Грустная история генерала Ла Бедуайера

В ночь на 5 марта 1815 года полковника Шарля де Ла Бедуайера разбудил секретарь.
— Срочная депеша от генерала Маршана, — доложил он.
Заспанный полковник сорвал печати и вынул письмо. Едва он прочел первые строчки, как бумага задрожала у него в руках. Он отпустил курьера с секретарем и продолжил чтение. Сон, как рукой сняло.
«Бонапарт покинул остров Эльбы, сбежав из-под надзора союзников. Он высадился недалеко от Канна и направляется к Греноблю. Приказываю 7-му линейному полку выйти и встретить его.
Генерал Маршан».

«Покинул остров... сбежал ... высадился ... встретить». Эти слова стояли перед глазами, вонзались в мозг. «Как же это? Неужели опять конец королю? Что же теперь будет?»
Полковник вынул из портфеля карту и развернул ее на столе. Его 7-й линейный полк стоял в Шамбери, недалеко от Гренобля.
«Так, посмотрим... На юго-запад он не пойдет: там много сочувствующих королю. На востоке — Италия. Там ему просто нечего делать. Маршан пишет, что он идет к Греноблю. Значит, на Париж. Черт, интересно, а, сколько же у него войск?»
Он сразу же нашел на карте дорогу от Канна до Гренобля. Она петляла между гор. К тому же, как ему было известно, там, в редких мелких городках, стояли очень небольшие гарнизоны, неспообные оказать хоть какое-то активное сопротивление..
«Он пойдет через Грасс, Динь, Корп и Ла Мюр. А там всего лишь батальон Делессара из 5-го линейного. Если он не устоит — мой полк, следующий на очереди».
Ла Бедуайер подошел к постели и стал одеваться. Мысли его лихорадочно прыгали с одной темы на другую. Так и не решив, что он будет делать дальше, полковник отворил дверь и сказал секретарю:
— Полк в ружье. Тревога!

Неожиданные визиты начальства после падения Империи стали редкостью. Новоиспечённые королевские сановники и генералы не любили появляться в войсках, поскольку просто не верили в их лояльность королю.
Ла Бедуайер стоял во крыльце и ждал пока соберется его штаб, как вдруг во двор казармы въехали несколько запыленных всадников. В одном из кавалеристов, полковник с изумлением узнал своего начальника — генерала Девилльера. Старый служака спешился и подошел к Ла Бедуайеру. Оглянувшись на свой конвой, он тихо спросил:
— Вы уже в курсе последних новостей?
— Да, мой генерал.
— Ну и что вы намерены предпринять?
— Пока не знаю. Все это так неожиданно.
— Я тоже в растерянности. У меня в кармане предписание короля задерживать силой любые войска, которые задумают перейти на сторону Узурпатора. Считайте мой визит официальным. Я просто обязан напомнить вам о долге.
— Я помню о своем долге перед … Францией, мой генерал, — улыбнулся полковник. — Но я еще не принял никакого решения.
— Я тоже. Думаете, мне легко забыть Империю?
Ла Бедуайер хорошо знал своего начальника. Только в августе 1814 года тот вернулся во Францию из русского плена, принес королю присягу на верность и был назначен командовать гарнизоном Гренобля. Столь незначительное назначение было оскорблением для старого вояки и, скорее всего, он втайне мечтал о восстановлении старого порядка. Но ведь и сам Ла Бедуайер пока не принял никакого решения. И тогда он сказал:
— Думаю, каждому из нас придется самому решать с кем быть в зависимости от ситуации. Уверен, что и вы примете правильное решение, мой генерал.
Ла Бедуайер не ошибся. Три дня спустя, генерал Девилльер, одним из первых перейдет на сторону Наполеона. Он получит повышение в чине и будет ранен в сражении при Линьи.

