Бледная поганка

Авгу;ста приходила в гости с картиной, как будто это был её спутник.

Несла, нежно прислонив к левому боку, под рукой. Устанавливала на видное место для обозрения и восторгов, гордо и любяще смотрела на картину уже в новой обстановке, задумываясь, где той будет хорошо висеть. Настоящего спутника-то не было, она – вдова. Её мужа-серфингиста унесло громадной волной в море уже года три назад. Картину оставляла любимым друзьям в подарок. В квартире Полозовых набралось уже довольно много, они висели в ряд в коридоре напротив входа и в гостиной. Все были прекрасны. Выполнены в разной технике, сюжеты тоже не повторялись, были и абстрактные. Это настоящее богатство, потому что Августа была известна, её картины жили и в столичных музеях.

Красива? Скорее эффектна, привлекает оригинальной внешностью: зелёные глаза подняты уголками к вискам, рыжая, кудрявая – необычная. Августа была ирландкой по отцовской линии. В их семье чтили память предков. Однажды они с мужем и дочерью слетали в Дублин, посетили  город Корк, откуда шли корни О' Тулов. Город замков. Дочь Арин была под таким впечатлением, что задумала при первой же возможности уехать из Москвы и жить всегда в этом чудном месте. Она была начинающим художником-реставратором, о работе даже не беспокоилась: для неё точно найдётся. Когда не стало отца, поехала поработать в Ирландию по интересному проекту, предложив и маме пожить с ней, но мать отказалась.  Через год Арин вышла замуж за художника-ирландца, и пока оба жили там.

После ухода любимого супруга что-то в Августе изменилось. И не только внутренне она стала иной: более сентиментальной, доверчивой, часто необдуманно щедрой. Были перемены и во внешнем облике. Раньше она одевалась как все. Теперь появился новый стиль: носила шляпы  с полями, поначалу немного опускала поля, чтобы с прохожими не встречаться взглядом, её красивые глаза нередко были заплаканы. Может, и придерживалась классического имиджа художника: мужчины в беретах, а женщины – в шляпах. Разнообразные юбки-макси из дорогих магазинов: широкие, в сборку, многослойные, часто с этническими орнаментами – заполнили её гардероб. Последнее время она являлась, как со страниц журналов мод или из некоторых итальянских фильмов – там бывают броские, привлекательные типажи. Может, хотела таким способом избавиться от мрачного настроения, постоянной тревоги, а может, немного эпатировать публику: тогда, наконец, и жалеть её прекратят. Да, оригинальна, второй такой уж точно не встретишь. Личность! АвгУста – ударение надо было делать непременно на У – нетривиальна во всём, порой противоречива. Она, безусловно, интеллигентна, но иногда ругалась так, что детей-подростков  не было смысла выставлять за дверь: это было не пОшло, а экстравагантно, не слишком грубо, скорее эпатажно. От неё, кстати, и научились детки Полозовых лагерному жаргону, хлёстким выражениям. Её отец сидел когда-то в лагере как политический, а родной брат отбыл срок в тюрьме за воровство. Умнющий рыжий красавец-атлет, он попался, когда в компании подвыпивших студентов воровал книги из букинистического магазина – воры-интеллектуалы!  Эти родственники по выходе на волю щедро делились с восприимчивой художницей накопленным багажом.  Брату эта судимость вышла боком: восстановиться на философском факультете не смог. И вообще в нормальный вуз после отсидки не поступить. Он стал спортсменом-боксёром, благо имел к этому хорошие данные, и только получив звание мастера спорта, смог поступить и закончить физкультурный институт. Впереди маячила лишь тренерская карьера. Артём имел хорошие связи, к нему тоже часто обращались, и он с готовностью приходил на помощь друзьям в разнообразных ситуациях – верный друг. Августа написала очень выразительный двойной портрет отца и брата и назвала: «Рыжие мои».

Если был праздник и гости позволяли себе выпить, Августа расслаблялась, брала гитару и пела. Хорошо – не то слово. Тогда слушавшие погружались в мир давно ушедшего, а может, и доселе небывалого. Откуда такие песни? А голос! Голос низкий, грудной, выразительные интонации, так эмоционально исполняла, что иногда комок в горле застревал. Наверное, если её не знать, а просто встретить на улице такую высокую, рыжую, яркую, в её не стандартных одеяниях, да ещё вечно с картинами или с большой холщовой сумкой через плечо, оставлявшую по пути комментарии и реплики, то можно принять за… ну если не городскую сумасшедшую, то просто за большую оригиналку. Умна, остроумна. Все обожали, когда она была в компании. Никто не скучал. Улыбалась красиво, чужим шуткам смеялась заливисто, везде чувствовала себя свободно, очень ценила юмор, острое словцо.

