Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 45

Консеквенция 7


Три кэба остановилось на Блэйк-стрит возле дома 21. На улицу высыпались миротворцы, а последним на мощенную мостовую ступил лейтенант Молес. Он оценивающе окинул взглядом дом, в котором проживал Аттертон последний год, вернее Джон Доу, под личиной которого уже и скрывался Уильям Аттертон, а после пробежался взглядом и по самой улице.

Встревоженные горожане останавливались и с любопытством рассматривали выстроившихся у одного из домов миротворцев. Послышались перешептывания. Матери хватали своих детей за руку и на корню пресекали их озорство. Шикали на них, что-то шептали на ухо и указывали пальцем на синие шинели. Дети тут же затихали и становились тише воды ниже травы.

На подоконнике открытого окна двадцать первого дома по Блэйк-стрит, прикрытый полотенцем, стоял небольшой горшочек, из которого через небольшую щель валил густой пар и разносил по ближайшей округе вкусный запах томленного мяса, да так, что у лейтенанта Молеса заурчал желудок от предвкушения трапезы, которой в общем-то и не суждено было состояться. Он прошел вдоль ряда из десяти миротворцев, оглядывая их внешний вид, а после остановился и повернулся к ним лицом.

– В данном доме проживал именитый преступник, убийца и предатель родины, Уильям Аттертон, – командным голосом декламировал Молес. – Наша задача обыскать его квартиру в поисках улик, подтверждающих его виновность или… – последующее слово Луи произнес пренебрежительно, – невиновность.

Миротворцы ехидно ухмыльнулись. Им было за что ненавидеть частного сыщика. Ведь именно он был повинен в бойне, что произошла несколько дней назад в порту. Именно он был виноват в смерти их боевых товарищей, коллег и друзей по службе.

– Вы можете спросить: почему же на обыск мы прибыли столь большим составом? Хоть я и не допускаю лишних разговоров на службе, однако отвечу вам. В доме могут скрываться подельники Аттертона, или вовсе могут быть установлены скрытые ловушки. Всякое может статься. Потому наша задача досконально проверить всю квартиру и перетрясти все его вещи. Приказ ясен?

– Так точно! – отозвались единым хором миротворцы.

В окне дома, в котором проживал Джон Доу, на мгновение появилось женское лицо. Этого оказалось достаточно, чтобы лейтенант Молес заметил его. Однако он был не столь скор, как сама хозяйка дома двадцать один по Блэйк-стрит.

Парадная дверь рывком отворилась и на крыльце появилась женщина в белом передником и сбившейся косынкой на голове. На ее лице остался след от муки, а в правой руке она держала скалку.

– Чего вам надо?! – прокричала женщина. – Кажется, я вас не звала. Ни в гости, ни к обеду, ни просто так.

Лейтенант Молес направился к ней, по пути извлекая из кармана шинели документ, подписанный протектором Сковелем и капитаном Уоллесом, об обыске квартиры Уильяма Аттертона.

– Прекратите кричать, женщина! Мы при исполнении государственного долга! – грубо отозвался Молес, раскрывая документ перед ее лицом. – Мы прибыли с ордером на обыск квартиры Уильяма Аттертона, также известного, как Джон Доу, проживающего на Блэйк-стрит, дом 21.

Быстрым движением Молес свернул бумагу и уже сделал шаг к двери, как его остановила скалка, которая опасливо зависла у его лица. Он разозлился и посмотрел на хозяйку дома.

– Вы препятствуете правосудию, женщина! – прошипел Луи Молес, но женщина лишь усмехнулась.

– Это вы, лейтенант, не исполняете его так, как обязаны, – грозно отозвалась Долорес Вайти. – Верните ваши бумаги, чтобы я смогла дочитать их до конца. То, что вы потрясли ими у моего лица, еще не доказывает того, что вы прибыли именно с этой целью. А что если вы, прикрываясь обыском, украдете у меня дорогой аси-танский сервиз, или того хуже, умыкнете все мои сбережения?

– Да что вы себе позволяете? Отойдите в сторону и не мешайтесь под ногами! – взъерепенился Молес и сделал еще один шаг к двери. Стоит занести ногу, и он окажется внутри дома. Однако он вновь был остановлен. Долорес Вайти выставила руку, уперев ее в дверной косяк. – Я больше не буду повторять вам! Вы препятствуете правосудию! Я имею право арестовать вас!

– А я имею право подать жалобу на вас вашему начальству и в королевский суд. Этот дом принадлежит мне, а не Джону Доу, или как еще вы там его назвали. Потому пока я не ознакомлюсь с бумагами, разрешающими вам провести обыск его комнат, имею полное право даже не пустить вас на порог! – в глазах Долорес Вайти сверкнуло упрямство вместе с решимостью. Она была готова стоять на своем до конца и была уверена в своих силах. Женщине было что скрывать, и она должна была убедиться в том, что ее личные интересы не будут затронуты непрошенными гостями.

Молес всерьез разозлился, но уверенность хозяйки дома заставила его успокоиться. Нервно он вновь извлек бумаги и вручил их Долорес.

– Изучайте сколько вашей душе будет угодно, но не мешайте делать мне мою работу! – он все же перешагнул через порог, а после махнул рукой своим людям. Миротворцы последовали за ним.

Молес изучающе оглядел прихожую, а также несколько дверей и проемов, которые вели в разные комнаты на первом этаже. И только сейчас он понял, что совершенно не имел представления, где находятся комнаты Аттертона.

– Что-то потеряли? – усмехнувшись, поинтересовалась Долорес, которая так и не открыла документы. Она успела их прочесть еще в тот момент, когда лейтенант показывал их. Остальное было лишь уловкой, чтобы сконцентрировать внимание Молеса исключительно на обыске квартиры Доу.

– Где жил Джон Доу? – гневно бросил Молес.

– Наверх и направо, – небрежно бросила Долорес и словно бы случайно уронила документы на пол, а после еще раз совершенно случайно наступила на них ногой. Она сошла с них только тогда, когда один из сержантов наклонился за ними, чтобы поднять – Я сегодня такая рассеянная. Но хотя бы я успела дочитать. Делайте то, за чем прибыли. Будут вопросы…

В этот момент речь Долорес была прервана чьими-то шагами на лестнице. Взведенный до предела сложным разговором с хозяйкой дома, лейтенант Молес молниеносно выхватил клинок и направил его на незваного гостя, который сонно потирал глаза и даже не подозревал о происходящем в доме.

– Миссис Вайти, – бросил он, зевая на ходу, – что это за шум? Что происходит?

И только тогда он остановился, заметив клинок, направленный ему в грудь.

– Вьюрок? – удивилась Долорес и подбежала к лестнице. На ее лице читался испуг, но он сошел столь же быстро, как и появился. – Я не знала, что ты дома.

– Я прибыл поздно ночью, миссис Вайти, – осторожно ответил второй квартиросъемщик дома двадцать один по Блэйк-стрит, Алистер Ниман, опасливо оглядывая лейтенанта Молеса и стоящих за его спиной миротворцев. – Вероятно вы крепко спали, раз не услышали моего возвращения.

– А ты еще кто такой? – спросил Луи, так и не убрав клинок в ножны.

– Алистер Ниман, – ответил мужчина. – Работаю в исследовательском фонде профессора Лиама Коваля. Отвечаю за экспедиционную деятельность фонда.

Молес кивнул, а после обернулся к одному из своих сержантов.

– Запишите показания мистера Нимана и… – он повернулся к хозяйке дома, вспоминая, как к ней обращался второй квартиросъемщик, одновременно с этим убрав клинок в ножны. – И миссис Вайти. Остальные за мной!

Оттеснив Алистера, который спустился вниз, буквально прижимаясь к стенке, лейтенант Молес направился наверх, а следом за ним и миротворцы. Он краем уха услышал, как переговариваются хозяйка и второй квартиросъемщик, оставив для себя заметку, что стоит после тщательно опросить сержантов, которые остались на допрос, чтобы узнать, о чем именно они говорили.

Рывком он отворил дверь и вошел внутрь квартиры Аттертона. Здесь было просторно и несколько аскетично. Стол со стулом, пара кресел у камина, кровать, сундук и шкаф, заставленный книгами и какими-то бумагами, а вдали у окна стоял манекен, на которого были небрежно набросана одежда.

– Осмотреть здесь все! – приказал он, пропуская внутрь своих людей, а после, когда все вошли, он целенаправленно направился к тому месту, о котором рассказал ему Герберт Уоллес. Невыразительная со стороны доска в полу, на которой стояло одно из кресел, самое ближнее к камину. Тайник, где хранилась главная улика против Уильяма Аттертона, способная как облегчить его судьбу на суде, так и приговорить к смертной казни.

Он встал ровно там, где и описывал капитан миротворцев и немного потоптался, делая вид, что следит за своими людьми, пока не почувствовал, что одна из досок несколько проседает под его ногой. Тогда он успокоился и остался стоять там, больше не сдвигаясь с места.

– Забирайте все, что покажется вам странным или способным повлиять на ход расследования!

Добрых полчаса миротворцы обыскивали квартиру, выпотрошив все, что только могли. Упаковали в коробки книги, записи и некоторые личные вещи Аттертона, чтобы увезти их в миротворческий корпус, пока лейтенант Молес внимательно изучал их действия.

Луи прекрасно понимал, почему Герберт Уоллес отправил на обыск именно его. Он доверял ему, как собственному сыну, точно так же, как и другим своим лейтенантам. Если честно, он бы и сам отправился на обыск, но попросту не мог этого сделать. С одной стороны, за ним следил протектор Сковель, а с другой его связывал личный интерес, о котором было известно остальным. Правда даже это не помешало его попросить об услуге Молеса.

От собственных мыслей Луи отвлек один из миротворцев:

– Лейтенант Молес, обыск проведен. Все компрометирующие Уильяма Аттертона улики или иные вещи, что могут помочь расследованию, тщательно упакованы и отнесены в кэб. Мы готовы отправляться, если от вас не поступит иных распоряжений.

Луи на мгновение задумался, а потом махнул рукой миротворцу.

– Собираемся! – скомандовал он. – Ожидайте меня на улице, а я в последний раз окину взглядом квартиру. Мало ли мы все же что-то упустили.

– Есть, сэр!

Миротворцы стали по одному выходить на улицу, а Луи Молес дожидался, когда в доме стихнет. Где-то внизу звенели тарелки и столовые приборы, а в остальном же никто не должен был помешать ему совершить задуманное. Он изначально знал от капитана Уоллеса, что в квартире Аттертона нет ничего важного, ничего серьезного, кроме той злополучной записной книжки лорда Брайана Краули, спрятанной в тайнике. Потому даже и не планировал обыскивать квартиру повторно. Нужно было лишь выкроить время, чтобы извлечь записную книжку и убраться отсюда поскорее.

Лейтенант Молес неспешным шагом подошел к двери и прикрыл ее, а потом еще раз прислушавшись, направился к доске в полу, которую и требовалось поднять. Он отодвинул в сторону кресло и присел на корточки, пытаясь уцепиться своими ногтями за дощечку. Ему потребовалась целая минута, за которую он успел вспотеть от собственных усилий, чтобы все же подцепить ее и вытащить.

– Вот это сюрприз! – восхищенно выдохнул Молес, увидев стопку марок и монет в резной шкатулке, что скрывалась в полу вместе с записной книжкой Брайана Краули. – Здесь несколько тысяч, не меньше!