Полк стоял на Ла Мюрской дороге. Позиция, что надо. Горы слева и справа, позади Гренобль. Неожиданно, на ближайших холмах появились какие-то всадники. Ла Бедуайер и его штаб схватились за подзорные трубы.
— Это же поляки! — изумленно сказал шеф 1-го батальона. — Откуда они тут?
— И не просто уланы, — подтвердил второй шеф батальона. — Это ЕГО личная охрана с острова Эльбы.
— К бою, к бою господа, — приказал полковник.
Его солдаты медленно, словно нехотя, вставали с земли, строились в шеренги. Дисциплина явно падала. Рядовые, хоть и держали строй, но, почему-то, переговаривались, и тоже показывали руками на холмы.
Вскоре, за кавалеристами появилась и пехота. Глазам королевских офицеров предстали войска, форма которых ранее наводила ужас на все армии Европы. Синие мундиры, высокие медвежьи шапки с красными султанами. Одетые в новенькую белую форму, королевские солдаты, почувствовали себя голыми и безоружными перед этими великанами.
— Ого! Это же Старая Гвардия, — изумлению офицеров не было границ. За спиной полковника собрался весь его штаб. Зрительные трубы переходили от одного офицера к другому.
— Мой полковник, — обратился один из капитанов к Ла Бедуайеру. — Объясните нам, что происходит. В моей роте брожение, солдаты ненадежны. Передают какие-то слухи о...
— Это уже не слухи, господа, — ответил командир, указывая на холм. — Видите вон то, белое знамя с красной полосой по диагонали? Это знамя острова Эльбы. А рядом с ним - властелин этого острова.
— Император?! — Все были поражены.
— Надо решать — что делать, — сказал шеф 1-го батальона. — Если солдаты узнают, штык в спину — вот что я получу.
— Солдаты уже всё знают, — сказал Ла Бедуайер. — У него уже была одна преграда — батальон 5-го линейного под командой Делессара, Если здесь егеря и гренадеры Гвардии, значит, того батальона уже нет, либо он с ними. Следовательно, наши силы, приблизительно, равны. М-да… Будь передо мной русские либо какие-нибудь австрийцы, я бы знал что делать.
— Но надо же что-то решать! — Нервно крикнул шеф 2-го батальона.
— А я уже решил, — ответил полковник.— Вчера я получил депешу от генерала Девилльера. Он приказывает мне не вступать в контакт с частями Узурпатора. Но я сделаю иначе...
По его приказу двое капралов притащили барабан. Ла Бедуайер вынул из ножен шпагу и вспорол кожу на инструменте. На траву хлынул целый поток ярких трёх¬цветных кокард времен Империи. Полковник расстегнул мундир, вынул лист бумаги и протянул его офицерам.
— Читайте, — сказал он.
Это была листовка, из числа тех, которыми генерал Камбронн, отвечавший за идеологическую часть похода Наполеона, в изобилии снабжал своих разведчиков.
— Присоединяйтесь ко мне. И вскоре Орел взлетит выше башен собора Богоматери, — процитировал листовку Ла Бедуайер. — Я решил все еще пару дней назад, — продолжил он. — У солдат тоже есть такие воззвания, и я тоже не хочу получить штык в спину. Пойдёмте, поприветствовуем нашего властелина.

Гренобль открыл свои ворота перед Наполеоном. Здесь, его небольшая армия увеличилась в несколько раз. Он ускорил марш на столицу и 20 марта, в день рождения своего сына, прибыл в Париж.
В Гренобле, Шарль встретился с генералом Камбронном. Они были знакомы еще с 1805 года, когда тот был всего лишь шефом батальона в 88-м полку в корпусе Ланна, а Ла Бедуайер — адъютантом, при этом знаменитом маршале. Вместе, они прошли множество кампаний: сражались под Йеной, замерзали в снегах под Кенигсбергом, штурмовали Сарагосу, первыми врывались на стены Ратисбонна.
После смерти Ланна, пути их разошлись: Камбронн стал бригадным генералом, а Шарль перешел в кавалерийский полк элит-жандармов. И к концу Империи стал полковником.
— Его величество очень доволен вами, — сказал как-то Камбронн Ла Бедуайеру. — Когда вы прислали сообщение, что готовы присоединиться к нам, он сказал мне: «Мы спасены». Думаю, вам следует ждать повышения.
Слова Камбронна сбылись. 26 марта полковник Ла Бедуайер прибыл в Тюильри по вызову Императора. Его сразу же провели в заветный кабинет.
— А вот и мой храбрец, — обрадовано сказал Наполеон. — Вы подарили мне трон, генерал. Да-да, я не оговорился. А в благодарность, вот мой указ о вашем производстве в чин бригадного генерала. Но я не дам вам бригаду, а оставлю при себе. Мне нужны надежные офицеры при штабе. Вы будете моим генерал-адъютантом.