Её мужа в семье и друзья почему-то звали по фамилии – Ерёмин. Он боготворил свою супругу, восхищался её творчеством, рассказами историй, песнями. Это, впрочем, не мешало ему иногда ухлёстывать за кем-то на стороне, но не серьёзно, так, для тонуса. По профессии он был стоматологом-протезистом. Специальность, как часто бывает, никак не была связана с его главным увлечением, но прилично обеспечивала семью и его спорт. Августа привыкла к регулярным занятиям мужа этим рискованным видом спорта, ведь около тридцати лет он был в серфинге. По натуре экстремал. С друзьями организовывали раз в пять лет серф-лагерь в Австралии. Копили деньги на такие поездки, серьёзно готовились, тем временем занимались серфингом в более доступных местах. Бывали иногда и во Франции, где серфинг был что надо. Ерёмин сохранял отличную физическую форму.  В определённом смысле он был фанатиком серфинга. На удивление легко поборол чувство страха в самом начале занятий. Со временем научился читать океан, с азартом, страстью готов был обуздать самую высокую волну.  Общение с водной стихией увлекало, захватывало его полностью. С опытом, с накопленными специальными знаниями пришло понимание всех видов волн, течений, водоворотов, ветра. Как только он оказывался вблизи океана, земля его больше не интересовала, она уходила в прямом смысле из-под ног, а он выходил из обыденности в иную реальность, где правили природные энергии, не подвластные людям, но будто уважавшие их дух, смелость, интуицию. Он то играл с волной, восхищаясь её мощью и великолепием, то принимал вызов ветра и тогда показывал своё умение согласованных с ветром действий, предчувствие последующих направлений ветра. В тот день в Биаррице сила и скорость волны были идеальными. Никто не ждал появления её – волны-убийцы. Но именно она стала причиной гибели Ерёмина и двух его друзей. Закончилась жизнь серфингиста. Августа и Арин скорбели, друг друга утешали тем, что отец всегда представлял свой конец в активном возрасте, в бушующих волнах, а не в немощной старости где-то в больнице.

Года через два после гибели супруга Августа стала иногда приходить к Полозовым с девушкой по имени Эльвира. Тогда картину не дарила, видимо, подразумевалось, что спутница сама – тот ещё подарок.  Той было примерно двадцать два. Невысокая, стройненькая блондинка, совсем не такая, о которой односложно говорят: «Блондинка!». Просто светленькая, бледненькая, худенькая – именно так: всё с суффиксом -еньк. Это беленькое существо было чужеродным элементом в компании старых друзей у Полозовых. Когда спрашивали Августу, кто эта её молодая приятельница, та отшучивалась и называла её роднёй мужа. Что интересно: девица могла приворожить своими необычными карими глазами. В них была нездешняя сила. Обычно, когда Эльвира играла роль скромницы, она опускала глаза долу, мило улыбалась – могла показаться даже симпатичной. Кстати, вовсе не глупа. Заканчивала дефектологический факультет педагогического университета, была даже востребованным, хотя и совсем молодым, специалистом. Бывало, рассказывала истории из практики, неплохо ориентировалась в современном искусстве, именно в современном, не глубже.  И всё же, если просто смотреть на неё со стороны, то возникала антипатия – это отмечали все. Что-то менялось в атмосфере при её появлении. Похоже, люди временно подпадали под её влияние, не желая того. Некоторые начинали ей поддакивать, обычно находчивые, остроумные мужчины робели и терялись, не находили слов возразить, когда следовало. Женщины тут же прозвали её Бледной поганкой. По поверьям, если бледная поганка попадет в корзину с хорошими грибами, то может сделать их ядовитыми. На поляне, где нашли бледную поганку, считалось, что лучше не собирать и хорошие грибы, они могут стать несъедобными от такого соседства. Правда, наукой факт зафиксирован не был. Вот такой была Эльвира. Дамы после одного случая попросили Августу эту поганку больше не приводить с собой.