Не медлив ни мгновения, даже не жалея и не испытывая никаких угрызений совести, он вытряхнул ее содержимое в свои карманы, а потом небрежно бросил обратно в тайник. А вот главную улику по делу Аттертона он убрал во внутренний карман. Поднялся и движением ноги вернул доску на прежнее место.

Неожиданно дверь открылась. Молес не слышал шагов снаружи или даже не обратил на них внимания, так увлекшись своим делом. Он резко обернулся, готовый уже начать ругаться, но вовремя прикрыл свой рот и вытянулся по струнке смирно.

– Протектор Сковель! – отчеканил Луи. – Не ожидал вас здесь встретить.

Пухловатый и низкого роста протектор ввалился в комнату, изучая глазами квартиру Аттертона. Казалось, что он и вправду был заинтересован местом, в котором обитал последний год ранее известный сыщик, а теперь главный подозреваемый по всем громким делам, произошедшим за последнюю седмицу.

– Ваши люди сообщили мне, что вы в последний раз окидываете все взглядом, – произнес Сковель, уже подошедший к Луи. – И как успехи? Обнаружили что-то еще?

Молесу показалось, как по его лбу предательски скатывается капля пота. Он искренне занервничал, находясь в одной комнате с человеком, который мог раскрыть его соучастие в деле Аттертона. Сковель усмехнулся, а после добро улыбнулся и упал в ближайшее к нему кресло.

– Не волнуйтесь вы так. Я ведь не кусаюсь, – добродушно произнес он и указал на второе кресло. – Присаживайтесь, я хочу с вами поговорить, пока есть такая возможность.

Неуверенно лейтенант Молес взглянул на кресло, на которое указывал протектор, а потом столь же неуверенно и даже несколько неловко занял предложенное место. Звон монет в карманах предательски разнесся по комнате, привлекая внимание Сковеля.

– Думали после работы отправиться сразу в кабак? – вопрос не был какой-либо хитростью, а просто праздное любопытство. По крайней мере, так показалось самому лейтенанту.

– Нет, просто завалялась пара монет в шинели, – осторожно ответил Молес, но лишь вызвал бурный смех протектора.

– Если этот перезвон вы называете «парой монет», мой дорогой друг, то вероятно вы обладатель какого-то несметного состояния, – отсмеявшись произнес Сковель. – Или, может быть, вы получили титул графа и скрываете это?

– Нет, что вы…

– Ну да ладно, не об этом я хотел с вами поговорить, – резко прервал лейтенанта Сковель. – Расскажите мне лучше о капитане Уоллесе. Я прекрасно ознакомлен с его послужным списком, но, скажем так, хотел бы узнать о нем больше, как о человеке. Какой он? Хороший ли начальник?

Луи даже замялся от подобных вопросов. Лишь открыл рот, пытаясь подобрать слова, но так ничего и не озвучил.

– Прошу прощения, – вновь усмехнулся Сковель. – Вы явно не ожидали подобного разговора. Ладно, постараюсь выразиться иначе. Герберт Уоллес устраивает вас, как начальник? – взгляд протектора в миг стал хитрым, а он сам прищурился.

– Да я… даже и не знаю…

Протектор хмыкнул и закинул одну ногу на другую.

– Давайте будем откровенны, лейтенант Молес, – теперь Сковель был полностью серьезен. – Я знаю, что Герберт Уоллес попытается покрыть все грехи Уильяма Аттертона. И вы это знаете. Не поверю, что вы даже не допускали подобного.

– Простите меня, протектор! – четко произнес Луи, поднявшись. Он прекрасно понял к чему ведет этот разговор. – Но я не вправе обсуждать капитана Уоллеса.

– Сядьте! – скомандовал Сковель и в этом голосе чувствовалась сталь. Лейтенант Молес подчинился приказу. – Я не хочу говорить с вами по-плохому, лейтенант. Я догадываюсь, что вы все-таки что-то нашли здесь, что поможет отправить Аттертона на виселицу. Буквально чувствую это, а также вы выдали себя, когда я только зашел. – Сковель указал на пол, на место рядом с ногой Луи, где отчетливо было видно, что одна доска лежала неровно, и присутствовали потревоженные следы пыли, рассказывающие о том, что кто-то сдвигал кресло. – И это что-то лежало непосредственно у вас под ногами.

Руки Молеса мелко затряслись, но это было видно даже невооруженным взглядом. Он уже не волновался, он в самом деле паниковал, пусть и пытался из последних сил не выдать себя.

– Уильям Аттертон вместе со своими разбойниками ограбили частную собственность королевства, проникнув на галеон «Виктория», устроили бойню в порту, в которой погибли ваши коллеги и друзья, а также он повинен в смерти лорда Краули. И как после всего этого и вы смеете покрывать его преступления? – Сковель эмоционально давил на своего оппонента, заставлял его сдаться и признаться во всем. – Разве это не говорит о том, что вся кровь на его руках теперь еще и на ваших руках, лейтенант?

– Нет! – громко произнес Молес. Он закрыл глаза и тяжело выдохнул. – Чего вы хотите от меня?

– Ничего, – усмехнулся Сковель. – Я лишь пришел предложить сделку.

– Сделку? – удивился Луи. – Какую сделку?

– Если Аттертон виновен и вы в состоянии это подтвердить, а вместе с этим подтвердите мое предположение, что Герберт Уоллес его соучастник, то неожиданно и быстро место капитана миротворческого корпуса окажется пустым. И, конечно же, кто его должен занять, как не один из лейтенантов, которых взрастил его прежний владелец?

– Вы говорите, что я смогу занять место начальника миротворческого корпуса Ландо? Только, если расскажу вам все, что знаю? Но если это обман, и вы просто используете меня?

– Зачем мне это? – Сковель развел в стороны руками, усмехаясь. – Если вы не расскажете мне то, что я уже итак знаю, мне ничто не помешает и вас отправить на эшафот вслед за Уоллесом и Аттертоном. А так, вы получите повышение и статус, поможете протекторату раскрыть серию громких дел, а также поможете поймать крысу, что питалась все эти годы за счет королевской казны. У меня же появится ценный друг и соратник, собственно, как и у вас. Дам вам немного времени на размышления.

Молес обдумывал слова протектора. Он был разозлен на Аттертона, откровенно ненавидел его, но и не мог пойти против Герберта Уоллеса. Некий страх, будто он предает родного отца, сковывал его сердце. Правда следом за этим он представил, как они втроем обмякшими кулями подвешены на виселице и все встало на свои места. Страх за собственную жизнь, а также врожденная жадность до денег и славы сделали свое дело.

– Я согласен! – четко произнес Луи Молес, доставая из внутреннего кармана шинели записную книжку лорда Брайана Краули и протягивая ее протектору Сковелю.

– Вот и прекрасно! – воскликнул протектор, получив главную улику в деле об убийстве лорда одной из самых именитых семей Альбиона, а после протянул руку. – За наше успешное совместное сотрудничество, капитан Молес!

Услышав эти лестные слова, Луи без каких-либо сожалений ответил на рукопожатие…


*          *          *


Их шаги раздавались эхом, отзвуком в царстве вечной ночи. Лишь чьи-то глаза провожали их неторопливую процессию. Лиц было не видно, да это было и не нужно. Ночная Мьорна вместе с мастером Кастором знали, кто следит за ними. Знали, что вторглись в чужие владения, которые в свое время казались им родными.

В этом логове, пропахшем зловонием грязных тел и остатков последней пищи, они искали помощи. Надеялись ее найти. Однако, даже зная, что им не угрожает опасность – оставались настороже. Любое неверное действие со стороны теней, что прячутся вдали от света; любой проступок, который будет расценен, как угроза, и Мьорна обнажит свои клинки. До того момента, ей и ее бывшему наставнику следовало соблюдать бдительность и не провоцировать верных слуг Короля Нищих.

Шаг за шагом двоица продвигалась вглубь крысиного царства. Откуда-то послышались шепотки, будто дуновение ветра, и Ночная Мьорна напряглась. Рука скользнула на рукоять клинка, но ее вовремя остановил мастер Кастор.

– Мы здесь лишь гости, – прошептал Кастор, вглядываясь в лицо Мьорны, хотя в кромешной тьме это было непростым занятием. – Помни об этом!

Женщина кивнула и убрала руку, а после лишь мельком глянула то в одну сторону от тропы, по которой они шли, направляясь к тронному залу крысиного логова, то в другую. Теней стало больше и их глаза блестели во тьме, и вправду казались ей крысиными красными бусинками. Они следили за ней, оценивали, ждали приказа наброситься.

Мьорне стало не по себе, но она превозмогла дурноту и продолжила шаг уже следом за бывшим наставником. Мастер Кастор тоже пребывал не в лучшем состоянии духа, но он появлялся в крысином царстве намного чаще своей ученицы и потому обвыкся с этим неприятным чувством. Но и его гложила неприятная мысль, что они зря пришли на аудиенцию к Королю Нищих.

Вдалеке показались первые отблески факелов, что нещадно чадили. У Ночной Мьорны неприятно защипало в носу. Здесь же, прямо на входе у полуразрушенной арки некоего древнего погребенного под землей храма, в котором и расположилось крысиное царство, стояла группа бедняков в наполовину оборванной одежде. У одного из них, старика, опирающегося на тростьправой рукой, не было ноги. Он злобно осматривал незваных гостей. А рядом с ним находилась женщина с сильными ожогами лица, она также служила опорой для старика, убаюкивая в руках сверток с младенцем. Взглянув на нее, по коже Ночной Мьорны пробежали мурашки. Болезненные воспоминания ужалили ее подобно пчеле.

В сторону женщины и наставника выступило двое мужчин, исхудавших, но когда-то бывшие в теле и при силах. Один держал в руке железный прут и постукивал им по ладони другой руки, а второй – поигрывал ножом. Их хищные взгляды изучали Мьорну и мастера Кастора.

– Мы пришли говорить с Королем Нищих! – громко произнес мастер Кастор, выходя вперед и разводя руки в стороны в знак добрых намерений.

– Король Нищих, – начал старик и закашлялся. Его тело свело судорогой, и он чуть было не упал, но его вовремя удержала женщина с ожогами на лице. Когда же безногий отдышался – повторил: – Король Нищих не звал вас! Убирайтесь туда откуда пришли!

Ночная Мьорна рассвирепела и сделала несколько быстрых шагов в сторону нищих, но ее вовремя остановил мастер Кастор. Правда слов, что вырвались из ее рта, он остановить не мог.

– Да ты хоть знаешь, кто мы такие? Я и глазом не моргну, а ваши бездыханные тела будут валяться у моих ног! Мне без разницы, звал он или нет, в его же интересах выслушать нас!

– Ты лишь мертвая девка, что вернулась из могилы, а он инвалид без руки! – спокойно ответил старик, но в его голосе чувствовалось все презрение и ненависть, что он испытывал к убийцам, наподобие Ночной Мьорны и мастера Кастора. – Имей уважение к тому, кто подарил тебе новую жизнь, девка! Если бы не Король Нищих, – упоминание своего правителя вызвало лишь благоговейный трепет у бедняков, что преграждали путь незваным гостям, – ты бы так и осталась недочеловеком и недомертвецом.

