Глава 3

Когда мама уволилась со школы, она делала попытки найти другую работу и нашла вакансию уборщицы на палубе. Пришла устраиваться на работу и встретила своего будущего любовника капитана дальнего плавания дядю Юру. Он был крупным, светловолосым мужчиной. Потом мама ушла к нему жить, забрав моего брата, а я осталась с отцом. Дядя Юра был богатым, получал зарплату в долларах, в отличии от моего бедного отца. В квартире евро ремонт с экзотическими вещами. Холодильник всегда был полон еды, с овощами и фруктами, которые мои глаза никогда не видели, мясо было обычным на кухне, много кассет с фильмами, видик. Мама будто попала в рай, после такой нищеты в которой мы жили и была уверена, что Юра ее вторая половинка, но был один лишь недостаток у дяди Юры, он был алкоголиком, как и все капитаны. А я осталась в той же самой нищете, и условия после ухода мамы стали еще хуже, потому что отцу зачем-то приспичило копить на машину. Наверное тем самым хотел вернуть маму, заморив нас голодом. Голодная, я всю ночь обсасывала куриную косточку, после супа, в котором только она и плавала, а отец тихо плакал под одеялом. Утром он надел на меня крестик с цепочкой, цепочку купил специально для меня и проводил в школу. Брата в классе не было, потому что мама планировала его перевести, под покровительством Юры, в элитную школу. Потом папа вернулся в класс и забрал меня домой. Я помню как папа меня мыл в ванной, поднял и посмотрел на меня голую, тогда то я и начала понимать, что теперь папе мыть меня позволять нельзя. Когда он расчесывал мои волосы, в тот момент он меня научил расчесывать их правильно, придерживая у корней, чтобы не вырвать. С папой жили вдвоем в однокомнатной квартире и ждали, когда вернется мама. Однажды, когда папа отсутствовал, возможно был на работе, мама вернулась открыв дверь ключом, зашла за порог и протянула мне куклу Барби. Впервые у меня появилась настоящая Барби, которая в то время была уже в моде. Она забрала некоторые вещи и ушла, а я Барби потом отрезала волосы и обнаружила у нее плешь на голове, она мне стала казаться уродливой и я забросила с ней играть. Мама забирала меня иногда покататься на джипе с дядей Юрой на море. Это был пасмурный, осенний день, я ходила по берегу моря и разглядывала камни под ногами, ища камень с дырочкой, который приносит удачу. С дядей Юрой я тоже была не особо разговорчивая, что он не мог не заметить и сказал, что меня надо показать психиатру, потому что я очень странный ребенок. Мама уже привыкла слышать от окружающих, что у нее отсталые в развитии дети и не слишком предавала этому значение. Она мне часто говорила, что я не от мира сего, что у меня дебилизм, что я как и отец - тормоз, что кажется я умственно отсталая. Она боялась, что мы такие с братом не выживем, слабые, инфантильные и не самостоятельные, но мы выжили и каждый по своему. И вот мама наконец-то вернулась домой в слезах, ее избил дядя Юра в белой горячке. Папа ликовал, брат был огорчен, что его из рая обратно отправили в ад, а мне казалось, что теперь жизнь будет как и прежде и появиться наконец-то еда в доме, хотя ездить на море с дядей Юрой мне понравилось. Юра пытался вернуть маму, звонил ей, клялся, что бросит пить, но мама ему больше не верила, хотя иногда плакала, скучая по тем хорошим дням, которые они вместе провели. Это была единственная с ее стороны измена, которая продлилась не больше года, за всю супружескую жизнь моих родителей.
Однажды, возвращаясь со школы, я с братом зашли в подъезд и подошли к нашей входной двери, мы увидели ровный слой земли 10 см в толщину линей лежавшей возле порога. Брат хотел его смахнуть бумагой, но я его остановила и позвонила в звонок, открыла мама и я ей показала на землю. Она нас предупредила, чтобы мы ничего не трогали, вынесла банку со святой водой и вылила ее на порог, смыв землю. Позже я узнала от мамы, что существует такой ритуал на смерть, когда делают заговор на землю взятую из кладбища. Так же много историй, когда вымирала целая семья от наркомании, алкоголизма, суицида и прочего после такого обряда. Это затрагивала всех, включая и детей и взрослых. У мамы были подозрения на соседей живущих напротив, которых она считает до сих пор еврейского происхождения из-за фамилии, кончавшийся на "-вич". Тогда мама стала мстить, настроив нас против этой семьи. И до сих пор у нее ненависть к этим людям.  Причина, почему они это сделали была в следующем. Когда-то мама была учительницей Ани, дочери этой семьи, и с ней из-за чего-то не поладила. Тогда Аня стала названивать с подругами по телефону к ней и всячески обзывать. Мама быстро вычислила кто это звонит, пришла на их квартиру и вцепилась в волосы Ане. Аня еще на долго затаила на нее обиду после этого случая, как и мама. Так же были и подозрения на женщину, у которой когда-то мои родители украли утку, бабушку Маши. Но кто на самом деле подсыпал на порог землю и за что, для нас осталось до сих пор загадкой.

Мне тогда было лет 10, когда уже на новой квартире меня выгнали из дома в одной майке и трусах. Был зимний вечер, когда мы все готовились ко сну. Я забралась по турнику на второй ярус кровати под одеяло. Кровать была жесткая с небольшим возвышением у головы. Эту кровать с выдвигающимся шкафчикам отец делал сам, из тех досок, которые либо остались со старой мебели, либо натаскал с работы. Брат предпочитал спать внизу. Когда я укрылась одеялом, подошла мама и сорвала одеяло с меня, и я проматерилась. Тогда мама в гневе меня стащила с кровати и повела в коридор, чтобы выгнать на улицу. Отец при этом хотел снять еще трусы, чтобы наверное совсем унизить, но трусы я не позволила снять, крепко вцепившись в них. Так я оказалась в подъезде в одних трусах и майке не понимая, что это сейчас произошло и за что они со мной так. Чтобы согреться я пошла на 5 этаж и села на бетон, обняв колени. Через не долгий промежуток времени за мной пришел отец и забрал домой. Позже и с моим братом поступили так же, но он пошел в другой подъезд, где его приютила соседка. У нее он всю ночь играл в приставку и провел хорошо время в богатой семье, у которых даже видео камеры были на дверях установлены. Он вернулся с приятными воспоминаниями и даже желал, чтобы его снова так же родители выгнали на улицу. Вечером, когда мы гуляли с Денисом, я ему рассказала об этой истории, произошедшей со мной недавно, на что Денис ответил: "Жаль меня там не было с фотоаппаратом".

