Копье Судьбы. Книга Вторая. Глава 16

ВСКРЫТИЕ КОВЧЕГА

Четыре ключа проворачиваются. Слышно похрустывание внутренних засовов.
Немецкое качество не подводит – замки открываются.


Генерал облизывает пересохшие губы.
- Все, - говорит он, отпуская ключ, - сундук открыт. Можно оправиться.
Но едва он берется за крышку, как Эйдельберг упреждающе вскидывает руку.


- «…И поразил Он жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в ковчег Господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек» (Первая книга царств 5, 6 12). Подождите меня! – Илья Натанович покидает комнату и вскоре возвращается, толкая перед собой вешалку на колесиках со златотканым нарядом. -


Перед вами «меил техелет», наряд первосвященника, восстановленный в Институте Храма. Кто-то из нас должен надеть его, прежде чем открыть ковчег, после чего замерить радиационный и микроволновый фон. Я один из вас умею обращаться с приборами, поэтому…


- Нет, – перебивает его Лейбовиц, - пусть сундук откроет первосвященник!
Вслед за раввином все обращают глаза на мессию.
- Неужели вы еще не догадались, - тихо говорит тот, - сегодня «меил техелет» наденет тот, кто носил его при другой своей жизни. Он сшит по вашему размеру, Илья Натанович. Приступайте! – с этими словами мессия покидает Святая святых.


ВОСКРЕШЕНИЕ ПЕРВОГО МЕРТВЕЦА


Выйдя в храм, Мессия оказывается в окружении журналистов и паломников. Ему сообщают, что в храме от сердечного приступа скончался прихожанин. Восскорбев, ибо умерший в ХХС был первым, погибшим во имя Его, он велит принести мертвеца.
Какая-то девушка, одетая в больничный халат, который не может скрыть ее беременности, пробивается сквозь толпу, чтобы обнять Мессию.


Он останавливает ее жестом вскинутой руки.
Трансляция идет в прямом эфире, поэтому всем слышны его слова.
- Не прикасайся ко мне, ибо я еще не восшел к Отцу моему.
Расстроенную девушку уводит охрана.


Приносят носилки с трупом. Секционную молнию на мешке расстегивают.
Телезрители видят восковое лицо с закрытыми глазами и заострившимся носом. Ко рту подносят зеркальце. В камеры демонстрируется, что блестящая поверхность не затуманена дыханием. Фонендоскоп, подключенный к микрофонам, прослушивает грудную клетку сначала врача - слышен стук сердца - затем металлический кружок прикладывают к груди мертвеца.
Тишина. Тишина. Тишина.


Фонендоскоп не отпускают в течение нескольких минут – а вдруг сердцебиение просто сильно замедлилось? Бывает ведь и такое.
- Сомнений нет. Он мертв.
- Мертв, - решает зал.
- Мертв, - шепчут телезрители.
Свет гаснет, зал погружается во тьму. Вспыхивает прожектор в потолке и столбом света выхватывает из мрака умершего на носилках и Того, Кто вызвался его оживить.


Рука Мессия простирается над трупом. Кажется, что от нее исходят невидимые волны сверхчеловеческой власти над смертью.
Камеры крупно берут мертвое лицо.
И вдруг…


Храм ахает, потому что веки трупа привздрагивают – в узкую щель между ними выглядывают тусклые зрачки, расширяются и сужаются под напором прожекторного света (все это видно телезрителям в упор благодаря трансляции «под микроскопом»).
Мессия делает мощные взрывоподобные движение руками – так дирижер завершает грохотание бетховенской симфонии! - импульсы Жизни проникают в окоченевшее тело, черты усопшего искажаются, за пересохшими губами ворочается язык,  парафиновая белизна сменяется нормальной бледностью кожных покровов, под которыми разливается румянец - краснота проступают на лбу и щеках в тех местах, где намечались пятна трупного гниения.


Никто не может толком разглядеть происходящее. Все разворачивается в каком-то сумбуре и ослеплении, глаза телезрителей залиты слезами. Когда первое наваждение спадает, весь мир видит, что «мертвец» стоит на ногах, поддерживаемый под руки ассистентами. Он ничего не способен понять. Глаза его безумны…
Сквозь толпу тянутся микрофоны.
- Как вы себя чувствуете? Как вас зовут?


В ответ раздается нечленораздельное мычание. Впоследствии первый «танатонавт» будет вынужден пройти длительный процесс реабилитации, потому что чудо воскрешения в уже затронутом тлением теле – это еще ни разу никем не испытанный опыт. Толпы будут встречать его в аэропортах и на вокзалах, когда он отправится во всемирное турне под девизом «С благодарностью в сердце».


Невозможно представить тот ажиотаж, который воцарится на планете после потрясающих чудес в прямом эфире. Как и любое из ряда вон выходящее событие, явление мессии вызовет сначала неприятие, отвержение, потом торговлю, смирение, и наконец - восторженное поклонение.


Переломным станет чудо воскрешения 1119 человек, погибших в башнях-близнецах. «Мы признаем Мессию посланцем Господа», - так коротко напишет в Твиттре американский президент.


Вслед за Штатами и другие государства признают Помазанника Божия.
Особую энциклику объявит папа Римский. Мессию признает Далай-лама.  
В Китае его назовут Милэ, в Японии «мироку», ламаисты – «Майдар и Джампа».

