Снежка

| Созвездиям, что в небе не видны


Я ждал на платформе скорого поезда, которым спешила ко мне она – моя давняя любовь, моя дивная Снежана. Забавно: я раньше всегда слышал вокзальные объявления для провожающих и встречающих, но сам никогда никого не провожал и не встречал, и даже цветы я сегодня купил впервые. Просто очень захотелось порадовать её – а то не видимся, не слышимся, звоним друг другу два раза в год – на Рождество и на день рождения. И вот вдруг встреча – судьбоносная случайность.
Мои часы, очевидно, спешат. Или поезд запаздывает. Я не могу уследить за временем, и аритмия овладела мною. И шарф в этот прохладный полдень я забыл дома. И ещё это ожидание на перроне, и букет цветов. Никогда прежде со мной такого не случалось. Неужто я нынче совсем другой, новый человек?
Так я думал, пока не увидел её. Вернее, сначала и не увидел. Я искал глазами в толпе прибывших пассажиров, бегал от вагона к вагону и уже было совсем отчаялся и расстроился, как вдруг кто-то взял меня за руку и сказал снежно-нежным голосом:
– Здравствуй, Мирку!
О Боже, Снежка – я б её в жизни такую не узнал, если б только не этот голос и не бездонные её глаза. Неужели минуло семь лет, неужели мы так изменились?..
– Снежко, с приездом! – я протянул ей букет. – Не знал, какою ты будешь теперь, поэтому здесь белая хризантема, алая роза, астра, тюльпан и васильково-лимонно-сиреневые оттенки цветов, названия которых я и не упомню.
– Мирку, Мирку, – она поднесла букет к груди. – Как я рада… Дай же, право, наглядеться на тебя!..

Мы после куда-то шли – как будто гулять, как будто в кафе. Я выбирал между черничным и ромашковым чаем, а Снежка – между фисташковым латте и венским меланжем. И всё одно пробовали напитки друг у друга, ведь есть в этом что-то близкое, сокровенное, не объясняемое словами, но понятное каждому человеку без слов и языка. Беседа-беллетристика нас завела и в роли, что Снежка играла искренне по Станиславскому, и в мемуары, где мы терялись в хронотопах Бахтина.
– Сколько у тебя воплощений? – спросил я.
– Не знаю. Может, восемь.
– Разве они тебя не изматывают?
Она задумалась и негромко сказала:
– Иногда я хочу освободиться от них. Но остановиться не в силах. Заскучаю, изменюсь – и вмиг на сцене своего театра.
Я молчал: не могу похвастаться таким разнообразием. У меня одна жизнь, с работой, домом и старенькой чёрной «Волгой».
– Если б так можно было нам всё понять, побывав мне на твоём месте, а тебе – на моём.
– Нет, Мирку, сделай для меня другое: просто не забывай меня.
Как же удивительно – мы такие разные, меняющиеся постоянно, как параметры в функциях, неподвластные наблюдению, как электроны в суперпозиции, и верно непредсказуемые, как весенние актёры. Нам хорошо вместе. Но время уходит, и нам время уходить.
– Тебя уже где-то ждут? – спросила Снежка.
Я кивнул.
– А тебя?
– И меня, – устало ответила она.
– Смешно это.
– Что?
– Что каждый раз, как мы встречаемся, нас кто-то где-то ждёт. Что в школьные годы, что в университетские, что теперь.
– Может, это даже лучше, чем ничего.
– Возможно. Но скажи, ты со мной сейчас?
– А как же! – она улыбнулась.
– Тогда раз нас ждут, пускай подождут ещё немного, а я покажу тебе мгновенье красоты.
Мы выбежали из кафе и рванули к моему дому.

– Это твоя «Волга»? Точно такая, как ты хотел?! – воскликнула Снежка, удивив меня: не думал, что антрацитовая баржа может привести кого-либо в такой восторг.
– Да, – лениво ответил я. – Ну, едем.
Я привык уже видеть эти улицы, а Снежка словно была в родном городе первый раз. Удивляли её новые магазины, мини-отели и игрушечная модель самой «Волги», стоявшая на передней панели. Её Снежка внимательно разглядывала, думая о чём-то, а после взяла и долго вертела её в руках – изящными пальчиками с разноцветным маникюром.
– Так, мы на месте, – сказал я, остановившись возле одной из высоток. – Теперь главное не медлить. Погнали, ещё успеем увидеть волшебство!

Я и Снежка. Мы здесь. Под летним небом, под небесным вечером, под вечерним счастьем. На крыше самого высокого дома в нашем городе. А вокруг нас – волшебство: мерно стучит капель кондиционеров, шумят внизу троллейбусы, и горит над городом вечерняя звезда.
– Снежко, а ты веришь в жизнь после смерти?
– Не знаю. Только если в ней не будет упрёков за то, что мы совершили. А что?
– Да просто. Не хочется, чтоб всё это было зазря. А иначе к чему все наши эмоции, чувства, мысли?..
Снежка глядела на небо. Я устало поправил рукава свитера, припустив их чуть ниже локтей.
– А теперь твоя очередь, – сказал я ей.
– Моя очередь – что?
– Спросить о чём-нибудь, о чём так бы не спросила. А я отвечу на любой вопрос.
– Что бы спросить? – сказала Снежка будто про себя.
– Что хочешь.
– Ну ладно. Мирку, какие у тебя планы на жизнь?
– Искать того, кто смотрит на неё так же, как и ты.
– Зачем?
– Я знаю теперь, что никому так не верил, как тебе, а значит, никого так не любил и ни с кем так не дружил. Никогда. Мог бы я отдать своё сердце – только лишь тебе, на всю жизнь и не раздумывая…
– Ты хочешь сказать… – она посмотрела на меня, но мои глаза её остановили.
В мимолётном взгляде улавливалась смородина, в сердце – фиалки и жасмин, а в душе – амбра, мускус и сандал.
– Видишь те созвездия? – я показал Снежке на Кассиопею и Большую Медведицу. – Они не построены по правилу третей, и акценты в них разбросаны. Но разве они не красивы? Созвездия ранней бархатной ночи, склонившейся над нашей августовской крышей. Любуются они мирозданием и живут как живут, а не как надо жить. И мы теперь – те созвездия, и эта ночь – для нас.
Восхищённая, Снежка повторила: «Для нас...» И сказала:
– Давай же, пока вместе, помолчим, помечтаем, прижавшись друг к дружке плечами. И эта ночь станет для нас лучшей!..

Снежка уехала под утро – наверное, к своей девятой жизни. А мне осталась одна-единственная: с работой, домом и антрацитовой баржой. Я приехал к себе и, когда выходил из машины, заметил на заднем сиденье разноцветный букет. Эх, забыл отдать его Снежке… Ну, будет икебана на память.
А где-то в пути Снежана обнаружила в сумочке модель чёрной «Волги», которую второпях забыла мне вернуть. Она уезжала, и перебирала её своими изящными пальчиками с разноцветным маникюром, и, быть может, вспоминала обо мне.