Был у нас в классе белокурый и сероглазый мальчик Паша в которого я влюбилась, но он ко мне не проявлял особого интереса, зато я кажется нравилась его товарищу по парте Руслану. Руслан мне не давал прохода, куда бы я не пошла, от его внимания это не могло ускользнуть, поднимал крик на весь класс, афишируя мою фамилию. Да и вообще, меня по имени никто не называл, все знали только мою фамилию и казалось, что никто и имени моего не помнит. Мы с братом сидели на самой крайней парте, возле окна, можно сказать, забитые в самый угол. В классе называли это "Камчаткой", и считалось, что сидят том одни изгои, все альфы и беты сидели ближе к доске. С нами никто не общался, никто не замечал, мы были пустое место для других. Если к нам обращались, то обычно дабы унизить или посмеяться. Рядом с нами сидел мальчик, и очень похоже, что у него был аутизм. Он смотрел на всех исподлобья, ни с кем не разговаривал и часто бил кулаком по парте. Когда мой брат к нему обращался, он не сразу оборачивался к нам, а только спустя время. На уроках так же не отвечал, хмуро смотрел на учителя и упрямо молчал. Но так как он в похожем положении находился, что и мы, поэтому мы быстро нашли общий язык, точнее брат с ним подружился, а я лишь находилась рядом после уроков, пока они о чем-то разговаривали. Я всегда плелась рядом с братом и его друзьями в одиночестве следом, потому что своих друзей у меня никогда не было. Все мои друзья по факту, это были лишь друзья брата. Я не могла быть пацанкой, ею стать не давала повышенная детская сексуальность, она сковывала меня при мальчиках, делала стеснительной и молчаливой. Зато с братом мы часто дрались, и зачинщиком обычно всегда был он. Наверное ему доставляло какое-то удовольствие ударить меня, и бежать. Я его догоняла, давала сдачи и так же пыталась увернуться от его удара. Так мы бегали по квартире, раздражая родителей, пока кто-то кого-то не бил сильнее и не переходило все в реальную драку и крики: "Ты меня ударил сильнее, чем я тебя!" Я делала уроки за брата, когда тот вешал мне лапшу на уши, рассказывая о том, что на уроках труда Паша обо мне говорил: "Решишь за меня задачу, а я тебе про Пашку расскажу". Я делала за него и за себя домашнее задание ради того, чтобы он рассказал про Пашу, смутно понимая, что он врет. Но мне хотелось верить, что Пашка меня любит и все, что брат говорит о его чувствах ко мне, правда. И я жила иллюзией и надеждой, раскладывала пасьянс на любовь и карты всегда говорили по разному, и так же врали. Ночами я не могла уснуть из-за эротических фантазий, где Паша и Руслан привязывают меня к кровати и насилуют. Обычно Руслан держал руки, ему всегда отводилась второстепенная роль. Фантазии были с элементами БДСМ, с предметами, практически без самого полового акта. (Это ребенок, который про БДСМ ничего тогда еще не знал!). На уроках  я смотрела влюбленными глазами на затылок Паши, пытаясь телепатически передать ему слова любви и стоило ему повернуться, я тут же прятала глаза. Иногда он ловил мой влюбленный в него взгляд, и ему все без слов становилось ясно. Когда он подходил к моей парте, учащалось биение сердца, бросало в жар. Я ни о чем не могла больше думать, ни о какой учебе, все мои мысли были только о нем. Я наслаждалось своей любовью к нему и наивной верой, что это взаимно. После уроков я приходила домой и сразу ложилась спать до вечера, а вечером делала уроки за себя и за брата, выслушивая его вранье. Потом переписывала молитву "Сон пресвятой Богородицы" и каждый раз в конце молитвы рисовала крест обвитый цветком (у меня цветочная фамилия была до замужества), как символ того, что я собой обвиваю Иисуса. И отдельным листом прилагала к молитве свое заветное желание: "Пожалуйста, Боженька, сделай меня самой красивой девочкой на планете, чтобы все мальчики были в меня влюблены, особенно Паша!". Из-за сильного желания быть любимой, я погрузилась в самообман, интерпретируя унижение и буллинг в школе мальчишками как заигрывание и симпатию к себе. Они видели, что я не даю отпора и улыбаюсь, поэтому окружали мою парту, смеялись, обзывали. И больше всего мне доставалось от Руслана, который и был зачинщиком. Если бы не он, возможно я так бы и осталась серой мышью, никем не примеченной. Руслан пришел к нам только в 5 классе. Родители, чтобы  я училась вместе с братом, отправили меня на год позже в школу, то есть я была на год старше всех в классе и единственный мальчик, который был моим сверстником, был Руслан. Остальные были все на год младше меня. Стоило мне зайти в класс, как Руслан кричал мою фамилию. Когда я пыталась выйти из класса в туалет или еще куда-нибудь, Руслан преграждал путь, держал дверь, не давая выйти, забирал стул, чтобы я не смогла сесть, отбирал тетрадку, дневник, читая вслух что там написано. Я не могла даже расслабиться, чтобы нарисовать что-то в тетради, он совал свой любопытный нос во все, что я делаю. Встречаются такие люди, как Денис, Руслан, которые вот так, своей влюбленностью делают тебя, серую и не приметную центром вселенной. Кем бы я была без этих мальчиков?

На уроках труда девочек распределяли на две группы и ни одна группа в свою не хотела меня брать. Я не готовила со всеми салатики, а стояла одиноко обычно возле окна, смотря на голубей. И когда все поедят уходили из кабинета, я же оставалась за всеми убирать, подметать, вытирать столы. И так как девочки знали, что я остаюсь убирать, целенаправленно с издевкой, мусорили. Я безропотно убирала за ними, за что получала хорошую отметку в тетради от учительницы. Однажды учительница труда пыталась выяснить причину такого отношения ко мне, но толком никто из них не смог объяснить: "Она просто нам не нравиться". Я ненавидела урок физкультуры, потому что буллинга именно на этих уроках мне доставалось больше всего: то мячиком в голову стараются попасть, то отсаживаются, брезгуя садиться рядом, сгоняют с места: "Мы тут сидим, иди пересядь туда!" Однажды я отпросилась у учительницы в туалет во время уроков и когда вернулась в класс, мой портфель исчез. Я искала его глазами по классу, сидя за своей партой, смотрела на одноклассников, пытаясь вычислить, кто украл мой портфель. Они все перешептывались, оглядывались, улыбались. Начинался урок и учительница сказала всем открыть тетради и  учебник на определенной странице, я же сидела без своих вещей, не зная, что делать. Тогда она меня заметила: "А тебе особое приглашение нужно?", я ответила, что кто-то в классе украл мой портфель. Тогда учительница начала разбираться, кто из класса украл портфель. Все молчали, никто никого не выдавал, но один из одноклассников сказал: "Сама его спрятала в шкаф! Пусть там посмотрит!". Я нашла его в шкафу, проверила, все содержимое оказалось на месте. После этого случая я никогда не оставляла вещи в классе, всегда их брала с собой в туалет. У нас была вешалка, где дети могли повесить свою одежду, и я вешала вместе с ними. Им это не нравилось, они срывали мою куртку с вешалки и запинывали ногами ее в угол. Тогда мне пришлось вешать свою одежду на спинку стула, из-за чего периодически, новые учителя, не зная мое положение в классе, ставили мне это в упрек: "Повесь свою куртку на вешалку!" Я вешала ее на уроках, но на перемене снимала и перевешивала на спинку стула. Практически каждое утро я приходила в класс и не могла найти стул. Все стулья у меня отбирались, оставляя только сломанные и мне часто не куда было сесть, я с братом стояла возле своей парты и ждали урока. Начинался урок, заходила учительница: "Всем встать!" и после слов садитесь, я продолжала с братом стоять. Тогда учительница обращалась ко мне: "Почему не садишься?". "У меня стула нет" Тогда учительница меня посылала в соседний класс искать себе стул. Я стояла возле дверей соседнего класса и не решалась зайти, попросить стул, ведь там такие же дети и не известна их реакция. Но пересиливала страх и просила стул, на следующий день история повторялась. Иногда меня не пускали одноклассники в класс, держали с внутренней стороны дверь, и я с братом стояли за дверью и ждали учительницу и только вместе с ней заходили. Когда мы выходили к доске весь класс смеялся, все обсуждали мою позу, голос, одежду, пытаясь найти изъян. Из-за страха у меня голос сильно искажался, становился более тонким и тихим, что их еще больше смешило, поза обычно скованная, напряженная и я когда зачитывала стих, смотрела либо в пол, либо в сторону, в окно, чтобы не видеть ухмыляющиеся лица одноклассников.
Когда прогуливали школу, я специально искала двор, где жил Паша, в надежде, что он либо пройдет мимо, либо заметит меня из окна. Брат догадывался, почему я веду его в эти дворы, при этом ничего ему не говоря: "Ты ищешь дом Пашки?" "Нет, просто гуляем" - обычно пыталась скрыть тот факт. Брат разозлился и ушел: "Я не хочу позориться с тобой. Одна ищи своего Пашку!" Мы тогда расстались и гуляли в разных дворах делая вид, что друг друга не знаем. Если я смотрела на него он корчил злые гримасы и с презрением отворачивался, и я аналогично поступала из-за чувства мести. Но куда спрятаться, когда у нас больше никого нет и от друг друга не убежать. Чувство уязвимости и одиночество примиряло обычно нас. Мы часто с братом ссорились, но потом легко снова сближались. И честно говоря, лучше и ближе друга в тот период времени, чем родной брат у меня не было. Пусть мы и ссорились, но нам с друг другом было так же не менее весело. На уроке я попросилась в туалет и опустив глаза, прошла по классу. Зашла в туалет и услышала, как кто-то зашел следом за мной. Увидела полненького старшеклассника, когда уже вышла из кабинки. Он схватил меня за кофту и пытался раздеть, я вырвалась и убежала, оставив красную кофту в его руках. На перемене сразу же пошла искать кофту и обнаружила ее весящей на ручки двери моего класса. 

Отец наконец-то получил квартиру, 10 лет стоял в очереди, пока строил наш дом. Он был строителем, сварщиком и ему положена была трехкомнатная квартира по закону, на которую потом он еще 10 лет работал, отдавая часть зарплаты. Мы переехали в каменные стены, без пола, обоев, мебели, один бетон и деревянные рамы на окнах и весела лампа на потолке. Постепенно мы на себе перенесли вчетвером всю мебель в новую квартиру, а дедушка наконец-то вернулся в свою однокомнатную. Отец практически один делал ремонт своими руками, помогали дети и жена, но основная нагрузка все же была на нем и мы за год справились в обустройстве квартиры. Во дворе, в котором я когда-то провоцировала Женю, я познакомилась с умственно отсталой девушкой Аней, которая была на 4 года старше меня, мне тогда было лет 10, а ей 14, но мы друг друга хорошо понимали. Я тогда по очереди с братом каталась на качелях и она попросила дать ей тоже покататься. Она была из неблагополучной семьи с пьющими родителями. Общее наше увлечение была кукла Барби и она меня пригласила к себе в гости, чтобы показать какую одежду для Барби она сшила и связала. В ее комнате были выбиты окна, а вместо разбитого окна вставлена подушка. Бардак по всей квартире и пьяные, матерящиеся люди на кухне. Аня надевала вязанную кофточку на Барби и мне казалось, что кофточка какая-то грязная, как и все вокруг меня. Мне захотелось уйти и я попросила Аню пойти со мной погулять. Мы шли по двору, как я увидела пацанов, стоящих у подъезда, один из них крикнул: "Как ты можешь с ней дружить!? Ты же моя девушка!" Я не знаю, кто это был и по голосу не определила, но старалась не оглядываться прошла мимо них. Мне было жалко Аню, потому что я теперь знала, что такое быть изгоем и в Ани видела себя, мне не было стыдно и страшно с ней дружить.

