Она

Внимательный взгляд скользил по полкам её любимых книг. Она рассматривала названия произведений и с жадностью читала каждое слово. Медленно перебирала свои любимые незамысловатые стихи и вкладывала их в небольшой блокнот, который аккуратно поставила на место рядом со сборником С.А. Есенина.

Я встретился с ней взглядом и её губы нежно изогнулись в улыбке. Она подошла ко мне, чмокнула в щёчку, шепнула, что любит и ушла. Краем уха слышал тихий гул её шагов. Я вновь взглянул на полки. Простой белый шкаф со стеклянными дверями, внутрь которого недавно расставляли аккуратно и бережно любимые книги. Она обожала свою маленькую библиотеку, до этого момента неделями рассуждала о том, какой шкаф лучше бы подошёл, а после того, как его привезли, долго думала на какую полку поставить Стивена Кинга.

Она не заставила себя долго ждать и через 10-15 минут, полная загадочности, быстро и бережно поставила две кружки ароматного кофе на маленький стеклянный стол передо мной, а после, сбегав за печеньем, поставила их рядом. Я улыбнулся её заботливости и, поцеловав в лоб, прошептал: «Спасибо».

— Я очень хочу на улицу, там тепло, — торопливо проговорила она, откусывая её любимое шоколадное печенье, — погуляем?

— Я сегодня не могу. Много работы, — кратко сказал я, не намереваясь разговаривать на её щепетильные темы, и быстро, взяв свою чашку, встал и ушёл в другую комнату, напоследок услышав жалостливый, полный грусти, выдох.

Через час квартира оказалась пуста. Всё то время пока она собиралась, мы так и не проронили ни слова в сторону друг друга. Я уже догадывался, что она расстроена, но лишь усмехался её глупости и необоснованной смене настроения. Девушка гулко хлопнула входной дверью, вызывая лишь усмешку.

Время летело совсем незаметно. От переутомления и её глупых слов напоследок: «Я обиделась», успел выкурить почти всю пачку её ненавистных сигарет, сто раз на день обещая ей, что в скором времени перестану травить себя этой дрянью. За окном начинало темнеть, и я лишь сильнее раздражался её поведением. Она глупо ждала, что позвоню и скажу идти домой.

— Гордая, — усмехнулся я своим же мыслям.

Она не будет звонить мне, зная, что её обида не обоснована. Слишком гордая и невыносимая. Её выходки до умопомрачения смешили меня и в то же время неимоверно бесили. Каждый её уход и хлопок дверью вызвал разные чувства. То хотелось побежать за ней и с силой прижать к стенке, до боли кусая губы и с жадностью целуя, а оторвавшись от неё, говорить и клясться, что мне невыносимо без неё, и смотря в зеленые глаза, искать ответ на вопрос: «Зачем эти глупости?»; то хотелось просто выбить всю дурь из головы и вправить мозги, которые улетали в неподходящие моменты наших ссор.

Мои мысли прервал громкий хлопок двери и, потушив сигарету, отпил уже остывший кофе. Я слышал звук брошенных ключей на тумбочку и торопливые громкие шаги в мою сторону. Шумно зайдя в комнату, неторопливо взглянул на неё, будто не ожидая её прихода. В глазах была решительность. Она явно горела желанием выяснять отношения. Я не собирался прерывать молчание, ожидая её всплеск эмоций, который она никогда не могла заглушить в себе. Все её чувства либо отражались на лице, либо переходили в частую смену настроения. Оба варианта всегда меня бесили, но порой, мне нравилось исподтишка наблюдать за ней, в такие моменты она была похожа на ребенка.

— Ты любишь меня? — тихий вопрос вогнал меня в ступор, и я даже замешкался с ответом. В её голосе заметил нотки волнения вперемешку с невыносимой болью, которая отголоском неприятно кольнуло моё сердце.

— Кто-то промыл мозги? Тебе вредно выходить на улицу, — усмехнулся я, внимательно смотря на её реакцию. Мне казалось, что у меня входило в привычку доводить её до слез. Она готова была показаться слабой, но каждый раз боялась этого, а меня лишь умиляло то, как она сдерживается при мне, лишь бы не увидел её хрупкой и беззащитной.

— Не язви! Только не сейчас, — с яростью прошептала она, надрываясь.

— Хватит устраивать глупый концерт! — грубо сказал я.

Эта ситуация выбешивала меня. Вроде недавно я с нежностью наблюдал, как она аккуратно расставляет книги на полки, но через какие-то пару часов вновь хочет казаться сильной и независимой, а я, словно ёж, вновь резко выпускаю свои иголки, об которые она каждый раз колется.

— Любишь? — спросила она, ладонью вытирая слезы.

— Безумно, — шепнул я, злясь на себя, что в сотый раз довел её до такого состояния.

Я встал с дивана и подошел к ней, нежно обнимая, будто боясь потерять. Аккуратно вытер влажные дорожки слёз, чувствую, как она крепко и сильно обнимает меня в ответ. Я наклонился к её уху, и, коснувшись мочки, прошептал: «Дурочка, я очень тебя люблю». Она подняла свои заплаканные, но уже сухие от слёз глаза и улыбнулась так, будто это вовсе не она сейчас глупо разводила нюни.

— Я больше, — тихо шепнула она, потянувшись к губам и нежно целуя так, как могла только она, но не прошло и пяти секунд, как оторвавшись от меня, мигом побежала в прихожую, — купила твоё любимое мороженое, будешь? — громко спросила, шурша пакетом.

Я лишь улыбнулся её предложению и пошёл к ней, под нос прошептав: «Буду».