Чёрный хлеб с солью

Жизнь — прелюбопытнейшая штука. Но самое в ней увлекательное — спонтанность. То есть, когда нужно идти в одну сторону, а ты разворачиваешься совершенно в другую. В прямом смысле слова! Главное — рискнуть на такой шаг. И тотчас произойдут удивительные метаморфозы: ты почувствуешь, как широко раскроются глаза в преддверии невероятных событий, как захлопают крылья за спиной от не весть откуда свалившейся свободы, как возникнет желание ухватить за хвост радостно поправляющую свои пёрышки птицу счастья. И ты уже не идёшь — ты летишь! Нет, ты просто несёшься навстречу тому, что маячит где-то там, впереди. Ещё бесформенному и неясному, но уже ощутимому. Как неизвестно откуда появившийся соблазнительный запах хорошего кофе.
Тёплым октябрьским утром Аля бодро вышагивала в музпединститут. За месяц пребывания в Ростове-на-Дону — непривычно большом по сравнению с родным маленьким посёлком Иноземцево — она уже немного приспособилась и к жизни с хозяйкой, и к безразмерным студенческим будням чуть ли не до одиннадцати ночи. А что делать, если в квартире пианино нет, а необходимость заниматься есть. «Надо бы поискать жильё с инструментом», — решила про себя Аля, переходя мост над пригородным железнодорожным вокзалом. Неожиданно поймав игривое настроение только что призывно свистнувшей электрички, она остановилась. «А что, если?..»
Аля посмотрела сверху на разъезжающиеся в разные стороны зелёные змейки составов практически в десяти минутах ходьбы от вуза. Полезла в карман подсчитать деньги. «Ого! – почти два рубля!» Подумала, что не зря ходит на занятия пешком, экономя по десять копеек в день. «Интересно, до какой станции хватит на билет? И хорошо бы ещё осталось на пару любимых ливерных пирожков, называемых в народе "собачья радость"! И тогда…»
В следующую секунду Аля уже окончательно утвердилась в желании «махнуть не глядя». И не только потому, что была легка на подъём. А потому что – по её глубокому убеждению – самое интересное происходит там, где тебя сейчас нет!
«Эх, была не была!» Девушка без малейшего угрызения совести свернула с моста налево и поспешила вниз к вокзалу, будто уже знала точное время отправления электрички и боялась опоздать.

***
Секундная стрелка на больших вокзальных часах судорожно перемещалась по циферблату . Казалось – следующего малюсенького шажка уже не будет, и тоненькая серая полоска жизни нервно задрожит на одном месте и окончательно остановится. Но этого не случалось ни через пять минут, ни через двадцать пять. Каждое очередное перемещение стрелке давалось явно с огромным трудом. Она будто и сама удивлялась своему упорству, потому при каждом новом движении сама себя тихо спрашивала: «как так? как так?..»
Волька следил за драматической жизнью часов и никак не мог оторвать взгляд. Этот своеобразный самогипноз успокаивал и погружал в далёкое вчера, где была своя секундная стрелка, но не такая большая. Она жила в будильнике, сделанном в виде тёмно-бордового домика с трубой. Волик любил за ней наблюдать. Любил смотреть на эти мультяшные часы, стоящие на подоконнике полуподвала дворника Витька; – студента радиотехнического института. Любил сидеть на пропахшем кислятиной диване и пить «пустой» чай, вдыхая запах пыли и сырости. Волька ещё много чего любил там делать последние несколько лет – всего и не перечислить. Фактически благодаря возможности здесь находиться и чуткому руководству Витька; он и школу окончил. А когда тот поехал по распределению в какую-то сельскую местность отрабатывать потраченные на его обучение государством деньги, Волька сразу занял и жильё, и должность. Для него это был идеальный вариант! Во-первых, для такой работы большого ума не надо, значит, голову можно занять и чем-то другим. Во-вторых, пару часов отработал – и весь день свободен. В-третьих, зимой реально и ощутимо подкачаться, так как физнагрузочка при уборке снега будет просто ой какой. Но главное – появилось собственное жильё!
Волька никак не мог себя заставить подойти к кассе. Утром он надумал поехать куда-нибудь прогуляться. На душе сразу повеселело от предвкушения приключений. Но теперь по совершенно непонятным причинам он неожиданно впал в ступор. Просто колдовство какое-то!

***
На вокзале было многолюдно, но без суеты. Аля посмотрела расписание электричек. Только что ушла на Азов, сейчас отправляется на Лихую, а через семнадцать минут пойдёт на Таганрог. «Опаньки! Надо брать! Как говаривал легендарный Винни Пух, это "жжж" явно неспроста — это судьба!