Мьорна одним движением выхватила свои клинки и оттолкнула от себя мастера Кастора. Старик разозлил ее, и она не намеревалась более выслушивать его слова. Крысиные красные бусинки засияли из темноты, продолжая наблюдать, но любой почувствовал бы, что они готовы пустить в ход свои острые зубы и когти. Почувствовал бы любой, но не городская легенда, столь увлеченная расправой над тем, кто даже не сможет ей воспротивиться. Лишь пара ударов сердца обычного человека, ведь для Мьорны ее сердце не успело совершить и одного, а она проскользнула мимо мужчины с железным прутом, а ударом локтя в грудь вывела из боя другого, что играл с ножом. Последний рывок и острая сталь коснулась горла старика, выступила кровь.

– Проси прощения или моли о пощаде, жалкая крыса! – зло протянула Ночная Мьорна.

– Не стану, – спокойно ответил старик и аккуратно оттолкнул от себя женщину с младенцем на руках. Она была испугана и застыла с открытым ртом, из которого не вырвалось ни звука. – Ведь та женщина, что когда-то звалась Миной, пусть и умерла, но не позволит забрать жизнь у невиновного.

Мьорна учащенно задышала, смотря на старика, а тот лишь медленно перевел взгляд на нее, пока они не встретились. Он улыбнулся краем губ.

– Или ты уже забыла того, кто первым встретил рождение Ночной Мьорны?

Лезвие клинка медленно опустилось. Все действующие лица замерли, будто ждали развязки, которая все никак не наступала. Крысиных красных бусин стало так много, что из них можно было шить полотно, а мелкие шепоты бедняков и нищих стали превращаться в звучный ропот.

– Так-так-так!.. – прозвучал звучный голос, в котором явно чувствовался задор. – Кто же к нам пожаловал? Городская легенда! Хищник, блуждающий во тьме ночи! Моя самая яркая звезда на всем небосклоне!..

Ночная Мьорна спрятала клинки в ножнах и пошла вперед на голос, больше не обращая внимания на бедняков, что преграждали ей путь. Они и не препятствовали. Следом за ней поспешил и мастер Кастор.

– Я бы хотел сказать, что ты пришла порадовать меня, – продолжал голос. – Но это ведь не так. Мои маленькие ушки уже все узнали, все выведали. А вместе с тобой твой верный наставник, который также опечалил меня своей нерасторопностью.

В тронном зале, как его называли бедняки и сам их предводитель, а на деле он представал полуразвалившимся холлом в древних катакомбах под городом, где у одной стены, освещенной факелами, на груде ржавого лома и обломков деревянных то ли коробок, то ли старой мебели, на своем импровизированном троне восседал невысокий, но коренастый мужчина в обносках со старой сколотой театральной маской на лице. Это был Король Нищих собственной персоной, закинувший одну ногу на другую и перекатывая монетку между пальцев.

Путь к трону также был обставлен по краям факелами на постаментах для театральности и напыщенности. Сильный контраст грязи и бедности с желанием соответствовать титулу, нагло присвоенному самолично.

– Дилас Фернидад все еще жив, Ночная Мьорна! – Король Нищих твердо поставил свои ноги на импровизированный подиум перед троном. – Я хочу знать: почему?

– Он не заслуживает смерти! – грозно отозвалась ночная мстительница. – Кто заказал его голову?

– Отчего ты решила, что кто-то заплатил мне за его убийство? Может быть такова была моя воля? – Король Нищих усмехнулся и ловко перекинул монетку из одной руки в другую.

– Ты всегда и во всем ищешь лишь выгоду. Смерть Фернидада для тебя лишь рябь на воде. Кто заказчик? – Мьорна остановилась у пьедестала и смотрела на правителя крысиного королевства снизу-вверх, что, естественно, льстило Королю Нищих.

– Какое твое дело? Ты не справилась с моим приказом. Ослушалась его! Что мне мешает спустить на тебя свою стаю? – угрожая городской легенде, он даже поднялся на ноги и ткнул пальцем в ее сторону.

– Прошу прощения, – вмешался мастер Кастор и загородил собой Ночную Мьорну, – но мы пришли сюда с определенной целью. Выяснить отношения мы можем и после, а прямо сейчас мы обязаны обсудить кое-что более важное.

Король Нищих отмахнулся от мастера Кастора, продолжая смотреть с ненавистью на женщину-убийцу.

– Мне известно, что мальчишка угодил в лапы миротворцев, Кастор! – прорычал он. Знаю, что там же находится Фернидад и этот, как его там… Аттертон. Скажи честно, Мьорна, у тебя мания на вернувшихся с того света мертвецов, как и ты сама? Если мне имело бы смысл еще помочь в освобождении Морана, то какая мне польза от этих двоих?

– Тебе – никакой! – произнесла Ночная Мьорна и поднялась на одну ступень, – если этот сваленный мусор вообще можно было назвать ступенью, – приближаясь к Королю Нищих. – Но они нужны мне!

– И вот мы вернулись к тому, с чего начали! – усмехнулся правитель крысиного царства. – Тебе то они зачем нужны, дорогая моя? Решила стать отважной героиней-спасительницей? Думаешь сцена ждет твоего возвращения?

– Меня начинает злить этот разговор! – прямо сказала Мьорна, скрипя зубами от ненависти. Она сделала еще один шаг наверх.

– Ты думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, что можешь прийти ко мне домой и навязывать собственные правила? Да как бы не так, моя дорогая! – прокричал Король Нищих и подбросил монету вверх.

В это же мгновение зала буквально вспыхнула ослепительной вспышкой, казалось, сотни факелов. Вдали у стен стоял бедняки, держа оружие в руках. От обычной деревянной палки до настоящего заточенного клинка миротворца. Мужчины и женщины. Дети и старики. Если раньше они были лишь красными пятнышками глаз во тьме, то теперь целая крысиная армия вышла на свет, готовая в любой момент отдать свои жизни за жизнь своего короля.

– Они даже не успеют шевельнуться, как твоя голова скатится к их ногам! – огрызнулась Ночная Мьорна, делая еще один медленный, но уже неуверенный шаг наверх.

– Мина, прекрати! – произнес мастер Кастор. – Мы здесь – не убийцы. Мы – союзники!

– Послушай своего наставника, моя дорогая. Он никогда не лгал тебе, никогда не говорил глупостей, пусть ты и была не самой лучшей его ученицей. – Мьорна не видела лица Короля Нищих, но была уверена, что тот зло улыбается. – Даже если ты убьешь меня, мое место займет кто-то другой. Ты можешь убивать нас десятками, но ты никогда не убьешь Короля Нищих и никогда не уничтожишь его королевство. Я – лишь лицо, но мы – стая! И ты прекрасно это знаешь. Бедняки и нищие никогда не переведутся на земле. Мы всегда будем гонимы, мы всегда будем презираемы, но даже мы имеем право на жизнь. Лишь объединившись мы представляем из себя силу, с которой всем приходится считаться. Мы – уши, что слышат даже сквозь стены! Мы – глаза, что видят последствия и возможности! Мы – нос, что уже чувствует чью-то славу или гниение!

Бедняки вторили в унисон своему королю, создавая уникальное созвучие голосов, резонирующих от стен эхом:

– Мы - уши, что слышат даже сквозь стены! Мы – глаза, что видят последствия и возможности! Мы – нос, что уже чувствует чью-то славу или гниение!

– И потому скажи мне, как ты одна можешь справиться с тысячами? Как ты одна пойдешь против волны, что тебя потопит? – Король Нищих снял свою маску и вновь позволил увидеть Ночной Мьорне свое изрезанное лицо, будто сшитое из десятка других лиц. Оно было омерзительно и одновременно прекрасно. Каждая часть идеально подходила другой и портило это творение лишь шрамы в тех местах, где раньше были наложены швы. – Я готов простить тебе твою вольность, дорогая моя, но ты должна мне честно признаться: почему ты не убила Диласа Фернидада? – Он ухмыльнулся своим обезображенным лицом. – А еще принеси мне клятву в верности, как когда-то!..

От омерзения Ночная Мьорна сплюнула под ноги Королю Нищих.

– Ни за что! Ты лишь крыса в своем крысином царстве!

– Мьорна хватит! – закричал мастер Кастор и одернул ее за руку. – Будь благоразумна! Нам нужна его помощь! Я это знаю. Ты это знаешь. Он это знает. – После он повернулся к Королю Нищих. – Ты тоже хорош, Гораций! – При упоминании своего настоящего имени, лицо крысиного правителя исказилось от ненависти, и он быстро вернул маску на лицо. – Ты сам обо всем знаешь и смеешь… Мы с ней посвятили свои жизни тебе и становлению твоего королевства. Делали ту работу, с которой ни один из них, – мастер Кастор обвел всех вооруженных бедняков, что продолжали стоять с факелами вдоль стен, – не справился бы. Мы нужны тебе! А сейчас ты нужен нам! Мы никогда не просили тебя о помощи. Беспрекословно исполняли твои приказы…

Король Нищих вытянул руку ладонью вперед, приказывая мастеру Кастору замолчать. Тот повиновался.

– Я услышал тебя. А теперь ты услышь меня. Она неповиновалась, – Король Нищих махнул в сторону Мьорны. – Не убила Диласа Фернидада. Как я должен был воспринять это неповиновение? Почему она не убила его?

Мастер Кастор повернулся к Ночной Мьорне, которую несколько потряхивало от раздражения и ярости. Она испепеляла взглядом Короля Нищих. Наставник приобнял свою бывшую ученицу за плечи и прошептал:

– Прошу, скажи ему то, что он хочет, если хочешь спасти своих друзей и… Морана. Если же нет, то нам лучше просто уйти. – Мастер Кастор посмотрел в лицо своей ученицы, ожидая ответа. Та закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Когда же веки поднялись, она грустно улыбнулась и отстранилась от мастера Кастора.

– Дилас Фернидад совершал страшные вещи, – начала она, обращаясь к Королю Нищих. – Грабил, убивал. Я хотела убить его за совершенные им деяния. Долго следила за ним, видела лишь тьму, что он нес за собой, но не разглядела самого главного. Не он был повинен во всем том, что совершил. Он никогда не убивал невинных, если, конечно, от этого не зависела его собственная жизнь. И я же увидела, как жестокая судьба сломала его, но он продолжил идти вперед, опираясь на верного друга и воспоминания о собственной умершей семье. – В этот момент Мьорна вспомнила о своем любимом муже, Талосе, и ей даже показалось, что в этот момент он был рядом с ней, пусть она его и не видела. – Я разговаривала лично с Диласом Фернидадом. Узнала то, какой он человек и вынесла вердикт: он невиновен.

– Браво! – Король Нищих захлопал в ладоши. – Так душераздирающе. И так непривычно слышать подобное от мертвой суки, что до этого не ведала жалости!

Ночная Мьорна вновь напряглась, а глаза ее сузились до небольших щелок. Она была готова сделать рывок, на бегу выхватывая клинок, и все же снести безобразную голову с плеч. Раз и навсегда покончить с Королем Нищих, которого знала.

– Что он сделал с тобой? Хорошенько трахнул? Ты, наверное, уже и сама истосковалась по мужскому телу. Никогда не поверю, что легендарная Ночная Мьорна просто взяла и простила убийцу и головореза, коим и является Дилас Фернидад.

Женщина-убийца часто задышала, пытаясь из последних сил держать себя в руках. Мастер Кастор видел, что его бывшая ученица была на пределе и потом положил ей на плечо свою живую, не механизированную, руку. Ночная Мьорна на миг задумалась и усмехнулась.

– Сколько стоит голова Диласа Фернидада? Я выкуплю его жизнь! – произнесла она громко и четко.

Король Нищих после небольшой заминки рассмеялся и за ним повторили его верные крыски. Смех разнесся по всему холлу древних катакомб.

