Отец

Он почувствовал, как солнечные лучи жгут глаза сквозь веки. Тотчас же чья-то заботливая рука задёрнула шторку на окне, и на лицо повеяло прохладой. Он решил почему-то, что заночевал накануне у бабушки с дедушкой, и улыбнулся. Митенька часто просыпался по утрам с улыбкой, не только в детстве, но и в юности, когда уже играл за престижный клуб высшей лиги, и даже когда женился на Ираиде и стал молодым отцом двух замечательных дочек... Ира! Ирочка! Где она?
- Ира! - Позвал он, рывком садясь на постели.
Вместо голоса, и без того не особо мощного, из горла вылетел какой-то невнятный клёкот, однако Надежда разобрала. Она ещё не такую его речь понимать ухитрялась.
У них с сестрой разница одиннадцать лет в её сторону, и ей часто приходилось сидеть с ним в детстве. Надя до сих пор иногда шутливо попрекает младшего брата тем, что из-за него ей пришлось бросить драмкружок. Могла бы стать актрисой, на экране блистать, а она, понимаешь, бухгалтер.
Обычно все, включая саму Надежду Викторовну, главбуха силикатного завода, весело смеются этой её шутке. Дело в том, что внешность старшей сестры известного в недалёком прошлом футболиста Дмитрия Вяткина совсем не экранная и не сценическая. Она, конечно, симпатичная женщина, природная блондинка с голубыми глазами, но на этом всё: пара десятков лишних кило, химическая завивка на коротких, немного пережжённых волосах, с молодости старообразная манера одеваться.
Однако любят своих близких не за внешность. Дмитрий очень привязан к старшей сестре из-за её доброго отношения к нему. Впрочем, Надежда ко всем без исключения относится по-доброму. Она до последнего оправдывает недостатки и странные поступки людей. Ещё всегда заботится о близких, когда они больны или попали в беду. Для неё в таких случаях не существует слов "некогда", "далеко", "трудно", "невозможно". Когда-то он и сам...
- На, вот, выпей воды, - говорит она брату, протягивая ему стакан, разрисованный экзотическими фруктами. - Горло совсем пересохло, я смотрю.
- Где Ира? - Спросил он, едва сделав пару глотков.
- Не знаю, - ответила Надежда с глубоким вздохом. - По клавишам стучит, должно быть, или с мелким гуляет.
- С мелким? - Радостно переспросил Дмитрий. - У нас с ней родился ещё один ребёнок? Мальчик?
- Мальчик, - подтвердила сестра, глядя на него почему-то так, словно он не в себе. - Только ты здесь ни при чём. Ещё один мальчик родился недавно у неё со вторым мужем, а ваши с Натальей мальчики...
- ...на самом деле не мои, потому что чёртов лаборант перепутал пробирки! - С непередаваемой болью в голосе произнёс Дмитрий, хватаясь за голову.
- Слава Мирозданию! - Произнесла Надежда, облегчённо вздохнув. - Я уж подумала, что у тебя память отшибло напрочь.
Дмитрий сидел на кровати, уперев локти в колени и обхватив большими руками голову. Отросшие светлые волосы лезли в глаза, но он этого не замечал. Он вспомнил, как долгие годы жил в чудовищном обмане и считал себя при этом чуть ли не святым праведником. Похоже, Бог покарал его за высокомерие и ханжество. Он, презиравший грязь во всех её проявлениях, обитал последние тринадцать лет в затхлом, насквозь гнилом болоте.
Когда-то он прогнал от себя Ираиду с двумя их дочками-погодками, потому что она изменила ему. Он был убеждён, что изменила, но недавно выяснилось, что сцену измены подстроила его нынешняя жена с помощью денег и криминальных связей, а он, идиот, не захотел выслушать Ираиду. Теперь она далеко. Её муж - знаменитый итальянский пловец Александр Фарини. Фарини до сих пор в большом спорте, куда ему удалось вернуться после страшной аварии, в которую он попал, прикрыв своим седаном "Скорую" от удара грузовика.