Аля радостно двинулась к кассе. Вероятно, где-то там совершенно непостижимым образом узнали, что почти восемнадцать лет тому назад она родилась в этом небольшом городке Чехова и Раневской. В Иноземцево мама то ли побоялась рожать, то ли не надеялась на помощь вечно болеющего мужа, потому и поехала к родителям… Так или иначе, но Аля появилась на свет именно в Таганроге. И её первые недели жизни прошли здесь — на каком-то этаже какого-то дома. Потом мама пару раз её привозила сюда летом – в год и два. А на трёхлетие внучки бабушка решила сама приехать в гости. Умерла в вагоне за полчаса до прибытия поезда к месту назначения. А через год и дедушка ушёл в иной мир.
Ничего о том времени память не сохранила. Правда, благодаря маминым рассказам, какая-то картинка всё же складывалось. Мама любила перебирать старые фотографии, погружаясь в далёкие воспоминания. Если дочка оказывалась рядом, напоминала ей, что бабушка Анастасия Мироновна – замечательный преподаватель литературы, а дедушка Гриша – истории. Дедушкино отчество почему-то не называлось. А бабушка, по маминым словам, была дворянского рода или аристократического, которые называют "белой костью" и "голубой кровью". В детстве Але было интересно, как это – голубая кровь? Ну и с костями непонятки – они же у всех белые?!
С зажатым в руке посадочным талончиком Аля вышла на перрон. Собралась было перекурить на дорожку, но вспомнила, что спичек нет. Проходя мимо стеклянной двери, окинула себя критическим взглядом. «Нормальный спортивно-туристский прикид: джинсы, водолазка, ветровка. Вот только на голове чёрт-те что – эдакий взрыв на макаронной фабрике. Ну и ладно!»
***
Волька потянулся и встал. Немного размял ноги, посмотрел на табло прибытия-отправления поездов и опять сел. Куда торопиться? Времени целый вагон. Или пять вагонов. Короче – времени навалом. Главное – не поддаться искушению кого-нибудь "обчистить". А на вокзале отказаться от желания проучить какого-нибудь растяпу ой как трудно!
Волька засунул руки поглубже в карманы старых отцовских брюк.
И ведь по глупости залетел. В 11 лет впервые стащил шоколадку в магазине. Поймали и сообщили в школу. Там как следует пропесочили на пионерском собрании и сообщили родителям. Отец порол и приговаривал: «Не умеешь — не берись!» Потом пацаны решили его взять на слабо;. Понравилось нервы щекотать. И закрутилось…
Неизвестно, как долго бы ещё Волька куролесил, если бы не воспитательные беседы с участковым. Тот почему-то проникся симпатией к малолетке и даже пристроил в театральный кружок к своей жене. Чем-то пришёлся ему по душе открытый взгляд синих глаз и наивные причитания паренька «ой, дяденька милиционер, я нечаянно». Так что грозящие три месяца он не сидел, но успел обрасти кентами. Да и тёрки научился тереть.
Где-то в это же время к Костику и приклеилась кличка Волька: парень блестяще сыграл любознательного советского пионера в спектакле про старика Хоттабыча. А о том, почему этот самый «всем ребятам пример» не отнёс найденный кувшин в милицию, как был обязан сделать по-настоящему сознательный школьник, режиссёр с участниками спектакля почему-то не задумались. Жаль, родители так ни разу и не пришли посмотреть на актёрское мастерство сына…
***
Вагон был полупустой или полуполный – смотря с какой стороны посмотреть. Окинув взглядом присутствующих, Аля увидела, что все окна заняты. Так что посмотреть необъятные просторы Родины или представить себя машинистом электропоезда не представлялось возможным. Горестно вздохнув, девушка примостилась с краю возле прохода и полезла в сумку за листиком, чтобы поиграть в балду.
Спустя время народ зашевелился, и началось какое-то броуновское движение. «Идёт, идёт, готовься!»
В конце вагона появилась немолодая контролёрша и усталым голосом попросила предъявить билеты. Тут Аля увидела студенческую смекалку в действии. Те, у кого билеты уже проверили, самыми ухищрёнными способами передавали их тем, до кого очередь ещё не дошла.
– Игорь! Вот книжка, которую я обещал!
– Ребята. У кого есть конспект по автоматике?
– Танюша! Ты сегодня потрясно выглядишь (обнимаются)!
А контролёрша в этот момент то спиной повернётся, то в сумку полезет. Может быть, и у неё кто-то из детей или внуков практикует такой же способ передвижения.