– В том то и проблема, дорогая моя. За его голову мне не предложили ни монеты. А условия сделки я не желаю разглашать.

– Тогда назови мне заказчика. Я сама улажу с ним все. Или вовсе убью!

– Каков мне от этого прок? Ведь тогда я лишусь того, что мне было обещано, – но Король Нищих все же задумался, а после вновь сел на свой трон. – Уходи, Ночная Мьорна. Мне больше не о чем с тобой говорить. Дилас Фернидад умрет, так или иначе. Если я хоть раз еще услышу о тебе, то в следующий раз я отправлю своих мышек уже за твоей головой. Ты же, Кастор, можешь остаться. Мальчишка и ты все еще можете быть полезны, потому я помогу его вызволить.

– Как же мне это надоело! – вспыхнула Ночная Мьорна. – Ты не понимаешь ни по-хорошему, ни по-плохому! Тогда, может быть, как ты и сказал, следующий Король Нищих будет посговорчивей?

– Что? – только и успел удивиться правитель крысиного королевства, как возле него оказалась ночная мстительница.

Ее клинок лишь на дюйм вошел в плоть Короля Нищих и тот застонал, а женщина склонилась к нему и зашипела на ухо:

– Кому нужна смерть Фернидада?

– Прошу, не надо! – всхлипнул Король Нищих.

– О! Теперь ты умоляешь меня? – усмехнулась Ночная Мьорна. – Назови имя и все закончится быстро!

В этот момент верные крысы сорвались с места и побежали вперед, желая помочь или вовсе спасти своего правителя. Мастер Кастор остался стоять на месте, понимая, что сейчас ему придется выбрать одну из сторон, но пока не решался, чью же именно.

– Всем стоять на месте! – скомандовала Мьорна, оглядывая тронную залу. – Иначе он точно умрет! – А после вновь склонилась к уху Короля Нищих, повторяя: – Назови мне имя!

– Ты не знаешь, что я видел, – ответил он. – То, что хуже самой смерти. Я не видел его лица. Не знаю его имени. Вместо голоса у него крики и хрипы умерших. Он показал, что со мной будет, что будет со всеми моими людьми, если Дилас Фернидад не будет скормлен червям.

– О чем ты говоришь? – удивилась Мьорна и услышала болезненные всхлипы из-под маски. Она сорвала ее и увидела, как в глазах Короля Нищих таился истинный ужас, а по его изуродованному лицу бегут слезы.

– Это был не человек. Я не знаю, кто он. Демон ли? Или что еще хуже. Но ему нужна смерть этого Фернидада. Именно поэтому я отправил к нему тебя. Свою лучшую убийцу!

Факелы зашипели и огонь из привычныхтеплых оттенков оранжевого стал багроветь. Почти никто не замечал этого, кроме мастера Кастора. Он почувствовал, что что-то или кто-то незримо присутствовал в крысином королевстве.

– Мьорна! – закричал бывший наставник. – Остановись!

Женщина обернулась на мастера Кастора и тоже заметила, как освещенный грязный холл, казалось, заливается кровавым цветом.

– Это он! – воскликнул Король Нищих. – Он пришел за нами!

Факелы заискрились и пламя стало подниматься выше. Некоторые бедняки побросали их на пол и принялись топтать, но остальные держали их в руках, не понимая, что происходит.

– Гасите огонь! – закричал мастер Кастор. – Немедленно!

Он слился с оставшимися тенями, что вот-вот грозились вовсе ослабнуть и исчезнуть и вихрем бросился по холлу, туша пламя. Мьорна же, понимая, что от нее требуется, отступила от Короля Нищих, который зажал собственную неглубокую рану ладонью, но все продолжал трястись от страха, и бросилась к стене у трона. Там в держателях оставалось несколько факелов. Она выхватывала один за другим и бросала прочь, чтобы там их смогли затушить. Обжигалась от невероятного и попросту невозможного пламени, но терпела боль и продолжала.

Послышались какие-то шепоты. Навязчивые, злые. Они мешали думать. И повторяли из раза в раз: «Убей! Убей! Убей!». Свет от огня стал угасать, но даже в его редких источниках Ночная Мьорна увидела, как бедняки, слуги Короля Нищих, стали бросаться друг на друга с оружием. Послышались крики и стоны. Настоящая кровь полилась по полу.

Все закончилось, когда мастер Кастор погасил последний факел и без сил упал на пол, потеряв сознание. В кромешной тьме Ночная Мьорна, словно хищница, видела лучше, чем обычные люди, потому различала, где живые, а где мертвые. Видела, как в суматохе люди спотыкаются и падают, но поняла, что волна накатившего безумия спала.

– Теперь ты понимаешь? – вновь всхлипнул Король Нищих. – От него не сбежать. И если я не сделаю то, что должен – он вернется.

Ночная Мьорна не могла дать объяснение тому, что произошло, но прекрасно понимала, что те силы, с которыми они столкнулись намного могущественнее ее самой, что уж там говорить про простых людей, не способных пережить яда черных бабочек. Однако она лишь уверилась в том, что Дилас Фернидад должен жить.

– Слушай меня, – произнесла женщина, бесшумно приблизившись к Королю Нищих. – Ты поможешь мне и мастеру Кастору освободить Морана, Фернидада и Аттертона, а мы приведем их сюда. И уже все вместе будем решать, что делать с этим дальше. В ином же случае, поверь мне, ты никогда не исполнишь то, что от тебя требует эта тварь! Ты меня понял?

Он не видел ее в кромешной тьме, но все же поднял взгляд и кивнул.

– Будь по-твоему!..


*          *          *


Афина возвращалась в комнату отдыха, где все еще без сознания находился Дилас Фернидад. Ее сопровождал сержант Франко, приставленный к девушке лично капитаном Уоллесом. Он приносил для нее еду, провожал до отхожего места и обратно, а также не подпускал к ней и Фернидаду посторонних, к коим по наказу Герберта относились и остальные миротворцы. За прошедший день, сам того не замечая, молодой сержант привязался к девушке и старался поддержать непринужденную беседу, на что Афина лишь скромно улыбалась.

– Миледи, а расскажите пожалуйста, какого это быть…

– Слепой? – вновь улыбнулась Афина, придерживая за локоть мужскую руку.

Лицо сержанта Франко покраснело от стыда, но после он вспомнил, что девушка не видит его и расслабился.

– Ко всему привыкаешь, Дуглас, – ответила Афина, остановившись и посмотрев туда, где было лицо Франко. Она лукаво улыбнулась. – К тому же я вижу, просто не так как все.

Сержант все же стушевался и отвернул голову в сторону, продолжил шаг.

– Ты не обидел меня, Дуглас, – добро произнесла девушка и легонько сжала руку мужчины, в знак примирения. Сержант улыбнулся. – Я не вижу пола, по которому иду. Не вижу стен, что преграждают мне дорогу. Но я вижу людей, их души. У кого-то они чистые и слепят меня своим светом, а у некоторых они темнее любой ночи. Их образы я и вижу.

– А какая у меня душа, миледи?

– Ты чист и добр, Дуглас. Исключение из многих, кого я встречала ранее. – Афина вновь остановилась и приблизилась к мужчине, а затем прошептала ему на ухо. – Что бы ни произошло, никогда не обращайся ко злу. – Она коснулась щеки сержанта своей ладонью.

Франко смотрел на девушку удивленными глазами, пытаясь что-то произнести. Однако Афина поднесла свой указательный палец к его губам и ответила за него:

– Я знаю, что ты постараешься.

Сержант Франко кивнул, провожая взглядом девушку, что продолжила путь без него. Чуть помедлив, он все же нагнал ее как раз у двери комнаты отдыха. Снял с пояса связку ключей и принялся их перебирать в поисках нужного. Афина просто стояла, ожидая, когда сержант откроет дверь. Прошло меньше минуты, как необходимый ключ был найден и вставлен в замок. Скрипнул механизм и дверь отворилась – девушка вошла внутрь, а следом за ней и сержант Франко, который даже не заметил, что тела Диласа Фернидада на койке нет.

Все произошло молниеносно. Дверь с грохотом захлопнулась, а Дилас, что был значительно крупнее юного Франко, схватил сержанта, больно заломив одну его руку и приставив к горлу нож.

– Издашь хоть звук – и ты труп! – прошипел Фернидад, надавливая ножом на горло, что выступила капля крови.

– Прекрати это, Дилас! – закричала Афина, пристально смотря на лицо Фернидада. – Немедленно!

– Где мы? Где Аттертон?

– Мы в миротворческом корпусе, – спокойно ответила девушка, подходя ближе. Она поднесла ладонь к шее Франко, что был белее снега от страха. Он почувствовал тепло, маленькая рана затянулась. Тогда девушка аккуратно схватила лезвие ножа и принялась отводить его в сторону. – Давайте прекратим совершать глупости, Дилас. Светоч находится в клетке, здесь же, только в подвале. Как вы себя чувствуете?

Дилас медленно отпустил сержанта Франко и отошел на шаг.

– Извинись перед ним! – скомандовала Афина. – Ты напугал его и причинил боль!

Фернидад хотел было оскорбиться, но посмотрел на серьезное выражение лица девушки и передумал. Он взглянул на миротворца, который все еще казался испуганным. Тот потирал свою шею, которую исцелила Афина. Дилас тяжело выдохнул и протянул свою крупную ладонь.

– Прости. Вспылил. Сам должен понимать.

Дуглас настороженно посмотрел на протянутую ладонь, а после на Афину. Она улыбнулась и кивнула. Медленно сержант Франко протянул руку и пожал ладонь Фернидада. Мужчины оба кивнули, разжимая рукопожатие.

– Спасибо тебе, Дуглас, – сказала Афина и обхватила своими ладонями его локоть. – Можно тебя попросить, оставить нас?

Франко сначала засомневался, но после кивнул.

– Хорошо, миледи. Как скажете. Но вы же знаете, что я обязан закрыть дверь за собой.

– Я знаю, – Девушка улыбнулась. – Все будет в порядке. И думаю, – она перевела взгляд на Диласа. – Лорду Фернидаду не помешало бы подкрепиться чем-нибудь.

Услышав о еде, Дилас ухмыльнулся и добавил:

– О, да! Я бы сейчас целую лошадь съел! Голоден, будто вечность ни единой крохи во рту не держал!

– Я попробую что-нибудь найти, – ответил Дуглас и вышел наружу, в последний раз посмотрев на Афину. Она в который раз улыбнулась ему.

Дверь за ним закрылась и в замке заскрипел ключ. Когда шаги сержанта стихли вдали, Афина села на койку, стирая несколько капель пота со лба и посмотрела на Диласа.

– Ты так и не ответил: как ты себя чувствуешь?

– Превосходно, – грубо бросил Дилас. – Не знаю, что ты сделала, но я не просил об этом.

– Было бы лучше, если сейчас твое тело кормило червей на кладбище? – также грубо парировала девушка. – Мог бы просто сказать: спасибо!

– Может и лучше, – прорычал Дилас, надвигаясь на свою спасительницу. – Может я хотел, чтобы все это закончилось?

– Желания часто не совпадают с долгом, – твердо произнесла Афина. – Судьба свела нас вместе, лорд Фернидад, веришь ты в это или нет. И судьба позволяла тебе избегать смерти до нашей встречи и впредь. Потому что боги следят за нами, и они желают, чтобы мы исполнили свое предназначение.

– Предназначение? Давай только ты не будешь мне говорить, что и кому я должен!