Конечно, поддержка Ираиды сыграла огромную роль в восстановлении Александра, а, вот, он, Дмитрий Вяткин, супер-защитник сборной страны, забивший не один и не два гола в самые неожиданные моменты, оставил спортивную карьеру несколько лет назад, будучи совершенно здоровым и находясь на пике физической формы. Наталья объявила однажды, что он мало времени проводит с ней и их четырьмя детьми, трое из которых жуткие неслухи, а младший страдает тяжёлой формой синдрома Дауна. На этом основании Дмитрий начал выдвигать главному тренеру сборной и руководству своего клуба особые условия. Господи, какой же он был осёл!
Ему казалось тогда, что он гордо ушёл, а на самом деле его выжили из команды. Выставили за дверь, как последнего скандалиста и придурка. Даже на тренерскую работу ему удалось потом с большим трудом воткнуться, да и то в другой клуб и при активной поддержке старого друга, с которым они вместе начинали когда-то карьеру.
Однако в прошлый Новый год их с Натальей "образцово-показательные" пробирочные дети умудрились сжечь зимний детский лагерь, и семье пришлось, с подачи жирнопузой матери семейства, разумеется, уехать за границу, а там... Там все зачитывались произведениями его бывшей жены, оболганной, поруганной, потерявшей весь стыд и последние остатки чувства меры. Она выставила его в своей документальной повести безвольным, бесхребетным полудебилом, и нормальная тренерская работа в приличном европейском клубе уже не светила.
Пришлось подать на Ираиду в суд. Цены рвали бюджет. Работы не было. Они с Натальей приняли решение перебраться в Индию. Судебный процесс, затеянный против борзой писательницы, обернулся настоящим кошмаром для их семьи. Ираида с помощью лучших адвокатов и самых неожиданных свидетелей доказала, что клеветы в её повести нет. После выдвинула встречные иски, обвиняя его в недобросовестной уплате алиментов, Наталью в организации нападения путём преступного сговора и их обоих всё в той же всеми любимой клевете. Доказать обратное возможным не представлялось: обвинения были детально продуманы и тщательно доказаны. Перед Натальей отчетливо замаячила перспектива уголовного преследования, а перед ними обоими - разорение и чудовищный позор.       
Фарини каким-то чудом уговорил тогда одержимую местью Ирку отказаться от намерения посадить Наталью в тюрьму и разорить их с Дмитрием до основания. Он памятник должен поставить этому человеку, но он злится и ненавидит Александра, как самого подлого врага,  потому что завидует и ревнует. Да, сейчас он может признаться хотя бы себе самому, что завидует и ревнует. Пусть Бог ещё покарает его, если угодно, но он будет ненавидеть Фарини за то, что тот проводит ночи в лёгких объятьях Ираиды и воспитывает их общих детей, ни минуты не сомневаясь в своем отцовстве. Ещё Фарини, несмотря на надвигающееся сорокалетие, в большом спорте, и уходить из него не думает, а Дмитрий вынужден будет довольствоваться жалкой должностью помощника тренера вратарей в команде второго дивизиона, если они, конечно, соизволят дождаться его после болезни!      
Дмитрий застонал, и сестра бросилась к нему, осыпая вопросами о самочувствии.
- Давай приляжем, - говорила она ласково, но было ясно, как день, что это никакое не предложение и не просьба.
Пришлось лечь. Снова пришлось. Такое ощущение, что он сам себе не хозяин. Что он не игрок на футбольном поле жизни, а мяч - куда пнули, туда и полетел.
- Что со мной было? - Спросил Дмитрий, имея в виду диагноз.
Надежда принялась расписывать, как его нашли без чувств в их индийском доме на втором этаже, как привезли в государственную больницу, сорок минут продержали в коридоре, а после положили в общую палату рядом с завшивленными погонщиками мулов. На белокурого гиганта сбрелась посмотреть вся больница, и только доктора не спешили его лечить, потому что в тот день случилась страшная авария на трассе, и привезли много пострадавших.
