Глава Алёнина любовь

А. Лютенко .
(Из романа « Миллиард на двоих».)
 
                «Не оборачивается тот, кто устремлён к звёздам»
                Леонардо да Винчи

Любовь… Ах, любовь – она никогда не спрашивает самого человека: желает ли он встречи с ней? Но всегда накрывает свою жертву волной и меняет ход времени. И вот уже то, что вчера казалось обыденным, заиграло совсем новыми красками! А воздух наполнился волнующими ароматами. И ты не можешь уснуть, терзаясь по ночам…
– Что с тобой? – спрашивают тебя друзья и коллеги,
– Ничего… – рассеяно отвечаешь ты, не вникая в значение тобой же брошенных слов. Да и что ты можешь им ответить? Если не понимаешь, что с тобой происходит…
 
Вдруг изменилось всё вокруг,
И я почувствую иное –
На перекрёстке трёх дорог
Своё рождение второе!
 
Для одних – это чувство возвышает, открывает глаза на уникальность всего живого… Вместе с этой возвышенностью появляется поэтичность, музыкальность – и любящий человек ощущает, что окружающий его мир наполнен такими же прекрасными существами, как и он сам. А для других – пробуждает лишь злость, что его любят мало или совсем лишают любви. И тогда кажется, что жизнь кончается… Или ещё того хуже – весь её смысл сосредотачивается только в твоём объекте обожания. И тогда развивается страстное желание – всецело обладать своей избранницей или избранником. Сделать своей непреложной собственностью, любой ценой. Но это – не любовь… Это – психоз, зачастую приводящий к тяжёлым драмам и переживаниям.
…У Алёны всё иначе: она любила свою работу, этих детишек, которым не хватало любви от своих мам и пап. Они стайкой бегали за своей учительницей, с интересом марали за партами листы бумаги красками и цветными карандашами – рисуя солнце, речку и своих любимых животных. А девочки чаше всего рисовали её – в образе королевы с золотыми волосами и обязательно с короной на голове.
Она всех хвалила… Девочкам на переменах расчёсывала волосы и делала красивые причёски. А мальчикам вытирала носы, перепачканные красками, и аккуратно подправляла им танки и ракеты, нарисованные на фоне голубого неба.
Алёна знала, что жизнь прекрасна – и потому остро чувствовала первые симптомы волнения, что всё глубже охватывали её тело и душу: после их первой встречи, когда молодой лейтенант пришёл к ним в школу и помогал развешивать картины в импровизированной школьной галерее…
Среди всех этих болот и сопок, он походил на принца из другого мира – такой высокий, подтянутый… и милый! По ночам Алёна представляла, как Николай её обнимает, целует в губы… А она гладит его голову и чувствует запах кожи.
В её двадцать три года так хотелось близости с любимым мужчиной! Но боялась признаться даже самой себе, что очень этого желает… Да и как это возможно, в её-то положении? А что скажут коллеги по работе? А дети и их родители? Посёлок же такой маленький! И хотя люди и живут замкнуто, но сплетни разносятся с космической быстротой.
Она впервые влюбилась… И видела, как Николай, при виде её, трогательно, совсем по-мальчишечьи, волнуется – не знает куда деть руки, начинает краснеть, говорить сбивчиво… Что совсем не вязалось с его мужественным обликом.
Всё сложилось как-то само собой: после того памятного вечера, когда Николай угощал их с подругой шампанским и жёлтыми, как огненные шары, апельсинами. Дня через два он заехал в школу в середине дня. Алёна, постелив на школьном столе клеёнку, нарезала на ровные ломтики хлеб и сырки «Дружба».
– Присоединяйтесь… – улыбаясь, предложила она Николаю.
– Спасибо, – ответил тот, – мы люди военные и обедаем строго по расписанию.
А затем поинтересовался: почему, мол, дети едят всухомятку?
– У нас нет столовой! – загалдели дети, бросая в друг друга скомканные куски промокашек.
– Дети, дети – прекратите!.. – попыталась их успокоить Алена.
А затем, смущённо, стала оправдываться: «Это они только перед вами так, Николай. Так-то они хорошо себя ведут…»
Всё просто: когда проектировался посёлок геологов, предусмотрели, конечно, и школу. И её построили: двухэтажную, из красного кирпича – на бугре, с которого открывался вид на блестящую реку и убегающие вдаль холмы вечнозелёных сопок тайги.
Но вот только о том, что дети будут находиться в школе весь день, и их тоже надо как-то кормить – никто, почему-то, не подумал. Менялись начальники геологических партий, что считались шефами школы, но всё это «шефство» начальники воспринимали исключительно как обузу. Поэтому никто ничего и не делал…