Однажды гости прилично выпили, развеселились, даже танцевали. Бледная поганка – всё время с Аркадием Петровичем, генералом, мужем Ады.  Ада не возражала. Вот только когда они оба куда-то исчезли, то забеспокоилась, появился вопрос на лице. Потом как ни в чём не бывало, словно и часа не прошло, Аркадий Петрович появился немного раскрасневшийся, рассказал пару анекдотов, был ласков с супругой, на Эльвиру не смотрел. Эльвира была оживлённой, разговорчивой, рассказала о предстоящей международной выставке детских рисунков. Она одна из кураторов, поведала любопытные истории об участниках из других стран. Заодно и пригласила всех присутствующих на выставку. Будто ничего не случилось. Ада была не в своей тарелке, почувствовала неладное, заспешила домой. Разошлись и другие гости.

Августа, как потом выяснили подруги, не просто отчитала свою подопечную за мерзкое поведение, но отлучила её надолго от себя и от общества своих друзей.  Аркадий Петрович жене признался. Сказал, что сам не понял, как такое могло с ним приключиться, искренне каялся, ему было стыдно. Более того, он что-то рассказывал Эльвире и что-то обещал, но ничего не помнит – как память отшибло. Аде сочувствовали, её мужу, как ни странно, – тоже. И даже предположили, что девица-то владеет гипнозом. Потому как и ещё один из собиравшихся у Полозовых гостей, пострадал от общения с Эльвирой примерно за полгода до известной выходки генерала. Игорь, прекрасный гитарист, вдовец, как-то пригласил эту милую девушку домой послушать диски так нравившегося ей испанского гитариста. Они немного выпили вина, потанцевали, всё было мило и невинно. Потом оказалось, Игорь подарил гостье дорогущий браслет с сапфирами (его покойная жена ценила браслет и хранила для дочери, которая последние годы работала за границей, но ждали её возвращения). Хоть убей, он как отключился, ничего не помнил о браслете, хотя не был пьян, был в полной норме. Только потом через несколько месяцев у Полозовых увидел на запястье Эльвиры старинный браслет своей супруги. Он стал задавать девице вопросы, причём при всех. Оказалось, как она уверила, он сам подарил, она отказывалась, он настоял… Августа была вне себя, то краснела, то бледнела, извинялась и несла чепуху.  В общем, хватило этих двух эпизодов, чтобы отказать Бледной поганке от дома. Надя предположила, что та обладала гипнотической силой. С тех пор целый год о Бледной поганке никто ничего не слышал, казалось, она исчезла. Не исключали, что кто-то из неосмотрительных ею отравился.

В следующий раз Августа пришла к Полозовым и попросила прощения за поведение Эльвиры и, наконец, рассказала их семейную тайну. Только тогда все друзья поняли, кто и откуда появилась эта молодая «подружка». Оказалось, что Ерёмин познакомился на фестивале серфингистов в Брисбене с некой серфингисткой Алевтиной, тогда ему было тридцать. Влюбился-не влюбился, но сблизился на время их пребывания в Австралии. В Москве через положенный срок Алевтина сообщила о рождении их общей дочери. Близкие отношения серфингистов закончились сразу же после Австралии, но как порядочный человек Ерёмин принял участие (материальное) в судьбе девочки, но не общался ни с ней, ни с её матерью. Через десять лет мать девочки погибла там же, в Австралии. Эльвиру воспитывала её тётя. И конечно, Ерёмин был оповещён о гибели Алевтины. Только по прошествии восемнадцати лет со дня рождения Эли он рассказал обо всём жене. Был скандал, они какое-то время не разговаривали. Августа подумывала о разводе. Вмешалась дочь Арин. Попросила родителей примириться со случившимся.  Сказала, что всю ситуацию понимает и принимает как давно свершившуюся данность. Обоих родителей любит и никакого развода не допустит. А вот видеть этой девушки не желает ни-ког-да. И добавила: «Ещё неизвестно, сестра ли она мне, никто не доказал».  Родители помирились. Один неприятный разговор всё же состоялся. Ерёмин просил Августу пообещать, что если что-то случится с ним, то она свяжется с Элей и поддержит её, если той нужна будет помощь. Может даже включит её в наследство. Он имел ввиду, как предположила Августа, Ильинское – дачу своих родителей. Но он и не говорил об этом прямо, просто предложил не забывать сироту. Августа была в бешенстве и ничего ему не обещала. Но вот как бывает: разговор состоялся в январе, а в сентябре он полетел во Францию в Биарриц – всё на тот же серфинг. Он приглашал и Августу присоединиться и немного отдохнуть в красивой и знакомой ей по прежним поездкам обстановке. Но у неё намечалась выставка в октябре, работы было много, она отказалась. Уже потом корила себя: а если бы согласилась и в тот роковой день они поехали бы куда-нибудь, и он бы не пошёл в море… Но так распорядилась судьба.

