В истоме бессилья

Виктор Матюк

В истоме бессилья

 В испуге мимо пробежали две закадычные подруги,
Они бегают по замкнутому кругу, опустив долу руки,
И обрекают грешную душу и плоть на разлуку и развод!
В течение вешних вод вмешаться мы бессильны,
Ослабевшие крылья из-за семейного насилия
Не в состоянии взлететь, они могут угодить в чужую сеть,
Не достигнув небесных высот, чтоб православный народ
Не оборачиваясь назад, преодолев немало преград, отвергнул зло в своей душе,
Притормозил на крутом вираже, прожил несколько дней в тишине
И думал не только о себе, но и о стране! Пусть она устремится на трепетный свет
Грядущих и повсеместных надежд, обмана в этом нет, Фаворский свет избавление толпе сулит
От  гнетущих бед, он меняет наш менталитет, заново переписывая внешний портрет
Поражений и побед! Он по вселенной долго блуждал, проигрывал и побеждал,
Но никогда надежду не убивал наповал, и вот она пришла, затаилась мгла,
Черным черны её дела, но прошлое ещё не сгорело дотла, унылая пора в оцепенении застыла,
 С толку своих поклонников сбила, и многое от толпы утаила!
Что было, прошло, но далеко не ушло! Спрятавшись за бугром,
Вновь готово учинить погром, гулкий колокол рыдает,
Его звон злости на пятки наседает, но никто по ней поминки не справляет,
Лишь память толпу сопровождает по заснеженным тропам и горным отрогам,
В безмолвии строгом она пытается толпу понять, что и как, но той плевать на всё,
 Что было и что когда-то случится, ей трудно с грехами проститься,
Вместе с ней в душу масса проблем стучится, но её глаза сомкнуты степенным сном,
Небесный гром звучит за открытым настежь окном и вторит об одном и том,
Что в мире земном ничто и никто не устоит супротив гигантских волн, 
Бросающих утлый чёлн  с волны на волну, точно так же нашу жизнь повседневный быт 
Засасывает в мрачную глубину, утлый чёлн идёт уже ко дну!
Человек лишь к утру вспомнит старину, обмозгует истину одну,
И пустится наутёк, оставив дела на самотёк, от ежедневных распрей и склок!
Хватит бить баклуши, и бесов слушать всю ночь, они точь-в-точь, как в сердце вонзившийся нож,
Брызжет долу бровь, дёргается бровь, а память подобно солнечному лучу,
Напоминает трепещущую на ветру восковую свечу, едва тлеет, но ярко не горит,
Рядом с ней старинная лампадка коптит, и серый дым стоит, к нему душа давно не лежит!
Бог все грехи толпе простит, если она возобновит свои моления, оставив прегрешения наедине,
И привлечет потусторонние силы извне на помощь себе, мощь и сила – не  в вине,
Она в покое и тишине, пока не поздно надо отнестись к своему здоровью серьёзно!
Поздно просить небо о пощаде, надо раньше было свои силы на блуд и пьянки не тратить,
А спокойно жить, когда же траурный факел горит и неистово дымит, его невозможно затушить!
Каждый избирает свой путь, он - то длиннее, то короче, грех напоминает о себе посреди ночи,
Прикрыв очи пятернёю, простившись с  роком и судьбой, мы продолжаем двигаться своей стезёю!
Слава героям! Они спят, нас сторожат, даже после отбоя!
Звон святой пролетает над раковиной ушной,
Память возвращается само собой, она повторяет слова молитвы острее бритвы постоянно,
Говорит то коротко, то пространно, пока огонь безумный, глухой, как бой с толпой,
Не издаст безумный крик, его отзвук вызовет испуг двух стариков и четверых старух, 
Он тут же разнесёт земную суть в пух и в прах, и завершит впопыхах ратные дела,
Ему в этом помогла проказница-судьба! Правда от истины не далека,
Над ней зависли грозовые облака, мне налево, им направо,
Я же убегаю от лукавого, а облако то, что издали сюда пришло,
Напомнило моё обожжённое огнём белоснежное крыло!
