Сомбаревно

Как стать художником? - Петр не знал.  Слышал лишь, что художники – от Бога! А рисовать ему почему-то очень хотелось. И что же из этого вышло?

- Деньги у меня на дорогу были, - рассказывал Петр. - Тетка Елизавета десять рублей дала,   тетка Галина - тоже десять. Мама, в общем, сорок рублей дала и еще другие родственники сорок пять рублей собрали. Тогда, в 1968 году,  это были деньги.

Родители не возражали. Отец даже предложил сходить к его сестре, тете Петра,  попросить у нее несколько старинных икон, для обучения рисованию. Захотелось еще научиться величественные иконы рисовать, как древние мастера! Радостно представлял себя известным художником...

А в тот день, как рассказывал сам Петр, его двоюродная сестра Дунька, хотя и шел дождь,  зятя домой привела, ну ухажера такого. Здоровый  на вид дядяша! Носатый!

Дунька пригласила его во двор.

- Иди, иди Миша!- ласково говорит ему.

Он заходит, носом своим вперед, глазастый, оценивающе стреляет ими по сторонам…  И сразу говорит – дом плохой, старый!  Сносить надо!

Дунькина мама это услышала, обиделась. Еще и упрекала.

- Ой, Дунька, Дунька! - Да я его бы и к калитке не подпустила… Ну да ладно. Ты же сама выбрала. Сколько тебе гулять?! Тридцать лет уже!

В тот же день Дунькин  ухажер выбросил из дому все иконы.  Постелил из них тротуар. Додумался до такого кощунства! И когда Петр пришел, они уже лежали во дворе ликами в небо. Глаза святых смотрели на проплывающие тучки, уста - безмолвствовали! А на всех иконах грязные следы от больших резиновых сапог и куры ходят, что-то выклевывают! Размокли те иконы под дождем, даже левкас поотставал…

Петр не стал просить эти изуродованные иконы, а только перевернул их лицами вниз, к земле. В дом сестры не  заходил. Тихонько закрыл за собою калитку. Вернулся домой, к родителям. Кисло было на душе, хотя она еще и не научилась плакать. Помнил увиденное. Оно и потом часто тревожило  его совесть... Ну вот, а иконы никогда и не рисовал.

Провожали его, как будто, в армию... Поездом поехал Петр в Ужгород. Ехал долго. Смотрел из вагона, как деревья качались на ветру шепча молитвы,  сбрасывали капли дождя, а может слезы Старого Завета...

И вот, впервые увидел Карпаты! Горы, как будто, отдыхали! Впереди - синие, дальше - синеватые, еще дальше, в дымке - сероватые, переходящие в голубое небо!

Вышел на вокзале и, как советовал Кленов, сел на пятый номер автобуса, доехал до остановки площадь Корятовича. Это практически в центре.

Смотрит на план, который Кленов ему дома нарисовал. Сначала нужно было зайти с письмом на улицу Победы, 12. Но  и спросить у людей, где это, а потом - в училище.

Кленов предупреждал его, с юмором, но правдиво, что если попадется мадьяр,  то он направит совсем в противоположную сторону. Можно туда не идти! Тем более увидит, что ты иногородний. Такие они, в основном! Они русских и украинцев, говорит, не любят. Ну, а если попадутся гуцулы, то они не знают, где эта улица. Они только на базар дорогу знают.

- Стою, - рассказывает Петр, на  площади, с чемоданчиком и сумочкой. - Идет такой чернявый дядя, небольшого роста, люди снуют туда-сюда. Тот дядя сразу определил, что я приезжий и на мой вопрос об улице Победы начал вслух соображать.

– Победы,… Победы…, а потом показывает рукой и говорит – туда иди. Совсем в противоположную сторону, как выяснилось позже.

- Иду, иду, нет улицы Победы. Другие названия – есть! Вышел на небольшой пешеходный мост. Не очень широкий, лишь бы одним в одну сторону идти, а другим – сюда. Посмотрел на свой чертежик, понимаю, не туда. Разворачиваюсь и спокойно иду на тоже место, где стоял на площади.

