Лидия

     Прекрасное далёко. Еще более прекрасное то, что ждет сегодня-завтра. В частности, Птица счастья в трехкомнатной клетке - второй этаж хрущевки, пятьдесят квадратных метров «отдельного жилья». Можно какать и чистить зубы одновременно, очень удобно.  Имеется торшер, раскладной диван, аквариум, радиола. В гостиной (она же супружеская спальня) пианино «Красный октябрь» и портрет Хемингуэя. И еще остается место для родственников из Краснодара. На балконе связки лыж и бамбуковых палок – зимой в Сосновку! Летом на Байкал, байдарочным походом по Вуоксе.  Ночи у костра под гитару. Интимно трещит сжигаемый вереск, темное небо вспыхивает зарницами.
На подоконнике пачка журналов «Радиолюбитель». Детский садик во дворе, гастроном в соседнем доме, английская школа в следующем квартале. На проспекте постоянное, затылок в затылок движение: трамваи, автобусы троллейбусы, грузовики, везущие зеленые насаждения и строительные блоки. На остановках стенды с афишами и газетами: «Правда», «Известия», «Советский спорт».
Шестидесятые… С чуть ослабленной идеологией и энергично усиленной романтикой. Работа, дающая удовлетворение, учеба, несущая радость. В промежутке культурный отдых: выставки, концерты, лектории, кинофестивали.  День не имеет размера, так много он в себя вмещает: труд, часовой обеденный перерыв, снова труд, поездка на трамвае домой, оттуда в библиотеку, на хоккейный матч, в народный театр. В крайнем случае, в кафе или ресторан. 
Но и в точках общественного питания (все «уютное», «просторное», «светлое») прием пищи не главное. И вино (сухое грузинское) тоже. Общение! Сидеть… подергивая галстук, стряхивая пепел ароматной болгарской сигареты в тяжелую дымчатую пепельницу, поправляя на переносице эбонитовую оправу очков… и спорить. Спорить, спорить! Азартно, увлеченно, без перехода на личности – только идеи и «информация». Сила аргументации в эрудиции.
Или разбирать, как устроен атом. Или из чего будет состоять цветной телевизор. Объяснять, как функционирует синхрофазотрон, рисуя его схему на салфетке.
И обязательно мечтать – яблоки на Марсе, Кассиопея, Андромеда… Обязательный, во всем мире, коммунизм. И бессмертие. Не только ленинских идей (их уже никто не помнит, достаточно знать, что они легли в основание), но и биологическое бессмертие человека. Венца природы, пока не во всем покорной. Потом чашечку кофе. И снова спорить – Евтушенко или Белла Ахмадулина, кто лучше?
Попутно заказать вазочку мороженого и еще чашечку кофе. Официантка в белом кокошнике, в белом фартучке, с блокнотиком и карандашиком. И все прекрасно понимает.
Доказав, что Роберт Рождественский лучше Риммы Казаковой, пойти танцевать. На свободную от столиков площадку – паркет на ней выложен в виде «Розы ветров».
На эстраде оркестрик. Классический секстет (корень «секс» означает «шесть»): гитара, ударные на полтора барабана, контрабас, аккордеон, рояль и кларнет.
У микрофона певичка. Микрофон в виде набалдашника на высокой нержавеющей палке - такой в руки не возьмешь, стой возле. Певичка в элегантном – платье перевернутой рюмкой, остроносые туфельки на невысоком каблучке, прическа. Волосы в любую сторону, но обязательно закрывают ушки.
Ребята-лабухи в классике.  Если выйдут на перекур, можно перепутать с официантами или пришедшими поспорить кандидатами химических наук – черный костюм, черный галстук, белая рубашка. Среди них один обязательно еврей.  Может быть, их художественный руководитель.
По современным меркам, играют в основном дрянцу. Подергиваясь и счастливо при этом улыбаясь. Дрянца сугубая – как музыка, так и тексты. «Я тебя люблю, как никто другой», «все дороги нам открыты», «листопад», «новоселье», «эхо войны».
Насчет войны. Без пафоса и клятв, очень мягко, человечно и лично – война потеря любимого. Слава богу в прошлом, лучше лишний раз не вспоминать.
«Быстрое» (отравленная кларнетом или аккордеоном мелодийка) посвящено групповому танцу.  Чему-то среднему между твистом, фокстротом и шейком. Без дерганья, только ради разминки засидевшихся членов.
Параллельно. В моду входит фигурное катание и Сэлинджер.
Шестидесятые, как пик социалистического счастья. Все ясно, впереди только прекрасное. Да и сегодня замечательно. В тысячи раз лучше, чем у «них», о которых мы узнаем из журнала «Ровесник» и киножурнала «Новости дня». Все лучше – «отдельное жилье», интересная работа, захватывающая учеба, разнообразнейший досуг. И девушки наши самые красивые на свете.
Лидия Клемент… Символ романтических шестидесятых.
Некрасивая, безголосая с нерусской фамилией (видимо, тогдашняя норма). Певичка уровня кафе «Ромашка» или «Космос» на каком-нибудь там проспекте.
Вдруг ставшая звездой. Затмившая ненадолго Эдиту Пьеху, Майю Кристалинскую, Ларису Мондрус.  Красивые имена. Клемент первой исполнила гениальную «Карелию» (одно дело песню исполнить, другое - написать мелодию и текст). И психоделическую «Я кондуктор трамвая…». Ну и плоскую, но очень ленинградскую «Дождь на Неве».
После чего начался карьерный и прочий взлет. Лидия вошла в Историю, встроилась в Эпоху. Где «так хорошо», что хочется плакать. Вспоминая Карелию, бесплатную медицину, три копейки за трамвай.
Да, было хорошо. И обещало быть лучше. И обещание не сдержало. Почему? По этой же причине.  Лидия умерла. От меланомы в двадцать шесть лет. Хотела себя улучшить (удалить с ноги родинку), в итоге себя разрушила. И соответственно обрекла на разрушение то, что символизировала.
«Нас», которым «двадцать лет». Улучшали, улучшали и доулучшались. Теперь разваливаемся. Но торжественно. Гордо.  Независимо. Празднично. Благословенно и законно. Получив внезапно свой символ текущего процесса – восставшую из забвения Валентину Терешкову. Не то что, слушать – смотреть страшно! По мне, лучше бы уж восьмидесятитрехлетняя Клемент: родные голубоглазые лица, остроконечных елей ресницы… Хотя, какая разница?