Альбом О мужьях и не только о них. Глава 7

Глава 7. «Тело пело и летело».

Я без тебя сто жизней прожил. И лишь мгновенье был с тобой.
Андрей Деменнтьев.

 Вовремя принятая обезболивающая таблетка успокоила головную боль, и, как следствие, отодвинула темные воспоминания о первом браке. Но вместо того, чтобы уснуть, отдохнуть и выйти из самолета на испанскую землю неизмотанной, я стала вспоминать о диаметрально противоположном втором замужестве. Да-а, семейная жизнь протекала по-разному, но итог один – опять развод. В голове промелькнула восточная пословица, правда о религии в ней говорилось, что дорог на вершину горы много, а вершина  – одна. Выбрала и я другую дорогу, шла по ней к вершине, к счастью, а на вершине вновь одна и снова после развода. Где-то так, если по смыслу. А если по сути, то мне больше подошла бы русская поговорка: «Из огня да в полымя». А как все неплохо начиналось!

Нет! Не так! Сначала все закончилось! Сначала я прозрела, пролетая «зайцем» над страной, а потом был развод с первым мужем: куча гадких слов напоследок от бывшего мужа, которые я слушала молча.  Точнее, которые произносил мой первый супруг и которые я должна была бы слышать, но… я его ни слышать, ни видеть, ни дышать с ним одним воздухом не хотела. Испытание первым браком я не выдержала. Жить вернулась из общежития к бабушке, хотя до работы теперь приходилось добираться на двух автобусах. Ребенка забрали мама с отчимом. Я же в двадцать лет снова училась быть Соколовской. С таким трудом отмытая после липких лап Ростика моя душа вновь валялась в грязной луже. И я не хотела её поднимать. Мне казалось, что без души жить легче. Зачем она нужна?! Чтобы чужие её топтали?! Не буду поднимать! Кому надо, тот пусть и поднимает. После развода я училась дышать, смеяться и веселиться и, как ни странно, училась очень быстро. Работа, учеба, тренировки, подруги и друзья, близкие друзья, совсем близкие друзья… на одну ночь. «Первым делом, первым делом, в самолете, ну, а замуж-то, уж,  замуж никогда!» Я, как узник,  выпущенный после заточения в темнице, не могла нарадоваться свободе. И улыбалась, и улыбалась….  Мне даже на работе сказали, что развод мне пошел на пользу: «к лицу». «И вообще, как ты могла выйти замуж за этого идиота?» Вот, именно, идиотка за идиота. Но я вырвалась из «психушки». Точнее, это полёт «зайцем» в самолете  и неожиданный секс в отеле  – вот что стало моим ключом от «камеры» или «палаты». И я стала «жить в шампанском»: сладко, бурляще, празднично. Так пролетели почти два года,  но потом тяжелая пневмония после зимнего лыжного похода  с ночевкой выбила меня из строя. Слабость и вялость, апатия вместе с зимним холодом проникли в организм, и даже ранняя весна не могла их оттуда изгнать. Я все время подкашливала.  На работе ко мне отнеслись с пониманием, когда мне выделили путевку в санаторий на Черном море в конце июля. Хотя отпуск в такое время считался очень лакомым кусочком.
Я еду одна. Мне хочется отдохнуть, но я немного волнуюсь. Если честно, немного побаиваюсь. Это из-за слов моей сотрудницы, которая постоянно ездит в санатории: «Такой красотке, как тебе, мужики проходу не дадут. Хоть нагуляйся там! Утри нос своему бывшему!»

 Мы работали с мужем на одном предприятии, и все знали, что он меня бросил ещё до развода и ушёл к Нинке, нашей лаборантке. К тому времени я была уже замужем формально, но ведь плаката на груди не носила. Народ судачил: кому-то хотелось подробностей «солененьких», кое-кто жалел меня, так как ребёнок, Кирюша, был мал. Муж не переживал из-за ребенка, он ненавидел меня из-за того, что остался без жилья. В то время, хотя Советский Союз рушился, еще оставалась надежда получить от предприятия малогабаритку коридорного типа, которые не пользовались  популярностью у стоявших в очереди на жилье. Но не после нашего развода! А бывший уже представлял, как он будет жить там  без нас. Это был просто вопрос времени  «выжать» нас оттуда. Совсем не хочу вспоминать про всё это. Хотя замуж я вышла за него по любви! Влюбилась с первого взгляда и сразу «на веки вечные».