- Смотрю, идет группа людей, человек семь, разговаривают по-украински между собой, но очень быстро, не разберешь о чем.  Забегаю впереди них, останавливаю и спрашиваю улицу Победы.

- Один говорит – туда надо  ехать. Другой перебивает и говорит, что такая улица есть возле рынка. Третий говорит – здесь где-то она! Потом между собой начали спорить. Каждый голгочет, как гусь, доказывает, что он прав. Да еще так быстро, по-гуцульски, не поймешь. Они не знают, а хотят показать, что знают!

- Гэй-гэй, звидкы вы знаете, шо громадяныну розказуетэ! Замовкнить уси - упрекает своих товарищей один из них, усатый. – Я тут старшый, и я буду пояснюваты! - Вы их, дорогый,  нэ слухайтэ, - говорит он Петру ласково.

- Вы нас выбачте, алэ ж мы гуцулы! Мы поспишаемо на базар за цукром, сами здогадуетэсь – для чого!  Вы их нэ слухайтэ, бо воны  вам як нарозказують… Тилькы мэнэ слухайтэ! Тилькы я знаю! Я чэсно говорю, що нэ  знаемо мы дэ ця вулыця!!

Короче, пошли  те гуцулы  дальше своею дорогою, куда им надо, на рынок.

Стоит Петр на площади Корятовича по-прежнему. Чертежик в руках держит. Видит, что недалеко от него седой дедушка стоит и улыбается, а потом подходит к Петру.

- Ты извини, - говорит. – Оно мне  и ни на что не нужно!  Но я за тобою еще с вокзала наблюдаю. Ты ведь на пятом номере автобуса ЛАЗ приехал... И продолжает.

- Тебе куда надо? - спрашивает.

-Та в училище приехал, но сначала надо  на  улицу Победы, номер  дома 12, письмо от сестры дяди Степана привез, - растерянно объясняет Петр.

-А ты Степана Степановича знаешь? - переспросил дед. А что за чертеж у тебя в руках? 

В  целом все, что надо, расспросил этот необычный дед. Убедился, что Петр не разведчик, что действительно в училище – на художника учиться приехал.

- О, так ты стоишь на улице  Победы! - удивленно и возмущено говорит дедушка. – Ты сделай шаг вправо.

- А теперь поворачивайся через левое плечо, - командует он, когда Петр уже шагнул вправо.

Петр предположил, что дед, наверное, военный. Но не сообразил сделать разворот через левое плечо и повернулся через правое!  Скорее всего, из службы безопасности этот дед, раз за ним наблюдал с вокзала и так командовал! Все ясно! Пограничный город. Та и граница  совсем рядом!

- А теперь подними глаза и читай! – смеется дед. Тогда Петр поднял голову и прочитал на углу дома:  "улица Победы"!

- Иди, смотри на номера, ищи свой!

Быстро нашел дом на улице Победы. Начал тихонько стучать в дверь. Так на улице кто-то подсказал, чтобы заходил внутрь, потому там еще одна дверь. Зашел, а там ночь, темно в коридоре. Зацепился о ведро. Оно загремело вместо звонка!

На звук вышел молодой парень и испуганно спросил – кто здесь?!

Оказывается это квартирант. Студент четвертого курса художественного училища Иван. Он, со своим товарищем Василием, жил здесь. 

Разбудил хозяина квартиры – Степана Степановича. Он, после пивбара, отдыхал.  Вручил ему Петр письмо от сестры. Хозяин был доволен и принимал  Петра, будто родственника. Земляки оказывается!

Василий и Иван, узнав,  что Петр приехал поступать в их училище, тоже обрадовались. Начали расспрашивать.

Петр показал им изделия, которые нужно предъявить в приемную комиссию – деревянную болваночку в виде вазы. Хлопцы, качая головами, сразу ее забраковали.

