История одного подвига

"Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся!"
К полутора годам службы у меня накопилась усталость - физическая и моральная. На нашей "точке", куда я попал после полугодовой "учебки" и которая правильно называлась  СОУПС 0191 или полным титулом Стационарный Опорный Узел Правительственной Связи №0191 КГБ СССР было всего 18 солдат по списку и как правило, один офицер на смене. Офицеры менялись через трое суток, а мы тащили службу без выходных и увольнений, круглосуточно. Не считая дежурств на станции и всяческих видов работ, я только часовым простоял больше ста суток, если сложить все часы проведённые на карауле вместе и учитывая, что я переслужил целых три месяца. И всё это круглый год, за двумя рядами колючей проволоки с сигнальными минами и ракетами, на вершине сопки в 900 метров над уровнем моря, в бурятской тайге, где зимой температура опускалась до -56, а летом комары были такие, что могли прокусить стальную каску.
В полку, к которому была приписана наша "точка", у меня по счастливой случайности оказался зёма, и он служил фельдшером в должности заведующего небольшой полковой санчасти. Зёма был жизнерадостным рыжим крепышом, да ещё мастером спорта СССР по гирям. И вот, в один из дней,  я под каким- то предлогом выехал в полк на дежурной машине и договорился с Вадиком, так звали зёму, что он обнаружит у меня "тяжелое заболевание" и положит в свою санчасть "поболеть" в своё удовольствие. В качестве платы за свою услугу Вадик попросил меня привезти ему двухпудовую гирю, так как одну из своей пары двухпудовок он нечаянно разбил, жонглируя и уронив на гриф штанги, отчего у неё откололось рукоятка.  Гири тогда делали из чугуна и они, несмотря на свою внешнюю крепость, были всё-таки уязвимы. У нас на "точке" была своя "качалка" и всякого железа в изобилии. Вадик выписал мне направление на лечение пневномонии.
Вернувшись, я тут же сказался тяжело больным и представил направление командиру - капитану Подшибякину, которого мы называли "Шиза" по причине его постоянных чудачеств, странной манере выражаться и дурацкому внешнему виду. Он точно следовал петровскому артиклю: "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство". Но почему-то Шиза такой вид имел почти всегда и нас пытался заставлять вести себя аналогично. Личный состав, собранный со всего Союза, в основном горожане, ребята закончившие техникумы или выдернутые бессмысленной и беспощадной призывной системой из ВУЗов, на службу в самые интеллигентные войска, как нам с гордостью говорили командиры, быть и даже выглядеть дураками нисколько не хотели. Шиза был постоянным объектом наших шуток  и розыгрышей, иной раз очень злых. Но это бывало только в тех случаях когда он начинал себя плохо вести - придираться не по делу, устраивать внеплановые отработки тревоги и маршброски, или лишать нас обещанных раннее привиллегий.
Придирчиво буравя меня своими маленькими глазками в обрамлении мелких и белых поросячьих ресничек, Шиза несколько раз перечитал направление, шевеля при этом толстыми губами и барабаня пальцами по столу. Затем, выдержав томительную паузу, изрёк: "Отказываю! Иди служи, солдат!" В ответ на это, я изобразил жуткую истерику, пляску святого Витта и  еще кое-что из тарантеллы, пригрозив, что я сдохну на посту, а перед этим такого натворю, что всем тошно станет! Шиза уже хорошо изучил меня за год моей службы на "точке" и решил не искушать судьбу. Однако, вызывать машину из части отказался и предложил мне отправляться в полк пешком, 18 километров по сопкам. Я психанул и прихватив 32-килограммовую гирю, отправился в путь.
Не хочу хвастать, но придётся для точности повествования. Я и сегодня, в свои весьма зрелые годы, с легкостью выжимаю на мизинце правой руки гирю весом в 24 килограмма, гоняю на велике и могу проходить быстрым шагом километров по 30-40 без остановки и на следующий день себя прекрасно чувствовать. А в те годы, я был просто настоящей "боевой машиной" в 90 кило весом. Мы по два раза в неделю парились в бане при температуре 100 градусов и выше, выбегая на улицу и валяясь голышом в снегу. Всю зиму, а она в Бурятии начинается с конца октября и заканчивается в конце апреля, обтирались снегом по утрам и вечерам. Воду нам возили в бочке и она была в дефиците, а гигиену соблюдать надо. Почти все были спортсменами и щедро делились друг с другом спортивными и иными навыками - тягали железо, делали упражнения с цепями по система силача Александра Засса, боксировали, боролись, бились в полный контакт по рукопашке и даже пытались практиковать кое-что из йоги. С ранней весны, а в Бурятии очень солнечно, даже зимой, ходили полуголые вне службы, а деды - отслужившие полтора года, по традиции нашей "точки" брились наголо до самого дембеля.
И вот представьте себе эпическую картину. Идёт по летней тайге лысый и загорелый до черноты детина, в лопающейся от налившихся кровью мышщ гимнастерке и жутко матерясь, тащит в руках по очереди, на плечах, и даже на голове, как восточная женщина кувшин, и также периодически пытается скатывать вниз под сопку тяжеленную гирю.
Когда я пришёл на КПП, злой как чёрт, весь мокрый, хоть выжимай, с краснокоричневой от загара и прилива крови мордой, с двухпудовой гирей в руке и доложил дежурному, что прибыл с "точки" ложиться в санчасть, весь наряд загнулся от хохота и долго не мог прийти в себя, всё ещё подхихикивая и всхлипывая. Старший наряда оказался нормальным парнем и посоветовал мне пробираться в санчасть вдоль забора, подальше от офицерских глаз и даже отрядил одного бойца меня сопроводить  и помочь тащить гирю на палке.
Вадик хохотал дольше бойцов на КПП и по достоинству оценил мой марш-бросок с гирей. Десять дней в тишине и прохладе, книги, тренировки и общение с Вадиком, отличное питание (Вадик так себя поставил в части, что повара готовили ему отдельно и приносили кушанья прямо в санчасть), самоходы за забор и другие незатейливые солдатские  развлечения стали для меня достойной наградой...за мой "подвиг".