Гримасы рыночной любви. Гейша нарасхват

Гейша нарасхват
Можно было позвонить Марине в Виноградовку, но я не хотел. Это будет ещё один лишний скандал, упрёки и слёзы. Пусть Марина успокоится, а потом позвоню. Хороша и Оксана: мешать не буду! Ты только и делаешь, что меня тормошишь, а что толку? Ни себе, ни людям! О боже, когда это всё устаканится? Я так от всего устал! От фальши, лживых обещаний и бесконечных упрёков!
Примерно через неделю я позвонил Марине. Трубку взяла её дочка. Я попросил её позвать мать. Марина сразу перешла в наступление:
– Больше мне не звони! Я для себя уже всё решила!
Я удивился её решимости. Обычно через день-два она успокаивалась, а тут – дикая ярость и железный отпор. Через пару дней я всё же снова позвонил и услышал примерно то же самое. Не хотел её больше упрашивать и решил для себя, что это всё. Может быть, я не создан для семейной жизни, или лучше пожить самому? Меня достали уже эти семейные мучения!
Прошла неделя, и вдруг Марина сама мне позвонила и сказала, что приедет на следующий день. Ей, мол, нужно постричь Вадима. Я был рад такому повороту событий. И вот в пятницу, а это был базарный день, Марина приехала. Она подошла ко мне на рынке. Мы немного пообщались. Потом Марина пошла стричь сына и вскоре обратно уехала в своё село. Я понял это как призыв к примирению и на следующий день, купив шампанское и чёрный шоколад, поехал к своей бестолковой даме. Бросилось в глаза, что Марина была навеселе. Мне даже показалось, что я напрасно приехал. Может быть, надо было не поддаваться на примитивную провокацию?
Вечером мать Марины пошла на работу, и мы сели за стол поговорить. Я налил в бокалы шампанское, кинув туда кусочки шоколада. Напиток начал бурлить, а шоколад то подниматься, то опускаться от пузырьков. Глядя на это, я невольно подумал, что вот так и наша жизнь: то высоко поднимет, то низко опустит. Мы выпили примерно полбутылки шампанского, и вдруг Марина как с цепи сорвалась. Я никогда её раньше такой ещё не видел.
– Почему ты к ней вышел?! Я всё видела! Я стояла за углом и следила за тобой! Ты с ней целовался!
Я с ней целовался! А сколько раз ты мне изменяла, и это было нормально! Я не понимал, откуда такая дикая ревность, или это только маска? Но, видимо, Марина не шутила. Она даже попыталась расцарапать мне лицо ногтями, но я вовремя схватил её за руки. Я стал вяло оправдываться, пытаясь избежать скандала, но на Марину мои доводы не действовали. Внезапно она выдала:
– Хочешь, я позвоню – и прискачут сразу двое? Ты что думаешь, я никого себе не найду? Я не уродина!
И Марина начала набирать какой-то номер. Это было уже чересчур. Я стал быстро одеваться. Я нервничал и так и не смог найти свой свитер. Я плюнул и пошёл на вокзал без него. Не замёрзну! Мне надо было торчать на вокзале чуть ли не до двух часов ночи – раньше поезда не было. Что ж, есть время подумать о смысле жизни и о наших отношениях с Мариной. Она мне временами казалась гейшей местного разлива. Марине нравилось вечное порхание по мужикам, как стрекозе по цветкам. Может быть, играли свою роль наследственность, или постоянное мужское внимание, сама Марина часто говорила о слабых нервах. Я бы сказал, что у неё было что-то другое слабым. Алкоголь, мне кажется, тоже способствовал любовным похождениям. Я часто пытался поговорить с Мариной по душам, но из этого ничего не выходило. Моя гейша, как улитка, пряталась в свою раковину и говорила или «я всё поняла», или «хватит меня воспитывать». А однажды выдала: «А мне всё равно, что ты говоришь. У меня одна жизнь, и я живу так, как хочу». Мы друг друга часто не понимали. Я, например, не умею и не хочу жить одним днём. Я всегда думаю о том, что будет завтра. Марине всё это было чуждо. Свои клятвенные обещания она очень быстро забывала, и её жизнь просто шла по новому витку лжи, обмана и фальши. Если она куда-нибудь шла, то я всегда гадал, как на ромашке: «Вернётся – не вернётся, напьётся – не напьётся, изменит – не изменит». Возвращаясь домой после работы, всегда смотрел на окна: не сбежала ли моя любимая?
Моя жизнь часто напоминала кипящий вулкан, который мог в любую минуту выплюнуть свою внутреннюю желчь. Какой-то особенной привязанности у Марины не было ни к одному мужику. Её любви хватало на несколько минут, на час, на ночь, на несколько дней. Потом ей нужен был перерыв. Марина, как привидение, исчезала и так же внезапно появлялась, грузя своими проблемами, часто не имея ни копейки денег в кармане и не зная как и за что дальше жить. На месяц, год, два – полное забвение и безразличие, как будто ничего и не было. Ты очередной глоток или стакан воды, как говорили во времена пролетарской революции. На любой работе Марина тоже долго не задерживалась. Ей всё надоедало, кроме себя любимой. Деньги она никогда не копила. Как капризный ребёнок, она могла потратить любую сумму, имеющуюся у неё, за несколько минут, или за бурно проведённую ночь. Ей не нужна была семейная жизнь. Моей гейше нужны были постоянные приключения и новые соблазны, сиюминутные победы и острые ощущения. Я был ещё одним лепестком, на который она присела…
И вдруг я услышал издалека приближающуюся музыку. Это шла с мобильником в руке типа раскладушки, который откуда-то появился у Марины, её дочь.
– Мама просила передать, чтобы Вы вернулись.
Я вернулся, и моя «непорочная» любовь ещё долго трепала мне нервы, закатывая истерику и заставляя оправдываться.