Все мое детство я помню мамины слезы на кухне. Она неделями не выходила из комнаты, не смотря на то, что отец ее любил и исполнял все ее прихоти, она его ненавидела, обзывая черной, мосластой обезьяной, в свою очередь как отец ее ласково называл "Тигренком". Покупал ей шоколад и стоило ей попросить налить чай или ей что-нибудь приготовить, он все делал. Мама страдала всю жизнь из-за неудачного брака, что вышла замуж за моего отца, которого никогда не любила. Но уйти от него не могла из-за детей, да и идти было некуда. На замужней женщине часто мужчины ставят крест, как будто это не человек, а вещь, которая принадлежит другому. Но то что это не вещь, а живой человек и может просто попасть в западню брака, в голову им это не приходит. Таким образом брак ставит крест на женщине и на ее чувствах, не дает возможности выбраться из тюрьмы. Поэтому моя мама решила сделать ту самую попытку развода, чтобы наконец окружающие мужчины ее начали замечать в надежде, что еще может встретить любимого и обрести счастье. Отец ее раздражал, она ненавидела даже его прикосновения, и спали они уже с начала брака в разных комнатах. Мама забыла с годами что такое полноценный секс и что такое любить, ее сердце переполняло лишь отвращение и обида к отцу. Она обвиняла его, что он ей искалечил всю жизнь и мне каждый раз напоминала не совершать ее ошибок, ни в коем случае не выходить замуж. Я убиралась в ее комнате и ухаживала за мамой, выполняла добросовестно свои обязанности по дому: готовила, работала на даче, убиралась в квартире, наливала маме чаю, когда она просила и мн.др. Из-за дороговизны некоторых продуктов, таких как шоколад и мясо, масло и др, мы часто не доедали, питаясь только сечкой, самой дешевой крупой в то время. А когда мама уходила куда-нибудь мы ломали замок и проникали в ее комнату, мазали хлеб майонезом и воровали конфеты. Когда замок не удавалось вскрыть, мы лезли через форточку на балконе. Порой меня оставляли одну в квартире и мама не закрывала свою комнату, потому что если я остаюсь, то должна убраться во всей квартире и сготовить борщ, выпечь пирожки, хлеб, и булочки с сахаром. Сейчас я не представляю, как справлялась со всей этой нагрузкой, но я успевала даже устраивать дискотеку дома с подружками. Ко мне в гости приходила Женя и Алина, мне они помогали готовить борщ и делать выпечку. Я их угощала борщом и пирожками, хотя родители запрещали кормить своих друзей. Но Алина и Женя были девочками из многодетных и неблагополучных семей и мне их было очень жалко, к тому же моя пониженная самооценка и психический инфантилизм толкали меня всегда находить дружбу с друзьями, которые младше меня и ниже по социальному статусу, с ними я чувствовала себя своей.

Летом мы ходили вместе с друзьями на искусственно вырытое озеро, за базой , где работал отец. Брат, я и Костя, который отчасти стал и моим другом. Мы жгли костер и пытались согреться после прохладной воды. Однажды мы гуляли с Костей и он соорудил трость из веток и ударил меня больно по ногам, за что я на него в тот день обиделась. Кости была присуща жестокость, как и всем мальчикам, которые меня окружали. Он сажал на "кол" червей. А за гаражами мы с братом однажды обнаружили оторванные лапы кошек, они были привязаны к проволоке. Тогда мой брат мне рассказал, что Денис и другие пацаны так издеваются над котами, привязывали их за половые органы или за лапы и бросали с 5 этажа. А потом за гаражами находили эти лапы и другие части тела животных. 
На это же озеро я ходила и с Максимом, он взял консервы с паштетом из дома, и мы голодные пытались ее открыть камнем. Однажды маме отец подарил на День Рождения кошечку с черны-белым окрасом, мама назвала ее Катей, а я вспомнила свою куклу Катю, которую считала несчастной и маму попросила Катей не называть, какое-то странное предчувствие беды ощущала. Но мама сказала: "Моя кошка и я хочу назвать ее Катей!" Однажды, когда мы с братом возвращались после очередной прогулки на озере, был сильный ветер и полило солнце, мама мыла окна на кухне. Я открыла входную дверь, и чтобы ее закрыть, нужно приложить некоторые усилия, потому что дверь железная и тяжелая, закрыть ее можно было лишь с размаху. Дверь эту сварил отец и поставил железный замок. В то время все пытались обезопасить свои квартиры как могли и решетками на окнах, и железными дверями, потому что по стране прокатилась волна грабежей. Это не те детские годы, когда можно были оставлять двери не закрытыми на целый день и в любой момент заходить домой без ключей. Теперь же все были напуганы. Закрывая дверь, я и не заметила, как Катя в попытках выбежать на лестничную площадку попала под удар и ей переломало позвонки. Она не кричала, а лишь бегала кругами по коридору волоча задние лапы за собой. У мамы в тоже самое время разбилось окно и она порезалась осколками, а я с ужасом смотрела на Катю, не понимая, что происходит. Все было словно в кошмарном сне. Я плакала потом целую неделю над коробкой, в которой лежала кошечка Катя и смотрела как она умирает. Собрала все свои молитвы и сняла крестик с шеи, положила ей в коробку. Переписывала очередную молитву, и слезы размывали чернила на бумаге. Катя умерла через неделю своих страданий, не издав ни звука. Брат меня разбудил среди ночи: "Кошка умирает" и я вскочила с кровати, слезла по турнику вниз. Катя лежала на полу в судорогах и изо рта у нее шла белая пена. На моей голове были бигуди, которые потом странным образом в подсознании связались с этим событием. Я больше не любила бигудями накручивать волосы еще долгое время.   