«Прикольно, — подумала Аля. — Надо как-нибудь попробовать – будоражит».

***
Родители не особо баловали Вольку своим вниманием. И не докучали нравоучениями. Не до того им было. Мать работала посудомойкой в кафе, а отец носильщиком на вокзале. Пили они по-чёрному, особенно отец. Пару раз за месяц в доме появлялась нормальная еда, а в остальное время – как придётся.
Несмотря ни на что, школу Волька окончил почти без троек. Может быть, потому, что уже с девятого класса жил у Витька; в дворницкой. К тому времени в квартире стало совсем невозможно находиться: родители то ругались, то дрались. Да и кушетку отец вскоре сменял на пять бутылок «плодово-выгодного», так что спать приходилось в ванной на куче грязного белья, которое мать каждый месяц вот уже полгода грозилась постирать.
Это было единственное место, где Волька чувствовал себя защищённым в собственном доме. Родители всё больше кухней пользовались. Там и засыпали – кто на столе, кто под столом. Но на работу ходили исправно. Иначе могли посадить за тунеядство.
Днём Волька мог немного отоспаться на родительской кровати – разломанном диване-книжке, из которого содержимое выползало, как пена из пивной кружки. Но спать приходилось вполглаза – вдруг отец раньше времени вернётся?!
Однажды случилось в жизни счастье – предки пошли вроде бы за хлебом, а вернулись аж через пару дней. Наверное, их за пьяный дебош или ещё какое хулиганство в милицию забрали – не рассказывали.

***
Вот и Таганрог – «Петра творенье». И пусть эти слова были сказаны Пушкиным о Петербурге, Але они показались здесь тоже вполне уместными, коли и этот город основал Пётр I.
Ещё в электричке Аля попробовала взбодрить память и выудить хоть что-то из истории города. Кажется, это был первый город, построенный по какому-то специальному плану. Вроде даже Пётр Великий задумывался о переносе российской столицы из Петербурга в Таганрог… Но на этом смутные познания и заканчивались. Зато с детства она точно усвоила: Таганрог – это Таганий Рог. Тот самый, в который частенько обещал её согнуть старший брат, делая недвусмысленный намёк отправляться туда, где родилась. Он прямо так и говорил: «Будешь мешать – я тебя в Таганий Рог согну и в Таганрог запульну». Или он говорил «бараний рог»? Сегодня она, наконец, и запульнулась.
Аля с любопытством оглядела большую привокзальную площадь. Вот этому двухэтажному зданию из красного кирпича с замысловатой кладкой точно больше ста лет. Явно дореволюционная постройка. И паровозик на постаменте тоже из «оттуда». Чисто внешне этот дедулька ей почему-то напомнил дворового Бобика из любимого мультика. Такой же старый, добрый, наивный. И невезучий в полном смысле слова. Она подошла к памятнику, похлопала ладонью по облупленному боку железного «носа» и немного послушала, как там внутри что-то загудело в ответ. Отойдя на пару шагов, девушка тихонько запела, пританцовывая: «Человек собаке друг – это знают все вокруг». Ей вдруг вспомнилось такое уже далёкое детство, дорога в школу, обшарпанный кинотеатр «Юность», в который частенько сбегала с уроков, чтобы в очередной раз посмотреть мультики или «Неуловимых» за 10 копеек…
Шедшие навстречу ребята покрутили пальцем у виска, мол, какая-то ненормальная. Аля только ухмыльнулась в ответ. А чего бояться? Её в этом городе всё равно никто не знает. Здесь нет маминых знакомых, так что некому сказать: «Как не стыдно, а ещё дочка Аллы Григорьевны!» Главное — придумать, куда бы пойти. Надо у кого-нибудь спросить про достопримечательности. Или не надо. Может быть, вполне достаточно просто погулять по городу и посмотреть, чем он живёт. Да! И не забыть спички купить. Не будешь же каждый раз искать, у кого бы прикурить.
***
Руки сами нашли в кармане пачку «Нашей марки». Волька достал одну сигарету, понюхал. Вспомнил, что забыл купить спички. Тряхнул осиротевший коробок. Глянул по сторонам, ища глазами, у кого бы попросить огонька. Увидел дымящего папироской работягу. Подошёл. Парень молча протянул окурок «Примы». Жадно присосался к еле тлеющему огоньку, стараясь не затушить, затянулся пару раз и, благодарно кивнув, отошёл.