 И вот уже мне минул двадцать первый годок.  Скоро стану удвоенной двоечницей. Год равноденствия: двадцать два. А потом и до старости недалеко. Ха-ха! Могу теперь покупать спиртное, да только полки магазинов пусты. Народ с талонами выстаивает в очередях за продуктами. Конечно, нам с бабушкой легче, чем другим. Но и нам хотелось бы купить многое, но только негде и нечего. Свое третье десятилетие я начинаю в стране, где развал и бардак. Потом эти годы будут называть  «лихие девяностые». Для кого-то лихие, а, лично, для семей из бараков – «шестисоточные», огородные, по принципу «как потопаешь, так и полопаешь». Или, если ближе к реальности, что вырастишь на огородике, то и будешь есть. Если не украдут урожай. Так что наши «шестисотые» пахли не «мерсом», а «мерином»: не бензином, а навозом. И вот в такое смутное время мне выделили путёвку, даже непонятно как. И я впервые в жизни собираюсь в санаторий, правда, неясно на какие шиши я туда поеду. Зарплату задерживают. По «сусекам» у друзей придется скрести.  Но санаторий-то на берегу Черного моря! И путевка в летнее время! Роскошь!

Если честно, я догадываюсь, как мне досталась эта путёвка.  Все, что со мной произошло в то время, тогда пришлось на мой период безверия. Возможно…, если бы…, а может быть….

 Прошла мимо хорошего человека. Через много лет жалела. Прошло столько лет, а воспоминания очень красочные. Помню даже запахи  того времени. Закрываю глаза, и словно смотрю  кадры старого кино. Я потом однажды видела его на похоронах матери. Издалека. Он возмужал. Стал «фактурным», как говорила моя бабушка, мужчиной. Я не подошла. Я любовалась им из толпы.  Может, я что-то не так напишу, но это я так считаю. Просто есть такие мужчины, которые с годами становятся привлекательнее. Вот когда я сейчас смотрю на Владислава Третьяка, то вижу на экране очень интересного мужчину. А когда представляю его юным, по-моему, семнадцатилетним, вратарем сборной СССР по хоккею, то вспоминаю не очень видного молодого парня. Это я к тому, что возраст не ставшего моим Алексея завидным мужчиной сделал. Но начну по порядку вспоминать.

 На заводе в лаборатории я проработала недолго, пять лет. А потом вышла замуж второй раз и переехала к мужу в Нижний Новгород, так к тому времени стал называться город Горький. Работая в лаборатории, я играла за заводскую волейбольную команду. Хотя предприятие  и «на ладан дышало», но как-то дышало: инфраструктуру еще не распродали, и мы бесплатно тренировались в спортзале. Если я работала во вторую смену и пропускала тренировку с девочками, то я тренировалась с ребятами в другой день.  Они ставили меня связующей. Может это и не всех устраивало, не знаю. Но никто не возражал. Возможно, из-за мужской солидарности. Они догадывались, что капитан команды Алексей ко мне «неровно дышит». 

Алексей был приятный молодой человек, будущий инженер. Его родители тоже работали на нашем предприятии. Когда он  первый год проходил производственную практику, будучи студентом, то его взяли в нашу лабораторию. На заводе его знали, как хорошего волейболиста, так как за нашу волейбольную команду нападающим он начал выступать еще в последнем классе школы. Тренировался в заводской секции.  Старшеклассником он был худым и угловатым, сутулился. Лицо все в угрях. Леша носил очки в какой-то нелепой оправе, они у него были на резинке, чтобы не уронить в игре. Да и сам он тогда был несколько нелепым, несимпатичным. К тому же  казался угрюмым. Его точно можно было назвать молчуном. Только на площадке он менялся: смотрелся здорово. Алексей был техничным нападающим, быстрым, с высоким прыжком. Причем хорошо бил как правой, так и левой рукой. Если из-за работы во вторую смену у ребят не могли на тренировке быть распасовщики, то я их выручала. Если просили. Вот я и играла с Алексеем иногда в одной команде.