У нас в классе были только три хорошистки, остальные все троечники. Учителя говорили, что во всей школе самый ужасный класс это класс "Д" и наш, класс "Е", но мы в своей успеваемости и агрессии даже класс "Д" перегнали. Позже класс "Д" расформировали, а класс "Е" переименовали класс "Д", и некоторых детей из класса "Д" перевели к нам. Вот тогда и начались у меня по-настоящему проблемы во взаимоотношениях. Три хорошистки: Наташа, Лейла и Валя. Наташа светловолосая, голубоглазая девочка, которую я считала самый красивой в классе, но мальчики ее не трогали, не заигрывали с ней, она держалась в тени, за то меня постоянно доставали. Лейла стала хорошисткой благодаря своему хитрому и наглому нраву, подружившись с хорошисткой Валей и заняв с ней на парте место, она выбилась в хорошистки, потому что та помогала ей в учебе. У Лейлы была красивая фигура, а у Вали шикарные черные, длинные волосы и смуглой Лейле как и кореянке Вале хорошо давались языки, в том числе английский. Им неприятно было, что наша парта находилась сзади них через еще одну парту и они с презрением ее отодвигали к стенке, не позволяя нам с братом приближаться к себе. Они королевы класса, а мы изгои, и обычно вокруг нас образовывалась пустое пространство, дети даже находиться рядом с нами не желали.  Однажды учительница по биологии заметила, что я часто смотрю на Пашу и поняла, что я в него влюбилась. Тогда наверное она решила мне помочь сблизиться с ним, потребовав, чтобы я пересела от брата к нему на ее уроке. Паша стал возмущаться, угрожать, что выйдет из класса, что сидеть со мной не хочет: "Уберите ее от меня!" Но учительница его поставила на место и заставила терпеть весь урок мою близость. Бедный Паша не находил себе места, нервничал, смеялся, поворачивался к соседям, шептался. А меня всю сковало, я не могла двигаться от страха, даже дышать было больно. Весь урок я боялась пошевелиться и колотилось сердце, я сжимала коленки от напряжения до такой степени, что у меня начали болеть ноги. "Паша я тебя люблю, услышь меня, пожалуйста! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!" - пыталась передать телепатически ему свои мысли, а он смотрел на мои коленки. Его взгляд я чувствовала на себе, но в ответ посмотреть на него я боялась. Однажды Паша грыз стержень ручки и погрызенный кинул в меня через плечо, он упал на пол и я его подняла и спрятала в портфель. Дома я его целовала, представляя, что я целую Пашу. В тот день когда он грыз стержень, он кашлял и на следующий день не пришел на уроки - заболел. Следом, через некоторое время заболела я, видимо заразилась от его стержня ручки. Я была рада болеть вместе с ним, как принесенная жертва ему. Никто из класса больше не болел, только я и он, два человека отсутствующие на уроках. Моему брату приходилось ходить в школу одному. Рисовала я хорошо и все восхищались моими рисунками, учителя меня ставили примером для других, нахваливая возле доски мое искусство. Мне классная дала задание нарисовать плакат и изобразить на нем всех своих одноклассников, 30 человек на одном листе, их лица разместить в ряд. Вот настолько в меня верили, что считали что я смогу с фотографичной точностью передать их черты. И я старалась, рисовала всю ночь по памяти и единственной фотографии, которая у меня была с одноклассниками. Некоторых фото одноклассников не было, приходилось вспоминать по памяти их черты. Никакой злости, ненависти за травлю в школе я не испытывала рисуя их, только искренне желание нарисовать хорошо. Утром ко мне подошли некоторые одноклассники, в том числе и сам Паша, прося, чтобы я им показала плакат и каждый себя узнал на нем. Я отдала плакат классной, она развернула, ничего не сказала и ушла с ним. Плакат по какой-то причине, так и не повесили на стену, моя работа оказалась впустую. Был у нас мальчик Богдан, добрый и скромный. Мама одевала его хорошо, аккуратно, в строгие костюмы. Меня оставили после уроков, чтобы я нарисовала очередной плакат. Я вырисовывала цветы, а Богдана мальчики раздели за шкафом и в одних трусах выставили перед девочками, которые смеялись над ним. После этого случая Богдан больше не появлялся в нашем классе, а мой плакат в этот раз повесили на стену в кабинете. Я любила биологию и после уроков зачитывалась учебником наперед, знала предмет, раньше чем его проходили. Поэтому иногда удивляла одноклассников, когда меня учительница спрашивала, я рассказывала больше, чем  проходили по курсу, но не смотря на это, учительница все равно мне ставила тройки. Так же мой любимый предмет была математика. Я любила после уроков решать уравнения, задачи раньше, чем нам их задавали и мой учебник по алгебре был весь исписан наперед карандашом примерами решений и ответами. Для меня это было как ребус, который интересно было разгадывать, как одно из развлечений - решать задачи по алгебре и геометрии. От того меня Тимофей называл "Головастой", когда я выходила к доске и на ней расписывала легко уравнения. Так же по контрольным работам, я заканчивала раньше всех их решать и принималась помогать брату. Решала контрольные и за себя и за брата, училась за двоих. Проверяла диктанты, также сочинения писала и за себя и за брата. Вытаскивала нас двоих и поэтому сама отставала в успеваемости. Но видя, что я хорошо разбираюсь в математике, дети, которые еще недавно надо мной смеялись, на контрольных просили списать, помочь им решить и я помогала, потому что думала, что они тогда будут ко мне добрее. Но уроки кончались и отношение их ко мне оставалось таким же. На обед после урока все бежали в столовую. Тогда еще кормили в столовых бесплатно. И мы с братом, голодные, потому что утром обычно никогда не завтракали, пытались добраться до столовой. Приходили самые последние, т.к. по пути нас толкали и не давали встать в очередь.  Из-за чего мы часто опаздывали на урок. Мы шли со столовой и Паша, когда пробегал мимо, ладонью шлепнул меня по заднице. В то время это был важный того, что я все же ему нравлюсь. Возле столовой в коридоре школы висело большое и кривое зеркало. По пути я смотрела в это зеркало и видела в нем непропорциональную девочку, я ненавидела свое отражение, но не хватало смелости в него посмотреть, из-за страха, что это увидят одноклассники и станут смеяться. И только мельком мне удавалось увидеть себя издали, и то что я видела мне всегда не нравилось. Я была в красной, клетчатой юбке, которую мне сшила мама, и красной вязанной кофте с желтыми розами. Кофту так же связала мне мама. У меня были все время распущенные волосы из-за чего одноклассница Валя сказала: "Ты волосы хоть заплети, а то тебе не идет". За моим внешним видом родители не особенно следили, но мама связала и сшила мне одежду. В той кофточке и юбке я проходила 2 года, пока юбка не стала мне слишком мала и мне не пришлось с ней расстаться. В одной и той же одежде с 5-7 класс. Но было разнообразие у меня в колготках: синие, белые и бежевые. Любимые мои колготки, которые казалось, мне идут, были бежевые и я старалась носить только их. Еще у меня были трусы, которые мне приносили "любовь" одноклассников, в это я верила и с этими трусами старалась не расставаться. Носила их, пока они не стали настолько дырявыми, что мама их выкинула, а у меня появилась тревога, что больше меня не полюбят, потому что я потеряла трусы, которые мне приносили удачу. Дома я часто плакала после уроков, смотря на свое изображение в зеркале из-за того, что считала себя некрасивой, выдавливая угри на носу. Разговаривала с изображением Иисуса Христа на пластиковом листе под размер иконы, но это была не икона. Я прижимала его к сердцу и просила сделать так, чтобы Паша меня полюбил и я стала красивой, чтобы меня любили мальчики, а взамен я обещала любить Его до конца дней. У нас был мальчик в классе, его звали Виталя, его обижал в основном Паша, имитируя с ним половой акт. При этом Виталик смеялся и никто не знает, что на самом деле в этот момент он чувствовал, но позже класс узнал, что родители его определили в секцию боевых искусств. До этого другого Руслана унижали за то, что тот ходил в школу балета. Мы казалось были не единственными изгоями, но на самом деле к нам было особенно повышенное внимание. От внутреннего напряжения в такой атмосфере мы возненавидели школу и стали пропускать уроки, прогуливать целыми неделями. В это время мы гуляли по базе, где работал отец, залезали на кран, лазили по гаражам, сбегали по горе с песком (для цемента) и цветными камнями. Но чаще мы прогуливали школу в подвале или подъезде. Я писала стихи на подъездных стенах ручкой на 9ом этаже, ездили на лифте. Потом братика научили его дворовые друзья пыхать клеем Моментом и газом, от которого были интересные галлюцинации. И самый активный пыхальщик оказался Женя, тот самый, который за мной бегал по всему двору. Он воровал вещи из дома и продавал их, покупал клей Момент и в подвале в одиночку или с друзьями отрывался от реальности. Пронеслась будто эпидемия токсикомании по нашему району и не знаю из своих знакомых и друзей ни одного, кто бы ни разу не попробовал пыхать. Мы спускались зимой в подвал, расстилали картонные листы от коробки и пакеты на толстых трубах, чтобы сесть и пыхали газом или Моментом. Разные были галлюцинации, и приятные и страшные. Одна из них была связана с Пашей, будто он нас вычислил и пришел в подвал, чтобы посмеяться. Другая, что моему братику злой карлик перерезал горло и я отбросила баллон в слезах, пока не поняла, что это всего лишь глюк. От Момента были глюки мягче, например я слышала музыку, которую потом напевала весь вечер, когда пришла домой после школы. Другая галлюцинация, будто я среди белых облаков, а надо мной летят лебеди. Так же видела себя будто со стороны, словно моя душа вышла из тела и она была прекрасна. Потом, когда газ кончался, а домой было еще рано возвращаться, мы спали на трубах.

Потом мы и вовсе перестали ходить в столовую, нам проще было перетерпеть голод, чем терпеть издевки и унижения одноклассников. И когда класс пустел, мы оставались сидеть с братом одни на своей "Камчатке", тогда я вытаскивала зеркальце и пока никто не видит, пыталась убедиться, что с моим лицом все в порядке, но ощущение, что со мной что-то не так, все равно не покидало. Один из одноклассников однажды вбежал в класс с другими и кинул огрызком булочки мне прям в лицо. В нас часто плевали жеванной бумагой во время уроков, писали маты на нашей парте в наше отсутствие. Пачкали мелом стулья, на которых мы сидели и во время нашего дежурства специально много мусорили. Когда приходила наша очередь убирать класс после уроков, мы иногда находили под партой фломастеры, которые плохо писали и я этому радовалось. Домой приходила и расписывала их, вливая одеколон. У нас были самые дешевые тетради с серыми листами, не было фломастеров, цветных ручек, пеналов и других школьных, ярких пренадлежностей. Этими же фломастерами, которые я находила под партами во время уборки, я раскрашивала молитвы и пыталась хоть как-то преобразовать записи в убогих тетрадках. Однажды мою тетрадь брезгливо подняла учительница с вопросом: "Чья это ужасная тетрадь?" Я ее с позором забрала  у нее. Когда одноклассницы уже красили ногти, делали маникюр, одевались модно, пользовались косметикой, я донашивала мамину обувь 36 размера, напихав туда ваты, потому что она у меня спадала, пытаясь в них спрятать дырки на колготках. Портфель тоже был мамин - жесткий, коричневый, старый, в котором она ходила в школу, когда работала учительницей. Работать в школе она долго не смогла из-за нервотрепки за маленькую зарплату и уволилась. И рядом с женственными одноклассницами я всегда чувствовала себя безобразным, гадким утенком, даже свой пол не ощущала, словно его нет.

В это время дома у нас все чаще происходили скандалы, и родители развелись. Мама осталась жить в трехкомнатной квартире, а отца выгнала из дома, он ушел жить к дедушке. И мы приходили в гости к отцу, когда мама не открывала дверь и не впускала нас после школы домой. Однажды она позвала нас на кухню и предложила: "Дети, вы хотите уйти со мной? Я хочу умереть и забрать вас с собой, потому что вы не выживете без меня". Я любила маму и сразу согласилась. Для меня "уйти с мамой", это не умереть, а не расставаться, потому что не верила в смерть. Брат же испугался и отказался идти с мамой на тот свет. Тогда мама решила уйти одна. Она попрощалась с нами на пороге, попросив не беспокоить ее 3 дня и отправила нас гулять. Мы в тот день никому не сказали, что произошло, сдерживали слова данное маме, что не скажем даже отцу. И только на третий день мы рассказали все папе. Он быстро оделся и выбежал из квартиры, стал выбивать дверь, лезть в окна, пока ему не открыла мама. Мама чувствовала себя разбитой и очень сонной после транквилизаторов, проспав три дня. Она позже рассказала свой сон, как будто она стояла на остановке и под ногами разверзлась огромная пропасть, которая как черная дыра втягивала в себя. Ее душа силой сопротивления вырвалась из того притяжения и она проснулась.