- Хорошо, Наталья соизволила позвонить мне. Я сразу прилетела, выписала им тут всем... годовую премию, они и забегали. Ещё я оплатила индивидуальную палату и сиделку.
- Я тебе верну, - выдохнул Дмитрий, краснея.
- Мне ничего от тебя не надо. Лучше выздоравливай скорее.
- У меня был инсульт?
- Нет, как ни странно. Мы все думали, что инсульт, но обследование показало, что был глубокий обморок на фоне затяжного стресса, а после почти две недели летаргического сна.
- Ух, ты! Какой я нежный, оказывается, - криво усмехнулся Дмитрий.
- Ты очень крепкий, Митенька, - сказала сестра, глядя на него с непередаваемым теплом и беря за руку своей немного шершавой, неухоженной ладонью. - Другой давно бы уже скопытился на твоём месте.
- Так и возишься в земле? - Спросил брат, гладя большую ладонь сестры и не скрывая горечи.
- Моя дача - моя любовь! - Ответила Надежда, смеясь, и стала похожа на саму себя в далёкой молодости.
Когда сестра была студенткой, она почти всю свою повышенную стипендию тратила на хотелки брата. Какие прекрасные были времена! Обычно они с Надей, радостные и принаряженные, шли по выходным на метро и долго катились в тёмных, кое-где подмигивающих лампочками туннелях. Потом двигались, держась за руки, в воскресной толпе по одной из причудливо украшенных центральных станций. После, щурясь, выходили на свет и шли в кино, зоопарк или музей. Им было хорошо вдвоём, но однажды нарисовался Олег. Сначала он был парень Надежды, потом стал муж. Появились один за другим двое детей, дача... Одно время Дмитрию казалось, что он совсем потерял сестру, но их отношения возродились, когда он сам обзавёлся семьёй, едва окончив школу. Надюша и Ирочка были очень дружны.
Сестра долго уговаривала Митеньку "не рубить с плеча", когда они всей командой застали его жену в общей раздевалке без платья в объятьях странного незнакомого парня. Он вычеркнул "подлую изменницу" из своей жизни резко и сразу, а сестра догадывалась, что там "что-то не чисто" и призывала поговорить с Ираидой. Лучше бы поговорил, а не дожидался почти пятнадцать лет того жуткого, позора, в который ввергла его по большому счёту не Ираида, а Наталья.
- Где сейчас Наталья? - Хрипло спросил он сестру, прерывая её трёп об огурцах и пионах.
Больше в холодноватом, слякотном Подмосковье почти ничего и не растёт. То ли дело здесь, в Индии!.. Здесь что только не растёт, однако именно здесь опасно заболел их с Натальей младший ребёнок. Здесь выяснилось, что костный мозг Дмитрия не подходит для пересадки мальчику, потому что Димочка-младший не его сын. Все их с Натальей дети не его, потому что все четверо созданы из одних и тех же биоматериалов: яйцеклетки её, а сперма чужого дяденьки. Он им не отец. Он им...
За дверью послышались звуки борьбы и сдавленные возгласы, после чего дверное полотно резко отлетело внутрь палаты и с размаху шарахнуло металлической ручкой по кафельной стене. К счастью, кафель в этом месте давно уже был разбит, и ещё один удар не нанёс ему существенного вреда.
- Папка! - Послышался разноголосый хор детских голосов, и в палату ввалились трое чернявых мальчишек.
- Ты совсем живой!   
- Ты проснулся!
- Тётя Надя, это ты его разбудила? Ни у кого не получалось, а ты...
- Прости нас, папка, - серьёзно произнёс вдруг самый старший, Юрка, глядя на Вяткина круглыми, тёмно-карими глазами.
- Прости, - присоединился к нему средний, Артём, ероша свою растрёпанную, кудрявую шевелюру.
