Шутки бывают разные

Шутки бывают разные: тонкие, плоские, грубые, смешные, ядовитые, примитивные вроде «У вас вся спина белая» и ослепительные – фейерверком в небе. Не верите? Но именно такую однажды устроил Пётр I. В преддверии Дня смеха читайте, как шутил великий император.

     Шутки со шведами

Самая известная шутка российского царя связана с победой в Полтавской битве и запротоколирована, наверное, всеми мемуаристами того времени. Перед сражением, 26 июня 1709 года, Пётр I объезжал войска и держал речь про «кичливого и прозорливого» Карла, который  «войску своему уже расписал квартиры в Москве, генерала своего пожаловал губернатором московским». «Оставим ли такие ругательства и презрение наше без отмщения?» – спрашивал Пётр русских  солдат.
     Карл XII в этот день тоже держал речь, правда, в несколько ином ключе: офицеров своей армии-завоевательницы он приглашал на пир в шатры московского царя. «Он приготовил нам много кушанья», – шутил шведский король. На следующий день шведские генералы и правда оказались на ужине у русского царя, но в качестве пленных. И вот тут пошутил уже Пётр I:
– Неужели не увижу сегодня брата моего Карла? Вчера он просил вас в шатры мои на обед, и вы прибыли, а он не пожаловал. Я его весьма ожидал!
   А потом ещё и тост произнёс: «За шведских учителей в ратном деле!»  Граф Пипер, шведский министр, сказал тогда: «Хорошо же ваше величество отблагодарили своих учителей! » Но это была уже горькая ирония.
   С октября 1709 года Пётр готовил торжественный въезд героев в Москву. Сценарий был разработан им лично, и он снова не упустил случая уколоть шведов.
   Блестящий парад победителей состоялся 21 декабря. Начало шествия было посвящено битве у деревни Лесной в 1708 году (близ нынешнего белорусского Могилёва).  Открывали его трубачи, за ними шёл батальон Семёновского полка, отличившегося в этом сражении, следом везли трофеи – пушки, знамёна, штандарты, вели пленённых под Лесной шведов, и замыкал колонну ещё один батальон Семёновского полка.
    Вторая часть шествия была посвящена героям Полтавской битвы. Открывал её ехавший в санях сумасшедший француз Вимени, которого Пётр назначил «королём» ненцев. Ненцы тоже в санях следовали за своим  «повелителем» и были одеты в оленьи шкуры мехом наружу. Шутовской король и его свита выглядели потешно. Эта аллегория, по мнению Петра, наглядно показывала, каким нелепым был план Карла овладеть Россией и свергнуть его, могучего полководца, замыкавшего шествие на том самом коне, на котором он одержал блестящую победу под Полтавой.
   Через 10 дней, на Новый год, Пётр опять пошутил над «братом Карлом». У шведов была медаль, изображавшая льва между двух колонн в коронах. Одну лев переломил, и корона с неё упала. Это был намёк на Польшу. Вторую пока только наклонил, но судьба её решена. Эта колонна подразумевала Россию. Новогодним фейерверком русский царь спародировал хвастливый сюжет медали. В небе светились две колонны в коронах, лев опрокидывал одну и направлялся к другой, но тут из орла, который был символом России, вылетала ракета и убивала шведского зверя.  (Вот бы посмотреть такой фейерверк!)
    Через 4 года, летом 1714-го, русская армия одержала первую в истории России морскую победу над шведами в сражении у мыса Гангут в Балтийском море. На торжественном входе героев в столицу взглядам тысяч людей предстал очередной иронический шедевр. На триумфальной арке, через которую проходили победители, красовалось изображение орла, сидевшего на спине слона, и надпись «Русский Орёл мух не ловит». Ирония была блестящей: фрегат, который русские захватили в той битве, назывался «Элефант» (слон).
   
  Шутки с дамами

Великий полководец и кораблестроитель был страстным охотником до женского пола. Среди его фавориток были и русские женщины, и иностранки. Русскую плеяду открыла первая жена Евдокия Лопухина (на ней Пётр женился в 16 лет по настоянию матери), а иноземную – любовница Анна Монс, с которой он проводил свободное время, пока жена писала ему призывные письма.
    В 1697 – 1698 годах Пётр I путешествовал по Европе. В Англии он имел короткий роман с актрисой Летицией Кросс. Когда пришло время уезжать, Пётр через князя Меншикова передал ей в подарок 500 гиней. Та была очень недовольна монаршей скупостью. Меньшиков передал царю её слова, а тот парировал:
– Ты думаешь, что я такой же мот, как ты! За 500 гиней у меня служат старики с усердием и умом, а эта худо служила.
    Чем английская актриса не угодила русскому царю и что в его понимании было хорошей дамской «службой», доподлинно неизвестно.
    Вторая жена Петра, Екатерина I, была до знакомства с ним служанкой и прачкой  (портомоей, как тогда говорили). Звали её Марта Скавронская. Она попала в плен к русским, когда граф Шереметев взял шведскую крепость Мариенбаум. Марта успела побыть любовницей и Шереметева, и Меншикова, а уж у него её увидел Пётр I и забрал себе. Марта приняла крещение и стала Екатериной. Прошлое своё она помнила и в письмах к мужу шутила: «Хотя и есть, чаю, у вас новые портомои, однакож и старая не забывает». Портомои у царя, конечно, были, но умная Екатерина смотрела сквозь пальцы на его «метресишек» (метрессами называли любовниц высокопоставленных особ). В одном из писем она упрекнула мужа, бывшего в то время за границей, в очередных связях с женщинами. Пётр подхватил её тон и отшутился: «Понеже во время питья вод забавы доктора употреблять запрещают, то я метрессу свою отпустил к вам». Жена не растерялась и ответила: «А я мню, что вы оную изволили за её болезнью отправить, в какой она и ныне пребывает; и не желала б я, чтоб и галан той метресишки таков здоров приехал, какова она приехала».
   Понятно, что с такой женой Петру скучно не было. Чувство юмора, правда, сразу ему изменило, как только связь на стороне появилась у Екатерины. Её любовника он сразу отправил на плаху. С царём шутки плохи…

Шутка ли медаль?

    Рубка европейского окна, безусловно, занимала Пётра гораздо больше, чем дамы. Если он не воевал на суше или на море, то проводил реформы и писал указы. Так, переняв передовой европейский опыт, царь начал заботиться о трезвости русского народа, но вскоре обнаружил, что ни призывы «пить умеренно и честно», ни принудительные работы, ни аресты, ни розги не помогают. В 1714 году Пётр I учредил «медаль за пьянство». Огромная позорная награда весила почти 7 кг, а с учётом цепей и ошейника так и все 8, и носить её наказанному («награждённому») полагалось неделю.
    В музеях вы можете увидеть, как выглядела та медаль, и составить своё мнение о чувстве юмора первого российского императора.