Вот тогда, только после гибели Ерёмина, появилась в жизни Августы Эльвира. Она сама позвонила Августе, выразила соболезнование и попросила о встрече.  Договорились о свидании в парке, нигде в ином месте Августа не желала встречаться с этой особой.  Вела себя девушка на редкость хорошо, показалась неглупой и тактичной. Ни о чём не просила. К тому времени была студенткой второго курса, жила по-прежнему с тётей. Всё. Прошёл год, и на годовщину Эльвира опять попросила о встрече. Арин уже собиралась в довольно долгую поездку в Ирландию, Августа чувствовала приближавшееся одиночество, а его она страшилась больше всего. Тем не менее, ехать с дочерью отказалась, хотя для этого были великолепные возможности. Так потихоньку эта незаконно рожденная втиснулась (или втёрлась, или пролезла) в отсутствие дочери Августы сначала в мастерскую, а затем и в дом к художнице. Сопровождала её на дачу, убирала там что-то, помогала с перевозкой картин на выставки – была даже полезна. Августа не была откровенна с Эльвирой, предпочитала держать её на расстоянии, чуяла явный расчет в поведении той. Но Эльвира постепенно приучала её к своему ненавязчивому присутствию. Когда Августа наблюдала за девушкой со стороны, то чувствовала что-то отталкивающее, неприятное. Стоило встретиться с ней взглядом, заговорить, всё менялось: вполне симпатична. Но взгляд карих, глубоко посаженных глаз, говорил об опасности и в то же время приковывал к себе, собеседник как будто подчинялся взгляду. Что-то было в ней недоброе, чуждое, пока взгляды не встречались.

Вот так, уже несколько лет спустя после ухода из жизни Ерёмина всем стало известно о его незаконной дочери. Но совсем уж непонятным оставалась привязанность к ней Августы. Впрочем, сама Августа не могла своё отношение ничем объяснить и называла это наваждением.
Однажды Августа не пришла на всегда отмечавшиеся именины Нади Полозовой – день святых мучениц Веры, Надежды, Любови и Софьи. Это был ежегодный традиционный сбор друзей. Ведь обещала, накануне созванивались. Все заволновались. Оказалось, её отвезли в больницу с инсультом. Дома две кошки. Полозовы их взяли, конечно, к себе. Позвонили её дочери в Корк в Ирландию, та немедленно прилетела. Августе всё хуже и хуже. Из последних сил говорила, но можно было без труда разобрать её завещание. Распорядилась насчёт картин и прочего имущества московской квартиры и мастерской, упомянула своего брата и друзей. Сказала, что Надежда может взять себе на память всё, что захочет. Дневниковые и прочие записи, письма, бумаги – только для дочери Арин. Проведать болящую пришла и Бледная поганка – прознала откуда-то, почуяла запах наследства, значит, держала в поле зрения намеченную жертву. Была ласкова, гладила руки Августы, что-то шептала ей на ухо. Августа сказала только пару слов, что Эльвиру тоже не забудет и… И тут возникло затруднение в продолжении прерванного разговора: Августа потеряла голос, а писать не могла, рука не двигалась. А дело касалось, так все поняли из её последних слов, именно Эльвиры.

На следующий день Эльвира была первой, кто навестил больную. Что было между ними, никто не знает. Но когда подошла дочь и друзья, то уже обретшая голос Августа объявила, что намерена оставить Эльвире свою известную серию больших работ маслом «Серфингисты». Кто бы мог подумать, что эти нашумевшие несколько лет назад шедевры попадут в руки авантюристки-Бледной поганки? Дочь возмутилась, но под взглядом умирающей матери (та ещё и заплакала), осеклась и безропотно приняла волю уходящей в мир иной.

