союзников. В штаб-квартиру Наполеона прибежали запыхавшиеся военные, которых принял в кабинете доброжелательный император. Два офицера прямо с порога доложили ему тревожные вести:

- Перед нами стоит лишь одинокий кавалерийский корпус российского генерала Винцингероде. Он выполняет только отвлекающую роль!

- Сейчас царь Александр ведет Богемскую и Силезскую армии на Париж!
   Еще минуту назад Бонапарт пребывал в отличном расположении духа после вчерашней легкой победы. Теперь же император вскочил с кресла с перекошенным от гнева лицом. Он хотел выругаться, но вдруг понял, что его обвели вокруг пальца, и лишь выдавил из себя:

- Прекрасный шахматный ход!
   Наполеон в ужасе схватился за голову, только сейчас понимая, какую на днях он допустил ошибку, уйдя от столицы. Император заходил по комнате перед адъютантами, в ярости восклицая:

- Это мог сделать только Александр! Лишь Александр! Я никогда бы не поверил, что какой-нибудь союзный генерал способен сделать это! Российский император настоящий византиец, и он способен на многое…

    Наконец взволнованный Наполеон остановился перед понуро стоявшими офицерами и тихо сказал:

- Пока еще ничего не потеряно. Главнокомандующий Шварценберг как всегда медлителен, а на оборону Парижа поднимутся до пятидесяти тысяч человек. Идите за мной!

     Император подбежал к столу, на котором лежала карта Франции. Он лихорадочно схватил карандаш с линейкой и стал мерить разные расстояния. Наполеона захватил азарт проигравшего игрока, решившего во что бы то ни стало отыграться.  Он быстро говорил и приказывал:

- Я нагоню союзников и, ударив им в спину, покончу с этой войной! Немедленно готовить корпуса армии к походу!

    Наполеон, закончив с расчетами,  обратился к адъютантам:
- Наши враги скоро окажутся между Парижем и моей армией. Они будут между наковальней и молотом! К раннему утру все корпуса начнут бросок к столице. Я выступаю туда через Дульван, Бар-сюр-Об и Фонтенбло. Мы отстаем от русских и их союзников на три дня пути.  Я пойду форсированным маршем! Еще посмотрим, кто кого…
   
                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                ЗАЩИТНИКИ СТОЛИЦЫ

     Задолго до французской революции 1789 года король Людовик XVI построил вокруг Парижа Фермерскую стену. По её периметру были укреплены таможенные заставы с каменными стенами. Это не были сплошные защитные сооружения, опоясывающие столицу. Между ними зияли большие разрывы.

    Начиная с января 1814 года, когда коалиционные армии Европы вторглись во Францию, Наполеон всерьез озаботился обороной Парижа. Во главе её он поставил своего родного брата – Жозефа Бонапарта. Наполеон поручил ему и военному министру Кларку в срочном порядке начать строительство новых укреплений вокруг столицы. В первую очередь решили прикрыть предместья Парижа и все дороги, ведущие к нему.

    Мягкой французской зимой стали возводить баррикады и палисады. Император заранее сосредоточил в столице внушительные запасы боеприпасов и продовольствия. Он в феврале, будучи в армии, отослал старшему брату Жозефу свой план обороны Парижа. В нем намечалось заставы у столицы превратить в обособленные гарнизоны с пушками. Наполеон хотел создать на господствующих холмах Монмартра настоящие редуты [2], которые бы доминировали над Парижем и служили ключом его обороны. Но многое из желаемого воплотить в реальность не удалось из-за нехватки времени и средств. Оставалось уповать на армию и городское население столицы в полмиллиона человек.

   14 марта 1814 года Париж накрыла скорбная весть о разгроме французских войск под Фер-Шампенуазом. На каждом столичном перекрестке озабоченные горожане в тревоге говорили:

- Русские приближаются к Парижу! Что они с нами сделают после разрушенной Москвы?
- Царь Александр ведет огромное войско!
- А наш император отдалился от нас совсем некстати…

    Великий город местами охватила паника. Наиболее состоятельные граждане стали уезжать из Парижа, а патриоты, наоборот, записываться в ополчение. На защиту столицы прибывали части со всей страны, создавались отряды национальной гвардии, вплоть до отрядов учащихся военно-учебных заведений.  Но большинство населения Парижа просто выжидало.