  Но общались мы с Алешей мало. Я была старше его на целую жизнь,  у меня  сначала был муж, потом муж и ребенок, потом ребенок.  После моего развода моя мама забрала Кирюшу к себе. Она говорила: «Ребенок должен расти в человеческих условиях, а не в развалюхе с больной прабабушкой, которой милее, чем её выселки, места на свете  нет. А тебе, дорогая дочь, надо получить диплом. Потом я устрою тебя на нормальную работу. Ну, сколько можно работать без зарплаты! Одни невыплаты. Благотворительность какая-то с твоей стороны, а, точнее, «крепостное право» на вашем предприятии». Я помалкивала, хотя соглашалась: деньги нужны, диплом получать надо, бабушка  состарилась и болеет в плохо отапливаемом бараке.
Учебе стала уделять больше времени, волейболу и друзьям меньше. Ходила иногда только тренироваться с девочками, особенно накануне соревнований. К тому же, после того как Кирюша стал жить у моей мамы, я стала осваивать игру в большой теннис. Мне понравилось. Алексей же стал выступать за сборную института, и я его не встречала некоторое время. Когда я увидела Алексея в лаборатории в белом халате вновь, то была удивлена. Черт возьми! Передо мной был очень симпатичный молодой человек. Молодой мужчина, на которого многие дамочки бросали заинтересованные взгляды. Я не была в их числе. Мною Алексей по-прежнему воспринимался товарищем по спортзалу. Ну, не воспринимался как холостой молодой мужчина! Я была его старше  из-за своего печального опыта. Хотя дружеские отношения восстановились легко. Я часто пила чай у ребят в лаборатории дефектоскопии, где лаборантами  подрабатывали два друга: Алексей и Виталик. «Два  веселых гуся». Так прозвали ребят из-за их веселого нрава. Я им много помогала при оформлении курсовых.
 
Так как мама Алексея тоже работала на нашем предприятии, то часто заходила к сыну. Всегда была  внимательной, доброжелательной. Она возглавляла отдел социального обеспечения сотрудников, в том числе занималась распределением путёвок. Алла Ивановна, так звали маму Алеши, услышала от сына, что в эту зиму я перенесла воспаление легких, долго болела и никак не могу избавиться от кашля. Она «выбила» мне путёвку в летнее время в санаторий у моря. Я была удивлена. Ведь обычно мамочки положительных неженатых мальчиков не хотят видеть около своих сыновей разведённых молодых женщин, особенно, если есть ребенок:  с «чужим прицепом». А она однажды, когда мы случайно, а может неслучайно, ехали на автобусе с работы, рассказала мне историю о сыне приятельницы, который женился на женщине с ребенком. «И они счастливы», – такими словами она закончила этот разговор. Ей надо было на одну остановку раньше выходить, чем мне. На прощание она сказала: «У Алёши скоро День рождения. Шашлыки собирается устраивать на даче. Вот ты бы пришла его поздравить  и мальчика привела».  Я ничего не успела ответить, так как она покинула автобус. Может у меня будет милостливая свекровь?
Хотя, вряд ли. С Алексеем у нас только дружественные отношения, точнее, у меня. И я прилагаю много усилий и четко слежу, чтобы у него не было повода перешагнуть эту черту и перейти на территорию, где он ко мне будет ближе. Зачем ему разведенка с отрицательным отношением к семейной жизни?! Моя подружка, с которой мы работали в лаборатории, только в разных группах, не раз пыталась завести со мной разговор о том, что всем заметно, что Алексей мне симпатизирует. Я отмалчивалась,  и ей приходилось замолкать.
 
Но однажды мне пришлось узнать о его отношении ко мне. Я ознакомилась «на практике» с его чувствами… и со своими. Однажды мы ездили мужской и женской командами на товарищеские матчи с волейболистами металлургического завода из соседнего города.  Игры вышли интересные, зрителям мы доставили удовольствие, а закончилось это все дискотекой в спортзале. Было весело. Даже в автобусе на обратном пути долго не могли угомониться. Но потихоньку народ стал засыпать. Когда мы ехали на соревнования, я сидела с нашей нападающей Галиной. Она не только спортсменка, но еще и певунья. Мы всю дорогу пели.  Но на ночном переезде после игр и дискотеки всем стало  не до песен.  Народу хотелось подремать. Галина уселась с Вадиком. «У нас проблемы с блоком. Нам надо их обсудить, – засмеялась подруга. – А Алексей пусть к тебе пересядет. Тебе же непринципиально на чьем плече дрыхнуть? А мне важно, чтобы я с Вадиком устроилась». Я не возражала.  Галина радостно засмеялась. «Вадик! Я сейчас тебе инструкцию зачитаю о правилах поведения в автобусе: «Я в тебя запущу поцелуем, и не вздумай, глупец, отклоняться. Мы любовь на двоих арендуем. Смысла нет  здесь, сейчас, притворяться».
 