Семья Шарля де Ла Бедуайера принадлежала к старинному дворянскому роду. Родственники молодого дворянина с неприязнью относились и к Революции, и к Империи. Но молодой человек мечтал о славе.
На военную службу он поступил довольно поздно но, благодаря своей настойчивости и смелости, довольно быстро стал продвигаться по служебной лестнице. Ему повезло: он стал адъютантом маршала Ланна. Под его началом, молодой офицер прошел Прусскую и Польскую кампании.
Во всех сражениях Ла Бедуайер отличался храбростью, иногда даже граничащую с безумием. Он так отличился при штурме Сарагосы, что Ланн сразу же предложил ему место при своем штабе и произвел в капитаны.
23 апреля 1809 года, на глазах самого Императора, Ла Бедуайер и Марбо (еще один адъютант маршала), во главе штурмующих колонн, одними из первых ворвались на стены Ратисбонна. На его глазах, в битве под Эсслингом, был смертельно ранен Ланн.
К концу Империи Шарль уже был полковником. Незадолго до падения Парижа он женился на Жеоржине де Шастелюс — представительнице еще одного древнего дворянского рода Франции.
При Реставрации, Шарль перешел на королевскую службу. Его сделали командиром 7-го линейного полка и, несмотря на заслуги его предков перед королями Франции, отправили в провинциальный гарнизон. Там-то и застало его неожиданное возвращение Наполеона.

Дома его уже ждала Жеоржина. Она была на шестом месяце беременности, и только на днях прибыла в Париж.
— Поздравь меня, дорогая. — сказал Шарль, целуя жену. — Я уже генерал.
— Я боюсь за тебя, — бросилась на шею мужу Жеоржина. — То король, то Империя. Ты подумал о нашем будущем ребенке?
— У меня не было выхода, — грустно ответил Ла Бедуайер. — Это Судьба сама все решила за меня.

Вечерело. Битва при Ватерлоо заканчивалась. Почти весь день генерал-адъютанты Наполеона: Бернар, Флао де Ла Бийардери и Ла Бедуайер провели при штабе, выполняя различные поручения.
Когда стало ясно, что пруссаки готовятся нанести удар по французам, Император придумал оригинальный ход. Он всё еще мог успеть разбить англичан и повернуться фронтом к войскам Блюхера.
Наполеон отвернул взгляд с Плансенуа и подозвал к себе Ла Бедуайера.
— Скачите к Гвардии. Передайте генералу Роге, что на подмогу идет Груши. Пусть он поскорее атакует и раздавит Веллингтона.
Дальнейшие события известны каждому школьнику. Гвардия увязла в бою с частями генерала Мэтленда, а потом была атакована с тыла войсками Блюхера. Французы побежали.

Наполеон уехал в Париж. Остатки войск, под началом маршала Груши и генерала Вандамма, отходили к столице. Началось массовое дезертирство высшего и среднего офицерского состава.
Флао и Ла Бедуайер тоже покинули армию. Они проехали мимо столицы и укрылись в поместье Флао в Риоме — в самом центре Франции.
Точнее, скрывался один Шарль, поскольку его другу Флао де Ла Бийардери ничего не грозило. Он был внебрачным сыном всесильного министра Талейрана и любовником голландской королевы Гортензии. Амнистия была ему обеспечена.
Здесь, в самой глуши французской провинции, генерал Ла Бедуайер провел целый месяц. Это был, наверное, самый насыщенный событиями месяц в истории Франции.
Известия, которые приносили газеты и письма, были самые неутешительные. Отрекся Император, вернулся король. По всей стране начался «белый террор». Везде ловили и убивали приспешников «Узурпатора». И, наконец, пришла главная новость: оказывается, в июне, у генерала родился сын.
Это известие не давало Шарлю покоя. Все его мысли были уже только о ребенке. Он рвался в Париж. Флао удерживал его, как мог. И хотя, ежедневно приходили сведения о казнях и арестах, Ла Бедуайер решил ехать.
Друзья выправили ему паспорт и, под фамилией Юше, парижским дилижансом, генерал отбыл в столицу