    16 марта парижане выслали навстречу наступающим союзным войскам семитысячный отряд генерала Компана. Он после ожесточенного боя в районе замка Бонди был отброшен обратно к столице. По итогам этой неудачи тем же вечером собралось заседание Регентского совета в Луврском дворце. На нем председательствовала императрица Мария-Луиза.

    В просторном зале за большим столом собрались министры французского правительства и брат Наполеона Жозеф. Красавица императрица, пребывая в сильном волнении, после неудач строго говорила:

- Господа! Мне и малолетнему римскому королю более невозможно находиться в столице, на которую надвигаются мощные коалиционные силы. Я сейчас жду от вас скорых и неотложных решений, ввиду того что императора пока нет.

     Государственные мужи в недолгой дискуссии за столом стали определять императрице и сыну относительно безопасное место в стране:
- Семье императора необходимо находиться в центре Франции, так как у границ империи неспокойно.

- Лучше города Орлеана не найти!
- Пусть так. Император скоро с нами воссоединится и сам всё решит.

    Мария-Луиза, выслушав мнения министров, презрительно поджала губы:
- Я завтра же удаляюсь с римским королем из Парижа. Надеюсь, что  брат императора достойно возглавит оборону столицы, а мне даст в дорогу сильную охрану.

    Черноволосый Жозеф, напыщенный и самолюбивый, встал из-за стола и, поклонившись императрице, заявил:

- Семья императора для нас священна! Я думаю, пеший отряд в полторы тысячи штыков и триста сабель отобьет у русских казаков желание посягнуть на императорских особ. Я же беру на себя тяжкий груз ответственности за оборону Парижа. Я буду всеми средствами и силами давать отпор наглым интервентам. Хотелось бы выслушать краткий доклад военного министра о французских силах, расположенных у столицы.

    Высокий генерал Анри Жак Гильом Кларк был весьма хмур и сдержан в оценках:
- К моему глубокому сожалению, войска столицы немногочисленны. Мы располагаем Парижской национальной гвардией, депо [3] армейских и гвардейских полков, сводным корпусом генерала Компане и несколькими небольшими гарнизонами вокруг столицы. Пока у нас всего около двадцати тысяч воинов. Париж с нетерпением ждет подхода корпусов Мармона и Мортье и более мелких частей и соединений из провинций страны. В общей сложности на защиту столицы встанут более сорока тысяч французов.
- Это так мало! – вздохнул с места Жозеф.

   Но его сразу же одернула Мария-Луиза, вдохновляя министров:
- Вы забываете своего императора, его гвардию и армию! Он обязательно придет на помощь, только продержитесь до него…

                ГЛАВА СЕДЬМАЯ
                УЙТИ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ

    В середине марта 1814 года жители столицы Франции не раз замирали от страха, вслушиваясь в далекий пушечный грохот. Вначале они живо обсуждали сражение у Фер-Шампенуаза, потом близкий бой у замка Бонди. Союзники приближались, и в ближайшие дни  решалась судьба Парижа.

   Императрица Мария-Луиза, не выдержав опасной близости войны, уехала с наследником в глубь страны. Для главных сановников Франции в этом случае вступал в силу указ Наполеона: всегда быть вместе с императорской семьей. Из прифронтового Парижа вслед за поездом Марии-Луизы потянулась вереница карет знати и высших чиновников.

   Князь Талейран, без сомнений, входил в число французской знати и занимал государственные посты. После отъезда императрицы с сыном мятежный князь потерял покой в своем уютном парижском особняке. Он слыша грозные звуки боя, ходил по многочисленным комнатам, терзаемый сомнениями, шепча про себя: «Нельзя ослушаться императора и остаться в столице. Это открытая измена! Но если победят союзники, то надо быть здесь. Тогда я стану важным звеном между ними и бывшей королевской династией Бурбонов. Как быть?!»