Так мы оказались с Алексеем рядом. Я дремала, привалившись к холодному окошку, подложив шарф под голову. «Тебе же так неудобно!» – сказал Алексей, бережно переложил мою голову к себе на плечо. Чтобы мне стало удобно, ему пришлось немного сползти вниз по сидению, так что колени уперлись в спинку переднего сидения. При росте 191 сантиметр не очень комфортно ездить в автобусе. «Тебе так будет не очень удобно», – сонно пробормотала я. «Если бы ты знала, как мне сейчас удобно и хорошо! Я бы так долго ехал, солнышко моё».  Я сделала вид, что уже сплю, затем на самом деле уснула. Проснулась я оттого, что шарф мой стал соскальзывать. Я лениво, чтобы не выходить из сонного состояния, подтянула его под подбородок. А вторая моя рука соскользнула…. Неудачно. Или удачно? Это как посмотреть! Смотря, какую цель я преследовать собиралась.

 Но проснулась я сразу, так как моя рука, безвольно проскользнув по свитеру Алексея, замерла у него в районе паховой зоны, там, где ей не следовало оказываться. И пока я, притворяясь спящей, стала размышлять, как оттуда деликатно ей слинять, до меня стало доходить, что Алексей возбужден. Я почувствовала это сквозь его джинсы. Ладошку мою словно кипятком ошпарило. Лишь усилием воли я заставила себя мгновенно не отдернуть руку. Если бы я это сделала, то этот момент  стал бы для меня неловким. Я должна была бы каким-то образом отреагировать: дружественные отношения, которые я поддерживала, зная о его симпатии ко мне,  и которые я оберегала, могли разрушиться. Что-то мне не давало отменить эту разграничительную черту. Поэтому моя ладонь безвольно продолжала лежать на обжигающем упругом холме под джинсовой тканью. Я же продолжала изображать спящую красавицу. Алексей несколько раз часто и глубоко вздохнул, немного еще сполз вниз по сидению вместе со мной и шире расставил ноги. Это привело к тому, что ладонь моя тоже сползла и вольготно расположилась на джинсах. Мне стало понятно, что я не железная, и если я ничего не сделаю в ближайшие минуты, то я тоже задышу часто и глубоко. Гормоны мои уже приготовились к атаке. Я решила, что  это самый удобный момент, чтобы изменить положение тела. Сонно вздохнув, я слегка повернулась, удобно устроила свою голову на плече у Алексея, отчего мои волосы стали касаться его щеки и губ. Руки положила к себе на колени, плотнее спиной прижалась к его груди и замерла, тихонечко дыша. Я же сплю! Я почувствовала, что он стал перебирать прядки моих волос и целовать их. Затем он стал нежно целовать мою шею и покусывать ушко. «Я знаю, что ты не спишь. А ты знаешь, что я тебя хочу. И не только сейчас. Не отказывай мне, даже если не будет продолжения. Ты мое наваждение. Пожалей меня!» Он положил мне ладонь на грудь и стал нежно её сжимать. Господи! Я же тоже живая! Я стала нежно тереться щекой о его щеку. Груди, низ живота и пах – все стало заполняться огнем желания. Алексей медленно водил указательным пальцем по моим губам, стирая последние сомнения. «Может я смогу получить с ним удовольствие? Он чувственный. У меня так давно не было хорошего секса! Мне так нужно почувствовать, что кому-то я нужна! Может рискнуть отпустить пружину? Очень хочется». Эти мысли  сделали мокрыми мои трусики. Его ладонь замерла у меня между ног и заставила попку начать ерзать по сидению. «Пусть сегодня будет по-твоему. Я не могу тебе отказать. Но ты знаешь, что продолжения не будет! Ты про меня забудешь!» – прошептала я. – «Будет или так, или никак».

 Алексей ничего не сказал, а просто передвинул свою руку у меня между ног ближе к лобку, что усилило мое желание провести ночь с ним. «Родители в деревне. Идем ко мне», – тихонько прошептал он мне на ухо. Ехать до его дома оставалось пять минут. Пять бесконечно тянувшихся минут. Мы вышли из автобуса, еле дождались, когда он скроется за поворотом, и жадно впились в губы друг друга. Нам было не до нежностей.

