Царские кудри. Сборник рассказов Царские кудри

Царские кудри
     Матвеевна была стара, очень стара. Когда к ней приходили ее дети, то она с удивлением взглядывала на них, ей не верилось,  что когда-то она кормила их грудью и что это ее плоть и кровь.  Сыну было за семьдесят,  дочери за шестьдесят лет, они уже сами  старики,  давно отделились от нее и ей было чудно  осознавать, что они и есть те самые  малышки,  которых она любила и холила.  Конечно  она радовалась их приходу, но материнской привязанности не ощущала. Еще  троих  детей,  живших в далеких городах, она видела совсем редко.  Но как  это ни странно,  двух детей, умерших в детстве,  она любила больше, чем живых. Должно быть оттого, что они ушли от нее беззащитными детками и она жалела их до сих пор. Как они там без нее? Познав боль потери двух детей, она познала Бога в сердце своем.  Если до того,  она молилась по привычке,  то теперь она вся отдавалась молитве,  этой песне души, в которой она могла излить все тяготы  жизни и укрепить веру в лучшее будущее. То сокровенное, что случилось с ней, она не забывала никогда. Как сейчас помнит она и по прошествии шестидесяти лет, как истово молилась Богу после  похорон второго ребенка,  как засветилась икона нежным серебристым светом с плавающими в нем  маленькими звездочками и услышала голос:
- Не плач мать, не тревожь душу, заботься о живых детях. А об усопших  я позабочусь, не обижу.
Матвеевна, тогда еще просто Наташа, закрутила головой, но никого не было в комнате, а голос был совсем рядом.  Икона потухла, в комнате была тишина.               
- Не  почудилось ли мне с горя ? - подумала  тогда  Наташа, но сердце ей говорило:
- Истинно, истинно то Господний глас отозвался на тоску твою.
Тогда Наташа успокоилась и, когда молилась, то просила небесного отца, чтобы укрывал Вовика одеялком, а Ниночке рассказывал  сказки перед сном.  И много еще рассказывала она Отче о своих детках. Любовь ее была столь велика,  что сердцем доставала до небес, туда где жили они,  во что истово верила, так чуяло ее сердце. До сих пор  вспоминала она о них,  и думала о том,  как они устроились в той неведомой жизни  и жалела, что не может увидеть их хоть одним глазком.
     Много повидала и пережила Матвеевна на своем веку, многих встретила у порога жизни и многих проводила. Много горя пережила, но и радость в детях обретала. Но одного не познала в своей жизни - это женской любви.   Выдали ее замуж шестнадцати лет за  хмурого тридцатилетнего вдовца, богатого хозяйственного мужика.  Боялась она его и выполняла покорно  волю мужа,  и полюбить , как ни старалась, не смогла. Но была  благодарна за то, что помогал он ее родителям выходить кучу   младших братьев и сестер,  как и обещал.
     Прошла ее жизнь в тяжком крестьянском труде. Хозяйство у мужа было большое, росла семья.  От зари до зари трудилась и в поле и дома,  не заметила,  как состарилась.  Теперь, вглядываясь в зеркало,  она пугалась своего отражения.  Куда девались  ее  роскошные белокурые волосы и зеленые  глаза?  Сеть морщин изрезала все лицо, зелень глаз поблекла,  волосы стали вылазить и приобрели безжизненный оттенок. Иногда она распускала волосы, чесала их, подрезала ровно  и снова скручивала в тугой узел.  А ведь была первой красавицей в деревне,  а когда выезжала в город с отцом помогать торговать. То видела, как парни не сводили с нее глаз и оттого торговля шла  бойчее.  Недаром говорят,  что не в красоте счастье, - раздумывала часто Матвеевна, сидя одиноко у окна.  Жизнь прошла, не воротишь, не догонишь того, что утеряно.  Мужа она схоронила лет тридцать назад и теперь уже редко вспоминала его.  А первое время скучала, хоть и не любила, а привыкла и жалко было его, когда умирал.
