Глава 11. Спаситель

Не смотря на то, что я была одета в одежду из довольно плотной ткани, принявшая меня к себе вода обожгла ледяным холодом, сводя, казалось, каждую мышцу тела судорогой и не бережно пройдясь по незащищенной коже лица, словно наждачной бумагой.
 
Повезло еще, что ударилась я не сильно, высота обрыва была достаточной, что бы успеть сгруппироваться, войдя в реку «солдатиком». Да и с глубиной все вышло неплохо. Она была в этом месте достаточной, что помогло мне не переломаться. И на камни, которыми эта речка была снабжена в изобилии, я не попала.
Плохо было то, что одежда начинала тянуть меня вниз и то, что вода была ледяной, и каменные стены обрыва высоки. Да и присутствие на берегу врага, а маман Гианеи с этого самого момента, я могла считать таковой без всякой натяжки, не добавляло оптимизма в данной ситуации. Уж что  что, а на берег она мне выбраться не позволит. Если я сама не утону, так эта женщина удавит меня собственными руками за тонкую шейку.

Эти мысли, смешавшись со страхом, вихрем пронеслись в моей голове, заставив отдавшись воле течения, поднырнуть поглубже в серые воды реки и стянуть с себя, с каждым мгновением моего нахождения в воде, все более намокающую и становящуюся тяжелой, одежду.

Дыхания мне хватало, но вот холод… Было ясно, что долго в ледяной воде я не продержусь. Надо было что-то делать. И я обмотала вокруг поясницы стянутые с себя эластичные колготки, заставив тепло из этой части тела, растекаться по остальной. Надолго моих внутренних ресурсов конечно не хватит, но какое-то время я продержусь.

После чего резко рванула вперед, руками и ногами помогая течению нести меня вперед, подальше от глаз моего врага. А затем, когда набранный в грудь  воздух закончился, вынырнула на поверхность, судорожно заглатывая его в, по моим ощущениям, слипшиеся легкие и выискивая глазами если не пологий склон, то хотя бы щели или выпуклости в той каменной массе, что нависла над рекой, перекрывая мне путь к спасению.

Но камень был гладок, как мое колено. Ни щели, ни выбоины, ни свисающей ветки дерева. Ничего. Только норовившее ударить меня о валуны бурное течение реки и гладкий камень стен, в которые она была заключена.

 А сил, тем временем, у меня оставалось все меньше. Холод забирался под кожу, проникая в каждую косточку, все больше. Несколько раз я наглоталась воды, но отплевываясь и нецензурно выражаясь про себя, всеми известными мне жаргонными словами,  снова и снова пыталась уцепиться за гладкую стену. И каждый раз мои замерзшие, с посиневшими от холода ногтями, пальцы, соскальзывали с  их гладкого гранита, не находя точки опоры. И каждый раз вода тут же уносила меня прочь от искомой точки спасения. А я, сдирая ладони об их шершавый камень, ударяясь о валуны, летела по течению все дальше от места падения и от жилья, до которого могла бы потом добраться, если б выжила.

Плохо было то, что держаться на поверхности воды, мне становилось с каждой секундой все тяжелее. И все чаще я захлебывалась, наглотавшись белых барашек волн, спиралью закручивающихся у валунов о которые я ударялась, и все хуже меня слушались руки, которыми я пыталась ухватиться за гладкий камень стен. Тепло с поясницы уже перестало поступать, согревая меня.  И я вполне отдавала себе отчет в том, что каждый мой уход под воду  может стать последним для меня.

 И это было так обидно, так несправедливо, что я, считая, что на этот раз: «Все! Мне не выплыть!» - каждый раз заставляла себя выныривать, снова и снова пытаясь найти хоть маленькую щелочку в каменных  одеждах этих берегов.

Серый камень с розовыми прожилками… Серый камень с белыми прожилками… Серый камень с зелеными прожилками…  Перед глазами все плыло, сливаясь в одно.
Тело уже не слушалось. Сил не осталось. И уже даже не злость, а чувство справедливости, заставило меня вынырнуть в последний раз, как я понимала.  Нет. Это не была паника. Это не был страх или отчаяние. Это была данность. Четкое осознание конца.