   Талейрану, чтобы всегда быть на гребне политической жизни Франции, необходимо было остаться в Париже, где он искусно плел свои сети. Князь создал в уме замечательный план действий на случай вступления в столицу коалиционных войск. Талейран намеревался взять на себя важную роль, создавая такую ситуацию, при которой французский сенат законным путем низводит с трона династию Бонапартов и возводит династию Бурбонов. Такому гениальному ходу обрадовались бы союзники, ведь для Франции и Европы очень важно соблюсти видимость законности.

Представители Бурбонов возликуют и одарят князя всяческими милостями.

   Хитроумный Талейран мучительно думал о том, как остаться в Париже. Ему было крайне необходимо уехать и все-таки остаться. Любого другого человека эта неразрешимая дилемма поставила бы в тупик, но только не находчивого князя. В судьбоносные моменты жизни он всегда проявлял верх изобретательности. Вот и сейчас Талейран не задержался дома, велев лакеям закладывать карету. Князь поехал как бы навестить одну из своих многочисленных парижских приятельниц - госпожу де Ремюзи. В её доме он учтиво говорил с миловидной хозяйкой один на один.

- Моя несравненная мадам! – целовал ручки де Ремюзи сластолюбивый Талейран. -  Я много сделал для вас в свое время. Пришел час, когда вы маленькой безделицей можете отплатить всё сразу.

    Опытная и красивая женщина настороженно спросила:
- Это не опасно в столь мятежное время?

- Что вы? Нет! – князь небрежно махнул рукой. – Я с вами сейчас проеду к префекту полиции Паскье, и вы изложите ему одно мое желание.
    Госпожа вскинула брови и в упор посмотрела на взволнованного князя:
- Какой вы стали нерешительный. С чего бы это?
- Видите ли, мадам! – начал объяснять Талейран.
– Я и другие высшие сановники обязаны покинуть Париж вслед за императрицей. При выезде из столицы было бы замечательно, если народ на дороге вынудил бы меня чуть ли не силой вернуться домой. Надо, чтобы Паскье через скрытых агентов устроил мое возвращение в Париж.

- Да, это нелегкая задача! – вздохнула женщина, глядя на потупившегося князя. – Но что не сделаешь ради старинного приятеля…
    Два пройдохи отправились в карете в полицию и были тут же приняты столичным префектом. В своем кабинете солидный господин Паскье с Талейраном был доброжелателен и обходителен. Они прекрасно знали друг друга, ведь многочисленные грязные дела князя иногда становились известны префекту и тот закрывал на них глаза за хорошие вознаграждения.

   Госпожа де Ремюзи при изложении просьбы Талейрана была красноречива. Всё сводилось к тому, что агенты полиции должны сами взбунтовать народ на возвращение кареты с Талейраном с дороги обратно к дому. Префект полиции, как и женщина, был скрытым должником находчивого князя. Паскье встал с кресла и решил:
- Хорошо! Я готов сделать всё, как вы хотите, но где на это скользкое дело взять народ?

    Все трое на минуту задумались. Выход из щекотливой ситуации нашел, как всегда, Талейран:

- Пусть вместо народа меня задержит национальная гвардия…
    На следующий день эти парижские прохвосты разыграли шумную сценку на дороге из столицы. В пригороде открытую карету с Талейраном задержали бдительные гвардейцы. Они заставили его при свидетелях повернуть обратно в Париж.

Возмущенный князь тут же написал гневный рапорт о досадном происшествии великому канцлеру империи Камбасересу. Талейран, отправив письмо, снова занялся тайной изменой императору Наполеону. Искушенный князь, зная всех руководителей обороны Парижа, взялся за маршала Мармона. Этот военачальник проявлял колебания и недолюбливал Бонапартов, поэтому на него и нацелился Талейран. К маршалу стали приходить проверенные люди князя. Они убеждали Мармона прекратить оборону столицы и отвести свой корпус куда-нибудь в сторону от Парижа…