 Вот он подъезд! Невозможно уже дойти до квартиры. Да и кто нам помешает в три часа ночи! Мы смогли подняться только до подоконника между первым и вторым этажом. Кое-как оголив нужные части тела, мы превратились в единый организм, двигающийся в одном ритме, стонущий и задыхающийся от возбуждения. Хорошо, что все прошло быстро, а то бы мы переполошили весь подъезд.

Утолив первый порыв, мы поняли, что желание нас по-прежнему сжигает изнутри, но нам надо добраться до квартиры. Алексей схватил наши сумки, быстро закинул их к двери своей квартиры и спустился за мной. Нам надо было подняться всего на один пролет. Я знала: в таких домах это одиннадцать ступенек. Я всегда  считаю ступеньки, так как тренирую задержку дыхания при выдохе при подъеме по лестнице. Сейчас же это одиннадцать страстных поцелуев, когда один из нас прижат к стенке, а другой всем телом вжимается в тебя, чтобы почувствовать, что каждая клеточка тела жаждет, просит,  страстно умоляет о том, чтобы желание было удовлетворено. Мы хотим друг друга, но нам надо добраться до квартиры! Нам приходится отстраниться друг от друга: Алексей поворачивает ключ в замке, заносит сумки, заводит меня и закрывает дверь.

 Но как только дверь закрылась, мир перестал существовать, остались только мы. Алексей очень медленно начал меня раздевать, глядя мне в глаза. Я не сопротивлялась, я не отрывала от него глаз. Он мне без слов, молча, рассказывал о том, что он меня любит. И я понимала, но молчала. От его взгляда  у меня начала кружиться голова. Раздев меня, он сбросил свою одежду, легко поднял меня на руки, унес в гостиную, устроил на столе… и в этом мире остались только мы и наше страстное желание, которое, возможно, могло нас испепелить, если бы мы его не исполнили.

Я не могу ничего с собой поделать – кричу от наслаждения и желания, хочу, чтобы он повторял эти толчки снова и снова. Он смотрит мне в глаза и делает это. Дыхание у него становится хриплым, это еще больше возбуждает меня, и я вскрикиваю безостановочно, все крепче обнимая его за шею. Но, вот, обжигающая каждую клеточку тела волна накрывает меня полностью, успеваю услышать, как громко застонал Алексей, и в голове моей взрывается фейерверк. На какое-то время я перестаю соображать, лишь судорожно пытаюсь получить  толику воздуха через полуоткрытый рот. Но не из-за того, что Алексей сильно прижал меня к себе. Он тоже пытается вздохнуть. Что-то для нас сегодня в  квартире напряженка с воздухом!

 Голова моя продолжает кружиться даже после того, как я встала на пол. Алексей нежно целует меня, в макушку, бережно берет на руки, несет на кровать, и мы вдвоем, прижавшись, устраиваемся поверх покрывала. Что-то для нас сегодня в  квартире слишком жарко!

 Я засыпаю. Моему организму достаточно пятнадцати минут сна для отдыха, если нет возможности или необходимости для полноценного сна. Эти пятнадцать минут пролетели, как одно мгновение Я проснулась и собралась открыть глаза, но почувствовала, что Алексей гладит и целует каждый квадратный сантиметр меня. Медленно и нежно. И я не стала открывать глаза, я стала наслаждаться, как в детстве. Я стала ждать момента, когда он начнет меня целовать в лоно. И я, широко раздвинув ноги, стану блаженствовать. Я каждую секунду буду смаковать это состояние блаженства. Какой Алексей замечательный партнер! И какой опасный! Он все делает так, как в моем детстве поступали со мной. Я снова стану зависимой.  Средь бела дня я буду вспоминать его касание языком моего клитора, и меня будет колотить дрожь от возбуждения. Нет, не хочу! Но Алексей обещал покинуть меня!