Уже нет его, ветер утих, а пугающий стих своего апогея до сих пор не достиг,
Искус велик: надавить из последних сил на огромный мужской кадык,
Пусть помолчит час или два, и подыщет для нового стиха нужные слова!
Польза от него не велика, коль пустая голова повседневным бытом омрачена!
Холодный воздух нови пристально смотрит грешнику в очи, взгляд нее может оторвать,
И тут же начинает его допрашивать и угрожать, что благодать ему никак вблизи себя не удержать,
Это значимый факт, зачем лишний раз рисковать, коль душа любовью бога не дорожит
И давно уже готова: свою голову на плаху положить, у неё нет стремления безгрешно жить,
Ей некого любить, я же на прошлое рукой обопрусь, пусть тёплый весенний луч согреет грудь,
А холодный ветер приморозит лицо и спину, только бы в миг единый исчезла гордыня!
Кругом давно уже нет никого, только молчание глубокое и вдруг эхо далёкое
Возвращает память далеко назад, туда, где много лет тому она юношескую мощь обрела,
И после бокала терпкого вина познала мимолетную страсть и не только её одну,
Но и всю глубину происходящего, хотя уже от него не осталось ровным счётом ничего!
Только старое и надвое расколотое стекло, что когда-то прикрывало  кухонное окно!
В этот удушливый день ищу над головою маленькую тень, отцвела сирень,
Закончилась весенняя капель, из головы выветрился хмель, на примете – новая мишень,
Утренний свет уже встречает туманный рассвет, он листья колышет, ветер изредка рыщет,
Воет и свищет, и трепещет на струнах и волнах, чтобы дух внутри грешника окончательно не зачах!
Всё – тлен! Всё – прах! Прекрасен быт лишь в радужных снах! Хватит ныть,
Вспомнить и забыть всех и вся сразу нельзя, коль нет рядом поводыря!
В истоме бессилья опускаются руки и крылья, нет прежнего изобилья дум и слов,
Только дым от угаснувших костров оставляет клубок сизого тумана,
Прикрывая былые изъяны повседневного бытия, петляет тропа,
 У старика рука тяжела, былая каторга бесследно не прошла!
Кровавый восход неспешно по небу плывёт, он похож на летящий метеор,
Шумит прибой, душа расстаётся с голубой мечтой, летит над простором полей,
Лилея в душе своей, как молния блещущий щит, он толпу от беды защитит!
Старинный град с утра по тревоге поднят, он гарант всего и вся,
Мимо него проходит многолюдная стезя, пришло время смотреть под ноги,
А шумные воды мирского жития уносят разношерстные звуки в леса и поля,
Там сразу окутает беспробудная тьма! Поднявшись чуть свет, чуть заря
Осматриваю пристально себя, от света красного фонаря бледная душа волнуется зря,
Глазные веки дрожат, и губы вот-вот зарычат! Нет пути назад, некому грехи возвращать!
Куда идти? Куда бежать? Где тот зловещий Ад? Это знает богом избранный народ,
Он идёт правильным путём, но точно ад не близлежащим углом, каждый жид знает,
Когда туда он может прибыть и время зря не станет торопить! Грехи тонут в пурпуре дня,
Никто из них не обращает никакого внимания на меня, мне бы выпить полбутылки на коня,
И спокойно обмыться холодными каплями весеннего дождя, потеряно уже полдня,
Душ не отыщешь с огнём, степь промокла под ночным дождём,
Земля издаёт крик, похожий на стон! Неужто его издал сказочный дракон, 
Наверное, он начал пить неумеренно, курить и говорить стал одновременно,
Естественно, грешил намеренно, играл в очко, стучал в домино у дома своего,
Бесчинствовал под Луной, терял разум и покой, поцеловавшись однажды с чужой женой!
Этот грешник, по сути, обычный сельский мужик,
Не стал бы зря ныть и матом крыть на весь околоток,
Это она подняла шум из порванных колготок!
Стоит ли из-за шмоток падать в глубокую пропасть?
Можно заживо пропасть, вернув себе маленькую часть добра,
И даже вскрикнуть громкое «Ура», но никогда не удастся любовь назад вернуть,
Если баба, как ртуть и готова в любую минуту хвостом вильнуть, исказив суть происходящего,
До настоящего по водной глади скользящего рукой подать, ей надоело надеяться и ждать,
Когда же её не будет вновь ногами под зад пинать! Всему – своё время! Всему – свой час!