     Была у Матвеевны одна тайна,  которую она, наконец,  года три тому назад  открыла Богу . Ей самой себе было стыдно признаться,  что она хочет любви. И сколько она себя не ругала, не стыдила, что старухе трухлявой грешно грезить о любви, сердце просило  любви. И даже во сне ей часто снилось, как обнимают ее чьи-то мужские руки и от сладкого поцелуя замирает сердце. Муж так и не смог разбудить в ней страсти, а может не хотел или не умел выразить словами. И любил ли он ее , она того не знала, он об этом молчал. Видать это-то недолюбленное в ней, не разбуженное чувство и сотрясало ее на старости лет, не давало ночами покоя.  Впрочем,  такие случаи для русских женщин не чудо.  Не вытерпев мучений, взмолилась она Богу, прося любви  душевной и плотской, такой какую испытывают женщины.  Она краснела,  бледнела, признаваясь Богу в грехе, но молила о любви.  Бог ей ничего не ответил.
- Не рассердился и то хорошо, - подумала  Матвеевна, но на сердце стало легче.
     Был чудесный августовский вечер. В саду  ее цвели  розы и Астры, но более всего она любила огненные жизнерадостные Царские кудри,  горделиво возносящие свои оранжевые веснушчатые головы над другими цветами.  Отчего их любила  и сама не могла объяснить,  как нельзя вообще объяснить за что любят. Она медленно обходила свои цветы,  любуясь ими в свете заходящего солнца,  собрала пышный  букет.  Ведь завтра у нее день рождения,  ей исполняется  девяносто лет.
- Как много позади  и сколь мало впереди? -  думалось ей. Смерти она не боялась и, скорее ждала, как гостью.  А думы текли дальше:
- Зажилась на  свете, давно пора другим место освободить. Вот только жалко,  что любви не испытала,  даже никогда  ни в кого не была влюблена,  очень уж рано замуж выдали.
     Солнце, заливая малиновым светом край неба,  закатилось за горизонт.  Старуха,  тяжело ступая мозолистыми ногами,  вошла в дом. Затем разделась и легла в постель. За окном потемнело,  несколько раз принимался моросить дождь,  но из-за нехватки сил останавливался. Ей не спалось. С улицы доносилось звонкое пение сверчков и комариный плач. Именно не стон, а плач и это подавляло  Матвеевну и оттого ей самой хотелось заплакать,  как плачут маленькие дети.  Она ворочалась в постели и вздыхала, ей не спалось и все думалось,  что завтра должно случиться что-то необыкновенное и радостное,  ведь ей завтра девяносто лет.
- А может умру? - подумалось ей,  - Ну что может быть еще необыкновенного   в девяносто лет? - дивилась она самой себе. Наконец,  под утро, когда запели петухи, она заснула. И опять снились ей руки и нежное прикосновение губ, и оттого ей становилось так хорошо, что хотелось летать. Радость переполняла  ее сердце.
- Но кто же этот кудесник, что дарит мне любовь и радость? - думала она во сне и все хотела разглядеть его лицо, но как-то не получалось. Вдруг послышался стук  в дверь. Старуха проснулась,  накинула халат и недовольная ,  не выспавшаяся  пошла к двери, которую никогда не закрывала на крючок, да и кого и чего ей было бояться  в ее-то годы?   На пороге стоял благообразный седоволосый, бородатый странник, глаза его лучились добрым синим светом.  На фоне ярко синей двери,  он точь в точь походил на иконописный образ. Матвеевна  замерла от удивления и неожиданности произнеся вслух:
- Батюшки, Святой явился!
Старик обернулся на дверь, все понял и засмеялся:
- Высоко метишь, Натуся, чтоб в соседях с тобой проживали святые. Матвеевна  вгляделась в лицо, она не знала этого человека.