 Но только не сейчас! Он ласкает кончиком языка мой клитор, и я, как в детстве, начинаю исполнять танец «Восьмерка для Галочки». Я поднимаю руки за голову, растопыриваю пальцы, закусываю нижнюю губу. И лежу. Голова  и плечи двигаться не должны. Бедра мои должны были выписывать восьмерки, в то время как Галина лизала мое лоно и в том темпе, какой она устанавливала. «Быстро! Еще быстрее! Теперь медленно!» – говорила Галька. Я слушалась. Если не слушалась, то она меня там кусала. Иногда слегка, иногда сильно. Меру наказания устанавливала она.  Но если вдруг я шевелила руками или сжимала от возбуждения пальцы, наказание было всегда одинаковым. Она зажимала мне рот рукой, чтобы неслышно было, как я кричу, и очень больно кусала бугорок там, внизу, между губами в интимном местечке и долго с наслаждением засасывала его в рот. Я не знала тогда, что это клитор. И я вскрикивала и от ожидания этого наказания, и от неожиданности его исполнения. Она после этого меня всегда гладила, целовала, и мы счастливые засыпали в одной и той же позе, Она прижимала меня спиной к своему мягкому животу, руку вставляла мне между ног, а средний палец прижимала к напрягшемуся  моему бугорку.  Я скулила, вертелась, пытаясь высвободиться. Галина нажимала сильнее, я несколько раз вздрагивала,  мне становилось хорошо, легко, напряжение спадало, и я успокаивалась. Начинала засыпать, плотнее прижимаясь к подруге, которая по-прежнему не меняла позы. Я ненавидела этот танец! Я обожала этот танец! Уже несколько лет я мечтала исполнить этот танец! О, какие не забываемые ощущения давал он мне в детстве! И сейчас я уже близка к обмороку от наслаждения! Это мой наркотик. Надо обязательно избавиться от Алексея. Он слишком меня чувствует.  Я тихонько поскуливаю, как в детстве. Когда мы были детьми, нам  нельзя было шуметь, поэтому Галина сильно зажимала мне рот рукой, что еще сильнее усиливало удовольствие.
 
Вот и сейчас я потянула Алексея за голову, чтобы он закрыл мне рот поцелуем. Он жадно захватил мои губы. Я застонала и шире развела колени, я хотела почувствовать его внутри меня. И он очень осторожно вошел в меня и стал двигаться, но руку с клитора не убрал. Если честно, я в этот момент не думала ни о чем, кроме как о своем удовольствии. Меня не заботило состояние Алексея. Галина еще в детстве сделала из меня хныкающую безвольную рабу, полностью зависящую от её милостей, и это её возбуждало. Я отдавалась ей без остатка. Без возражений. Как сейчас Алексею, о котором  я совсем не думала в этот момент. Но он сам мог позаботиться о себе. Мы завершили наш потрясающий половой акт в темпе, который устраивал его, я не возражала, когда его пальцы с силой впивались в мое тело. Не возражала даже тогда, когда он, очень больно схватив меня за волосы, запрокинул мою голову для поцелуя. Я только тихонько взвизгивала, когда он сильно кусал мои соски и ставил болезненные засосы на груди. Я получала удовольствие.

 Я выросла уже и  понимала, что я –  мазохистка, и партнер мой должен быть чаще жестким, чем нежным. Я готова покоряться, терпеть. Именно за это меня ненавидел мой бывший муж, первый из бывших. Он хотел, чтобы я сопротивлялась, даже дралась, лишь бы делала ему больно. Но это уже была бы не я. И он издевался надо мной, лишь бы заставить меня противиться ему: бил, выкручивал кожу до синяков, тушил об меня сигареты. Но я молчала, лишь бы не доставлять ему удовольствие. Даже вспоминать об этом противно. Тем более непонятно, почему эти воспоминания нахлынули на меня сейчас. Возможно, из-за того, что Алексей хотя и лежал рядом со мной без сил, но, засыпая, продолжал говорить мне разные ласковые слова. Бывший муж осыпал меня площадной бранью. Но это другая история. Сейчас я удобно устроилась у Алексея на плече, я хотела спать, но тихонько сказала: «Спасибо тебе, Алеша! Мне с тобой было очень хорошо. Ты должен знать, что этот замечательный секс не отменяет наш уговор! Наши дороги разные, но я на всю жизнь запомню развилку наших дорог. Ты – потрясающий мужчина, хороший человек, но не мой. Я знаю, ты будешь счастлив и удачлив. Жаль, что эту ночь будешь вспоминать с грустью!» Я приподнялась  на локте, нежно погладила его лицо, легонько поцеловала его в губы. «Как мгновенно пролетела потрясающая ночь, начавшаяся бешеным круговоротом!» – подвела я итог.