Звёзды гаснуть спешат, женщине трудно ход мыслей мужчины понять!
В Лучах костра горю, на бабу пристально смотрю, и громко смеюсь,
Делать выводы никогда не тороплюсь, вот-вот  вдрызг напьюсь, тогда же появится искус,
Сразу исчезнут тоска и грусть, и грешник будет свободен десять ил  двадцать минут
От всех мыслей и дум, что поднимают гвалт и шум на всю округу! Много шума из ничего,
Я же его не приемлю, былое время ушло в грешную землю,
И не стремится выбраться на поверхность, грешная плоть действует наоборот,
Жизнь прожита нелепо, в те годы не было интернета, и редко кто вставал из пепла,
Но жизнь само собой текла, сирень цвела, да и судьба отдавала женщинам толику своего тепла!
Вдруг надменный пламень расплавил в душе огромный и неподъёмный камень,
Из искры возгорится пламя, из проросшего семени с истечением времени
Вырастит древо, на нём созреет сладкий плод, если соблаговолит тому Господь!
Только вперёд, не оглядываясь назад, не прислушиваясь к крикам  и визгу баб,
У них нервы шалят, не стоит на них внимание обращать! Я женские проказы не приемлю,
Пусть они огибают эту землю, а встретившись во тьме, что-то одолжат мне,
Бог – в вышине, я же одинок и до костей от холода продрог, прошлое ушло в песок,
Разум сбился с ног в поисках былого счастья, и готов выслушать от женщин любые проклятья,
Только бы не ходить в должниках у рока и судьбы! Если бы, да кабы, с детства знакомые черты
Похожи на деревянные кресты и на них трепещутся изношенные женские платки,
Как символы правдивости и чистоты! Наши предки редко пили таблетки и были умнее, чем мы!
Не суди и не судимым будешь, не сочти за честь рядом с народной мудростью присесть,
Есть к чему прислушаться, есть во что вслушаться, её речь нежна, на голове рыжая копна,
Холодны уста,  сама она бледна, как белый мрамор, уже который год её рот закрыт на замок!
Он был наказан за подлог! Терпение второй половины на грани,
Нельзя предвидеть заранее, когда и где на свободе или в суде
Грянет гром небесный и даже человек честный сядет на неопределённый срок.
Буден дан толчок рождающейся мгле, два пишем, один – в уме,
Жизнь рассосётся сама по себе по принципу – это мне, а это – тебе!
Приличные мысли родятся ночами, днём они сдают экзамен, 
Ничего не получая взамен, потом бряцают цепями, бросаются высокими словами,
Упираются ногами и локтями в солнечный луч, трещит исхудавшая грудь,
И со слезами на глазах  пытается перед святыми образами ранним утром предстать,
Истина в двух шагах, но и она перемещается впотьмах, ею движет страх!
Испуг в очах принял несоизмеримый размах, он похож на шуршание ветвей
Огромных и высоких тополей, они утопали в зелёной листве ещё в годы те,
 Когда, оставшись наедине, видел свет в окне придорожной харчевни,
В час вечерний много черни заходило туда, чтобы, освободившись от тяжкого труда,
Выпить чарку креплёного вина, и удовлетворившись сполна,
Забыть, как и когда была грешная душа? Стезя всё длинней, пусть всё темней,
Нет ни светлых  дней, ни  криков улетающих журавлей,
Только тень нависших и высохших ветвей!
Везде – хоть бейся, хоть кусайся, баба отрывают мужчинам яйца,
Зря не кайся и не извиняйся не перед кем, а зачем, один хрен не простят,
Лишний раз грубо нахамят, ударят серпом по яйцам и заставят сдаться бабам 
На передок слабым, а те начнут бить молотом по седой голове!  Уж лучше спать на тахте,
Имея при себе груду камней для наглых людей на всякий случай, расспросами себя не мучай,
Это не лучший случай для познания мирского бытия, горе само пришло, не ожидая зова,
Заставило отрешиться от счастья земного, пришлось ему поверить на слово,
Не было выхода другого! Хотя душа себе покой обрела, и заслужила похвалу от Творца
 За многотрудные дела, всё же была обречена на казнь, она от совместного греха не отреклась,
Не покаялась, и тут же вровень  с небом поднялась, но была осуждена за связь на стороне!