Волька год назад тоже курил «Приму», а потом перешёл на «Марку» и очень этим гордился. Это было в два раза дороже и в десять раз круче. Ему нравился терпкий привкус с кислинкой. Нравилось втыкать отсыревшие пачки в батарею для просушки, потом доставать ароматную белую трубочку и слегка прокатывать в пальцах, чтобы плотно набитый табак равномерно распределялся внутри бумажной гильзы. Он старался это делать аккуратно, не пережимая, чтобы многочисленные дрючки не прорвали тонкую папиросную бумагу. В противном случае придётся зажимать пальцем "раненый" бок сигареты. Ну не выбрасывать же!
Из громкоговорителя-колокольчика раздался "железный" голос диктора:
 – Уважаемые пассажиры! Будьте внимательны и осторожны! На первый путь прибывает скорый поезд Анапа — Киев, нумерация с хвоста поезда. В связи с опозданием, стоянка будет сокращена.
Толпа на перроне оживилась. Волька завистливо вздохнул. «Счастливые, с курорта возвращаются. Вот бы махнуть куда-нибудь на море. А ещё лучше – в Крым! «Там тепло, там яблоки», как говаривал беспризорник в засмотренном до дыр фильме «Достояние республики». А я только в Таганрогском заливе бултыхался. Да ещё зимой по льду там хаживал…»
***
Кто-то когда-то кому-то сказал, что самая главная улица любого города всегда начинается от вокзала. И, зная это, невозможно заблудиться. Если, конечно, запомнить её название. А лучше – записать, что Аля и сделала. Теперь можно смело вперёд и только вперёд!
Погода на загляденье. Теплынь с лёгким ветерком. Солнце сквозь деревья щедро разбрасывало веера лучей направо и налево. В каком-то бестолковом танце кружились голуби. Старики на лавочках привычно рассматривали прохожих, многозначительно прищуриваясь, мол, видели-перевидели. Все при исполнении, только одна Аля шла туда – не зная куда, смотреть то – не зная что…
Что ни говори, а приятно вот так бесцельно бродить и слушать хруст листьев под ногами, смотреть по сторонам и просто улыбаться замечательному дню и незнакомым прохожим. Совсем как в детстве. Когда с подружкой шатались-болтались по длиннющей кленовой аллее, прыгали в собранные дворниками кучи листьев или просто разбрасывали их ногами, поднимая тучи пыли.
Долго бы ещё Аля вспоминала всяческие подробности далёкой осени из детства, если бы не волшебный запах чего-то съестного. Ну как тут не устремилась за тонкой кулинарной нитью Ариадны?!
Пирожок был очень вкусный — с хрустящей корочкой, сочным в меру поперчённым ливером – просто объеденье! «Теперь бы стаканчик газировки, тогда и перекурить можно», — подумала Аля. Вспомнила, что спички так и не купила. Она оглянулась в поисках продуктового магазина. Тот оказался через дорогу в проулке, рядом примостился автомат с газировкой. «Есть всё же счастье на свете: хочешь тебе – мороженое, хочешь тебе – пирожное!» Аля отчётливо услышала голос Рины Зелёной, которая озвучивала в мультике нерадивого школьника, мечтающего стать царём, чтобы ничего не делать и всё иметь. «Что-то я совсем в детство впала. Надо избавиться от этого». Девушка быстро перебежала улицу в неположенном месте и нырнула в магазин.

***
Да уж. Было время, когда Волька вместе с Севкой из театрального кружка ходил зимой по Таганрогскому заливу под парусом. Со стороны это выглядело смешно, но удовольствие – не передать словами.
Идея принадлежала самому Вольке. Он как-то увидел гонки взрослых на буерах и решил придумать похожее развлечение. Для начала он поделился своей задумкой с корешем и нашёл понимание. Вместе они соорудили нехитрую конструкцию: взяли простынь, прикрепили за два узких конца к передней части санок, а к оставшимся двум концам привязали метровые куски верёвки, которые собирались держать в высоко поднятых руках. Получалась эдакая ловушка для ветра. Оставалось только его поймать и – вперёд и с песнями!
Ан нет. Не тут-то было. Ветер никак не ловился. А если и удавалось его заарканить, то только для того, чтобы перевернуть санки. Намучались друзья. К тому же экспериментировать приходилось по очереди: сначала один вдоволь насостязается с ветром, потом другой. А это не интересно.