Тогда Петр достал из сумки фанерку с выжженным по контуру профилем Ленина! Хлопцы сказали, что это такие хлипкие изделия,  их можно и не показывать.

Спросили  затем, - что еще есть?

Петр начал показывать рисунки карандашом. - Корова возле кустика. Натюрморт -  хлеб в вазочке и фрукты на столе. Хлопцы сказали, что может быть такое представлено, но тоже слабое.

- Что еще есть?

Петр вытащил из чемоданчика цветные акварельные этюды,  Кленов же научил!

- Йо, Йоо! Ее, ее! – запричитали Иван и Василий, увидев этюды. Начали раскладывать их веером на полу. Таращили глаза и любовались увиденным.

- Вася, Вася, ты так сделаешь? - спрашивает Иван.

- Нет!

- И  я так не нарисую, - честно признался Иван. – И никто в училище так не сделает! Ну, может быть, наш знаменитый преподаватель Петки…

Начали хвалить Петра. Акварели были, наверное, прекрасны! Там Петр и хатку свою нарисовал, рядом - яблоня цветет, на небе - редкие тучки, идет "слепой" дождик!  Сказали хлопцы, что его точно примут. Считай, что уже приняли! Проворные студенты, заняв у Петра семнадцать рублей, послали его и  Степана Степановича, хотя ему тоже задолжали,  в магазин.

В  училище прикладного искусства   его сразу приняли, хотя там было восемь человек на одно место! Ведь предварительный опыт рисования у него был.

Учиться было легко и интересно. Ужгород был для него прекрасным в любое время года,  а осенью, особенно. Ведь тогда он окрашивается в желто - багровые и другие яркие краски. Точь – в – точь, как на неповторимых, многоцветных картинах Адальберта Эрдели, основателя художественного училища. Это у нас все сероватое, а Карпаты – яркие!

И люди там добрые, и красивая Уж-река, и художественное училище, но, особенно величественны – горы! А еще музыка и песни венгерские, такие же хорошие, как и наши! Вот только кушать всегда хотелось!

Набрал Петр, с товарищами  после занятий, «тошнотиков» - жаренных ливерных пирожков.  Штук по пять взяли, на двадцать копеек! Стояли на мосту через реку  Уж,  не спеша кушали. А тут через мост директор училища шел, Иосиф Пал.

- Хлопцы,  не покупайте «тошнотики», желудки испортите! – говорит им. - Сам знаю, что голод - не тетка! И, понизив голос, посоветовал пойти в столовые, садики с предложением что-либо им нарисовать.  Они скажут, что нет денег, так вы согласитесь рисовать за еду.

Так и сделали, доев все пирожки. Зашли в ясли, недалеко от училища. Обратились к  молодой заведующей. Мы – художники…

- Ой,  хлопчики, денег не есть, - не по-русски, скороговоркой проговорила та.

- Да мы знаем, что денег нет! - объясняют студенты. - Мы согласны за еду рисовать! Работать- это копать, мешки носить тяжелые, а рисовать - это получать удовольствие!

Заведующая их повела в посудомойку. Там была толстая, но приветливая повариха. Она, по распоряжению заведующей,  дала покушать - оставшиеся маленькие-маленькие вареники и вкусную окрошку.

Петр, с Осипом Бигари, товарищем из группы,  начал рисовать на стенах медведей, ежиков, цветы. Сначала по клеточкам рисовали, а потом и так. Осип, даже,  левой и правой рисовал, попеременно. И их кормили…

Рассказывали, что сам Эрдели подрабатывал после революции рисованием натюрмортов для столовых.  А сейчас его имя носит художественное училище в Ужгороде.  Традиция  "подрабатывания",  наверное, продолжает  жить  в училище.

В Ужгородском  училище  Петру и его товарищам из Прибалтики, Украины, России, Казахстана, очень повезло!

Скульптуру преподавал  Василий Иванович Свида, народный художник, награжденный орденом Трудового Красного Знамени! У него были известные  многофигурные композиции «На полонину», "Дружба народов", «Свадьба» и другие.