В тот весенний день, когда шла в школу, я неожиданно почувствовала Бога, будто Он наблюдает. Возникло ощущение нереальности происходящего, словно всё окружающее вокруг лишь декорация. Люди претворяются, и некоторые из них возможно и не знают, что замешаны и вынуждены играть свои роли. Были мысли, что и родители не настоящие и еще, что меня Кто-то сильно любит, я это чувствую в воздухе. Мы решили в такой прекрасный день прогулять школу и купили газ. Забрались в заброшенный дом, на развалинах и я стала вдыхать его. Ветер ласкал волосы и я почувствовала, что это Он, почувствовала Его сильную и нежную любовь. К брату пристали какие-то парни, старше его на лет 5. Мне тогда было 12, брату 11 лет и они пригласили нас посидеть с ними. Мы согласились и пошли к ними в частный дом. В первый раз мне дали выпить водку, при этом брата держали зачем-то на улице. Я выпила и парень стал задавать вопросы: "У тебя есть мальчик?" И я уже опьянев: "Пашу люблю" "У тебя был секс?" - хотел снять с меня кофту, но я держалась за кофту и попыталась встать. Неожиданно заходит брат и говорит: "Нам нужно домой, родители будут ругаться!" И тогда парни нас отпустили. Перед глазами все кружилось, я еле дошла до унитаза и меня вырвало. Мама не могла понять, где я "нажралась" и устроила скандал, а я сидела на кровати стараясь осознать происходящее. Так я впервые попробовала алкоголь. Отец нам купил игровую приставку. Компьютеры тогда были очень примитивными, громоздкие коробки с черным экраном, на которых непонятные цифры и буквы. Мы подключали приставку с телевизору и с помощью джойстика играли в игры: танчики, зайцев, марио и др. Для нас это было как наркотик. Днями и вечерами не могли оторваться от игры, и ссорились, чья очередь сейчас играть. Утром шли в школу, через некоторое время возвращались обратно домой, чтобы еще поиграть, прогуливая уроки. Потом нам игр стало мало, захотелось новых и брат нашел деньги дедушки, которые тот прятал в шифоньере. Мы накупили на них мягких игрушек, сладостей и игр Денди. Дедушка узнал о воровстве, но ничего не сказал, ни отцу, ни нам. Дедушка много курил и сигаретный дым плавал по комнате слоями, при этом комнаты практически не проветривались, но нас дым не раздражал, относились к этому терпимо. Дедушка высокий, малоразговорчивый и хмурый, лежал в подштанниках с беломором в зубах и читал газеты или слушал радио. Я стояла на кухне и дедушка спросил: "Есть будешь?" Поставил огромную тарелку для салатов с супом на стол: "Чтобы все съела!" и вышел из кухни. Меня такой напор напугал, я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали, но тарелку с супом я съела. Мы гуляли с братом и Денисом, Леной и Машей во дворе.  Я ходила с картами и гадала подружкам на будущее и на любовь, а Саша с козами так и продолжал меня пугаться и когда видел меня в подъезде, прятался обратно в квартире. Когда я поздно вечером зашла к дедушке домой, он открыл дверь. Я зашла к нему лишь для того, чтобы сходить в туалет и планировала дальше гулять с друзьями. У меня случайно выпала из рук колода и дедушка это увидел: "Влюбилась!" Денис все это слышал, стоя в подъезде, т.к. входная дверь была открыта. Я ни в кого в то время не была влюблена, поэтому дедушка не угадал, но т.к. он ко мне обращался очень редко, то это единственное слово мне запомнилось на всю жизнь. Я приходила в гости к отцу в старую, однокомнатную квартиру, когда он был с мамой в разводе, он жил с дедушкой. Однажды я с папой поссорилась и в обиде поспешила выйти из квартиры, крича проклятья, напоследок хлопнув дверью. Дедушка это услышал: "Дай ей ***лей, чтобы не смела с тобой так разговаривать!" Но отец сказал: "Не вмешивайся"

У моих родителей было две дачи, одну продала нам бабушка Юля за 4000 руб., когда уезжала в другой город, а второй участок дали отцу на работе. Этот участок был кусочком леса, с елями, травой и деревьями. Сначала отец попытался некоторую часть огородить сваренным забором, затем нанял машину для выкорчевывания деревьев и только одну четвертую часть удалось перекопать. Остальная часть участка так и осталась в деревьях и траве, потому что денег на разработку земли в то голодное время у нас не было. На распаханной земле сажали картошку и клубнику, остальную часть использовали для отдыха в лесу, на ней собирали грибы, папоротник и ягоды. Отец сварил железный ангар, домик из стен и крыши, и мы разрисовали его красками. Внутри прятали лопаты, ведра, тяпки, грабли и другие инструменты для работы с землей. Работали все вчетвером, сажали картошку, собирали ягоды по лесу и грибы, жгли костер и пили чай из термоса с брусничными пирогами, которые я или мама готовили специально для таких поездок на природу. После тяжелой работы на даче обычно болели все мышцы и день приходилось лежать в кровати, лечиться. С подругой Алиной я познакомились, когда ехали на дачу. Мы подобрали попутчиков по дороге, сидели в машине тесно прижавшись к друг другу с семьей Алины: я, брат, она и ее брат, мои родители и ее родители, ехать было не удобно всем. Когда мы приехали, оказалась, что их дача находиться через дачу рядом с нами и она была более благоустроена, чем наша: стоял двухэтажный деревянный дом, туалет, тропинки, теплицы и т.п. Отец Алины работал на базе с моим отцом, они друг друга хорошо знали. У Алины был брат Егор в которого я впоследствии влюбилась, но об этом уже расскажу в следующей главе. Алина жила от нашего дома через дом неподалеку и через Алину я познакомилась с моей в то время лучшей и ставшей единственно близкой подругой Женей. Алина мне завидовала, моей одежде, что живем мы в бетонном доме, а не в бараке, как ей казалось, богаче. Я чувствовала эту зависть, от того и не смогла найти с ней полного доверия необходимого для настоящей дружбы. Но мне Алина нравилась иногда своею прямолинейностью, если завидовала или ее что-то раздражало, то так и говорила в глаза, относительно других, которые заискивали и лицемерили. А зависть и злоба в свою очередь толкали ее на роспуск не хороших слухов обо мне, но я закрывала на это глаза некоторое время, а потом стала с ней более осторожной. Моя наивность и доверчивость всегда меня подводили, из-за этих качеств я много страдала в свое время. Я знала, что Алина меня за спиной обсуждает, выставляя меня в дурном свете. До меня потом доходили слухи, что и когда сказала Алина про меня, от тех же девушек, с которыми она обмывала мои косточки, но т.к. подруг у меня не было, приходилось мириться с тем, что есть.  У Алины была подруга Маша, которая была на много, как мне тогда казалось, младше меня. С Женей у Алины отношения не складывались по причине разности характеров, а вот с Настей живущей в таком же соседнем доме, барачного типа (Настя двоюродная сестра Максима), дружба до сих пор в какой-то мере сохраняется. Мама сшила мне купальник всего за один день, а я ей помогала шить, и вообще я помогала при шитье даже ее одежды себе, поэтому до сих пор благодаря этому, у меня остались некоторые навыки шитья. Мы с Алиной ходили на озеро в красном, самосшитом купальнике: топике и шортиках, Алина была в своем покупном. Мне в тот день купили красивое, полосатое платье, которое мне очень нравилось. Я всю дорогу рассказывала о Паше, что Алину стало раздражать: "Пашенька, Пашенька, ты больше тем для разговора не знаешь? Замучила уже со своим Пашенькой!" Пришли на поле, расстелились среди длинной травы, разделись и вошли в воду, а когда вернулись наших вещей не было, в том числе и моего платья. Неподалеку сидели пацаны: Костя, со своими друзьями и смеялись над нами. Мы искали свою одежду, потом поняли, что они и не собираются ее отдавать, пришлось домой идти в одних купальниках, обмотав бедра полотенцами, по дорожной трассе среди машин. Костя бежал за нами и смеялся, одежды нашей у него не было. Я остановилась и спросила: "Костя, скажи честно, ты забрал нашу одежду?" Он отнекивался, тогда я не поверила: "Ты друг моего брата, как ты мог так поступить? Отдай одежду!" Он не признавался, но в глазах я заметила некоторое беспокойство. Потом он будто уверил себя, что ничего не произойдет и дальше стал смеяться, идя следом за нами. Только позже я узнала правду от него, он все же признался, когда мы остались наедине, что мое плавающее платье он впоследствии нашел в том же озере. Я в этом же красном купальнике с подругами и братом пришли на другое озеро. Народу было много и много было мальчиков, а я стала себе фантазировать, что вот сейчас разденусь и все в меня влюбятся. Из-за девственности и романтичности своей натуры, я очень была стеснительная, с трудом преодолела страх. У меня была красивая фигура для 13 летнего ребенка, только начала расти грудь. Я видела взгляды мальчиков, хотя их бессознательно старалась уловить на себе и мне это нравилось. Мы залезли в воду босиком и когда уже вылезала из воды заметила кровь на большом пальце ноги. В воде видимо наступила на осколок разбитой бутылки, потому что ногами в воде пред этим чувствовала что-то гладкое и скользкое. Крови много, невозможно ее было остановить и рана глубокая, можно сказать, что я в тот день чуть не лишилась пальца. Но это такие годы, когда на свое здоровье всем плевать и мы привыкли легкомысленно относиться к своему телу. Поэтому я перевязала палец подорожником и полезла босиком обратно в воду, стараясь больше не наступать на дно, где много мусора. На том же озере я видела Пашу с каким-то мальчиком и прыгая и смущаясь от радости, указала на него Алине. "Я думала он симпатичнее, не в моем вкусе!" - недовольно ответила Алина.