– Хочешьты этого или нет, но мы связаны. Связаны одним человеком, Светочем, для которого ты всегда будешь верным защитником, а я всевидящими глазами и исцеляющими руками, Дилас. У меня есть предназначение и у тебя есть предназначение.

– Прекрати! – закричал Дилас. – Не хочу даже слышать об этом!

– Свет направляет меня, – произнесла Афина и поднялась с койки. – Но что-то иное направляет тебя. Тьма и тени сгустились, и я не могу пробиться сквозь них. Однако они не враги тебе, они твоя стена.

Девушка запустила руки в свои волосы и принялась развязывать узел повязки, что прикрывала ее глаза.

– Что ты делаешь?

– Я лишь хочу, чтобы ты и сам увидели то, что вижу я, лорд Фернидад, – с этими словами повязка спала с ее лица и Дилас узрел то, о чем говорила Афина. – Светоч сковал нас по рукам и ногам, связал в единое целое. Наши жизни, наши судьбы и души связаны с ним. Умрет он…

– Умрем и мы! – закончил за девушкой Дилас. Она улыбнулась и вернула повязку на глаза.

– Теперь ты понял. Теперь ты видишь.

– Но, демон дери, что в этом Аттертоне такого особенного?

– Я не знаю… Не уверена. Светоч…

– Да прекрати звать его Светочем! Уильям! Аттертон! Билли… Да хоть сукиным сыном его зови, но, прошу тебя, прекрати звать его этим долбанным Светочем! – Дилас не на шутку разозлился, а после тяжело выдохнул и опершись о стену спиной, скатился на пол, обхватив голову руками.

Афина улыбнулась с жалостью, а после подошла к нему и присела рядом, положив ладонь тому на лоб. В хаотичных мыслях Фернидада в одно мгновение будто бы появился просвет. Стало легче, дурные мысли развеялись.

– Легче?

– Легче… Но почему именно мы?

– А кто иначе, если не мы?

– Не утешила, – ухмыльнулся Дилас и взглянул на девушку. – И все же, почему он – этот Светоч, как ты его называешь?

– Я вижу всех людей насквозь. Вижу, кто они такие. Вижу то, какими они были. Вижу, кем они могут стать. А Светоч… Он слепит меня. Я не знаю, кто он. Не знаю, что он такое. Будто кто-то или что-то коснулось его. Чувствую чужое присутствие, но не его самого…

– Понятно, что ничего не понятно, – вновь усмехнулся Дилас. – И что же мы будем делать? Надо вытаскивать нашего Светоча-Аттертона…

– Мы будем ждать! – твердо произнесла Афина.

– Чего ждать? – возмутился Фернидад. – А за что его кстати посадили?

– За все, что вы вдвоем сотворили, и за то, чего не совершали вовсе. За резню в порту, за взрыв на Кинкардо, за убийство лорда Брайана Краули.

– Дак нас же ждет казнь! – ахнул Дилас.

– Его. Не тебя.

– Как это понимать?

– Они узнали, что ты лорд и потому обвинили во всем его одного. Ему грозит смертная казнь. Ты же будешь свободен, как придешь в себя. – Девушка смутилась. – Вернее ты уже должен быть свободен. Думаю, Дуглас уже передал капитану Уоллесу о том, что ты поправился.

– Значит вот что ты имела в виду, когда говорила, что нам нужно ждать. Выйдем на волю и предпримем попытку освободить Аттертона!

– Нет. Не мы те, кто освободит Светоч.

– Демон тебя дери, девочка, прекрати изъясняться загадками! А как тебя зовут вообще?

– Мое имя – Афина. А ждем мы остальных. Тех, кто связан, как и мы. Или ты думал, что только нас с тобой привязал к себе Светоч?

– Кто это?

– Ты уже знаком с некоторыми из них, но далеко не со всеми, – Афина лукаво улыбнулась.

– Хорошо, задам вопрос иначе. Кто поможет Аттертону сбежать?

– Старый волк, что дал клятву оберегать Светоч, и женщина, что стала легендой, парящей в ночи.

Дилас вдохнул полной грудью, а после медленно и громко выдохнул, борясь с собственным желанием не накричать на девушку. Его раздражала манера Афины вести диалог. Однако спустя еще пару мгновений слова девушки стали ему понятны. Он усмехнулся, смотря на лицо Слепой.

– Герберт Уоллес и Ночная Мьорна…

– Они уже близко, Дилас, – произнесла Афина, поправляя повязку на глазах, что немного сбилась в сторону. – А один из них даже ближе, чем ты думаешь.

Фернидад скосил одну бровь, глядя на Слепую, не понимая, о чем та говорит, а потом услышал глухие шаги в коридоре. Он собрался и отошел в сторону к одной из коек, встав рядом с девушкой. Ключ зазвенел в замке и дверь отворилась. На пороге появился Герберт Уоллес.

– Рад, что ты вернулся к живым, Фернидад, – сухо произнес капитан миротворцев. – Тебе стоит рассыпаться в благодарностях, валяясь в ее ногах, за то, что она сотворила. Все думали, что ты не жилец… да и сейчас многие так думают, благодаря мне.

Дилас хмыкнул, то ли соглашаясь со словами Герберта, то ли нет. Ни Уоллес, ни Афина так этого и не поняли.

– Как там Аттертон? – быстро перешел к делу Фернидад.

Капитан Уоллес нахмурился и не стал отвечать. Он отошел на шаг в сторону, пропуская внутрь милую девушку, казалось совсем еще девчушку, в простой одежде, что была ей несколько велика. Она тревожно осмотрела разбойника и слепую, а после обернулась к Герберту.

– Я обещал нашему общему знакомому, что позабочусь о ней, – произнес Уоллес, проводя ладонью по своему лбу. – Отпускать ее одну в город, не имея в карманах ни золотого, я не решился. Потому пока побудет с вами, а потом, если не возражаете, переложу эту ответственность на ваши плечи.

Дилас быстрым шагом приблизился к Герберту и уже хотел схватить его за китель, но в последнее мгновение передумал. Они стояли друг напротив друга и смотрели в глаза.

– Скажи мне, что с Аттертоном! – потребовал Фернидад.

– Не жилец он, – ответил Уоллес. – Сделал все, чтобы тебя и… – он кинул взгляд на девчушку, – ...чтобы вытащить из этого бедлама. Собой пожертвовал, чтобы спасти. Всю вину на себя взял.

– И кто его только просил об этом? – огрызнулся Дилас. – Не ты ли?

– Дилас, прекрати! – вмешалась Афина. – Вспомни, что я говорила.

Фернидад усмехнулся и отошел на шаг.

– Ну да, ну да, конечно. Старый волк придет и всех спасет.

– Что? – удивился Герберт. – Какой к демону волк?

– Не важно! – махнул рукой Фернидад. – Когда нас отпустят? Мы не можем сидеть здесь без дела!

– Когда Аттертона переведут в Башню, не раньше, – констатировал факт капитан миротворческого корпуса. – В ином случае я не могу гарантировать вашу безопасность.

– Да не нужна нам твоя защита! – повысил голос Дилас.

Герберт Уоллес осклабился. Девчушка же стояла в стороне, совсем как забитая мышка, которая совершенно не понимала, что происходит.

– А она кто такая? – спросил Дилас, ткнув в нее пальцем.

– Ида, – произнесла Афина, подходя ближе к девушке. – Ида Казински.

– Откуда вы знаете как меня зовут? – удивилась девушка.

Слепая подошла к ней ближе, тем самым встав между Гербертом и Диласом, и взяла ее за руки.

– Я, дорогая моя, пусть и слепая, но вижу многое, – усмехнулась Афина. – Ты связана со Светочем, пусть и иной нитью, но достаточно крепкой.

– Светочем? – вновь удивленно спросила Ида.

– Это долгий разговор! – проворчал Дилас и вновь впился глазами в капитана миротворцев. Тот же, обойдя Афину, подошел поближе и наклонился к уху Фернидада.

– Она не знает, что Джон Доу, в которого она так влюблена – наш Аттертон, – прошептал он. – Я думаю и не стоит ей об этом говорить. Ей сильно досталось в последнее время и не стоит травмировать ее еще сильнее. Надеюсь, ты меня услышал, Фернидад.

Дилас лишь кивнул.

– А что ты прикажешь нам делать?

– Отдыхайте, пока есть такая возможность, – посоветовал Герберт и направился к двери. – Думаю, вам будет о чем поговорить.

Он вышел из комнаты и запер за собой дверь, оставив своих «пленников» наедине. Дилас тяжело вздохнул и подошел к девушке.

– Значит ты – Ида, – начал он спокойно. – Много наслышан о тебе от… Джонни. А я – Дилас Фернидад.

– Меня зовут Афина, – произнесла Слепая, улыбаясь.

– Приятно познакомиться, – несколько взволнованно произнесла Ида, все еще не совсем понимая, что происходит.

Афина увлекла ее разговором, пытаясь отвлечь от дурных мыслей и успокоить, а Дилас задумался, что раз Герберт Уоллес уже появился, как и предсказала Слепая, то теперь вся надежда оставалась только на Ночную Мьорну. Он нашел в карманах своей одежды янтарный камень и сжал его в руке, надеясь увидеть Селесту, но она так и не появилась, как бы он в ней сейчас ни нуждался…


*          *          *


Резной гребень с инкрустированными в него камнями мутноватого фиолетового цвета плавно скользил в волосах женщины, что стояла у зеркала. Она уже потратила некоторое время, чтобы навести порядок у себя на голове, однако ее густые длинные пряди, что ниспадали до самой поясницы никак не поддавались, словно были живыми и не желали подчиниться своей властной хозяйке. Одной рукой она вытягивала в сторону прядь волос, а другой расчесывала ее гребнем и так до тех пор, пока не оставалась довольна результатом. Прядь за прядью, начиная с левой стороны, волосы все же обрели форму и позволили женщине уложить их, а после заколоть сначала парой спиц, а после и самим гребнем, которым она расчесывалась, тем самым создав замок, не позволяя волосам распасться.

Еще пару минут она покружила у зеркала, довольствуясь своей работой, а после усмехнулась и отошла в сторону. Обогнула покрытый пылью и плесенью старый диван, а также небольшой скособочившийся столик с треснувшей ножкой, на котором лишь каким-то чудом удерживалась покрывшаяся толстым слоем пыли ваза с некогда красивыми и благоухающими белыми лилиями, что ныне превратились в высохший осыпавшийся веник. Проходя мимо цветов, женщина провела по оставшимся высохшим лепесткам пальцами и на мгновение могло показаться, как они оживают, но то была лишь иллюзия, игра света и тени.

Подойдя к широкому окну, женщина распахнула закрывавшие его шторы, подняв в воздух бесчисленное количество пылинок, что тут же отразились во хлынувшем в комнату солнечном свете. Выглянула наружу и увидела благоухающий сад под окнами, а также садовника, что стриг ножницами живую изгородь. Но стоило женщине усмехнуться, а после накинуть на голову капюшон мантии, в которую она была одета, лишь на миг закрыв глаза, и за окном были лишь иссохшие растения и бурьян, а вместо садовника ножницами орудовал полусгнивший труп мужчины, что когда-то и вправду работал садовником при этом доме. Но это было уже очень и очень много лет назад.