Зашел он, как-то, в мастерскую, проверить самостоятельную работу студентов. А там - одни  казахи, на стеллажах "сидят". Тонкие и толстые, по отдельности и в композиции, но все с пиалами. Это Закир, студент из Казахстана их вылепил и выставил. Только свои! Много! Его какой-то завод направил на учебу из Усть-Каменогорска.

- Что делают? - удивился Свида.

- Шай ішеді! - Чай пьют! Чай пьют!- гордо  и добродушно ответил Закир.

Правило, оказывается, у них такое – ни одно угощение не обходится без чая!

Анатомию,  в группе Петра,  преподавал Берец Вильмош-Йожеф Иштванович.  Высшее художественное образование Берец получил в Техническом институте в Праге, а также  - Институте изобразительных искусств в Будапеште. 

Среди его наиболее значимых достижений  - акварельные пейзажи "На Раховщине, «За чтением». Для его произведений характерна особая полнозвучность, лучезарность общего колорита, тонкость и легкость.

Говорят, что в период войны  он побывал в Освенциме,  горло простудил. Разговаривал тихим голосом. Носил, вместо шарфа, новенькую обмотку...

В одной с Петром группе училась дочка Береца, Маргарита.  Он называл ее – "моя маленькая нефертити".  А Петра предупредил, чтобы тот не засматривался на его дочку. Даже на занятиях высказался, правда тихонько.

- Вы не наш! - Вы себе еще найдете!

Позже, когда Берец увидел акварели Петра, то  очень  удивился. Сразу даже не поверил.

- Так это вы так рисуете? -  Ну, если вы, так хорошо!

- А вы видели мои работы?  – Вы присмотритесь! Я оживляю свои акварели силуэтами людей. И вы оживляйте свои рисунки.

Порекомендовал  Петру добавлять в акварельные краски немного гуаши.

Рисовать Петра учил талантливый ученик Адальберта Эрдели, Шандор Ференцович Петки, член Союза художников. Ведет бывало занятия зимой. За окнами - метель. Горит в классе кальга, печка такая, обложенная кафелем. Трещат  в кальге смолистые дрова. Запах легкий идет, как от ладана.

Впереди неподвижно стоит натурщица. В правом углу аудитории, на мольберте, еще неоконченная картина  реки и Карпатских гор - "Горы в Соймах" кисти самого Шандора Ференцовича Петки.

Студенты усердно рисуют. Акварель пахнет миндалем и мокрой землей...

Преподаватель – Шандор Петки, лет пятидесяти, с седеющими усами, как обычно, сидит в плетенном кресле возле печки. На нем черные брюки, белая рубаха и коричневый вязаный жилет.

Глаза  Шандора Петки закрыты. Дремлет, наверное, погружаясь в божественный мир сна. Но сквозь дремоту пытается слушать. А хлопцы привыкли баловаться…

- Петки спит, Петки спит, - шепчутся между собою, толкая друг-друга.

- Пусть, пусть спит, - тихонько останавливают их, более воспитанные.

- Не гавкайте, пусть спит, - приказным тоном ставит всех на место  староста
 группы.

Шандор Петки медленно открывал глаза и, обращаясь к аудитории, говорил иронично и чуть возмущенно.

- Кто спит, кто спит!  Я не сплю!!  Кха, кха! Вот будете  вы старенькими, так и вам захочется вздремнуть, - оправдывается Петки улыбаясь, обводя взглядом своих учеников.

Потом Шандор Петки с добрым, как у священника лицом,  безупречными манерами,  настроением – позитивным, ходил между рядами. Одобрительно смотрел на рисунки!

И говорил Петру, всем говорил, приговаривал, учил – «сом-баревно»! Словом, - сом! - «Сомбаревно, сомбаревно»! «Баревно, баревно»! И все догадываются, что рисунок должен быть баревным, барвистым, одним словом многоцветным  -  «сомбаревно»!…