Как и Талейран, министр полиции Фуше умудрялся услужить любому режиму. Вот и сейчас, арестовывая своих прежних друзей, он старался доказать королю Людовику свою преданность.
24 июля 1815 года вышел указ короля об амнистии всем причастным к «досадному промежутку» (так при короле называли Сто дней). Однако, в указе была проставлена дата: с 20 марта по 18 июня. Таким образом, все, кто перешел на сторону «Узурпатора» с 1 по 20 марта, были объявлены изменниками. Вот на них-то и началась охота.
Был составлен список личных врагов короля. В него попали 55 высших офицеров Наполеона. Сразу после фамилии маршала Нея, на почетном втором месте, стояло имя полковника Ла Бедуайера. Именно полковника, потому что все звания и награды, розданные Императором в период Ста дней, король не признал.
Рождение ребенка в семье Ла Бедуайеров Фуше воспринял как повод для поимки "врага короля № 2". У дома Шарля была устроена засада.
Едва генерал открыл дверь, как его плеча коснулся белый жезл полицейского агента. Шарль оглянулся и увидел нескольких ищеек Фуше и наряд прусских солдат.
— Полковник Шарль де Ла Бедуайер, — сказал полицейский, — именем короля вы арестованы.
О сопротивлении не могло быть и речи. Так и не увидев сына, Шарль уселся в тюремную карету. Это был конец.
Суд над полковником Ла Бедуайером был скорым. Заседание состоялось в малом зале Дворца Правосудия. Шарля приговорили к смертной казни. Ему даже дали последнее слово.
— Я всю жизнь действовал так, как велела моя совесть, — сказал приговоренный. — Но она не принадлежит только моей жене и сыну. Я надеюсь, что они никогда не будут стесняться родства со мной, даже, несмотря на этот приговор.
Но Жеоржина не сдалась. Она попыталась добиться помилования для мужа. На письма герцогу Анжуйскому, Веллингтону и царю Александру, ответа не последовало. Ей было неприятно обращаться за помощью к Фуше. Да он ее и не принял. Оставалась последняя надежда...

Просители королевских милостей обычно собирались по утрам в павильоне у задней калитки дворца Тюильри, выходящей на набережную Сены. В их разношерстной толпе выделялась молодая заплаканная женщина в траурном наряде и под вуалью. Ожидался малый выход короля.
Людовик появился, сопровождаемый герцогом де Блазасом. Уже была подана карета, адъютант принимал прошения, как вдруг, к ногам короля припала та самая заплаканная незнакомка.
Слезы душили ее, поэтому с дрожащих губ просительницы срывались только два слова:
— Милости! Милости, государь!
— Это графиня де Ла Бедуайер, — подсказал королю герцог де Блазас. — Она из рода де Шастелюсов.
Король аккуратно освободил свои объемистые ляжки от рук женщины и холодно промолвил:
— Нам понятны ваши чувства, мадам. Мы знаем о преданности вашего рода королевскому трону. Мы очень сожалеем ... Никогда еще отказ не давался нам с таким трудом, но мы вынуждены отказать вам в вашей просьбе.

Король уехал, а Жеоржина упала в обморок, и королевским лакеям пришлось приводить ее в чувство. Надежды на спасение мужа больше не было.
Вечером 18 августа им дали последнее свидание. На прощание Шарль сказал жене:
— Расскажи нашему сыну обо мне, когда он вырастет. А я сохраню твой образ до самой смерти.
И он коснулся медальона на своей груди.