Я не помнила где жила бабушка Юля, плохо ориентировалась в городе и в автобусах и в один из дней, когда мы прогуливали школу, мы решили с Денисом поехать к нашей бабушке. Затея была моя и я была уверена, что мы до нее доберемся, найдем дорогу. Мы сели на автобус, показали школьный проездной, которого у Дениса не было. Но мы попросили кондуктора провести нашего друга бесплатно, и она согласилась. Брат хотел выйти на остановке, а мне казалось, что мы еще не доехали и уверила всех, что нужно проехать еще немного. Но когда мы вышли из автобуса, я запуталась окончательно, не знала, где мы находимся и куда теперь следует идти. Тогда брат взял все под свой контроль, пристыдив меня перед этим перед Денисом. В итоге мы все же нашли дом бабушки и она нам открыла дверь, но в этот раз радости на ее лице не было. Напротив, она отвела нас от Дениса в сторону и спросила: "Зачем вы привели этого мальчика? И почему вы меня не предупредили, что придете, хотя бы позвонили? Родители знают где вы?" Но мы прогуливали, пришлось соврать, что нас родители и отправили к ней. Бабушка почувствовала, что мы врем и решила сама позвонить родителям, но не дозвонилась, а пока звонила мы не могли себе найти места. Дениса бабушка все же отправила одного домой, из-за чего меня потом мучила совесть и беспокойство, что он один до дома не доберется.

Я потеряла крестик, который получила во время крещения, искала его по всей квартире и не могла найти, считая это дурным предзнаменованием. Крестик у меня весел на шее, на белой веревочке, потому что цепочку я потеряла. Он был покрыт голубой краской и я его часто целовала перед сном, прося Господа исполнить мою мечту. Искала его везде, и за коврами, и на постели, и в вещах. Меня удивляло, что однажды цепочка так быстро порвалась, и я ее потеряла, но крестик чудом нашелся без нее, а веревочка мне прослужила несколько лет. Были мысли, что потеряла я его на улице, когда шли с братом со школы домой. Еще я вела календарь счастливых дней, пытаясь уловить закономерность, или высчитать свое счастливое число, но как не пыталась у меня ничего не вышло. Единственное что я заметила, что счастливые дни выпадали часто на 5 число, будто с числом 5 была какая-то взаимосвязь, но потом убедилась, что это мне всего лишь показалось. Мы шли пешком от дома до школы и в мороз, и в пургу. У меня не было перчаток, не помню, потому что потеряла или их просто не было, но руки держать портфель замерзали и я его переносила с одной руки на другую. Однажды я пришла домой со школы и отморозила себе мизинец, который пыталась отогреть у батареи или в под струей горячей воды. Он терял чувствительность и это происходило часто от холода, пока однажды на этом мизинце не образовалась кожа, которая не чувствовала прикосновения и боли. Ее можно было резать, и я ничего не ощущала. Тогда я хвасталась брату, что у меня есть такое место на теле, которое не чувствует боли, кто знал в тот момент, что потом мне в жизни придется с этими руками еще долго мучиться. Когда мы гуляли с Костей, к нему пристали пацаны с другого двора и стали бить. Я побежала звать на помощь к нему домой и открыл дверь его старший брат. Он пошел к ним и все разбежались в стороны. Одного успел поймать и держа его за куртку, сказал Косте хорошенько его побить. Костя избивал этого мальчика ногами и после отпустил. Была у меня еще подруга Лена, еще до знакомства с Алиной и Женей. Я ходила к ней в гости и гадала ей на картах, а днем мы с ней и с Машей заигрывали уже не по-детски с Денисом, и другими мальчиками двора. Денис по-прежнему искал как бы переспать со мной, брат мой и Костя бегали за Машей, а Лене никто внимание не уделял. Вечером в домике Денис попытался меня поцеловать. Но я как и все девочки, была в таком возрасте, что мальчиков начали опережать в росте, поэтому он не смог дотянуться до моих губ, а поцеловал в подбородок. Мы громко смеялись из-за этого, ведь в темноте в домике не было ничего видно. Денис кидал камни к нам в окно, чтобы позвать моего брата на "дело", т.е. они ночами снимали с машин колеса, фары, зеркала и продавали их на черном рынке. Я волновалась за брата и не пускала его с Денисом. Тогда они уговаривая, мне обещали что-нибудь принести и Денис приносил, то игрушки с машин, то икону. Один раз меня они пригласили пойти вместе со мной. Мы спустились с окна, пока родители спали, вдали лаяли собаки, звезд практически не было видно, улицы пустые. Мы искали машину вдали от дома, без сигнализации. В то время еще не на всех машинах ставили сигнализацию, и находя такую, меня ставили на шухере, а сами пытались ее открыть. В ту ночь навар был небольшой, толком, кроме магнитолы, ничего они не смогли раздобыть. Потом эта магнитола у брата еще долгое время валялось на столе, он через нее слушал музыку. Ходили мы так же только вдвоем с братом, чтобы найти деньги на газовые баллоны. Всю ночь возились с машиной, с которой удалось снять только одно колесо, мы его с трудом, используя доски и веревку, подняли в свое окно в детской и спрятали. Мне конечно же ничего не досталось с этих переключений, брат сказал, что колесо невозможно было продать, потому что оно оказалось дырявым. 

Мы с братом стояли в подъезде, когда к нам подошла Катя и стала хамить, мы ответили ей, она пригрозила нам, что ее родственник за нее заступиться и ушла, но никто не пришел с нами разбираться. Потом через Машу я с этой Катей лучше познакомилась и стала ей гадать на картах и на руке. По магическим книгам, что были у мамы, я научилась хиромантии и поэтому могла развлекать этим своих друзей. Но у самой линия жизни рвалась на месте, где я спицей проткнула руку, когда мамину пряжу ей помогала доставать со шкафа. Мне по правой руке сулила судьба жизнь не больше 40 лет и я в это искренне верила. Когда мама взяла мою руку посмотреть, что меня ждет в будущем, она сказала, вместо смерти меня ждет тяжелая и длительная болезнь, возможно кома, т.к. линия жизни утончается и рвется, но в дальнейшем вновь продолжается, только уже не она, а ее двойник. Я всегда относилась к изменением и катастрофам как к чему-то интересному, меня не пугали мысли о землетрясении, наводнении и смерти, даже собственной, словно жизнь это игра с приключениями, а смерти как таковой нет. Катя стала ревновать к Лене, которой, как ей казалось моя семья и я уделяем больше внимания: берем ее с собой на море, дачу, природу. Лену я знала с пеленок, а Катя переехала к нам относительно недавно, но из-за нежелания ее обижать и терять с ней дружбу, я все-таки попросила прощение, но она не простила. Тем более не моя была инициатива Лену брать на море, а моей мамы. Мама ее любила и часто мне говорила, что хотела чтобы Лена была ее дочерью. Даже предлагала поменяться семьями, чтобы Лена перешла к нам в семью, а меня отправить к бабушке Лене. С бабушкой Лена дралась в подъезде, грубила ей и обзывала и мне до сих пор непонятно за что она с ней так. У бабушки Лены был огород в который мы с Леной ходили есть ягоды и все время бабушка проводила на этом огороде. Отца у Лены не было, а мать пила и гонялась за ней с топором. Отца она не помнит, он ушел из семьи, поэтому Лену воспитывала бабушка. У них жил черный, короткошерстный кот, очень агрессивный. Когда я принесла свою рыжую кошку с ним познакомиться, она забилась в угол подоконника и прижала ушки от страха, боясь издать звук, кот ее обнюхал и потом потерял к ней интерес. С моей рукой дрался беспощадно, от него оставались глубокие царапины и когда уже игра прекращалась, он не угомонивался, а вцеплялся мне в ногу, желая продолжать драку, и когда я отбирала у него свою истерзанную руку, у него была яркая эрекция. Лена же крутила роман с братом, под звездным небом они целовались на крыше дачного домика, пока я пыхала газом на первом этаже. Нас в ту ночь оставили родители одних на даче.