– Товарищ полковник, разрешите обратиться! Или я попозже?
Это была первая встреча Николая и начальника лагеря полковник Гуся после того памятного инцидента.
– Да, ладно: давай по-свойски! Что там у тебя, лейтенант?
Полковник сидел в старом кресле, задрав шею. А шустрый адъютант – в выцветшей форме и сапогах «гармошкой» – опасной бритвой елозил по здоровенному полковничьему подбородку.
Начальник отодвинул брадобрея в сторону, взял полотенце и вытер лицо.
– Да ты, лейтенант, присаживайся… Выкладывай, что там у тебя стряслось.
Николай присел на предложенный стул.
– У меня, товарищ полковник, предложение по поселковой школе.
Полковник непроизвольно скривился, словно ощутил зубную боль.
– Да гони ты их на хрен! Мне эта старая карга-директорша все мозги уже вынесла! Мы и так им раз в три месяца посылаем ящик тушёнки! Достали! Вот, ей богу – достали уже!
И он показал выразительный жест, проведя ладонью по горлу. Но, взглянув на изменившеюся лицо лейтенанта, осёкся.
– Хотя, продолжай… Может, и вправду дело важное. Слушаю… – махнул он рукой.
– Понимаете, товарищ полковник, у них нет столовой.  А ведь там учатся, в том числе, и дети наших офицеров!
– А-аа, де-ети… Ну, да-аа… – будто силясь что-то вспомнить, промычал полковник, растягивая слова.
Не случайно у него была фамилии «Гусь». Можно добавить – «хитрый Гусь»! В этот момент в памяти сразу же всплыла грозная морда его начальника – генерала, что орал на него после неудачного юмора по поводу партии.
– А, ну ты бы так сразу и сказал, что речь о детях идёт! Дети, это…– он поднялся, застёгивая на толстой шее гимнастёрку. – Дети – это, товарищ лейтенант, святое! 
И помахал перед собой толстым указательным пальцем, словно грозя кому-то неизвестному. А затем уставился «идейным взглядом» прямо в лоб лейтенанта.
– Так что надо?
– Брёвна нужны. Чтобы построить на территории школы небольшой сруб – для помещения столовой.
– А оборудование: печи, скажем? И всякие там тарелки, ложки?
– Я об этом пока не думал, товарищ полковник… – насупился Николай.
– А ладно, не переживай, лейтенант! Я всякого такого добра на складе у этого старого пердуна Коломийца видел.
– Это кто, товарищ полковник?
– Да, начальник партии геологической… Ох, и рыба! – и полковник с досадой хлопнул себя по толстой ляжке. – Но зато спирту у него – море!
И немного помедлив, словно собираясь с мыслями, выпалил:
– Ладно, ты иди и не о чём больше не переживай… Объявляю вам, товарищ лейтенант, благодарность!
– За что? – удивился Николай.
– За отзывчивость, так сказать. Нам же партия что говорит?
– Что? – переспросил Николай.
– Ну, что дети – цветы нашей жизни. А мы кто, товарищ лейтенант?
– Кто? – снова не понял Николай.
– А мы… Мы… – полковник немного замешкался. А затем радостно выдохнул: – А мы для них являемся садовниками, вот!
Гусю самому, видимо, очень понравилась столь удачная мысль. Поэтому он, со снисходительной улыбкой, добавил:
– Вот так должны мыслить истинные коммунисты. Именно в таких категориях! Всё, товарищ лейтенант – свободны! Дальше уже – сугубо моя компетенция!

