Стрелочник

                Там, где рельсы сбегаются синие.
                Где над стрелкой горит огонёк,
                Новый стрелочник ходит по линии –
                Молодой, озорной паренёк.

                (из песни «Новый стрелочник)

     Если у вас есть знакомый машинист тепловоза, а лучше  паровоза, спросите у него, что такое «жезловка». Впрочем, можете посмотреть в ГУГЛе. Не считаю себя глубоким стариком, но я помню ту ребристую штуковину, которую машинисты и помощники с нежностью называли «жезлО».
В средине семидесятых я работал в дистанции сигнализации и связи Одесско-Кишинёвской ж.д. Несколько участков нашей славной дороги ещё управлялись с помощью жезла, точнее говоря, допотопной электро-жезловой системы. Рядом с нашим хозяйством было депо, куда мы бегали мыться, у деповских всегда была горячая вода. При помывке в большой бане у многих часто видел чёрные застарелые синяки на внутреннем сгибе руки. Это был особый клановый знак машинистов и помощников, выделяющий их из общей массы голых тел. Ребристые жезлы подхватывались локтевым сгибом на ходу состава, оставляя след на всю жизнь. Только рассказ не про жезлО и баню, а про «развитой социализм» и стрелочников.

     Итак, я работал на ОКЖД во времена, которые позже назовут «эпохой застоя».  Правда, лично у меня никакого застоя не было в помине, скорее, наоборот. По долгу службы часто приходилось мотаться по всему нашему отделению дороги, перескакивая с товарняка на пассажирский, из общего в плацкартный или в кабину машиниста. Однажды  крупно повезло, я оказался в спальном вагоне. Работников нашего ранга даже в купейные не всегда пускали, несмотря на удостоверение, но бригадиром поезда оказался бывший одноклассник. В общем, повезло. По-барски раскинувшись на одном из двух, застеленных чистым бельём, мягких диванов, меня сразу потянуло в сон, но прежде решил открыть бутылку пива, купленную на перроне. «Полежу минут пяток, - решил я, - попью пивка, а уж потом...»

     Дверь отъехала в сторону и в купе вошёл огромный железнодорожник. Мои три маленькие серебристые звёздочки вздрогнули при виде внушительного созвездия на голубом генеральском погоне. Ещё секунду назад воображал себя самым крутым пассажиром, но глядя на расшитый золотом мундир, понял, насколько ошибся. Вошедший железнодорожный начальник мог занять один не только купе, но весь поезд.
«Не возражаете?» - спросил генерал, тяжело уронив зад на противоположный диван.
От неожиданности я потерял голос, лишь утвердительно кивнув, пододвинул к нему пиво. Он посмотрел на бутылку «Жигулёвского», вскинул брови и строго сказал:
«В рабочее время, молодой человек, пиво не пьют!»

Брезгливо отодвинув пиво и щёлкнув замками кожаного дипломата, он поставил на столик бутылку пятизвёздочного «Арарата».

 – Чё сидишь? Беги за стаканами!

Не успел я даже привстать, как в купе с притворной стеснительной улыбкой вплыла молодая проводница в обтягивающей юбке.
 
 «А я вам  нарезала лимончик, - сказала она и поставила на стол не обычные гранёные в подстаканниках, а тонкостенные бокалы, блюдце с аккуратно выложенными дольками лимона и шоколадку «Алёнка».
Всем своим видом она показывала полную готовность выполнить любое пожелание железнодорожного босса.   
«Наверное, стояла за дверью и ждала, - подумал я. - Видно, не первый раз едет с высоким начальством и знает их прихоти. Интересно, если этот жирный боров прикажет раздеться, смутит её моё скромное присутствие?»

- Чай, кофе?

- Спасибо, барышня, у нас тут более серьёзные напитки. Вам не предлагаю, а мы с молодым человеком выпьем по рюмочке и ляжем спать.

Симпатичная проводница развернулась на каблучках, вышла из купе.
 
- Э-эх, годков бы двадцать назад, я бы её не отпустил, - сказал генерал и разлил коньяк.
После второго бокала  я уже знал, что этот важный начальник из Управления едет с проверкой нашего отделения дороги в связи с модернизацией.

- Давай ещё по одной и баиньки, а то я плохо спал.

- Я вообще не спал.

Мы выпили и он спрятал бутылку.

-  Ты,  судя по петлицам, связист?

- Он самый. Дистанция сигнализации и связи.