Мы уже знали где находится квартира бабы Юли и могли самостоятельно добираться до нее. В один из дней мы пришли к ней, и она запустила так же без особой радости, сказав посидеть в комнате Игоря, а сама легла спать. Мы ждали когда бабушка проснется, потом я решила с братом погулять и нужно было предупредить бабушку. Я стала ее будить, но она что-то невнятное проговорила и мы пошли на улицу. Во дворе в пасмурную погоду мы по очереди катались на качелях, пока брат не попал под качели, и не ушиб голову. Когда вернулись домой, бабушка еще спала, пришел дедушка и стал ее будить, поднял ее, но она упала и сорочка задралась обнажив ее ноги, бабушка была без трусов. Тогда дедушка потребовал выйти из комнаты, а сам обратился к лежащей бабушке: "Опять нажралась?". Потом нас отправил домой. Однажды брата послали в магазин за хлебом и он вернулся с окровавленной головой. Его голове часто доставалось, то с дерева упадет и голову стукнет, то под качели, под машину, то мама кувалдой, о чем позже расскажу. В этот раз его ударила местная гопота и отобрала деньги. Когда я шла по той же самой улице, где ударили брата, на встречу шли девушки и одна из них специально ко мне приблизилась, чтобы толкнуть плечом. Это были девушки из соседнего дома, с не такой бедной семьи, как моя. Они прошли мимо оглядываясь и смеясь. "Чё зыришь?" - мне говорили одноклассницы, когда я, сидя на последней парте с братом, иногда неосторожно наблюдала за происходящим у них. У меня была красная, зимняя куртка с белым мехом на рукавах, из-за которой меня обзывал Дед Морозом Руслан. Я чувствовала себя красивой и свободной в ней, не смотря на издевательства одноклассников, когда шла домой с братом после уроков в один из весенних солнечных дней. Они шли сзади и обсуждали меня, а мне казалось, что они просто влюбились. Руслан кричал в спину мой фамилию и просил к нему повернуться, я поворачивалась и он улыбался. Мне хотелось, чтобы они проследили за нами до самого дома и где-нибудь меня изнасиловали, но как я не оглядывалась, Паша и Руслан в определенный момент просто исчезали из виду. Моей надежде так и не суждено было осуществиться. И все же однажды меня прижал к стене Руслан после уроков, Паша стоял вдали, но потом отпустил. В тот момент я почувствовала сильное возбуждение, а потом такое же сильное разочарование. Мама меня часто предупреждала: "Не верь парням. Переспит и бросит", и рассказывала много историй про беременных девушек, которых бросали парни. Я этого дико боялась и во время приставаний кого-нибудь из парней всегда рассказывала о своем страхе, а они по шаблону мне отвечали: "Я в тебя кончать не буду", но я не доверяла такому ходу вещей и уломать меня так никому не удалось. Последний день школы, возможно весна так подействовала, но в тот день я потеряла страх перед одноклассниками. Я зашла в класс, там были две девушки, подошла к доске и стала рисовать. Одна из них попросила нарисовать ее и я нарисовала, и другая тоже. Потом подошли и другие ребята и я гадала им на руке, вокруг меня был ажиотаж, никто не мог подумать, что девушка-изгой что-то из себя представляет, что-то умеет и открывается с интересных сторон. В тот день я чувствовала к себе сверхвнимание, словно я наконец-то сняла маску и открылась людям, стала собой. Гадала даже Паше по руке, что я тогда ему наговорила и всем остальным, сейчас трудно вспомнить, но когда держала руку Паши в своей, я старалась со всех сил от счастья не потерять самообладание. И все же Руслан мне нравился, но видимо произошло какое-то смещение в сторону Паши в желании скрыть от себя тот факт, сильный самоконтроль и гордость не давали мне признаться, что хочу я не Пашу, а Руслана. Но на следующий день страх вернулся, и после комментариев моего брата: "Ты выглядела как дура" я окончательно замкнулась в себе. Зато Руслан потом придумал как меня еще обзывать - цыганкой, до этого называл анашой. Иногда мы с братом прогуливали школу на кладбище, катались на воротах в областной больнице, лазили по заброшенным гаражам с газовыми баллонами и таксикоманили. Это была романтика, которая до сих пор вспоминается как прекрасная пора моего детства.

Поздно вечером к нам позвонили в квартиру, отец неосторожно открыл дверь и вломились на порог два пьяных парня, стали угрожать, что якобы отец им проиграл в карты, хотя отец никогда в карты ни с кем не играет, и теперь он им должен. Вышла мама и стала разбираться, что происходит. Я с братом выглядывали испуганно из своей комнаты, пока мама держала за волосы одного из них и кричала: "Видик положил на место!" Парень крепко вцепился в него и не хотел отпускать, пока не стало совсем невыносимо больно и видик упал на пол. Брат выпрыгнул из окна и побежал к дедушке, позвать на помощь. Дедушка вызвал милицию, а сам схватил топор и поспешил к нам. Отец стоял в зале не зная, что делать, я держала молитву у сердца, а на глаза навернулись слезы от страха. Когда парни увидели дедушку с топором, с ужасом выбежали из подъезда, подъехала милиция, погоня, выстрелы и все утихло. На следующее утро родители после визита в милицию вернулись домой, рассказывая, что эти парни очень раскаиваются в содеянном и просят забрать заявление. Они нам выплатили компенсацию за сломанный видик и родители забрали заявление из милиции. Отец не мог понять откуда они нас знают, даже были мысли у него, что кто-то из них мамин любовник, но уж слишком молодой. Потом выяснили, что один из них бывший ученик мамы, решил таким образом ограбить свою учительницу.
Летом мы ездили в лес собирать грибы и ягоды. Когда приезжали уставшие, чистили щеткой картошку, резали грибы и жарили. Салат из редиски, морковки и майонеза с жареной, молодой картошкой было самым вкусным, из того что мне помнится. А еще родители купили фретюр, в который мы заливали растительное масло и делали хрустящий картофель, похожий на чипсы. Мясо было дорогим и покупали сою, с ней делали много блюд: супы, жарили как гарнир, плов, добавляли макароны и мн.др, и грызли так сухую и никак не приготовленную. Я до сих пор люблю лес и особенно густые, еловые чащи, которые меня манят своей таинственностью и темнотой. Мы собрали грибов полное ведро и корзину, и когда с мамой спускались по склону, мама подскользнулась и как с горки поехала по рыжей, сухой глине вниз, теряя по пути грибы, а я за ней, на ходу их стараясь собирать обратно. Женю я привлекла своими мистическими историями, вся голова моя была ими забита и мне всегда было, что рассказать. Женя приходила ко мне в гости и просила рассказать что-нибудь еще, и я рассказывала часами, пока родители были на даче. Мы сидели в коридоре в боевой готовности на случай, если услышим подъезжавшую машину родителей за окном. Тут же Женя и Алина должны были прятаться на втором этаже подъезда. Мои родители запрещали впускать в их отсутствие кого-либо в квартиру, но я запреты нарушала, потому что любила своих подруг. Я показывала им свои рисунки и Алина попросила один из них подарить, с черным силуэтом девушки на камышовом озере при оранжевом закате. Я отдала Алине рисунок, а после увидела его на стене в ее родительской комнате. Потом мы включали магнитофон с кассетами, песни Иванушек интернешнл и танцевали перед зеркалом, кто как умел. Мне нравилось танцевать, я любовалась своим телом в зеркале, женственными линиями фигуры, длинными волосами, которые красиво извивались в такт движениям. Могла часами так заниматься самолюбованием и танцами в одиночестве, в маминой комнате, пока нет родителей. Я с подругами стояла на балконе и было скучно, не знали чем заняться и предложила покурить. Все решили, что стоит попробовать после того, как я нашла сигареты в столе у брата. Мы закурили и Женя поперхнулась, Алина хорошо затянулась и я без кашля, голова закружилась и по всему телу почувствовала расслабленность, я легла на пол, Алина вместе со мной, Женя села рядом и мы смотрели на голубое небо над головой, наслаждаясь новыми ощущениями. Потом я предложила еще по сигаретке, но после второй Алину вырвало. Женя решила курить не в затяжку, а мне понравилось и я с того дня пристрастилась к курению. Сначала угощал брат, потом мы шкуляли сигареты у прохожих, покупали дешевую Приму, собирали бычки предварительно опалив фильтр зажигалкой, чтобы не подцепить заразу, воровали у мамы сигареты. Утром я гадала на картах и при раскладе мне выпала любовь. Я привыкла, что карты мне постоянно врут, поэтому сложила их в колоду и положила на место в стол мамы, а сама за кошкой пошла на балкон. Мимо моего балкона шел парень и посмотрел в мое окно, увидел меня и остановился как вкопанный. Он стоял не отводя глаз, словно прикованный ко мне, я застеснялась и быстро вышла из балкона. Смотря через тюль, пытаясь понять кто он и что от меня хочет. Позже оказалось, что это брат Жени Витя и он в меня влюбился, по его словам, с первого взгляда, с того дня мечтая со мной познакомиться. Это сейчас, спустя столько времени, если бы со мной подобное произошло, я бы подумала: "Этот парень малоресурсный, я выше его по статусу, значит он признается в любви лишь для того, дабы за счет меня повысить свой социальный статус", но раньше я было ужасно наивная и думала, что если любят, значит меня, а не мои ресурсы. Так как я жила на первом этаже, Женя с легкостью по доске могла забраться ко мне на балкон. Мы стояли на балконе, наслаждаясь компанией друг друга и я рассказывала, как обычно истории и болтали ни о чем. Так же я ходила и в двор к Жени, там я и познакомилась с Витей, у которого был мопед. Он предложил мне с ним покататься на нем, я согласилась и мы гоняли на мопеде, на большой скорости по улицам, было страшно и теплый ветер развивал мои волосы пока я обнимала Витю сзади, боясь свалиться с мопеда, боясь, что мы перевернемся. Мне нравился Витя не внешне, а внутренне, он не по годам был взрослым и серьезным парнем, умел, когда хотел создать по-настоящему романтическую атмосферу. Но сексуальные чувства к нему не были столь сильными, чтобы позволить себе с ним лишится девственности, нужно было что-то большее, чем езда на мопеде и признание в любви.