- Кто Вы ?- спросила она все более удивляясь.
- А вот пригласишь к столу, может и расскажу кто я и откуда.
Старуха засуетилась, налила воды в электрочайник, стала собирать на стол.
- А у тебя цветут Царские кудри,  хороши право. Уютно у тебя и в саду и в доме. Сама еще управляешься Натуся, ведь тебе девяносто годков сравнялось сегодня, если я не ошибаюсь? Сердце ее забилось сильнее, ведь так ее звала мать и спросила:
- Верно говоришь, только откуда тебе все ведомо?
Старуха всплеснула руками так, что тяжелый узел волос рухнул и волосы рассыпались по плечам до пояса.
- А волосы-то сохранились, как в молодости, уж больно хороши. Она хотела скрутить их, но нежданный гость попросил оставить так. А Матвеевна ломала голову, где же она видела эти синие ласковые глаза?
- А право, хороши у тебя царские кудри, - повторил гость и пристально взглянул в глаза Матвеевны:
- Помнишь соседского парнишку по кличке Царский Кудряш? Я тебе еще слезы вытирал, когда тебя просватали за старого? - спросил он.
- Так это ты? Уж больно сильно изменился, а как был красив.  Все диву давались и в самом деле походил на цветок. А глаза все такие же синие, только взгляд мудрее. И теперь она вспомнила, как он жалел ее и как дрожал его голос в ту далекую ночь. Как  она могла забыть его, единственного человека, который пожалел ее. Ведь даже мать не стала слушать ее жалоб.
- А ведь я любил тебя, Натуся, с тех самых пор,  как помнил себя и долго не мог смириться с потерей. Если бы тогда ты не оттолкнула меня, выслушала, то может быть мы убежали бы вместе и были счастливы.
- Не помню, чтобы я отталкивала тебя? - удивилась Матвеевна, - а впрочем помню, как положил ты руку мне на плечо и будто огнем прожег, вот я и испугалась.
- Меня, Натуся, тогда тоже будто током ударило, - признался Кудряш. Он протянул руку за стаканом чая и будто невзначай коснулся морщинистой руки старухи  и ее вновь обожгло и сладко заныло сердце.
- Не чаял, что увижу тебя живую. Три года добирался сюда, чтобы умереть возле тебя или на твоей могилке; а вот увидел и жить захотелось. А в профиль ты все та же красавица, не изменилась и голос похож. А ведь я и до сих пор люблю тебя какая ты ни на есть, тянет меня прикоснуться к тебе, побыть рядом  и все тут. Он погладил ее волосы и поцеловал руки.
- Не верю, что наяву сижу рядом с тобой. Верно, что у любви нет возраста. Ты мне также необходима , как тогда семьдесят с лишним годков назад. Кот она первая любовь какая,  крепко держит за сердце. Ну да нежности потом. Спасибо за чай! Где у тебя дровишки? Баньку бы истопить надо, грехи смыть.
Он распоряжался,  как хозяин и это вдруг понравилось Матвеевне, она всей душой потянулась к этому ласковому и мудрому старику, чужому и близкому, пришедшему из далекой молодости и с любовью.