Поместье, что расположилось по Квинс-роу, со стороны казалось ухоженным и жилым. Время от времени праздношатающиеся могли слышать из-за забора детский смех или разговоры мужчин и женщин и вообще складывалось ощущение, что здесь живет благочестивая знатная семья, даже, возможно, лорд или граф с супругой и детьми. Видели счастливых слуг, садовника и даже кучера. И никто не мог вспомнить, кто именно живет в доме 37 по Квинс-роу, пусть и были уверены, что видели и даже разговаривали с хозяевами поместья. Прекрасная иллюзия, игра света и тени, укрывшая пристанище одинокой женщины, которую видели лишь единицы, а ее имя известно было и вовсе очень узкому кругу доверенных лиц.

Вильгельмина Арецци, известная в узких кругах, как ведьма.

Она не была знатного происхождения, не имело ни золотого за душой, но с самого детства была уверена, что ее ждет великое будущее. И не ошиблась. Власть и сила, которые она обрела собственными страданиями, вознесли ее в совершенно ином плане, нежели все короли и лорды Триединого королевства. Она обрела знание, истину которого был способен понять далеко не каждый. Узрела смысл в жизни и смерти, а после и заглянула за грань, чтобы вернуться, обретя нового покровителя. Еще более могущественного и более лояльного к ней, чем прежние. Пусть ее продолжат звать ведьмой, хотя она никогда не любила этого вычурного слова, но она всегда будет носить иной титул, что даровала себе сама. Испокон веков и навсегда Вильгельмина была, есть и будет Жрицей самой смерти, верной первосвященной того, чьего имени никто не ведает; того, кого с замиранием сердца зовут – Безымянный.

Женщина в последний раз взглянула на солнечный диск, что повис на небосклоне, и по его расположению поняла, что она уже выждала достаточно времени. Ее уже заждались верные послушники. Усмехнулась и задернула шторы. Медленно, будто танцуя, она вновь вернулась к зеркалу и всмотрелась в отражение. Ей улыбалась миловидная женщина с мягкими чертами лицами и совсем легким румянцем на щеках. Черная мантия скрывала ее формы, но пышные груди, что свели с ума уже не один десяток глупых мужчин, все же выделялись.

Вильгельмина усмехнулась, а после провела ладонью по своему животу. Нежно, аккуратно, будто боялась нарушить естественный цикл жизни. Она была довольна. Пусть еще рано было говорить и вовсе нельзя было увидеть, но внутри нее уже зарождалась новая жизнь, словно семечко недавно посаженное в землю. Семя Асмодея Краули, что она получила без труда, должно будет дать всходы, должно расцвести и обрести свою судьбу, как только окажется в этом мире. На это дитя у Вильгельмины были особенные планы.

Пусть ведьма и испытывала удовлетворение от той мысли, что все идет, как и было предначертано, но где-то на задворках сознания она была опечалена. Еще никогда в жизни она не была матерью. Никогда не ощущала, какого это держать на руках собственное дитя. И оттого ей было больно от мысли, что ей придется сотворить, когда оно появится на свет.

Она качнула головой, будто отбрасывая подобные мысли прочь. Закрыла глаза и успокоилась, а после, подобно хищнику, выбросила вперед правую руку, что ладонь врезалась в зеркало. По отражению побежали трещины, а один осколок и вовсе выскочил из рамы и упал на пол, со звоном разбиваясь на еще более мелкие части.

– Отворись! – прошипела Вильгельмина, продолжая вдавливать ладонь в зеркало. Выступила кровь и каплями стала стекать вниз. – Отворись!

И мир померк перед ее глазами. Все обратилось во тьму, а ведьме лишь и оставалось, что сделать шаг вперед.

Кто-то аккуратно ухватил Вильгельмину за руку, а она лишь крепче вцепилась в незримого спутника, пока перед глазами не прояснилось.

– Верховная сестра! – благоговейно произнес мужской голос из-под капюшона. Мужчина, как и сама Вильгельмина, был одет в мантию. – Мы ожидали твоего прибытия! Пусть тени расступятся перед твоими очами!

Мужчина склонился перед ней, обращая лицо к своей предводительнице. Его глаза горели огнем фанатика, праведно верящего в истинность своего пути, а на лице были вырезаны символы, складывающиеся в незаконченный круг. Образовавшиеся шрамы зарубцевались и лишь потом покрылись чернилами, обновляемыми каждый раз, когда мужчина принимал участие в ритуалах тайного ордена.

– Пусть тени расступятся перед твоими очами, брат Клаус! – ответила ведьма, прикладывая свою окровавленную ладонь к его лбу, завершая круг на его лице собственной кровью. – Поднимись же! – Мужчина благоговейно поднялся, продолжая смотреть на свою госпожу, словно верная собачонка. – Как проходит ритуал?

– Ничто не прерывало его, – тут же ответил Клаус. – Братья и сестры сменяли друг друга, как и было наречено тобой, Верховная! Мы уже чувствуем, как голем наполняется силой, ощущаем его близость к нам. Совсем скоро он вернется и мы встанем во главе его воинства!

Вильгельмина кивнула, а после, словно ощутив некую мимолетную угрозу, обернулась на зеркало, что висело на стене практически в ее полный рост. В отражении ничего не было, кроме нее самой, брата Клауса и стен алькова, в который она прошла сквозь зеркало, с чадящими факелами. Однако она услышала чей-то смех, – хотя прекрасно знала чей именно, – такой тихий, еле уловимый, насмехающийся. Но ведьма так и не могла понять, над кем именно надсмехается ее повелитель. Отмахнувшись от мимолетного морока, она вновь взглянула на Клауса.

– Вы отыскали жертву? – произнесла она сурово.

– Да, Верховная! Как ты и говорила. Невинную деву, что не знала плотских утех, чистую душу, впустившая в себя свет, – брат Клаус довольно осклабился, предвкушая будущее жертвоприношение.

Вильгельмина улыбнулась в ответ.

– Прекрасно! Ты не разочаровываешь меня, брат, – она нежно, заботливо похлопала Клауса по руке, тем самым выказывая ему поощрение.

Ведьма пошла вперед по коридору, а брат Клаус последовал за ней, будто был ее тенью. Факелы нещадно чадили, расположившись вдоль стен, что копоть выложила свои неестественные узоры на низком потолке, из-за которого особо высоким последователям культа приходилось пригибать голову, чтобы пройти здесь. Вдали, сначала тихо, а с каждым шагом все громче и громче послышались голоса, что звучали нараспев в унисон. Неподготовленный простолюдин принял бы эти пения за некую мантру или церковную службу, однако правда была пусть и близкой к истине, но одновременно и далекой.

Голоса мужчин и женщин, ровно пять, из раза в раз повторяли неизвестные им самим слова, складывая их в песню, сплетая их в заклинания, в священную литургию их повелителю. Эти звуки, веяния ветра, наполненного энергией, которую волосками на коже ощущала Вильгельмина, будоражили ее, наполняли силой, призывали к действию. Она хищно улыбнулась, входя в главную залу древнего погребенного под землей храма, в котором нашли убежище служители культа.

В глубине зала размером в десяток метров расположилось чучело из веток деревьев, человеческих и животных костей и сухожилий. Плетеный человек с головой то ли волка, то ли лиса, внутри которой в глазницах стояли две свечи, заставляя думать, что это существо, неестественная тварь из иного мира, живое. Голем, созданный послушниками опирался на массивные ноги с вкраплениями красной глины и вытягивал вперед руки с острыми, словно косы, когтями, выпиленными из костей хищников.

Вильгельмина видела его не впервые, но каждый раз замирала на месте, восхищенно разглядывая создание. Она знала, что сейчас неодушевленное создание, вскоре обретет оскверненную душу и оживет, станет первым вестником прихода ее господина в этот мир.

Ниши в стенах залы имели небольшие углубления, в которых стояли зажженные свечи. Их было такое огромное количество, что они освещали все пространство своим теплым светом и вместе с этим отбрасывали тысячи теней. Здесь же было и множество коридоров, создавая целую запутанную систему лабиринтов, ведущих в другие альковы, спальни послушников и даже алхимические лаборатории.

Выхода же из заброшенного храма не существовало вовсе. Это был один из важных секретов Совета теней, который последователи готовы были хранить даже под угрозой расправы. Прийти и покинуть обитель культа можно было только с помощью зеркал, блуждая в теневых землях. Слабые не выбирались из царства мертвых и гибли, сильные лишь становились опытнее и с каждым последующим разом находили путь в храм и обратно еще быстрее прежнего. Прогулки по царству теней отнимали жизненные силы и долгое нахождение там было опасно. Не просто опасно, а смертельно. Лишь единственной, кому удавалось практически моментально пересекать теневые земли, была Вильгельмина, Верховная жрица Совета теней.

По центру же зала прямо на полу были вырезаны символы, точно такие же, как на лице брата Клауса, в общей картине которые очень напоминают незавершенный круг. Однако здесь от центра этого круга шло пять искривленных линий, напоминавших морскую звезду, вдоль которых шли еще какие-то трудно различимые надписи. Эти линии выходили из круга и в изголовье у каждой стояли совершенно голые и совершенно лысые послушники со шрамами по всему телу, вырезанными рунами, символами, словами силы. Поверх шрамы были покрыты подсохшей кровью животных. Двое мужчин и три женщины. Из их ртов изливались слова заклинания, превращаясь в своеобразное гортанное пение, а их тела извивались в неком подобии танца, выглядящим со стороны скорее ужасным и отвратительным, чем прекрасным. По их телам текли капли пота, а по лицам, пусть и фанатичным, читалась невыразимая усталость. Однако они продолжали ритуал, чего бы им это ни стоило.

Заметив Верховную сестру они хищно заулыбались, обнажив свои клыки, и с новыми силами продолжили ритуал. А другие послушники, что занимались своими делами или с восхищением наблюдали за действием своих братьев и сестер, отвлеклись в сторону Вильгельмины. Она скинула с головы капюшон и вышла вперед, встав так, чтобы ее видели и слышали большинство ее последователей.

– Прекрасно! Вы постарались на славу, братья и сестры. – Голос Вильгельмины эхом разносился по зале, отражаясь от древних стен храма, сплетаясь с пением послушников. – Сегодня вы узрите его лик! Он будет доволен нашими трудами, ведь мы преуспели во всем. К концу месяца луны ритуал будет завершен и наш повелитель обретет новую плоть. Заклинание, что мы плели сотню лет, завершится и эта великая сила, что была отдана нашими братьями и сестрами за эти долгие годы, разорвут цепи на его руках и ногах. Наш покровитель, тот, кого знают, как Безымянного, наконец-то вырвется из своей темницы!

Брат Клаус заликовал, а вместе с ним и другие послушники, братья и сестры Совета теней, что специально отвлеклись от своих дел, дабы послушать свою Верховную. Некоторые держали в руках свечи, воск которых то и дело время от времени жгучими и искрящимися каплями падал на оголенные ноги послушников и каменные плиты.

– Наш повелитель благословил меня и я ожидаю великое дитя! – продолжала Вильгельмина, показательно поглаживая свой живот. – Его новый сосуд, в котором он переродится. Это дитя станет его ликом, его свежим глотком воздуха в нашем мире. Оно станет нашим покровителем!

Послушники вновь заликовали, энергия их возбужденных голосов сплелась с силой, которой они владели, и пламя горящих свечей потускнело, явно очерчивая тени на полу и стенах. Можно было увидеть, как вразнобой вопят и аплодируют сами послушники и их теневые двойники. Вильгельмина чувствовала, будто само количество ее последователей увеличилось вдвое, а сила, наполнившая древний храм, омывала ее и всех остальных, наполняя могуществом.