 Неплотно задернутые шторы уже не могли задержать рассвет, и он уверенно стал проникать через окно. Мы, совершенно обессиленные, лежали и, молча, смотрели в глаза друг другу. Так мы разговаривали. Слова уже нам были не нужны. Я сказала ему, что я счастлива, что благодарю его, но продолжения не будет. Он ответил, что не просто счастлив, а очень счастлив, что он умеет ждать. И мы заснули.

 Когда я проснулась днем, Алексея не было. И если бы не распухшие губы и засосы на груди, то можно было все принять за сон. На столе лежала записка, где было написано, что я могу не торопиться, что он поехал за родителями, и они приедут вечером. Мужчина ушел. Как я просила. Честный мужчина.  Снова ушел. Как тот, который разбудил меня, словно спящую красавицу. Даровал мне желания, превратив в пыль комплексы и страхи. Помог мне сбросить «лягушиную» кожу. И ушел. Тогда. Другой. Этот тоже ушел. Сейчас. Значит, так мне и надо!  Надо лечить кашель летом в санатории на побережье  Черного моря, путевку в который мне выделила Алла Ивановна. Я думаю, что её попросил об этом Алексей.

Надо признаться, что не всегда меня бросали  сразу после секса. Бывало, бросали и до секса, даже не переспав со мной, хотя, вроде бы, не скрывали, что добивались именно этого. Хорошо помню одного очень настойчивого ухажера Павлика. Он бросил меня из-за ерунды, из-за глупого совета из книги «1000 полезных советов». Да-да! Составители посоветовали, а мы с моей одноклассницей Маринкой этим советом воспользовались. В десятом классе мы с ней ходили на подготовительные курсы при институте. И там я приглянулась студенту-старшекурснику. Но ему редко удавалась остаться со мной наедине. Маринка, моя подружка, всегда была со мной. Но однажды она сильно простудилась и две недели провалялась в постели. Вот было раздолье Павлу! Так звали моего ухажера. Он провожал меня до дома, в подъезде мы долго целовались взасос, и Павел даже пытался тискать мою грудь, плотно прижимая меня к стенке. Это вызывало у меня улыбку. Хорошо, что лампочка в подъезде не горела, и кавалер мой этого не видел. Мне кажется, что он бы обиделся. Уж очень не сочеталось его сопение с моей улыбкой. Но прошло время, и Маринка выздоровела.  Павел решил пригласить меня в кино, Маринка тоже пошла с нами. Чтобы отвлечь Маринку от наших с ним обнимашек и поцелуйчиков на последнем ряду в темноте кинозала, он привел с собой своего друга Костю, которому симпатизировала Маринка. Приглашение поступило неожиданно, в то время,  когда мы ужинали. Павел позвонил и предупредил, что они будут нас ждать у кинотеатра в девять вечера.

 И тут мы с Маринкой забегали: я точно знала, что буду целоваться, Маринка тоже надеялась на это. Но…. Как назло на ужин мы ели салат из свеклы с чесноком и черносливом и борщ, в который, не жалея, покрошили чеснока. Чистка зубов помогла лишь отчасти, но кардинально проблему не решила. На кухонной полке  стояла эта злосчастная книжка полезных советов, изданная еще во времена  бабушкиной молодости. Там было сказано: «Если вас неожиданно позвали в гости, а Вы поели чеснока, то для того, чтобы отбить запах чеснока, пожуйте зерна кофе». Что мы и сделали. Правда, там не написано было, сколько зерен надо было пожевать. Мы взяли по горсточке. Начали жевать дома, продолжили в дороге, и прекратили это занятие лишь перед кинотеатром, засунув, на всякий случай, оставшиеся зерна в карман. Молодые люди посмотрели на нас удивленно, когда мы к ним приблизились. От нас, как от турки, исходил стойкий и сильный аромат кофе. Так мы впятером, пятым был запах кофе, и вошли в кинотеатр. Надо сказать, что кинотеатр был полон. Шла какая-то веселая комедия. Перед нами сидели ребята из группы Павла и Кости. С девушками. Все посмотрели на нас с интересом, так как раньше не видели нас вместе.  Надо честно признаться, что фильм был замечательным, мы смеялись много. Сидящие перед нами друзья Павла и Костика, правда, часто на нас оглядывались. И мы с Маринкой понимали почему. Да потому что, смеясь, мы заставляли запах чеснока догонять аромат от кофейных зерен! Волна кофе…. Волна чеснока…. Так они и чередовались. Эти волны привели к созданию нашего нового имиджа. «Чесночно-кофейные принцессы» – так прозвали нас знакомые наших кавалеров. Наших бывших кавалеров. Так как после этого Павел уже не встречал нас после занятий, а уж Костик здесь был вообще «сбоку припека». У него и Маринки роман сразу перешел в разряд «несостоявшийся», о чем она сожалела. В отличие от меня. Так как я подумывала о том, как сказать Павлу, что отношения наши подошли к концу.
 Мы с Маринкой часто смеялись, вспоминая просмотр этой комедии. А совет из разряда «Как отбить запах чеснока» перевели в разряд «Как отпугнуть жениха».  Как выяснилось: легко. Женихи, оказалось, народ пугливый, и их можно сдуть. Фу-у! И нет жениха. А на горизонте маячит что-нибудь новенькое, увлекательное. Начало всегда интригующее, разнообразное. А конец?! Он примерно известен: «У койку!». Так говорила моя бабуля, когда отправляла меня спать. Надо сказать, что она другой смысл придавала этим словам. Но человек растет, и смысл жизни меняется.