 Я чувствовала цветочный запах смерти, ощущала ее присутствие за своей спиной. И все же вынырнула вновь, скользя содранными в кровь руками, по гладкому граниту стены, судорожно вдыхая в сведенные холодом легкие, воздух и понимая, что этот мой вдох он - последний. Было обидно от несправедливости такого конца, было желание жить и дикое упрямство, заставляющее бороться до последнего. Только это последнее уже наступило. Как говорится, ничего личного, просто так сложилось. Судьба.

Руки вновь заскользили по камню, вода вокруг окрасилась и запузырилась розовым, от текущей из моего ободранного тела, крови.
 Я судорожно глотнула воздух, пытаясь не захлебнуться, уходя под воду и в последний раз видя Небо над собой, когда мою голову пронзила острая боль, хотя и притупленная холодом. И вместо лилового Неба, в последний раз, я увидела в первый раз, склоненное надо мной, перекошенное от злости, лицо незнакомца, ухватившего меня за волосы и поднимающего за них из воды.

Нет, если б мне не было бы так больно, то я бы решила, что это какой-то черный ангел, несущий меня на тот свет. Поскольку у незнакомца были черные, перепончатые крылья за спиной. Но вот только мне было больно, а на том свете я бы вряд ли что-то чувствовала бы. Да и скалы были все те же, и река подо мной. Вот только ландшафт берега изменился. Теперь лес тут соседствовал со скалами. У одной из которых незнакомец меня и опустил на землю, срывая из-за спины плащ , укутывая меня в него и одновременно растирая мое тело, которое, к слову, совсем ничего не чувствовало.. При этом он смотрел на меня своими черно-фиолетовыми глазищами совсем не по-доброму и ругался, на чем свет стоит. Последнее я определила по выражению его лица, поскольку еще и слегка оглохла, от шума реки видимо. Тем не менее шевелил он губами весьма выразительно, так что, перед тем, как на какое-то время отключиться, я поняла, что он не испытывает щенячьего восторга, от того, что оказался прекрасным принцем, спасшим красавицу из беды, а скорее злится на самого себя за это. Почему? Из-за того, что я катанианка? Из-за связей сбросившей меня в реку дамы, в высоких кругах?

Додумать эти мысли, а уж тем более спросить его об этом сразу, я не успела, поскольку слегка отключилась. Ненадолго.
Но очнулась я уже в одной из пещер тех скал, что возвышались над рекой, у большого костра, лежа на срезанных ветках деревьев, плотно запеленутая в плащ своего спасителя.
Сам же он сидел напротив меня, на пеньке и что-то жарил на костре, держа это что-то над огнем за толстые палки, судя по всему, вырезанные все из тех же веток дерева.

Ко мне же начинали возвращаться не только зрение, но и звуки, и запахи. Я услышала потрескивание огня, учуяла запах мяса. А затем пришла боль. Все тело ныло и саднило, да так, что я не выдержала и заскрипела зубами, что бы только не закричать.
Сидящий напротив меня парень, а по виду это был именно парень, лет восемнадцати, на мой взгляд, поднял на меня глаза и зло искривив рот в ухмылке, уточнил глубоким и чуть хрипловатым голосом:
- Пришла в себя?
Вид у сидящего напротив меня при этом был недовольный, взгляд жесткий и колючий, тон злым.

Так что в ответ на его вопрос, я лишь  молча моргнула, нервно сглатывая слюну и пристально глядя на своего спасителя.
Судя по его виду и тону, мне оставалось только одно: просить Высшие Силы, что бы я не влипла еще больше. А то ведь чудесное спасение может плавно перерости в попадание в Ад. Да такое, что смерть покажется желанным избавлением от суеты этого Мира.

Я осторожно пошевелилась, скрипя зубами и молча крича от боли. Тем не менее мне удалось высвободить руки и сесть. И тут же мне незнакомцем была протянута ветка с поджаренным на огне мясом. Которую я, аккуратно, так что бы не выронить из  своих скрюченных пальцев и ободранных ладоней, и взяла, еле слышно прошелестев сухими, искусанными в кровь губами тому, кто поделился со мной теплом и  пищей:
- Спасибо.

На что мой спаситель сурово нахмурив густые, сросшиеся на переносице брови, лишь  раздраженно дернул плечом.