- Что думаешь?

- О чём?

- О чём, о чём? О реорганизации.

- С одной стороны всё здорово, но не могу понять, почему автоблокировка внедряется так поздно. Слышал от соседа, он преподаёт в железнодорожном, что во всех развитых странах так работают не один десяток лет, а у нас ещё жезлы ловят рукой.

- Твоему соседу язык нужно прищемить дверью, в былые времена так бы и сделали за преклонение перед западом. Ты думаешь мы хуже этих?! Если хочешь знать, мы могли внедрить автоблокировку ещё десять лет назад!

- Почему не внедрили?

- А стрелочников куда девать?!

- Каких стрелочников?

- Которые стрелки переводят.

Генерал замолчал, потеряв ко мне всякий интерес. Несколько минут ехали молча. Потом, уже без всякого раздражения, он продолжил:

- Вы, молодые, думаете, что страной управляют выжившие из ума старпёры, вроде меня. Верно?

Он не дал мне открыть рот и продолжил:

- Не спорь! Вы именно так и думаете. А представь себе стрелочника. Стоит на перегоне в степи служебный домик с курочками, уточками, козочкой, детишки сопливые во дворе бегают... Пойми, ведь он ничего, кроме, как переводить стрелку, не умеет. Впрочем, детей клепает исправно. А чем ещё заняться, когда вокруг – одна степь?  Ну, ввели бы мы автоблокировку десять лет назад! Куда его девать вместе с курочками, козочкой и женой?  Детишек ещё не забудь! Мал мала меньше. Ты мне про Запад толкуешь, а там, между прочим, вышвырнули всех стрелочников на улицу или в прерии. Что там у них?!  Стрелочники для них – мусор, главное – прибыль! Но мы с тобой, к счастью, живём не на Диком Западе, а в цивилизованной стране. Ты Конституцию когда-нибудь держал в руках?  Там черным по белому прописано, что каждый гражданин имеет право на труд. Мы десять лет не на печке сидели! Построили завод по производству козырьков для светофоров и ещё кое-чего...два семейных общежития, школу, садики, ясельки... Научили людей новым профессиям. А ты мне здесь заливаешь про Запад.

Как ни старался генерал, но моё воображение рисовало не идиллическую картину, а грязную семейную общагу с вечными сварами на общей кухне, пьяными разборками «кто к чьей жене заходил в гости» и запахом мочи у подъезда.
Вспомнил  огромный производственный двор в родной дистанции с горой  светофорных козырьков. Раз в год черные пачки выгружали на нашем дворе, вставленные друг в друга они пахли свежей краской, от запаха которой на жаре подступала тошнота. Спустя время, козырьки покрывались ржавчиной и голубиным помётом, пока не прибывала платформа с новыми. Старые грузили на ту же платформу и отправляли обратно на завод. Я представил себе, дымящий единственной трубой, завод посредине степи. Интересно, смог бы он обеспечить козырьками все железные дороги планеты?
 
      Лёжа в пижаме поверх одеяла, генерал спит.  Храп разносится по всему вагону, временами он становится похож на львиный рык и его слышат, ночные обитатели прерий за окном нашего купе. Наш поезд уже мчится по Техасской железной дороге. Вместо храпящего генерала, я вижу старого ковбоя в широкополой шляпе, пьющего из горлышка виски. Кстати, где моё пиво? Откупориваю бутылку и чокаюсь с ковбоем. Поезд тряхнуло и он начал экстренное торможение. Рука ковбоя тянется к кольту.
 
- Это стрелочники! - говорит он по-русски. - С тех пор, как их всех  уволили, они организовали банды и грабят проходящие поезда...

За окном раздался лай койота и затих, я начал проваливаться в чёрную бездну ночи. Теперь уже поезд катит по нашей родной «железке». Унылый степной пейзаж. Кто это напротив?
В черной железнодорожной униформе сидит седоусый машинист, в руке у него короткий обрезок толстой арматурины. Он лупит себя этим обрезком по внутреннему сгибу локтя, видно, что ему это нравится.

 - Зачем вы так? – спрашиваю я. - Это же больно.
 
- Я теперя без жезлА не могу, паря, всю жизнь его подхватывал родненького, а с вашей модернизацией грёбаной отправили на пенсию. Кому теперя нужны машинисты паровозов? Стрелочникам хоть как-то повезло, штампуют себе козырьки, в ус не дуют. Жильё получили, забор...  Ты погляди какой забор отгрохали!