…Николай вышел на порог штаба. Всё было, как и всегда. Но в воздухе уже всё явственней пахло весной.

СТРОЙКА ВЕКА

 
На другой день в поселковой школе утренние уроки были прерваны невероятным событием. К школе шла колонна машин и везла ровные сосновые брёвна. Следом – двигались ещё две машины, на бортах которой сидели конвоиры, охранявшие заключённых в спецовках.
Впереди всей колоны ехал уазик начальника лагеря...
Остановившись у порога школы, из уазика вылез сам полковник и, под оханья старой директорши и обступившей его стайки детей, стал шагами вымерять размеры будущей столовой. Минут через двадцать подъехал ещё один уазик и из него вылез сам начальник геологической партии, товарищ Коломиец – в длинном плаще и хромовых сапогах.
Учителя и дети смотрели на происходящее открыв рты. Такого количества местного начальства школьный коллектив не видел никогда.
Коломиец поздоровался с полковником и небрежно достал пачку Беломора.
– Ну, Сергей Степанович, кругом же дети… – недоумённо протянул полковник Гусь.
Коломиец раздражённо засунул пачку обратно, в карман брезентового плаща. Главному местному геологу шёл уже седьмой десяток. Он даже пообещал областному руководству «максимум через год» выйти на заслуженную пенсию. Впрочем, «уйти» он стабильно обещал уже последние лет пять.
Его все боялись, но и уважали. Все знали, что он мальчишкой сбежал на фронт, прошёл все огни и воды – и даже имел боевые награды. В его кабинет нельзя было заходить пьяным: для этого в углу стояла специальная палка, которой он мог огорошить любого, кто посмел нарушить это железное правило. А у ног хозяина всегда сидела огромная старая немецкая овчарка. Без которой его никто не мог себе и представить.
Но за последние года два Коломиец, как все отмечали, сильно сдал. Он всё больше стал походить на морщинистого старика, с вечно недовольным выражением на лице. Поговаривали, что он стал сам тайно попивать. Но, может, всё врали злые языки?
– Слышь…  – он нагнулся к самому уху полковника. – Ты меня знаешь давно, я тебя никогда не подводил! Хоть и было, одно время, что мы не ладили – так уже, вроде, с этим разобрались… Порешили всё…
– Ну, короче давай… Так что? – понизив голос, оборвал его начальник зоны.
– Этот твой пострел действительно сын… самого? – и он неопределённо показал пальцем куда-то вверх.
– Можешь даже не сомневаться! – коротко обрезал полковник.
Они помолчали – перевариваю ту беду, что свалилась на их головы.
– Да, уж… Принесла нелёгкая… Ладно, ты дай команду, чтобы печи и котлы забрали у меня на складе – я всё подпишу, что нужно. Для себя хранил, всё надеялся контору новую выстрою. Да и хрен бы с этой конторой – всё равно через год на пенсию. Достали меня все! – и он горько махнул рукой.
Хотя это была неправда. Уходить он не хотел – да и куда уходить? Сидеть на диване и смотреть по телевизору передачу «А ну-ка, девушки?» Но ведь он же привык властвовать. Начальник геологической партии – здесь в тайге и царь, и бог! А кому он станет нужен на пенсии?
Но деваться некуда: этот молодой дон Жуан из Москвы, непонятно каким-таким образом свалившийся в эту глушь, может кардинально испортить весь финал жизни. Не он, конечно, а его отец – но это ничего не меняло! С партийными себе дороже не спорить – всё равно в бараний рог согнут. А так: глядишь, и орден какой за труды вручат перед пенсией. И то утешение…
– Товарищ полковник, товарищ полковник… – к двум стоящим начальникам спешила директорша школы. – У меня к вам важный вопрос.
– Да пошла ты, старая! – рявкнул на неё Гусь, и его бычья шея стала наливаться кровью.
Он терпеть не мог старую директоршу. Бесконечное нытьё и просьбы… Да и какой с неё, со старой, толк?!

Продолжение следует..