Измучавшись вконец и так и не добившись желаемого эффекта, друзья сменить санки на коньки. Тут дело пошло веселее. Волька надевал свои так называемые «фигурки» – двухполозные раздвижные, которые крепились к ботинкам верёвками. А Севка свои крутые «хоккейки» – уже с ботинками.  Привязав по одному концу простыни к конькам и зажав второй край за верёвку в руках, друзья начинали ловить ветер. Сделать это было не просто. Ткань то внезапно набрасывалась на ребят, как живая, то пыталась вырываться из рук и валила с ног. Иногда целый час безрезультатно экспериментировали и, замёрзнув вконец, так ни с чем и уходили.
Но если везло, то простынь надувалась парусом и… Тогда становилось одновременно и необыкновенно хорошо, и жутко страшно: а вдруг занесёт вглубь залива, а там лёд тоньше!? Вот тут надо было быстренько подстраиваться к ситуации и соображать на ходу – либо будь что будет, либо вовремя упасть на лёд и тормозить коньками, пока не умчало «в тридесятое». При любых раскладах залив тут же наполнялся двугорлым ором, который разносился, наверное, аж до Морского Чулека!

***
Таганрог Але показался одноэтажным. Или так было и на самом деле так? Конечно, есть и хрущёвки, и довольно любопытные купеческие двухэтажки, почти такие же, как в Ростове на улице Шаумяна.
Около часа девушка бесцельно бродила по улицам, которые ей уже казались все «на одно лицо». Разноцветные опрятные многоэтажные строения чередовались с серыми развалюхами и одинокими домиками-крошечками, глядящими на прохожих «в три окошечка». Совсем как в романсе Гурилёва. Наверное, и «с птичкой клеточка» за занавесочкой имеется… «Надо спуститься на набережную и хоть на море посмотреть. А то и вспомнить будет нечего!»
Аля ускорила шаг и почти наткнулась на солидное тёмно-серое здание. «Опачки, какой неожиданный товарищ!»
В Ростове Аля однажды так же бесцельно гуляла, заглядывая в самые тёмные подворотни. Было и любопытно, и жутковато. Казалось, ещё чуть-чуть – и она узнает чью-то удивительную тайну. Перед Ворошиловским мостом её внимание привлёк массивный пятиэтажный дом в красную и жёлтую полоску. Внешне он выглядел задумчиво тихим и даже угрюмым. А изнутри – как пожарный, перетянутый по горизонтали широким поясом-лестницей. Было очень тихо, но Але показалось, что дом кричит и ругается. Где-то стукнула дверь, и лестница сразу же отозвалась широким угрожающим гулом.
У таганрогского дома с обратной стороны было всё, как обычно: детские подвесные качели на железных дугах, небольшая аккуратная клумба, песочница с парой скамеек для мамочек-бабушек, три подъезда. Ничего особенного.
Аля села на качели и с досадой посмотрела на ноги. «Какие длинные выросли!» Состроила смешную рожицу выглядывающей из окна первого этажа девчушке с большим бантом. Просеменила назад с сиденьем и энергично подалась вперёд. Железная конструкция лениво скрипнула и задвигалась, приговаривая негромко в такт движениям: «Кто – ты, ты – кто, кто – ты, ты – кто». Аля раскачивалась всем телом, стараясь взлететь повыше. Завывание качелей становилось всё громче и настойчивее. Малышка в окне то поднимала голову вслед за качелями, то опускала, а бант двигался в обратном направлении, вниз – вверх. Дом то приближался, то удалялся. «Да» говорили бант и девочка. Или они здоровались? Щелчок. Ещё щелчок. Как затвор фотоаппарата…
Аля закрыла глаза. «Да-да-да! Это уже было. И зелёные качели. И эта песня-вопрос "кто ты". И девчушка на первом этаже…» Она посмотрела на ладони в зелёных крапинках-родинках от краски и пробормотала: «Не может быть!»
***
Интересно, почему во снах зачастую всё как взаправду? Вроде и понимаешь, что спишь, но всему веришь, будто это и на самом деле происходит? Просто сплошная фантастическая реальность или реальная фантастика! У Вольки было несколько таких снов, но один – августовский – запомнился особенно чётко.
Обычно в этом месяце они с Севкой лазали по садам за яблоками для продажи. Наберут пару килограммов, раскидают по авоськам и скорее на вокзал к поездам. Крупное яблоко – по пять копеек штучка, мелкое за три отдавали. Главное, чтобы «мильтон» не застукал. Правда, когда дядя Паша дежурил – ещё ничего, можно уговорить, мол, в последний раз. А вот Вил Вилыч – зверюга: сразу «на карандаш» и в школу сообщал. Последний раз друзья обносили сады лет пять-шесть тому назад. За день до этого события Вольке как раз и приснился странный сон.