У Жени в доме часто происходили пьянки, скандалы и Женя мечтала жить со мной, убежать из дома и больше не возвращаться в эту нищету и я ее понимала. К тому же я сама привязалась к ней, как к сестре и хотела, чтобы она ею стала, хотела всегда быть с ней рядом. Когда она пришла жаловаться в одну из таких ночей, что домой возвращаться не хочет, я стала уговаривать маму, чтобы Женя у нас переночевала. Мама запретила, тогда у меня возникла идея идти на дачу с Женей с ней переночевать там. Автобусы уже не ходили, а на даче в это время жил папа. Мы пошли пешком. Всю дорогу мы болтали и смеялись, держась за руки, будто влюбленные. А когда уже почти стали доходить до дачи, видели как рядом с нами притормаживают машины, тогда и стало по настоящему страшно и мы разработали план: как только машина остановиться, мы притворимся дурочками. Так и случилось, водитель выглянул из машины, а мы стали кривляться и корчить гримасы. Он испугался, все понял и быстро уехал, а мы продолжили путь радуясь, что нашли защиту от маньяков и педофилов. Так мы добрались до дачи и отец нас стал ругать, что пришли так поздно ночью, когда он уже почти уснул. Мы забрались на второй этаж и залезли вдвоем в один матрас. Было открыто на распашку окно и мы смотрели на звезды над головой, как вдруг я увидела огромного паука висевшего на паутине прямо передо мной и закричала. Включила свет и меня объял ужас: по стенам лазили сотни пауков, маленьких, но их было очень много. У Жени не было арахнофобии, поэтому ее все это забавляло. Она посмеивалась, пока я пыталась их прогнать со стены на улицу, а большого крестовика с его страшной паутиной смахнуть вниз.

Узнав о буллинге мама решила нас, хоть как-то защитить от одноклассников и устроилась специально для этого в нашу школу работать учительницей. Когда класс узнал, что она наша мама, все стали ее ненавидеть. И в очередной из уроков они отказывались ее слушаться, оправдывая это тем, что она заинтересована им ставить плохие отметки. Впрочем они были правы в своих подозрениях, хотя со стороны моей мамы еще не произошло ни одного лицеприятного случая. Кореянка Валя нахамила маме, и та пошла вызывать директора, а когда вернулась, ее сумка с учебниками и вещи были разбросаны на полу. Тогда мама сказала, что среди ее вещей были деньги и они пропали. Мама не смогла работать в нашем классе из-за накаленной атмосферы, защитить нас не удалось и ей пришлось уволиться. Вторая попытка нас с братом защитить, перевести в другую школу, была предпринята раньше этого случая. Когда мама с нами пришла в школу неподалеку от дома, и просила директрису взять нас, но та сказала, что все места заняты. Остальные школы были слишком далеко от дома.
Мама устроилась на работу гувернанткой в богатую семью и нам приносила домой вкусные колбасы, которых мы с братом никогда не видели. Семья эта жила в огромном, шикарном доме, дети были избалованы роскошью и развлечениями. Мама мне многое рассказывала про жизнь богатых людей с завистью и грустью, потому что ей такая жизнь никогда не была доступной. Однажды она привела девочку этой семьи к нам в квартиру и попросила меня с ней посидеть, потому что ей нужно было срочно съездить по делам. Я осталась с ребенком и та стала просить есть, я принесла еду, а девочка сказала, что такое не ест. В общем, капризный был ребенок, привередливый и я не представляла, чем можно было ее развлечь, ей все не нравилось. Маму уволили, когда обнаружили что из холодильника пропали некоторые продукты. У них были установлены видео камеры, о которых мама не знала.

Мне приснился сон, будто я иду по коридору и по левой и правой стороне рядами сидят пряхи и прядут кружевное полотно. Я спрашиваю одну из них, что они делают. Она ответила, что прядут судьбы людей. Тогда я спросила: "А где моя судьба?" Она указала рукой на другую комнату. Я зашла туда, там были развешены платья и множество людей выбирали каждый себе то, что им нравиться. Увидела и Лену подругу, она выбрала костюм из черной кожи. Но моя "судьба" оказалась в корзине - смятое, голубое платье, никому не нужное. Оно валялось среди другого барахла, словно на распродажу. Утром я рассказала сон маме, и она ответила, что существует древний миф о пряхах судьбы и возможно сон вещий.

Был парень у Алины в подъезде, друг Егора. У него была загорелая, смуглая кожа и серые, почты белые глаз, которые выделялись на лице из-за темной кожи в тот момент, когда Гришка на меня смотрел. Я тогда стояла в подъезде и ждала Алину, он проходил мимо и на миг остановился словно привороженный, смотрел на меня не отводя глаз, а потом повернулся и пошел дальше. Вот так я встретилась с необычным цветом глазам, которые на всю жизнь запомнила.
Мама часто повторяла, что очень жалела, что не сделала аборт, что родила нас. То она нас упрекала за это, словно это наша вина, наше рождение разрушило ее жизнь, то просила прощение, что нас родила. Мы маленькие тогда еще уяснили, что рождаться на этот свет не нужно было, но как мы могли бы это предотвратить? Как спасти от ошибки наших родителей? Иногда с горяча она роняла фразы: "Почему я вас не удушила в колыбельке?", "Дети и муж испортили мою жизнь, если бы не вы, я бы замуж вышла за нормального мужчину", "У всех дети нормальные, у меня какие-то уроды", "Никому вы ненужны кроме родителей", "Всю жизнь отдала вам и никакой благодарности", "Дочка не рожай детей, не совершай моей ошибки" (за этот совет я ей благодарна), "Папашино отродье!", "Идите к своему папаше!" ", Никто вас не рожал, сами вылезли", "Я никому нечем не обязана!" и т.п.

С братом дрались потому что тот всегда меня доставал: подбежит, ударит, не объясняя причины и убежит. Возможно таким образом он искал подсознательно со мною близости? И так как эта близость была табуирована, а я страшная недотрога, хоть какое-то физическое прикосновения он мог получить только таким способом. Он меня ненавидел за то, что я своей гаптофобией не давала ему ласки и любви, как старшая сестра. Но в нашей семье эту ласку никто не получал и мы с братом воспитывались с осознанием, что наше тело священно или что мы настолько омерзительны для других, что они не хотят даже к нам прикасаться. Бензин в огонь подлила еще и школа, где от нас отсаживались как от изгоев, что способствовало укреплении в сознании: "Я и мир это две совершенные противоположности. Нам нет места среди них". Когда я стала превращаться в девушку мое тело стало табуированным для всех, оно стало священным. И когда брат меня ударял, я пыталась ему показать со всей строгостью, насколько он совершил злой поступок против меня. Я больше не бегала за ним и не воспринимала наши догонялки как игру, а на полном серьезе ругалась: "Не больше трогай меня! Получишь!" Брат не успокаивался и я ему заламывала руки, ложила на пол и держала так, покуда он не соглашался меня больше не трогать. В этот раз я переборщила и ударила брата по голове расческой, ей поцарапав голову. Теперь он стал понимать, что прикосновение к другому без его разрешения - влечет за собой боль. Бедный братик, возможно я была не права, ненужно было быть такой недотрогой, нужно было его обнимать по чаще? Но меня саму никто не обнимал и все от меня держали дистанцию, а позже и моя сексуальная озабоченность девственницы, создала и вовсе непроницаемые границы ко мне других. Брат за это мстил самым извращенным образом, пачкая мне своими козявками и выдавленными прыщами зеркало. Он мстил мне за то, что я себя отдалила от него. Позже за расческу брат отомстил. Он стал меня ненавидеть и его ненависть ко мне с каждым годом росла. Когда уже возмужав, однажды, мы поссорились и брат меня ударил по ногам доской, оставив синяк.

В школе я была стеснительной девочкой, настолько, что казалась себе уродиной и боялась встать из под парты, чтобы не показывать бедность одежды. Когда шли уроки, я закрывала лицо одной рукой, стыдясь себя, своего лица и в особенности губ. Я закрывала нижнюю половину своего лица рукой, как бы придерживая голову. Тогда я еще училась толи во втором или третьем классе. Учительница сделала мне замечание: "У тебя что голова отваливается? Ты чего ее постоянно придерживаешь?".