После девяти дней Арин улетела в Ирландию, а Бледная поганка, ещё не вступив в права наследования, постаралась завладеть не только обещанной ей серией картин, но, похоже, и квартирой в Гнездниковском переулке. Взяла ключи у консьержки, та её уже знала как родственницу Августы Александровны. Она несколько дней жила в квартире и потихоньку выносила кое-что оттуда. Надежда и иные друзья покойной возмутились, вызвали полицию. Полицейские, похоже, впали в столбняк при общении с Бледной поганкой: как пришли, так и ушли. Гипноз, явно гипноз – подумали близкие Августы. Тут же связались с Арин. Та недолго думая позвонила дяде, брату Августы, тому самому, кто сидел в юные годы за воровство, и попросила разобраться с наглой грабительницей. Артём так и сделал, что доставило ему несказанное удовольствие. Он так напугал эту «гипнотизёршу», что та вернула похищенное. Расставила в квартире все принесённые вещи по местам, сложила в шкатулку драгоценности (Артём проверял как мог, на память).  Вымыла полы, вытерла пыль – всё под строгим наблюдением этого рыжего громилы. Тот чувствовал себя вертухаем. Сидел, развалясь в кресле, и помыкал Бледной поганкой, грозил страшными наказаниями, если чего из ценностей утаила или будет на что-то ещё претендовать. По-хорошему посоветовал вернуть на место и «Серфингистов». Смилостивился и разрешил оставить себе одну картину на выбор в память о доброй семье. При прощании уверил, что они с дружками (так и сказал) за ней продолжат присматривать и чтоб вела себя интеллигентно, об этой квартире и о семействе чтоб забыла навек. Артём был в полном порядке: к её гипнозу не восприимчив, к заигрываниям устойчив, а яд Бледной поганки на него не распространялся, он сам был с ядом.

Шесть из семи картин серфингистов были возвращены. Арин их выставила на аукционе. Деньги, очень приличные, пошли в фонд инвалидов спорта. Арин проконтролировала их использование по назначению. Вроде всё постепенно наладилось, все успокоились.

Артём при более тщательном обследовании добра своей сестры обнаружил пропажу их родового ирландского серебряного креста и зеркала в резной деревянной раме. Крест пришёл ещё с дедом из Ирландии, семейство берегло его свято.  Старинное ирландское зеркало было антикварным, памятным.

И как он не вспомнил об этих семейных реликвиях в тот раз, когда заставил авантюристку всё вернуть? Теперь же его гнев на Бледную поганку вышел из берегов: как посмела его надуть? Тут же позвонил, потребовал принести краденое в Гнездниковский и припугнул.

Та явилась с извинениями, чуть не плача, сказала, что ей до боли не хотелось расставаться с этими предметами, она думала, что они совсем не важны ни для Артёма, ни для Арин. Да разве они ценность, такие старые? В процессе объяснений Бледная поганка вдруг показалась Артёму чертовски сексуальной, а в своих движениях несколько бесстыдной. Его мужское эго восстало и потребовало сатисфакции. Он набросился на Эльвиру с ярыми объятиями и неистовыми поцелуями, повалил на ковёр, и им обоим стало так… как они и представить себе раньше не могли. Оба вцепились друг в друга, как дикие, от нахлынувшей страсти рычали и стонали, пока не завершили эпизод общим глубоким выдохом – сцена, претендующая на Оскара. И вот ещё и ещё раз он продемонстрировал Эльвире, как он могуч и хорош в сексе – сам удивился своей силе.  Ну всё же не остались в квартире, разошлись. Ни у неё, ни у него в тот момент не было партнёров, и они продолжили связь, чисто сексуальную, без душевных излияний, без объяснений в любви – её и в помине не было.  Финалом этого плотского союза стал рыженький Антон. Артём никогда не имел детей, хотя жён было несколько, он и не желал такого бремени. А сейчас в свои пятьдесят четыре вдруг получил сюрприз. Нет, поганка, со мной такие фокусы не пройдут – как решил, так и сделал. Сына официально признавать своим не стал, но благородно пообещал выплачивать алименты, условием ставил свою полную от матери и сына независимость, никаких претензий в будущем и поползновений на иную материальную помощь.

Эльвира всё-таки проникла в это семейство – пусть и не вполне легально, но время ещё покажет… Она мечтала, чтобы её сын вырос таким же, как его отец.  А ещё чтобы был похож и на её отца. Мечты и ей не были чужды.

Артём давно не занимался профессиональным спортом, а тренировал школьников по боксу. Замечал, что мысленно видит и Антона среди своих учеников. Изредка всё же его тянуло посмотреть, как растёт рыжий и кудрявый – явно проявилась их ирландская кровь. Тогда он подъезжал на машине и наблюдал через забор за мальчиком, играющим с ровесниками. Артём отмечал уже силу удара сына, когда того доводили до драки, и умение владеть собой: никакой агрессии, никаких капризов, истерик, слёз. Что-то будет дальше?

                ***

Болгария. Июль 2017 г.