Всё это происходило при мне! Язык же был и глух, и нем, он в лобзании отказывал всем,
А зачем? Всё – тлен! Всё – суета! Везде – темнота, повсюду нищета, и одна и та же болтовня,
Переливание с пустого в порожнее, и чем ближе к весне,
Тем сильнее в воздухе витают странные на вид идеи!
Их придумали в прошлом веке иудеи! Они издавали за указом указ,
Можно долго на эту тему продолжать рассказ, он мог двинуть каждого из нас
То в бровь, то в пах, то в глаз, и не извинился ни раз, вдруг Божий глаз рассеял тучи
И ветер могучий упредил неприятный случай, время было расписано по минутам,
Грешник был и вправду перепуган, он в боковой карман спрятал заряженный наган,
Чтобы при случае в заброшенном доме или в тайге не наделать глупостей
И во всём потворствовать жене! В день тягучий прочитаны молитвы на всякий случай,
Мир стал добрее, святая вода холоднее, никто тебя не гнал в шею, чтобы ты 
Не шёл по богом избранному пути!  Тебе одному не дойти до конца,
Мораль сей басни такова, что с лица воды не пить, и трудно бабу-дуру  полюбить!
Она же весело и отважно сокрушала вражескую рать, должен и я её подвиги признать,
Если бы она не пыталась обманывать и нагло врать, её можно было бы к груди своей прижать!
Увы! Сгорели высокие чувства в пламени высокого искусства, они на фоне беспутства
Казались сущим враньём, но потом, когда грянул гром и сверкнула молния
На фоне всеобщего безмолвия не без дыма и не без огня на арену жизни вылетел столп огня,
Сразу наступила тишина, лишь язык как-то непривычно молчит, его давит стыд,
Ему перечить он не привык, дрожит кадык, невдалеке ручей журчит,
Ветер в уши свистит, а кто же за страну постоит, если не мы?
Не рабы мы, не рабы! Не ослы мы, не ослы! Не коровы и не быки,
Нам господа на лбы наклеили красочные ярлыки! Для них мы пишем стихи,
Освобождая строки от излишней словесной шелухи вопреки похотям своим,
На чём стояли, до сих пор стоим, но вслух никому не говорим о том,
Что привыкли жить одним днём! Кто повинен в том? Только мы – поборники света и тьмы!
Ошалев от поступка дерзкого, чёрного и мерзкого, смотрим на него поверхностно,
С помощью слова резкого обвиняем лишь грешное естество, но не себя самого!
Узор крестообразных лип к памяти давно уже прилип, от него её не освобождает скрип телеги,
Едущей по грязи и снегу в воскресный день и каждую среду по зелёному лесу за дровами,
Стучим топорами, перебрасываемся матерными словами с деревенскими мужиками,
А управившись с работой, выполненной наскоком, видим, что в мире жестоком лишь тот,
Кто рядом с богом, борется с душевным пороком, часто его труды ему выходят боком!
В строгий порядок не смог втянуться русский быт, древний завет напрочь забыт,
 О нём никто не тужит, не скорбит, рядом берёза шумит и в колыбели ребёнок спит,
 За стеной старик на бабку ворчит, мышь в каморке шуршит, а будничная жизнь
Теряет всякий смысл, её никак не остановить, повсюду главенствует зло,
Отсюда всё пошло, женщину ведут себя нагло и пошло, в святом углу уже давно
Свеча всю ночь не горит, рядом пьяный муж мертвецки спит, он не мычит, не телится,
А баба до утра вокруг да около спящего мужика вертится, она разгорячена,
И сна лишена, но такова бабья судьба – зависеть от мужика почти всегда
И никогда не влезать в его дела! Надо покидать кровать, поднимать свой жирный зад,
В дому убирать, пол подметать, убирать и себя впредь тяжкими думами не огорчать!