– Пусть тени расступятся перед вашими очами, братья и сестры! – воскликнула ведьма и ей вторили. – Принесем же жертву нашему богу и пусть ее кровь и внутренности утолят его голод!

Послушники расступились в разные стороны и двое мужчин в мантиях волокли по полу молодую девчонку в порванной одежде. Ее рот был закрыт плотной тканью, на руках, лице и теле, в тех местах, что проглядывались сквозь дыры на одежде, виднелись синяки и кровоподтеки. Однако, хоть она и обессилела, она продолжала сопротивляться, вырываясь и мыча, ведь понимала, что именно ее ждет, если она не попробует сбежать. Только вот она даже не подозревала, что никогда не сможет покинуть обитель Совета теней, просто потому что отсюда не было выхода для простых людей.

Девчонку приволокли к ногам Вильгельмины и бросили. Она тяжело села и посмотрела наверх. В ее глазах плескало море отчаяния и страха. Слезы бежали по ее щекам, но сковавший ее страх не позволил ей бежать. Ведьма наклонилась к ней и ласково провела по ее щеке, утирая слезы.

– Не стоит бояться, девочка моя, – произнесла Вильгельмина и аккуратно вытащила кусок ткани изо рта будущей жертвы.

– Прошу вас! Не надо! – захныкала девчонка. – Пощадите меня!..

– Ну же! Не нужно плакать. Все уже позади. Совсем скоро ты станешь едина с богом. Разве это не величайшая честь для тебя?

– Умоляю! Отпустите меня! – продолжала рыдать пленница.

– Подаришь ему свою плоть и кровь, станешь его продолжением и волей, – говорила ведьма, вновь проведя по щеке девчонки, утирая слезы, а после коснулась указательным пальцем ее лба. Что-то темное, будто чернила, возникло из ниоткуда и впиталось в кожу девчонки, заражая ее плоть. Эта субстанция растеклась по ее крови и исчезла бесследно. На миг после ее глаза заполонили черные клубы, а после рассеялись. – Ты станешь частью бога. А теперь поднимись.

Пленница беспрекословно повиновалась, словно лунатик, смотря вперед. Вильгельмина взяла ее под руку и под восхищенные взгляды послушников и пение ритуала, повела девчонку к плетенному голему. По пути ей вручили ритуальный кинжал, вырезанный из кости оленя с рукоятью обмотанной кожей варана.

– Я... стану частью... бога, – медленно, несколько сонно, произнесла пленница себе под нос.

– Вот видишь, – усмехнулась ведьма. – Я же говорила, что не стоит бояться этого.

Подойдя к плетенному голему, Вильгельмина сделала аккуратные порезы на запястьях девчонки и кровь тут же закапала на древние плиты пола, после нанесла порезы на животе и бедрах. Пленница стояла послушно, не ощущая боли и не испытывая страха.

– Ты познаешь величие, – произнесла ведьма звучно, будто уже и вовсе говорила это не пленнице, а самой себе, – в вечности!

И с этими словами она резким движением перерезала девчонке горло. Кровь брызнула в сторону, а жертва начала заваливаться набок. Ведьма вовремя подхватила ее и зашептала неизвестные слова на мертвом языке. Пламя свечей закачалось, будто боролось с сильным ветром, а кровь, что еще недавно падала на пол, стала подниматься вверх. Алые капли медленно плыли к потолку под взгляды послушников, которые даже боялись пошевелиться и помешать их Верховной жрице провести свой собственный ритуал.

Когда же Вильгельмина отпустила девчонку, та не упала на пол, а повисла в воздухе, раскинув руки в стороны. Кровь из ран стекала вверх, разрисовывая тело жертвы странными узорами. Зашуршали ветки и заскрипели кости в грудной клетке плетенного голема, раздвигаясь в стороны. Жертва плавно поднималась вверх, а потом утонуло в груди чудовища, ветки и кости вернулись на свои места, скрывая ее из виду.

И свечи погасли...

Алая кровь, что стекала с тела жертвы, ползла по веткам и сухожилиям, словно живая, стала светлеть, багроветь, пока не вспыхнула пламенем, ослепив яркой вспышкой всех послушников, кроме самой Вильгельмины. Она безумно смеялась, наслаждаясь своим триумфом. Огонь охватил всего голема полностью, а после также мгновенно стих, не оставив и следа тления. Зала погрузилась в кромешную тьму.

Послышались шорохи, будто ткань шелестела на ветру, а после захрустели ветки. Чудовище раскрыло свои глаза, горящие пламенем уже не свечей, а своим собственным. Хруст продолжился и в этом тусклом свете послушники увидели, как плетеный человек зашевелился. Он покрутил своими руками и ногами, словно привыкал к своему новому телу, потом выгнул спину, подобно хищной кошке, и заревел, оглушая всех присутствующих. Этот рев парализовал, нагонял истинный страх и ужас, уничтожал своих жертв изнутри.

– О великий! Наш господин! Настал тот день, когда твоя аватара ожила в этом мире! – громко произнесла Вильгельмина, раскинув свои руки в разные стороны. – Приказывай нам и мы исполним твою волю!

Послушники, кроме тех, что продолжали ритуал в круге, в едином порыве припали на одно колено перед своим господином, перед обликом бога в мире живых. Чудовище наклонилось, принюхиваясь, а потом заревело вновь, но в том реве, казалось, присутствовал довольный смех.

– Моя верная дочь! – раздался оглушающий голос, похожий на скрежет металла о металл и хруст веток одновременно. – Ты всегда была послушна и исполнительна. Я одарю тебя силой, что ты и не ведала. Это будет моим даром тебе за твои деяния! Подойди ближе и прими мое благословение!

Вильгельмина послушалась своего повелителя и приблизилась. Массивная рука накрыла ее и по ней побежали тени, сгустился туман, возникший словно из ниоткуда, а после послышался пронзительный, полный боли, крик. Казалось, что он длился вечность. Ведьма упала на колени и тяжело дышала, когда все прекратилось. Она испытала невообразимую боль, но вместе с ней она ощутила и прилив небывалой силы, которая буквально пульсировала в ее венах. Белки ее глаз покрылись одним сплошным чернильным пятном, а на губах заиграла довольная улыбка.

Ведьма с трудом поднялась на ноги, обратив свой взор к аватаре господина:

– Благодарю тебя, о древнейший! Я не подведу тебя!

Плетенный человек кивнул своей звериной мордой, а потом повернулся к послушникам, которые так и не пошевелились, завороженно наблюдая за своим повелителем.

– И вы, мои верные дети, служили мне, не жалея самих себя, – обратилось к ним чудовище. – Потому и вы заслужили моих даров. Но я еще слишком слаб, потому лишь избранные станут проявлением моей силы и воли. Я желаю, чтобы пятеро из вас, самых достойных, приняли мой дар и исполнили мою волю!

Без каких-либо упреков и споров из толпы послушников поднялось ровно пять человек. Одна женщина и четверо мужчин, которые без боязни подошли к своей Верховной сестре и аватаре повелителя. Одним движением они склонились перед ним и в один голос заговорили:

– Мы – проявление вашей силы и воли, господин!

Чудовище казалось довольно усмехнулось, а после занесло одну из своих рук над своими верными последователями.

– Запоминайте, что я вам прикажу! – грозно произнес Безымянный под крики пятерых послушников, что корчились от боли, как недавно это было с Вильгельминой. – Я желаю, чтобы вы отыскали пять камней, что хранят в себе силу.

Дальнейшие слова услышали только пятеро, коим Древний продолжал отдавать свой приказ.

– Ярость! – произнес он мужчине по имени Данис, одной лишь силой мысли показывая ему красный недрагоценный камень, инкрустированный в кольцо.

– Мудрость! – произнес он единственной женщине по имени Фирия. Она увидела небольшой автомат, напоминающий маленький шарик, что мог летать, в котором хранился синий камень.

– Память! – послушник Лоренцо повторил лишь шевелением губ слова своего господина, пока тот представил ему янтарный камень, находящийся в руках у мужчины со шрамом на лице.

– Ложь! – перед глазами брата Маркуса возник медальон, в котором обычно хранят фотокарточки на память, а не изумрудно-зеленый камушек.

– Истину! – услышал брат Клаус и перед его взором предстала корона, в которую был инкрустирован белый камень, словно мутный туман. Он сразу узнал эту корону и довольно облизнулся. Та самая, что покоится на троне Триединого королевства.

Пятеро, воля Безымянного, поднялись и ответили:

– Вы не разочаруетесь в нас, повелитель!..


Немного позднее, вечером того же дня, когда солнце покидало небосклон, а Вильгельмина Арецци вернулась в свое поместье по Квинс-роу, произошел еще один важный разговор.

Ведьма была взбешена и ходила из стороны в сторону, пытаясь успокоиться. Она не могла поверить, что ее господин даровал свою силу, пусть и крошечную часть, кому-то еще кроме нее. Она была огорчена, расстроена, зла и одновременно со всем этим растеряна. Ей казалось, что произошло что-то несправедливое. Посвятила всю свою жизнь служению ему, даже зачала ребенка, чтобы тот стал его новым сосудом, телом в мире живых. А он...

Спустя пару минут Вильгельмина все же успокоилась, но не настолько, чтобы не обратиться к своему повелителю с этим вопросом. Она знала, что и он сам может разозлиться и даже наказать ее за это, но точно также, знала, что многие ее вольности он прощал, потому что нуждался в ней, как и она в нем.

Ведьма быстро подошла к зеркалу, которое было целым и невредимым, несмотря на недавние манипуляции с ним, и аккуратно ткнула по нему своим пальцем, и лишь затем начертила символ в виде незавершенного круга. Следы ее пальцев некоторое время были видны на зеркальной поверхности, пока не стали исчезать.

Отражение стало темнеть, по краям зеркала появились трещины, где-то в глуби заклубился туман.

– Чего тебе нужно, Вильгельмина? – прозвучал скрежещущий голос. Безымянный явно был недоволен.

– Я лишь хочу узнать, господин, за что ты наделил этих бесполезных червей своей силой? – ведьма была обижена и не скрывала этого. – Зачем ты отправил их за этими треклятыми камнями? Я знаю где они! Я бы и сама справилась!

Повисла гнетущая тишина, а после послышался смех, трескучий, режущий слух.

– О, моя маленькая Цицера!... – начал голос из зеркала, но был тут же прерван.

– Не смей называть меня этим именем! – закричала ведьма.

Безымянный усмехнулся. Клубы дыма медленно повалили из зеркала, а тени сгустились вокруг ведьмы. Она напряглась, но совершенно не боялась.

– Пусть ты и придумала себе это новое имя – Вильгельмина, но ты всегда была и будешь Цицерой, моя милая, – продолжил голос из зеркала и ведьма почувствовала, что что-то незримое обнимает ее, будто перед ней и вправду стоит живой человек. – Неужели ты подумала, что я отдам хоть крупицу своей силы этим жалким тварям? Они не достойны даже общаться со мной, не то что ты. Но они нужны нам, чтобы исполнить наш замысел.

Объятие стало крепче, но оно все равно было нежным. Таким, будто мужчина обнимает свою возлюбленную. Тьма сгустилась вокруг Вильгельмины и она прикрыла глаза, а после положила свою голову на незримое плечо своего собеседника.