 «У койку» – так я говорила про секс. В течение жизни, как оказалось,  « у койку!» старались уложить меня почти все мои, якобы, друзья-мужчины. И это не зависело от позы: стоя, сидя, в коленно-локтевом положении, как говорят на зарядке, буквой «г», даже готовы были написать мною букву «зю». Некоторые, правда, вспоминали, что это можно делать и лежа. Хотя надо самой себе признаться,  что со временем занятию этому предавалась я со все большим  наслаждением и удовольствием, если партнер мне нравился.

  Готовность №1! Конечно, многое зависело от места, времени и обстоятельств, но пионерский девиз: «Будь готов! – «Всегда готов!» – не срабатывал лишь с первым мужем. Но сейчас не об этом. Я в жизни легко расстаюсь как вещами, так и с людьми, в том числе и с поклонниками.  Если вещь моя – она меня дождется, если человек мой, то он со мной не расстанется. Если расстался, значит не мой.
 Этот принцип не сработал только в двух случаях: с любимой подругой детства Галиной и с третьим мужем Тимуром. Несмотря на то, что на многое в жизни у меня с ними были диаметрально противоположные взгляды, эти двое были мне родными, это были мои человеки. Галина – детская любовь и первая трагедия в моей жизни. И с третьим мужем меня разлучила та же самая противница, с которой я опять не смогла справиться: Смерть.  Она забрала у меня двух самых дорогих людей, но ничего не смогла сделать с моей любовью к ним. У нас с ней соглашение: или я и моя любовь живы, или не будет ни меня, ни любви моей. Ей решать. А вот с остальными я расставалась или с легкой грустью, или с облегчением, в зависимости от того, кто кому больше приелся. Мне  близки высказывания про любовь монаха Симеона Афонского. Он так учил: «Любовь не борется ни с кем. Любовь желает всем Спасения. Любовь сорадуется истине». Почти всегда.

Всегда себе говорю: «Не сожалей!» А вот  когда увидела Алексея на похоронах Аллы Ивановны, то стало  грустно, что этот красивый, ухоженный, дорого одетый мужчина сдержал данное мне обещание и больше не встретился на моем пути. От него веяло уверенностью, спокойствием. Несмотря на печальные обстоятельства, при которых мне пришлось его увидеть,  я стояла и вспоминала нашу единственную ночь. Даже поймала себя на мысли, что он мне нравится и что я бы не прочь была повторить  такую ночь с ним. Мысль неуместная на похоронах, а вот так подумалось. Мысль легкую, как пух одуванчика, быстро сдуло разговорами со знакомыми. Да и вообще, что там Симеон Афонский говорил про такие мысли?

 «Соблазнительные мысли - это волки в овечьих шкурах. Мысленные представления - это убийцы, прикидывающиеся твоими друзьями. Прекрати навсегда дружбу с убийцами».

Поэтому я к нему не подошла и на глаза ему не стала показываться. Его тетя сказала, что у него в семье проблемы, и я не стала ему их добавлять. Побоялась и его, и себя сбить с панталыку. Вдруг….

22.03.2020 г.