Заключенный был одет в белую рубаху и белые же панталоны. По случаю холодного утра на его плечи была наброшена синяя солдатская шинель. Узник спокойно шел следом за жандармским офицером. Его лицо не выражало никаких эмоций. Казалось, то, что должно будет произойти в ближайшее время, мало его интересует.
— Где состоится ... это? — спросил осужденный у жандарма.
— У той стены, близ заставы Военной школы, — ответил унтер-офицер.
На месте будущей экзекуции их уже ждали: взвод солдат во главе с офицером, тюремный капеллан, врач, начальник тюрьмы и охрана. В принципе, охранять место казни от любопытных и зевак не было никакой необходимости. Местность была глухая, и посторонним пробраться сюда было довольно сложно. Да и утро было раннее.
Осужденный приблизился к стене и повернулся лицом к людям. Солдаты расстрельного взвода старались не смотреть на него. Офицер смотрел с жалостью, но было видно, что он выполнит свой долг до конца.
Осуждённый посмотрел в сторону. В двадцати шагах от этого места на земле стоял простой гроб. Для последнего причастия к нему подошел священник. После краткой беседы капеллан благословил узника и отошел за спины солдат.
Теперь на сцену выступил начальник тюрьмы.
— У вас есть какое-нибудь пожелание? — спросил он.
— Да. Я бы хотел сам руководить своей казнью, — отвечал осужденный.
Чиновник посмотрел в сторону офицера. Тот кивнул.
— Хорошо. Я не вижу никаких препятствий для этого, господин генерал.
Тем временем к взводу приблизился судебный чиновник. Он вынул из папки бумагу и начал громко читать. Однако, смысл королевского приговора был неинтересен осуждённому. Прощаясь с этим миром, он просто смотрел вокруг себя: то на деревья, то в небо, то на стену, мало обращая внимания на громкие слова.
Наконец, чтение приговора было окончено. Наступила такая тишина, что замолкли даже птицы на соседних деревьях. Казалось, сама природа не хочет продолжать уже начавшееся действие.
Наконец, начальник тюрьмы нарушил молчание:
— Пора, мой генерал. Может быть вам завязать глаза? Хотя, по-моему, это излишне.
— Вот именно, — отвечал тот, кого называли генералом. — Я столько раз смотрел смерти в глаза, что...
Осужденный снял с шеи медальон, открыл и поцеловал портрет внутри его.
— Здесь только моя жена, — сказал он начальнику тюрьмы. — Сына я так и не увидел. Передайте этот медальон... потом... ей. Для него...
— Разумеется, месье. Я передам.
— Ну что ж, тогда начнем, пожалуй.
Генерал сбросил на землю шинель и подошел к самой стене. Тем временем, взвод, назначенный для экзекуции, подчиняясь командам своего командира, выстраивался в десяти шагах и заряжал ружья.
Наконец, все было готово. Офицер, генерал только сейчас заметил, что он стар (видимо, выслужился из рядовых при Наполеоне), вынул из ножен шпагу и отсалютовал осужденному.
Это был последний знак уважения. Приговоренный еще раз взглянул на синее, без единого облачка, небо, гордо приподнял голову, и, громко, словно командовал на поле битвы, произнес:
— Взвод... Готовсь!
Десяток ружей взвились вверх и в его лицо уставились черные зрачки ружейных стволов. Это был взгляд смерти, и он бесстрашно посмотрел ей в глаза в последний раз. Когда он произносил последние команды, голос его был так же тверд, как и на поле боя:
— Приготовиться!
— Целься!
Осталась последняя команда. Он крепко сжал медальон рукой и крикнул:
— Огонь!!!
Десяток пуль отбросили его тело к стене. Генерал лежал на спине, открыв окровавленную грудь первым лучам солнца. К телу приблизился тюремный врач. Он засвидетельствовал смерть осужденного: все пули попали в грудь и в сердце.
Позади послышались команды и голоса. Это уходили солдаты, тюремное начальство и жандармы. У тела остались лишь священник, тихо читавший отходную молитву и офицер. Старик поднял с земли шинель, опустился на колени перед убитым и прикрыл его лицо. По щекам офицера текли слезы.
Взошедшее, наконец, солнце, ярко осветило эту жуткую картину. Новый день 19 августа 1815 года, вступил в свои права.

Жеоржина пережила Людовика Восемнадцатого и Карла Десятого, Луи-Филиппа и Наполеона Третьего. Она умерла в 1871 году, пережив даже собственного сына, скончавшегося четырьмя годами раньше.

Наполеон, находившийся на острове Святой Елены, тоже не забыл своего генерал-адъютанта. В приписке к своему завещанию, он писал: «Я завещаю пять тысяч франков семье храбреца Ла Бедуайера».
Шарль де Ла Бедуайер был посмертно восстановлен в генеральском звании уже королем Луи-Филиппом только в 1831 году.

1996 г.