Юрка тем временем наподдал пенделя младшему из них троих, ушастому, смуглому Мишке, и тот моментально заговорил, постоянно отбрасывая с лица длинную чёлку. Он словно только и ждал, когда его пнут.
- Прости нас, папка! Это всё из-за нас, - строчил Мишка, как из пулемёта. - Мама сказала, что ты превратился в спящего принца, потому что мы плохо себя вели и...
- ...и Димка из-за нас...
Артём смущённо умолк, получив удар кулаком в плечо от старшего брата.
- Что - "Димка"? - Спросил Вяткин, снова садясь в постели рывком. Братья прятали глаза. Сестра молчала, отвернувшись к окну. Плечи её вздрагивали. - Что с моим сыном? - Завопил Дмитрий так, что стоящий на столике стакан испуганно завибрировал.
- Его сожгли, - выпалил Юрка, утирая рукавом нос. - Сожгли из-за нас. Из-за того, что мы плохо себя вели. Мы все трое - отвратительные выродки, а Димка был ангел, поэтому Бог и призвал его к себе, чтобы он с нашей шоблой не якшался. Так мама сказала.
- Зарыть Димку в землю было нельзя, и его сожгли, - добавил Артём, и тёмно-зелёные глаза мальчугана заблестели зеркально.
- Мы не хотели говорить тебе об этом сразу, - произнесла Надежда севшим голосом.
- Правильно, - насмешливо одобрил Вяткин. - Лучше об огурцах. Идите ко мне, - позвал он мальчишек, и те стайкой летучих мышей кинулись в размашистые папкины объятья. - Вы ни в чём не виноваты, поняли? Кто бы вам что ни говорил - не виноваты, и всё! И никакие вы не выродки, а обычные мальчишки!
- Но мама сказала, что...
- А я ваш отец! И я говорю вам, что вы ни в чём не виноваты, и если даже когда-то в чём-то провинитесь, вы всё равно мои дети, и я люблю вас!
- Мы скоро в Америку уедем, в интернат для таких бешеных козлов, как мы. Так мама сказала.
- Мама пусть едет, куда хочет, а интернат для бешеных козлов обождёт пока. Мы с вами едем домой.
- В наш старый дом? - Спросил Мишка с надеждой, и чёрные глазёнки его засветились неподдельной радостью.
- Будем играть на лужайке в футбол и лепить снеговиков зимой!
- И на дачу к Тётьнаде поедем!
Палата заполнилась радостным галдежом мальчишек. Планам конца не было, и это радовало. Однако сердце терзала печаль о том, потерянном ребёнке. Умом Дмитрий понимал, что несчастный Димочка скорее отмучился, чем потерял ценный дар жизни, но душа при воспоминании о тихом, безобидном мальчике переворачивалась и кровоточила. Кажется, Бог решил забрать Димочку вместо него, потому что выходит, что кроме него, Дмитрия Вяткина, эти дети никому не нужны. Нет, они, конечно были нужны Наталье, но только как средство создать "нормальную семью" и привязать тем самым мужа к себе покрепче, а когда стало ясно, что между супругами уже ничего не будет, дети оказались лишними.   
Он сможет оплакать Димочку позже, когда Надежда с приближением вечера уведёт племянников домой, а пока столько нужно обсудить!.. Рыболовные снасти и новый велосипед, последний матч сборной и недавно вышедшую компьютерную игру, предстоящий перелёт на Родину и планы на майские праздники. С кем ещё мальчишкам обсудить всё это, как не с ним, бесконечно уставшим и трепетно обожаемым папкой?
- Я хочу уехать с детьми в Америку, - говорила на следующий день Наталья, пряча глаза. Она зачем-то осветлила волосы, и от этого лицо её ещё больше сделалось похоже на выпуклую, неровно поднявшуюся ржаную лепёшку. - Я слышала, там...
- Там тебе будет самое место, - одобрил Дмитрий. - Только мальчишки туда не поедут. Им нечего делать в интернате для бешеных козлов. Мои дети останутся со мной.