- Разве это не чудо?  Разве не его ждала я все эти годы? - рассуждала сама с собой Матвеевна и ходила следом за гостем, будто боялась, что он также неожиданно исчезнет, как и появился. Потом они долго вместе мылись в бане, так захотел Андрей, она лишь попросила убрать свет, стесняясь старого дряблого тела. Они все говорили и говорили. Андрей рассказывал,  как он мучался от любви к ней и через три года после ее замужества уехал из деревни. Закончив мореходное училище, он плавал по всему белому свету, имел много женщин, но не смог ее забыть. Потом двадцать лет странствовал по монастырям, скитам, искал Бога. Встречал разных мудрецов, но истинных было мало. В монастырях ему не нравилось, не тот дух, которого требовало его сердце. Несколько лет прожил один в лесу, там и обрел Бога. Поздно ночью  Матвеевна уложила спать гостя в зале, сама ушла в спальню, но не могла заснуть. Она долго ворочалась в постели, ей хотелось коснуться Андрея, почувствовать силу живого тела , ощутить близость, но не решалась. Наконец, она поднялась и пошла к нему. Кудряш ее ждал.  Он обнял ее хрупкое иссохшееся тело, тесно прижимая к груди, гладил волосы, касался губами лба, щек, губ и она таяла, как воск, от его ласк, испытывая бесконечную благодарность ему, судьбе, Богу.  Замершая жизнь оживала в ее теле. Она чувствовала, как его жизненная энергия перетекает в нее,  принося блаженство единения и как что-то живое истекает из ее сердца и сторицей возвращает ему  его ласку. Они становились будто одним целым.  Прикосновение душ гораздо сильнее, прекраснее дольше. Нежели прикосновение только тел. Она забыла, что старуха   и благодарно целовала его руки, шептала ласковые слова, впервые за девяносто лет испытав что любит и любима. Это было опьянение, опьянение любовью. Утром она отворачивалась от Андрея, стыдясь взглянуть на него. Тогда он повернул ее к себе лицом к лицу  и сказал, глядя в глаза:
- Чего ты стыдишься, неужели любви? Для любви нет возраста, я люблю твою чистую душу, твою сущность, а красота тела не главное в любви. Ведь ты принимаешь меня таким, как я есть, разве ты находишь меня, мое  тело безобразным?
Нет, что ты, у тебя еще сильное тело, - ответила зардевшись Матвеевна.
- Также и я не замечаю твоей старости, поверь мне. Матвеевна повеселела  и призналась,  что три года назад просила Бога, чтобы он послал ей любовь.
- Вот оно что! - задумался вслух старик: - А я-то думаю, что за беспокойство на меня напало и я вдруг засобирался в путь в поисках следов первой незабвенной любви. Сердцем, а не умом  я услышал твой зов. Во всем провидение Божье.
     Проходили дни недели... Матвеевна помолодела, похорошела, походка ее стала легче. Приходил сын, приходила дочь и им она заявила, что теперь будет жить не одна и глаза ее сияли счастьем. Дети поняли, не осудили ее, чего она более всего боялась. Счастье заполняло ее всю до основания, но чего-то не хватало, будто звена в цепи. И,
наконец, она поняла чего.   Ее женская плоть, подавленная в молодости,  от ласк ожила и требовала своего. Однажды она легла в постель к Кудряшу, нащупала бездействующую промежность и прижалась.  Старик понял и попросил время. И через некоторое время это случилось .  И души и тела их слились в единое целое. Это было полное слияние,  полнее не бывает и она закричала от непереносимого блаженства. Ей казалось. Что она парит в поднебесье, ибо нет ничего подобного на земле,  ведь любовь  дарят небеса.  Кудряш тоже признался, что впервые ощутил столь яркое, невыразимое блаженство соединения не только с любимой, но со всем: со всей вселенной с ее сияющими звездами и солнцами.
- Оказывается  до любви надо еще дорасти  и помудреть, уметь отдавать себя до самозабвения, - раздумывал Андрей, а вслух сказал:
-- Прекрасно, что так у нас случилось. Ты хотела этого. А то, что хочет любимая, того хочет Бог и я попросил его дать мне силы. А может быть ты родишь мне сына? - и он ласково заглянул Матвеевне в глаза.
- Что ты, Господь с тобой? В моем-то возрасте? - всплеснула руками старуха.
- А что?   Родила же Фатима из Турции в девяносто шестилетнем возрасте в результате второй молодости двух мальчиков- близнецов от седьмого мужа ста трех летнего старца. - улыбался повеселевший Андрей.