Русская православная церковь выступит с историческим заявлением.
«Выпуская это заявление, Патриаршая Резиденция с глубокой верой и огромной радостью, со смиренной благодарностью Всемогущему Богу объявляет, что Второе Пришествие совершилось. Мессия явился, и этот факт несомненно подтверждается знамениями, чудесами и богоподобной личностью самого Помазанника Божия».


ТАЙНА РАЗБИТЫХ СКРИЖАЛЕЙ


 «И когда Бог перестал говорить с Моисеем на горе Синай, дал ему две скрижали откровения, каменные скрижали, на которых было написано рукой Божьей.»  (Исх. 31:18)

По прошествии получаса двери в святая святых приоткрываются, и оттуда машет рука в золотом рукаве. Мессия, генерал, олигарх, раввин и профессор входят.

 
Эйдельберг с гребнем диадемы на голове, со сверкающей брошью наперсника на груди производил бы сильное впечатление, если бы не автомат УЗИ, заткнутый у него за поясом. Фон в помещении нормальный, говорит он.
Затаив дыхание, все приближаются к сундуку.

крышка его приоткрыта. Свет проникает туда, куда не заглядывал с 586 г. до нашей эры. Кажется, из сундука всходит солнце - так мерцают в трепетных огоньках меноры золотые крылья херувимов.
Неужели это он?
Неужели легендарный ковчег восстал из комы векового сна?


 «…Сделай из золота двух херувимов: чеканной работы, - гекзаметром нараспев цитирует Эйдельберг, находящийся, судя по расширенным зрачкам и пятнам малярийного румянца, в измененном состоянии сознания, - сделай их на обоих концах крышки с распростертыми вверх крыльями, а лицами своими будут друг к другу…» (Исход , 25, 18 22).
Иудеи совершают в сторону святыни частые поклоны, бормоча слова молитвы.


По знаку мессии генерал с Эйдельбергом охватывают в объятия крылатые фигурки, вытаскивают тяжелую крышку и осторожно ставят ее на пол.


Люди склоняются над ковчегом, как над колодцем в вечность, и только запах перегара от Каламбурского напоминает о земном характере происходящего.

В луче света на дне толстого золотого пенала высотой 70 и длиной 110 см искрятся мелким кварцем испещренные письменами таблицы. Под ними видны каменные обломки - именно они елозили при перевозке и шуршали, как мыши.


- Это скрижали завета, - шепчет Леонид Валерьянович, - а вон те, разбитые  Моше в приступе ярости…
- Зачем же он их разбил? – тоже шепотом спрашивает генерал.


Евреи иронически переглядываются. Любому мало-мальски образованному человеку известно, шо Моисей разгневался на народ, поклонявшийся золотому тельцу.
- Не сходится, - качает головой Огуренков.
- Шо у вас опять не сходится? - кипешится Каламбурский.


- Это не у меня, это у вас «не сходится», господа сионисты! Вот вы только представьте, ваш Мойша добился личной аудиенции у Бога, получил от Него скрижали с информацией исключительной важности, а потом взял и расколошматил их вдребезги, как какой-нибудь пьяный забулдыга. Вот вы, вы бы разбили скрижали, Леонид Валерьянович?
- Шо я, сумашеччий? - крутит пальцем у виска олигарх. – Хотя… Моше был эпилептик, мог и сорваться.


Пока они так беседуют, профессор складывает на дне ковчега паззл из обломков - образуются две плиты, несущие написание всего трех пиктографических знаков.

 
- Но это не могут быть скрижали завета! - распрямляется озадаченный Владимир Алексеевич. – Сами посмотрите! Вот эти, целые, исписаны сверху донизу и содержат, как минимум, десять заповедей. А на разбитых я вижу всего одну только короткую надпись. Что она, кстати, значит, господа израильтяне?


- Говорила мама, учи иврит, - в силу низкорослости олигарх вынужден тянуться на цыпочках, чтобы заглянуть в сундук. – Верно, проф, тут одна только надпись. Написано, наверно, какое-нибудь «не убий». Хотя для меня больше подошло бы «не укради» или «не возжелай жены ближнего своего, ни вола его, ни теляти», аха-ха-ха…. Помогай, Элик, шо тут написано?


Но Эйдельберг тоже затрудняется с переводом.
- Я изучал иврит уже в Израиле, на пять лет полностью запретил себе русский язык, но все равно не постиг этот сложный язык в совершенстве. Вроде бы читается корень «элохим», но со странной пиктограммой в виде гуся в картуше рядом.


- А шо мы гадаем, – Леонид Валерьянович делает на смартфон снимок расколотых скрижалей и отправляет его на чей-то адрес (отключив с пульта экранирование), куда тут же перезванивает.


- Алло, Лазарь Моисеевич, получили мою фотку? Шо значит «спите»? Когда я
звоню, встает солнце! Просыпайтесь, не то грантов лишу вашу богадельню! Да, это скрижали завета. Те самые. Шо значит, не верите? Я работаю только с оригиналами. Шо написано? Так… Так… Какой? Палеоеврейский? Давайте без огласовок. Так. Понял. Спасибо.


Олигарх отключает телефон и в сомнении жует бороду.
- Ну, что там написано? – ехидно спрашивает Огуренков, чуя контрафакт.
- Та! – отмахивается Каламбурский. - Не смог болван расшифровать, утром глянет со спецами. Дипломы покупают в подземных переходах. За шо я им гранты плачу?


Он врет, это видно по бегающим за очками глазам.
- Что там написано, Леонид Валерьянович? – требует ответа Огуренков.
- Та шо-то не то…
- Ну!!!
- «Любите друг друга»! - олигарх разводит руками. – И шо это значит?