За окном бесконечно тянется забор из вкопанных в землю светофорных  козырьков, за ним, насколько хватает взгляд – одноэтажный барак.

- И мы десять лет ради этого ловили жезл?!

- Ты Конституцию когда-нибудь держал в руках? Каждый гражданин имеет право на своё жезлО. Ясно, паря?

Машинист с силой треснул себя по руке.

Вагон трясёт и швыряет из стороны в сторону, качество нашего полотна уступает техасскому. Картинка в купе изменилась. Напротив сидят два пассажира, один бритоголовый с портфелем на коленках, другой – смуглый в самбреро.

- Давайте знакомиться, - сказал лысый, - я - секретарь парторганизации завода «Красный светофор».

- А я – Эль-Койот, главарь банды мексиканских стрелочников.

- Связист, - представился я и пододвинул «Жигулёвское» Эль-Койоту.

- Пользуясь случаем, хочу выразить слова солидарности и поддержки нашим мексиканским товарищам в их борьбе за свои права, - сказал лысый и заграбастал потной рукой моё пиво. - Предлагаю выпить за дружбу между нашими братскими народами!

Дверь сдвинулась. В купе протиснулась боком крупногабаритная тётка с двумя круглыми фингалами вокруг глаз.

- Снова с жалобой?

- Не-е, забрать старую!

Парторг порылся в портфеле и выудил листок.

- Так и живём, товарищ Эль-Койот, вечером жене по морде, простите, по лицу, а утром миримся.

Вагон скрипел колёсами, переваливался с боку на бок, грозя свалиться с рельс. Судя по всему, мы ехали по старому участку, до которого ещё не дошла наша модернизация. Тряхнуло так, что от испуга я закрыл глаза, а открыв, обнаружил полное купе народа. Был слышен визг тормозной системы, экстренно приведенной в действие. Поезд остановился.
Генерал, по-прежнему, храпел на своём месте, в ногах у него сидел Эль-Койот и бритый парторг. Машинист с ковбоем сидели рядом со мной. Побитая тётка и её пьяный мужинёк, мирно бранясь, стояли в проходе.
 
- Поезд не тронется с места, пока я не получу выкуп! – грозно прорычал Эль-Койот.
Ковбой угрожающе крутил на пальце свой кольт.
Машинист сжал до побеления пальцев арматуру.
Парторг взял со столика пиво, и мирно улыбаясь, произнёс:
 
-Товарищи, не будем ссориться. Давайте поможем нашим мексиканским товарищам, кто чем может. Сказав это, он протянул Эль-Койоту моё «Жигулёвское».

Прекратив ругаться с супругой, бывший стрелочник забожился, что обязательно даст пачку новых светофорных козырьков, правда, не уточнил когда. Битая супруга, дурашливо улыбаясь, широко развела руки, как бы давая понять, что готова пожертвовать мексиканским товарищам абсолютно всем. Оценив такое самопожертвование, машинист протянул Эль-Койоту свою арматурину. Генерал приоткрыл один глаз, оценил обстановку и снова захрапел. Сгорая от стыда, я нервно пошарил в кармане и, не найдя ничего, просто пожал руку мексиканскому разбойнику. Один только ковбой криво улыбался и продолжал крутить кольт.
«Уж не одна ли это шайка-лейка?» - подумал я, но вагон дёрнуло и в купе вошла проводница.

- Постельку сворачиваем! – скомандовала возрастная дама с ярко-накрашенными губами.

- Можно чай или кофе? – спросил я и покосился на противоположный диван. Он был аккуратно застелен.

- Чаи с кофем будем пить дома! Через десять минут прибываем!

- А генерал сошёл?

- Какой ещё генерал? - Проводница бросила подозрительный взгляд на закрытую бутылку пива, пожала плечами и закрыла дверь купе.

     Было не было, но история подошла к концу и я вспоминаю время «развитого социализма» с лёгкой ностальгией. Разумеется, грандиозное развитие имело место – осваивали космос, перекрывали плотинами реки, строили БАМ...Возможно, оно, просто, не дошло до нашей железной дороги, но и термин «эпоха застоя» вызывает возражение. Застой – отсутствие движения, а мы двигались! Не важно куда, но двигались! Сейчас этот отрезок жизни нашей страны ассоциируется у меня с мчащимся не в том направлении поездом, а виноват, как всегда, стрелочник.