     Бывшая деревня, где они родились  когда-то, теперь превратилась в город и редко кто не знал эту пару преклонного возраста. И если они шли гулять в лес, то непременно молодежь следовала за ними. Старик, повидавший весь мир, был интересным рассказчиком. Семейную пару навещали корреспонденты и нельзя было назвать стариков скупцами, прячущими свое счастье от людских глаз. Но годы брали свое, изнашивались сердца, таяли силы. Они прожили  десять лет, как один счастливый день. Однажды старик почувствовал слабость и попросил Настусю, так звал он ее, истопить баню. Помывшись и одев чистое белье, он стал прощаться с любимой. Матвеевна держала  его руку в своей, будто старалась отдать свое тепло, отодвигая смерть. Но рука его становилась все холоднее. Наконец сердце его остановилось.  Вдова не плакала, она знала. Что скоро  встретится с ним там, на небесах. Она лишь благодарила, что отец небесный дал такую легкую смерть ее любимому человеку. Она сидела и держала его за руку, будто боялась, что он улетит от нее. Соседки уговаривали ее поесть, но она пила только воду и все думала о том, каким коротким было ее счастье. Но потом вдруг поняла, что если бы они соединились тогда в молодости.  То их  любовь пожрал бы быт со своей суетой, тяжкой работой, хлопотами с детьми. А теперь они были свободны и могли отдать друг другу все лучшее, что скопили за долгие десятилетия и она благодарила Бога за то счастье, что испытала на закате жизни. Стало быть так должно было случиться, ибо приобретенная мудрость и перенесенные страдания стали прочной основой их глубокой любви. Вдруг она вспомнила  слова Андрея о том, как он приобщился к Богу:
- Живя в лесу, я однажды вышел на поляну и вдруг поразился ее красоте, небо было необычайно высоким и чистым, воздух сладок, а ног я не чуял,  будто летел над землей и птицы пели только для меня, и я понимал их язык. От восторга и блаженства я прилег  на землю, но  в то  же время я ощущал себя в воздухе, радостно растворяясь в деревьях, в птицах, в небе, сливаясь с бесконечностью и, наконец, исчез, дальше ничего не помню. Когда я пришел в себя, то увидел обычный лес, но во мне навсегда осталось блаженное состояние растворения в Божественной природе,  которое и по сей час изливается из меня радостью  Бытия. Я  не могу объяснить всего этого,
но понял, что дух Божий вошел  в сердце мое и на мгновение я увидел истинную красоту мира, и ощутил бесконечный поток любви, разливающийся повсюду, - она почему-то запомнила все его слова. И в самом деле Андрей до последней минуты был радостен, бодр и его невозможно было не любить.
     Прошло двое суток, как он умер , а она все сидела рядом и держала его руку в своей ладони.
- Завтра похороны, что я буду делать одна? - подумала она и истово взмолилась:
- Господи! Отец наш небесный! Соедини меня с любимым, ибо не жить мне без него, да и хватит  мне топтать землю. Сто лет ноги мои ходят по земле, сто мозолей  на пальцах и подошвах моих, обрати свой лучезарный взор, прими меня в лоно свое. Хочу возвратиться туда, откуда пришла на землю. Матвеевна повторяла и повторяла эти слова и душа ее восходила все выше к Богу.  Вдруг свет, подобный вспышке молнии, осветил всю комнату и будто навалился всей силой на ее сердце и оно перестало биться, сознание помутилось. Очнулась она под потолком своего дома, внизу сидела она же, точнее ее тело, и держала руку Андрея. Вдруг Матвеевна ощутила рукопожатие и увидела, как в тумане, улыбающееся лицо любимого и поняла, что находится по другую сторону смерти. Он что-то говорил ей, но она не слышала, в ушах был сильный шум. Тогда он показал вниз на их тела, будто отбросил их рукой и показал на небо, изображая крылья. Матвеевна поняла его и они полетели ввысь в новых телах, в новый  сияющий мир, в новую жизнь. Жизнь наполненную любовью.