– Тогда зачем ты внушил им, что они обрели твои силы? Зачем отправил за камнями? Ты ведь отправил их на верную смерть. – ведьма успокоилась, но некоторые вопросы все еще волновали ее. Ноги сами собой стали перемещаться вслед за незримыми ногами ее господина. Она чувствовала, как они поплыли в медленном танце, успокаивающем и таком интимном.

– Моя глупышка, – усмехнулся голос из зеркала. – Как я могу тобой рисковать? Ты вынашиваешь моего ребенка, мое будущее тело. Я не могу позволить, чтобы с вами что-то случилось. А камни... Не нужны они мне вовсе. Зачем мне возвращать то, что я сам добровольно отдал?

Вильгельмина отстранилась, всматриваясь во тьму и даже на какой-то миг ей показалось, что она увидела лицо своего господина. Но то могла быть просто иллюзия.

– Тогда к чему все это? – искренне удивилась она.

– Мой приход близок, моя дорогая Цицера, но он не состоится прямо сейчас. Еще слишком многое может произойти и потому я должен быть уверен, что Совет теней лоялен мне. Они должны поклоняться мне, чтобы исполнить свое предназначение. Я показал остальным, что могу быть щедрым, и они запомнят это. То, что эти пятеро не справятся со своей задачей – будет трагедией, которая лишь закалит остальных. Но это все пустяки...

– Тогда что воистину важно?

Они продолжали кружить, разговаривая. Она чувствовала его тепло или ей это только казалось, не важно. Ощущала его дыхание. Ощущала немыслимое могущество, плененное в теневых землях.

– Важно то, что мы подтолкнем владельцев камней к действиям, которые нам необходимы. Ведь иногда, моя дочь, судьбу – нужно поторопить!..


*          *          *


– Я тебе доверял, Луи!

Герберт был вне себя от ярости. Он ходил по своему кабинету из стороны в сторону, лишь изредка поглядывая на лейтенанта Молеса, что так и остался стоять у двери. Он зло улыбался, наслаждаясь своей победой.

– Почему ты предал меня? – продолжал Герберт. – Что я сделал тебе плохого? Ты же не только меня подставил, ты невинного человека на смертную казнь отправил!

– Невинного?! – вспылил Молес. – Еще пару дней назад ты бы сам убил его только за то, что он сотворил в порту. Этот ублюдок, Аттертон, собственноручно убил Рихарда! А сколько наших ребят полегло по его прихоти? Ты, Герберт, уже выжил из ума, раз продолжаешь считать его невиновным!

Их взгляды встретились. Каждый был готов наброситься на другого и выбить из оппонента душу. Первым глаза отвел Герберт и устало упал в свое кресло.

– Значит это конец?

– Да! – грозно ответил Молес. – Я знаю, что у тебя есть знакомства, которые не позволят отправить тебя следом за этим ублюдком, но кабинет можешь освобождать. Через пару дней ты перестанешь быть капитаном миротворческого корпуса. Ты станешь никем, кем тебе и положено быть! – Лейтенант Молес сплюнул на пол, в сторону Уоллеса.

– Скажи мне честно, Луи. Не в Аттертоне ведь дело, так? Ты просто хотел избавиться от меня. Верно?

Лейтенант не ответил, продолжая зло смотреть на своего начальника. Косвенно говоря, уже бывшего начальника.

– Ты лишь ухватился за возможность и не упустил ее. Верно? Сколько ты ждал этой возможности? Год? Два? Больше? Я ведь относился к тебе, как к сыну. Да что к тебе, ко всем вам. К Патрику, Анхелю, Максу и… Рихарду, конечно же. Думаешь его смерть не опечалила меня? Думаешь я не хотел отомстить? Все еще хочу! Но у меня есть основания считать Аттертона невиновным. Да, он сделал то, что сделал. Я буду ненавидеть его за это! Но у всего случившегося были причины.

– Ты жалок, Герберт Уоллес! – бросил Молес. – Старик, выживший из ума!

– Попомни, Луи. Тебе еще воздастся за твое предательство! – Герберт вскочил и провожал взглядом своего уже бывшего подчиненного, когда тот открыл дверь и вышел наружу.

– Собирай свои вещи и проваливай, пока я прошу по-хорошему, – произнес напоследок Молес и захлопнул за собой дверь.

От злости Герберт схватил со стола пресс-папье и с силой бросил его. Оно гулко ударилось о стену, а после упало на пол, разбившись окончательно. В этот момент дверь отворилась вновь.

– Что тебе надо?! – закричал Герберт, даже еще не видя вошедшего.

Внутрь испуганно заглянул сержант Кихерт, тот самый, что выжил после произошедшей в порту резни. Он оглядел взъерошенного и разозленного капитана и нервно сглотнул слюну. Увидев его, Герберт немного успокоился и откашлялся, прочищая горло. Его трясло от ненависти.

– Что хотели, сержант? – произнес он более спокойно.

– Капитан, к вам прибыл человек. Велел сказать, что прибыл от лорда Краули. Но, к сожалению, он не уточнил от которого именно. Велите пропустить?

– Демон дери этих Краули! – в полголоса возмутился Уоллес, но после вновь выдохнул и махнул сержанту рукой, словно говоря: «Пусть заходит».

– Будет исполнено! – отчеканил сержант Кихерт и удалился, прикрыв за собой дверь.

Быстро, пока нежданный визитер не вошел, Герберт открыл нижний ящик своего стола и извлек оттуда, из-под папок с отчетами, небольшую фляжку с кларнийским ромом. Обычно, он не позволял себе пить на работе, но теперь это уже не имело значения. Пару дней и он перестанет быть капитаном миротворческого корпуса, будет лишь именем в прошлом, о котором рано или поздно забудут вовсе. Сделал глубокий глоток и убрал фляжку обратно.

Без стука в кабинет вошел высокий мужчина в возрасте. На нем была дорогая повседневная одежда, а вот выправка была военной. Он закрыл за собой дверь и не представившись прошел вглубь. Лишь опустившись в кресло напротив Герберта, он заговорил.

– Рад вновь встретиться с вами, мистер Уоллес.

– К сожалению, не имею чести…

– Мы встречались ранее, но вы, вероятно могли забыть. Меня зовут Деметрос Пин, верный слуга лорда Регулуса Краули.

Герберт заметно напрягся. Сначала встреча с Асмодеем Краули на площади Кинкардо, что закончилась не так хорошо, как хотелось бы. Потом убийство Брайана Краули. А теперь к нему приходит правая рука старшего Краули. Это вовсе не понравилось капитану Уоллесу.

– Вы что-то хотели?

– Моя просьба может вас удивить, мистер Уоллес, но мне попросту некуда больше пойти. Вы моя единственная надежда.

– О чем вы говорите? – Герберт не любил людей, которые говорят загадками, а зная, кто именно сидит перед ним, так и вовсе каждое слово отзывалось в его голове неприкрытой угрозой.

– Вам неизвестно, но мой господин, лорд Регулус Краули, скончался пару суток назад. Поминальный ужин состоится завтра вечером, и я боюсь, что в связи со смертью его среднего сына, может произойти нечто ужасное.

Герберт повел бровью от удивления и даже не сразу поверил словам посетителя.

– Прошу прощения, что прерываю вас, но зачем вы мне это рассказываете?

– Я хочу попросить вас об одолжении, мистер Уоллес.

– Об одолжении? – искренне удивился Герберт и уже ничего не понимая полез за фляжкой в нижний шкаф своего стола. – Простите, но не каждый день ко мне приходит человек Краули и просит об одолжении. – Он сделал еще глоток, под пристальный взгляд мистера Пина. В этот момент он перестал бояться его и ему было глубоко начхать на то, что о нем подумает наемный убийца семьи Краули. – Да еще и рассказывает то, о чем я и вовсе не должен был знать, пока это не станет обнародовано публике.

– В том-то и проблема, мистер Уоллес, – честно произнес мистер Пин. – Я уверен, что во время поминального ужина смерти семьи Краули лишь продолжатся. Мы оба понимаем, что есть один претендент, который столь сильно желает власти, что даже не побоится убить собственных брата и… сестру.

– Вы хотите, чтобы я вмешался в это? Но как вы себе это представляете?

– Нет, ни в коем случае. Там произойдет то, что произойдет. А я лишь постараюсь сдержать обещание, что дал своему господину.

– О чем вы говорите?

– Если к вам придет Клемента Краули и попросит о помощи, – серьезно продолжал Деметрос. – Сделайте все, что будет вам по силам, чтобы уберечь ее.

– Вы пообещали ее отцу, что убережете ее? А где будете вы?

– Да, мистер Уоллес. – Мистер Пин тяжело посмотрел на капитана миротворческого корпуса. – Мы должны оба понимать, что я могу не вернуться живым. Вы поможете мне?

Герберт думал недолго. Он понимал, что вскоре лишиться своей должности, а тягаться против одного из Краули и вовсе не сможет.

– Я бы мог пообещать вам это, но не могу, мистер Пин. Если вам это будет не под силу, то мне и подавно. Вы бы могли меня запугать или заставить…

– Но вы знаете, что я не буду этого делать. – Впервые за время их разговора Деметрос улыбнулся, пусть и грустно. – Мне не за что вас винить, мистер Уоллес. Это была просьба, которую вы не в силах исполнить. Я услышал вас.

С этими словами Деметрос Пин поднялся из кресла и протянул Герберту ладонь для рукопожатия. Уоллес несколько удивился, но также поднялся и пожал руку своего посетителя. Неожиданно резко мистер Пин подтянул капитана к себе и шепотом произнес:

– Будь спокоен давний друг, пока пять древних стражей покой твой стерегут…

Зрачки Герберта заметно расширились, а дыхание сперло. Казалось, что само сердце на мгновение остановилось. А в голове зароилось тысяча мыслей, будто в разворошенном пчелином улье.

Деметрос отпустил ладонь Уоллеса и отстранился, продолжая смотреть в одновременно испуганное и удивленное лицо капитана миротворческого корпуса.

– Откуда? Откуда вы знаете?..

– Может быть мистер Шеридан уже и не с нами, но он оставил о себе память, мистер Уоллес. Теперь вы мне поможете?

– Вы один из них? Из тех, с кем работал Генри?

– И да, и нет. Но однажды я помог мистеру Шеридану и он рассказал мне о некоторых людях, которые могут помочь мне в минуту отчаяния. Вы были одним из списка.

Герберт сделал еще один большой глоток, полностью осушая фляжку.

– Я никогда не верил в это, мистер Пин. Считал это выдумками моего старого друга. И вот приходите вы и заставляете меня вспомнить о том, о чем я не хотел вспоминать.

– Мы все живем ради кого-то, мистер Уоллес. Он ведь и с вас взял слово, так? Кого вы поклялись защищать?

– Это неважно! – огрызнулся Герберт, мимолетно вспоминая об Аттертоне.

– Вот и с меня он взял слово. Этим кем-то был Регулус Краули, но он погиб. И теперь я могу спасти его дочь. Единственную из всех, кто и вправду достоин спасения. Я приложу все усилия, чтобы она уцелела, но моих сил может быть недостаточно. Потому я прошу вас, мистер Уоллес. Если я пожертвую собой ради нее и ей потребуется ваша помощь – сделайте все, что будет в ваших силах. Не ради меня или нее, но ради человека, которому вы доверяли.

– Хорошо, – сдался Герберт. – Но пообещайте и вы, что расскажете мне все, что знаете о том, чем занимался Шеридан. Если выживете, конечно…

– Клянусь! – Деметрос Пин вновь протянул руку для рукопожатия. Герберт ответил на него.

Клятва была скреплена…


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton