Шуб

 В этом ресторане в дверях торчал настоящий швейцар в ливрее с голунами, традиционной фуражке и с выражением лица добропорядочного британского коллеги, приученного жизнью, воспитанием и службой к неистребимой невозмутимости. Он знал свое место… Едва заметив на пороге заведения Песца - одного из постоянных «дорогих» клиентов, весь подобрался, сконцентрировался и, с таким радушием и достоинством встретил Гостя, что даже самый придирчивый преподаватель актерского мастерства не заподозрил бы признаков тяжелой многолетней ненависти в душе служителя аппетитный муз.

 В гардеробе же, не мудрствуя лукаво, из Песца просто вынули человеческий облик и равнодушно повесили на вешалку вниз головой, перекинув через перекладину. Мэтр лично отвел дорогого гостя к любимому им столику и предложил меню. И далее… А никто даже не сомневался , что будет «далее». Даже Швейцар, не присутствуя ни разу в таких случаях в зале знал в деталях, как сейчас потянется к столику вереница блюд и напитков и пойдет гульба без времени и счёту. Центром внимания всего заведения будет громоздкий песцовый Шуб, с зияющей черной пастью, голодной до хлеба и зрелищ, которой сам черт велел все закладывать и закладывать за воротник.

 То и дело Шуб будет пьяно вздыматься над столом, и, сыпля из щедрого рукава на музыкантов, требовать исполнять разухабистый репертуар. Купленная с потрохами музыка в равнодушном собственном подпитии будет исторгать из себя, как из черной трубы, крикливые вульгарные звукосочетания. Наконец длиннополый Писец так разойдется в пляске, что в безумном кружении выметет до блеска танцевальную площадку, а затем стулом разбив окно, выскочит на воздух, и понесется по тротуарам медленно пробуждающегося города...

 Через неделю Песец вернулся. Молча позволил вернуть ему свой человеческий облик, который ему тут же сняли с вешалки, услужливо преподнесли в лучшем виде и помогли втиснуть в шубу. Как только великое воссоединение состоялось, на месте черной дыры обозначилась голова. Клиент щедро заплатил за разбитое окно, присовокупив на издержки «за прочее» и вальяжно двинулся к выходу…

"Будем рады видеть Вас снова!" - напомнил о себе швейцар , зажимая в руке щедрые чаевые. Шуб не обернулся. Он итак знал, что слова эти сопровождаются подобострастным и с годами все более длительным поклоном. Не знал он только одного: с годами Швейцару все труднее было скрывать при прощании выражение своего лица, вот и кланялся, кланялся, кланялся…