Полезли они с Севкой, как обычно, в сад к Максимовым за яблоками. А там незадача: хозяева внизу всё уже пооборвали, остались только на верхних ветках. И такие ж красивые, заразы, с красным бочком – прямо как в сказке! А достать-то как?
Севка предложил забраться на спину к другу, мол, так сподручнее залезть на дерево. А Волька решил немного поколдовать. Он внимательно посмотрел на правую руку, сделал несколько пассов над кистью, пошептал волшебные заклинания и приказал руке расти. Та расти не стала, но указательный палец как-то странно задрожал, закачался из стороны в сторону, потом внезапно дёрнулся и… устремился вверх, по пути превращаясь в кобру. Поднявшись почти на метр от ладони, змея раскрыла капюшон наподобие воронки и ринулась в гущу веток. Через мгновенье на ребят посыпались яблоки. Севка тут же бросился их подбирать, а Волька остолбенел, зачарованно глядя на свою руку с уходящим в зелень пальцем-змеёй. Спустя время палец вернулся назад, и капюшон кобры закрылся, став обычным ногтем.
Ощущения после сна были не самые приятные. О чём Волька и поведал другу. Кажется, после этого они и перестали лазать по садам.
***
Алю буквально выкинуло из качелей. Она чуть не уткнулась носом в песочницу, получив довольно увесистый пинок в спину. Качели толкали по направлению к угловому подъезду и норовили ещё поддать ускорения. Но это было уже лишним. Инерцию движения подхватили ноги и, не спрашивая хозяйку, пошли сначала в подъезд, потом поднялись по ступенькам на второй этаж и остановились возле правой двери. Рука автоматически поднялась и нажала на звонок.
– Бим-бом? – спросил звонок.
– Это я, Аля. Кажется, я здесь родилась. Когда-то в этой квартире жила моя бабушка Анастасия Мироновна. Она работала педагогом в школе. Может быть, вы её знали?
Дверь открылась, и на Алю дохнуло приятным сладковатым запахом печёного и духами «Красная Москва». Улыбающаяся полноватая женщина с запачканными мукой руками приветливо улыбнулась, придерживая дверь локтем.
– А я Наталья Фёдоровна. Теперь я тут живу. Заходи, чайку попьём и познакомимся!
Аля с интересом посмотрела на хозяйку. Странно, но было в ней что-то знакомое и располагающее к общению. А ещё она казалась немного похожей на бабушку с фотографии – такая же широкая улыбка, такой же внимательный и добрый взгляд.
Возвращаясь на кухню, Наталья Фёдоровна продолжала говорить, но Аля ничего не слышала. Она почувствовала, как внутри что-то задребезжало и размагнитилось. Казалось, руки, ноги и даже уши сейчас просто осыпятся на пол, как отжившие своё осенние листья. Надо что-то сделать, чтобы собраться «в кучу». Как там, в упражнении на сценическое движение, которое любила делать в восьмом классе на занятиях театрального кружка? Одной рукой зову, другой прогоняю, ногами врастаю в пол, затылком тянусь вверх…
Аля чуть не упала прямо на вязаный коврик в прихожей, зато тело взбодрилось и стало управляемым.
– Где ты там застряла? Иди скорее – я уже и чайник поставила!
– А можно я сначала туда? – Аля махнула рукой в сторону комнат.
– Ладно, как раз и пирог с яблоками чуть поостынет.
Аля шагнула в большую комнату и посмотрела через открытую дверь в спальню…
На кровати сидела маленькая девочка с куском чёрного хлеба, посыпанного солью, и смотрела телевизор.
– Вкусно?
Девочка кивнула головой и протянула недоеденный кусочек, предлагая откусить: «Хосись!»
Из кухни послышался голос:
– Алёнушка, аккуратно кушай, не накроши на кровать!
Аля вздрогнула. Телевизор стоял там же – слева от двери возле трюмо. Шёл фильм «Звёздный мальчик». Видно было плохо – линза запылилась. Аля стала протирать её рукавом ветровки. Девочка на кровати недовольно закричала: «Уди»!
Девушка отступила назад и наткнулась на стоящий по центру большой дубовый стол. Тот самый, вокруг которого она каталась на трёхколёсном велосипеде и радостно «уракала». Точно он! Вот на столешнице полузатёртое чернильное пятно, частично прикрытое чайной парой из немецкого сервиза «Мадонна».
Аля спрятала руки за спину. Она вдруг вспомнила, как хотела посмотреть чашку, а та почему-то упала и разбилась. На шум прибежала бабушка. Но не заругала, а только весело воскликнула: «Ох и шило у нас растёт – просто конь-огонь какой-то!»