Мы спать тал долго не хотим, встанем, как один и постоим за жизнь, есть смысл
Добиваться ответа точного от люда знающего, почему на шею нам наброшено ярмо
И как до этого дошло? Где же было божество? Почему меры не приняло оно, чтобы упредить зло?
Запал по мере утраченной мощи и сил медленно иссякал, бедный люд безутешно горевал,
Но ничего не предпринимал для своего спасения, жизнь прошла, как краткое мгновение,
Увы, велико терпение толпы, а где же были лучшие умы?
Сидели славяне в холодном граде Магадане за а колючей проволокой,
 А в то время за кремлёвской стеной вождь всеми любимый и родной
Тряс своей мошной, под его знамёнами ходили толпы полусонные,
Они отстаивали сладкое житьё, каждый из них не доспал своё,
И продолжали слушать ежедневное враньё! Ё – моё!
Куда же подевалась жажда всех судить и всех винить,
 Что православных хотят евреи напрочь искоренить?
Неужто нельзя Россию Царским колоколом разбудить? Имея нервы крепкие 
И здоровье слабое, все шли по одной и той же колее, они ничего не доказывали себе,
Жили, как в летаргическом сне, видели зло, но им внушали партия про честность,
Преданность и добро! И вот прошёлся по стране девятый вал, тот, кто нигде не бывал,
Быстро осознал – момент настал, объявлен аврал, наш народ в неудачах зол,
Он из последних сил изошёл, редко, кто от его кары ушёл! Не мне судить,
Как судьбу и долю страны изменить? Было затишье, осталось жалкое пепелище,
Душа была всем ветрам открыта, нынче всеми забыта, проходят древние сцены перед очами,
Я тоже вспоминаю ночами, как зануды, проходимцы, неучи и хамы
Своими руками уничтожали православные храмы! Много было сцен таких,
Они остались лишь в пересказах людских, ни одна из книг не описывает тот тяжкий быт,
Всё извращено, всё изолгано, а убогое тряпьё на мелкие клочья изорвано,
Нищенская  жизнь скатилась на самое дно,
Там и сыро, и холодно, и очень темно! Дальше что?
Все бы разбежались: кто – куда, опустели бы веси и города,
А Новгородское вече закрылось бы в тот же промозглый вечер,
Когда холодный северный ветер в сторону прогнившего запада из последних сил подул,
Но не зашатался под вечным правителем стул, он через трупы легко перешагнул,
И от точного ответа за свои преступления нагло увильнул! Туман разбросался по верхам,
Осел по низинам и лугам, оставил бедность и нищету низам, стыд и срам
Скатывался долу по кривым ногам! Народ глупый верит тупо повседневной лжи,
Как не суди и как не ряди, беспросветность впереди!  Я – не бунтарь, не царь вселенной,
Хотя смотрю надменно на всех, кто без помех совершает грех, он один у всех!
Жизнь взяла разбег и тут же замедлила бег, да я – слуга и раб, велик моих грехов масштаб,
В голове бардак, из него не могу выбраться никак! Внезапна лишь гроза, а беда на помине легка,
Она врывается в дом, как талая вода, когда несчастьями переполнена
Огромная и полноводная река! Каюсь! Каюсь! Каюсь! Они с обрыва в эту реку срываюсь,
Ми мысленно устремляюсь туда, где ещё кое-как дребезжат телеграфные провода,
Надежда жила, пока к ней благоволила судьба, а потом умерла, тихо закрыла глаза,
И скромно  ушла раз и навсегда! Всё, что раньше раем казалось и на тонкой нитке болталось,
Порвалось и стремглав покатилось по высокий откос,
Лишь в памяти осталась обглоданная голодной собакой кость!
Как бы и нам не пришлось, испытать на себе судьбы неутешительный прогноз,
А воз и ныне там, где молоко когда-то реками текло по губам, но в рот не попадало,
Душа мучилась и страдала, и медленно увядала, надежда горела вполнакала,
Беда шла по пятам, приобщала толпу к берёзовым крестам, и оставляла в паспорте штамп,
Что погибает не только талант, за ярким светом рамп скрыт весь балаган,
За ним стелется сизый туман, продажная любовь и повсеместный обман!
В истоме бессилья опускаются долу заживо обгоревшие крылья!

г. Ржищев
21 марта 2020г.
10:32