В дверях появилась Наталья Фёдоровна:
– Ну что – насмотрелась, деточка? Иди чай пить с пирогом.

***
Волька перевёл взгляд на сидевшего напротив парня, крутившего ручку транзистора. В треске с трудом можно было услышать негромкое:
Мой адрес – не дом и не улица,
Мой адрес – Советский Союз.
Вроде классная песня ансамбля «Самоцветы». Бодренькая такая, жизнеутверждающая. А Вольке стало совсем не по себе. Это же про него. Это его адрес – не дом и не улица… Кто он такой, чем думает заняться… А может быть, действительно махнуть на какую-нибудь стройку века? Или просто пойти и накатить в пивнушке ёрш, и –  ну это всё!?…
Волька резко поднялся со скамейки и зашагал прочь от вокзала к злачным местам. Через минуту неожиданно остановился и, внутренне удивляясь такому порыву, решительно повернул в противоположную сторону – к парку. Желание идти наперекор себе у него возникало не часто, и он никогда этому не сопротивлялся. Мало ли что? «А не прокатиться ли мне на каруселях? А почему бы и – да!»
Волька подошёл к кассе. Людей было мало. За два человека перед ним стояла женщина с очаровательной малышкой в ярко-красном платье и с большущим белым бантом. Держась за мамину руку, она ни секунды не стояла на месте, будто внутри у неё был вечный двигатель. Увидев Вольку, она принялась строить уморительные гримасы и кокетливо махать ручкой. Волька ответил ей тем же.
Купив билет, Волька зашёл на подмостки и уселся в зелёное кресло.
– Эхма! Поехали!
Медленно зачастили деревья. Потом всё быстрее, быстрее… Мама с дочкой ехали впереди. Девчушка в своём ярком наряде напоминала экзотический цветок. Она постоянно крутилась, посылала всем воздушные поцелуи, показывала пальцем то в одну сторону, то в другую. А потом вдруг радостно закричала во всё горло: «Урааа!»
Когда карусели остановились, она неожиданно подбежала к Вольке, обняла его за ноги и счастливым голосом спросила: «Дядечка! Тебе тоже понравилось?»
Мама ласково приобняла дочку: «Алечка! Некрасиво приставать к незнакомым людям». Затем, обращаясь к Вольке, добавила: «Извините, пожалуйста, она такая общительная!» И потянула дочку за собой. Та на прощанье ещё раз оглянулась на Вольку и послала воздушный поцелуй.
Парень слегка обалдел от такого взрыва детских эмоций. Ему показалось, что все части тела у него внезапно стали сами по себе: захотелось выдать что-нибудь эдакое, но очень хорошее. Сплясать что ли вприсядку?
– Простите, молодой человек! Не подскажете, как пройти к вокзалу?
Рядом стояла аккуратная женщина средних лет с большой сумкой.
– И подскажу, и провожу – я тоже иду туда! Давайте вашу сумку – наверное, тяжёлая?
– Ой спасибо, сынок, а то я что-то заблудилась – никак выход из парка не найду, вроде уже второй круг делаю!

***
Аля не помнила, как оказалась на вокзале. Она просто увидела себя – будто со стороны чужими глазами – сидящей на привокзальной лавке и тупо уставившейся в одну точку. Она не понимала, как могло такое произойти. По словам мамы, она была у бабушки пару раз в достаточно раннем возрасте. По идее и подробности не могла запомнить. Но сейчас абсолютно отчётливо всплыли и линза телевизора, и название фильма «Звёздный мальчик», и чёрный хлеб с солью… А ещё – раки на кухне в тазу и ласковый голос бабушки: «Алёнушка, осторожно, раки кусаются…» И ещё огромную белую лестницу к морю... «Ой! А к морю я так и не попала! Значит, придётся приехать ещё раз. Интересно, смогу ли я найти снова свой дом? Надо было хоть адрес записать. Не спрашивать же Наталью Фёдоровну!? Глупо получилось. И как только я туда пришла… А может быть, это и не тот самый дом?...»
Сидящий рядом пацан закурил и небрежно стряхнул пепел на Алину сумку. Девушка отодвинулась. Ей тоже хотелось закурить, но она почему-то стеснялась. Неожиданно к курящему подошёл невысокий парень спортивного телосложения и предложил отойти с ним в сторону. Аля с интересом посмотрела на ребят. Вроде не похоже, чтобы они были знакомы.
Волька был зол. Такой замечательный день, а тут этот!
– Ну ты, баклан, вали отсюда, пока я тебе не навалял! За мной не заржавеет. Отоварю – мало не покажется!
– Чё за наезд в натуре. Самому тёлка понравилась или ты блатной?
– Это моя территория. Ещё раз увижу – мигом фанеру сломаю!
– Лады, без базара, мне не западло.
Пацан сплюнул сквозь зубы и пошёл не оглядываясь. Спортивный парень вернулся.
– Извините, это местная шпана. Проверьте, всё ли у вас на месте, ничего не пропало?
Аля механически открыла сумку.
– Вроде всё в порядке.
– Вот и замечательно. Меня Константином зовут. А ты куда едешь?
– В Ростов.
– Надо же – и я в Ростов. И билет уже взял. Ты тоже? Значит, попутчиками будем. Что-то ты какая-то странная!
– Да, есть немножко. Просто я что-то… Ладно, потом разберусь. А я – Аля.
Костя вздрогнул и внимательно посмотрел на девушку. Что это? Сначала эта маленькая девчушка, теперь вот она?
Вагон электрички был скорее полупустой, чем полуполный. Так что ребята сели у окна напротив друг друга.
– Тот парень, который рядом на вокзале сидел, хотел тебя обворовать. Потому и пепел стряхнул на сумку – вроде как пометил.
– Да у меня и денег нет, и брать нечего. Разве что пару конспектов. А как ты понял, что он хотел меня обворовать?
– Было дело по молодости. Не хочу об этом вспоминать
– Да ладно! – Аля пыталась сообразить шутит этот симпатичный парень или нет.
– Наверное, если бы ты знала про это, то и разговаривать со мной не стала. Хотя говорят, я уже меченый – сразу считываюсь.
– Да что ты!? Никогда бы не поверила! У тебя очень интеллигентное лицо. И взгляд такой… – не знаю, как сказать. Будто находишься в каком-то внутреннем творческом процессе! А ещё мне кажется, ты меня разыгрываешь! Только не могу понять – зачем?
Разговор тёк непринуждённо о том, о сём. Вроде самый обычный молодёжный трёп. Неожиданно парень напрягся и засуетился.
– Ой, я же должен… Совсем вылетело из головы, мне надо срочно...
Вдруг он замер, как-то странно посмотрел на Алю и спросил, слегка заикаясь:
– А… у вас есть что-нибудь такое – чисто вашенское на память? Может быть, ручка или платочек носовой...
Аля удивлённо посмотрела на парня. Полезла в сумку, что-то выискивая, и с сожалением вздохнула. Потом глянула на руку: на третьем пальце красовался массивный перстень под старину толи из свинца, толи из латуни.
– Могу вот этот перстенёк со скарабеем подарить. Надеюсь, он обязательно принесёт удачу!
– Вот спасибо, – Волик зажал перстень в руке. – И спасибо за общение. Для меня это… Вы сами не понимаете, что сделали. Я теперь…  Но мы обязательно увидимся – я это точно знаю!

***
По окончании вуза Аля уехала по распределению преподавать в Воронежский институт искусств. В Таганрог она так больше и не попала, но Ростов не забывала. Правда, всегда появлялась не просто в гости к друзьям, а на какое-нибудь серьёзное событие: то привезёт студентов на научно-практическую конференцию, то на фестиваль современного искусства.
В один из таких приездов гостей повели в театр на нашумевшую постановку «Дон Жуана» с необычной трактовкой сюжета. Особую симпатию у зрителей вызвал ловкий малый Сганарель: необычайно пластичный и обаятельный. В одной из картин слуге по сценарию надо было выйти в зал и продолжить монолог чуть ли не вплотную к первым рядам. Активно жестикулируя, он обращался то к одному зрителю, то к другому. Аля не могла оторвать глаз от «говорящих» пальцев Сганареля. Ей казалось, будто каждая фаланга живёт самостоятельной жизнью, рассказывая свою историю параллельно с произносимым текстом.
Но что-то ещё привлекало Алю. Она не могла понять – что. Она даже чуть привстала, не отрывая глаз от рук манипулятора. Внезапно актёр застыл с рукой, протянутой в её сторону. Аля ахнула: перстень со скарабеем… Она тут же вспомнила своё путешествие в детство, странного парня, внезапно сбежавшего из электрички посредине пути… Даже почувствовала вкус того самого чёрного хлеба с солью…
В финале спектакля Дон Жуан оказался… женщиной, а статуя командора – её нежным возлюбленным.
– Дай руку мне! – громогласно потребовал Каменный Гость.
– На! И сердце моё в придачу! – нежно прошептала Дон Жуан.
Но для Али это уже не имело никакого значения…