В этом солнечном городе... часть вторая

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ
                УТРО. ДЕНЬ
               
               
                ГЛАВА 1
                ЭНН

     Утро началось как обычно. Она проснулась так же внезапно, как вчера и позавчера, и ещё несколько дней назад. Это стало происходить с нею только в самое последнее время и было ново и непривычно. Какой-то внутренний толчок, легкий ответный вздрог тела - и глаза мгновенно открываются. И все, сон ушел, независимо от того, что показывают часы. Сейчас на них шесть двадцать.
     За шторами окна угадывалось солнце, ещё неяркое, просыпающееся, но уже золотистыми полосками проникшее через ткань занавески и нагревшее коврик у кровати.  Тепло и уютно. Энн понежилась чуть, не двигаясь, не размышляя и не планируя, не спеша вступать в новый день. Просто покойно радуясь наступившему утру. Невесть откуда явилась у неё такая способность - приветствовать новый день и быть счастливой только оттого, что он наступил.
     Через несколько минут она уже открыла воду в душе, перед этим не забыв встать на маленькие напольные весы, порадовалась их постоянству, повесила на крюк чистое полотенце. В зеркало не заглядывала - это было главное правило, установленное ею для себя; она шутила, что с утра нужно смотреть только на вещи, которые радуют. Выйдя из ванной, отправилась в маленькую, но уютную и чистенькую кухню. Поставила варить два яйца, загрузила кофеварку, положила в тостер кусочек хлеба, потом, подумав, достала, разрезала пополам и опустила только половинку на легкую поджарку. Через открытую дверь домика доносились обычные звуки и запахи утра: один из любимых - запах только что смолотого кофе, а вместе с ним - ужасная гарь сбежавшего молока и чертыхание соседа напротив; сверху неслось пение невесть откуда объявившегося соловья и чириканье местных птичек, а из двери дома на углу слышна была негромкая музыка, кажется, популярная классика.
    Энн выглянула наружу. Мимо ее дома по обычному маршруту катился в своей инвалидной коляске грузный и большой мужчина, похожий на Санта Клауса. Он улыбнулся ей через свои белые усы. Мужчина двигался по направлению к небольшой площадке, отведённой специально для курильщиков. Туда в течение дня и даже ночи направлялись наиболее дисциплинированные жители поселка (а недисциплинированные прятались в ванных комнатах, выпуская дым в вытяжку). Здесь у них образовался свой клуб страдальцев от нового закона, выделившего их в отдельную касту не расставшихся с дурной привычкой людей. Их новое положение было не только неудобно, но и унизительно, но с законом не поспоришь. И несколько раз в день в любую погоду сюда тянулись группками или поодиночке лица обоего пола, сжимавшие в руках пачку сигарет или сигару и зажигалку.
     Энн поприветствовала соседа высоко поднятой рукой и обычным вопросом: «Как дела, Чак?». Он ответил тоже как обычно, с улыбкой: «Morning, sweety! Everything is well”* А сама как?»
     Начинался новый день в Солнечном городе. Вернувшись в кухню, она управилась со своим простым завтраком, украсив его ещё ложечкой апельсинового джема на маленьком тосте, - и стала собираться. На сегодня была запланирована поездка в Манхеттен, где нужно уладить кое-какие дела, а после обеда ее ожидала встреча с Моникой, давней подругой и бывшей коллегой, которая ждет-не дождётся этой встречи уже с месяц. Они давно обговорили маршрут своей прогулки, и обе пребывают в предвкушении общения, взаимных подшучиваний, обеда в каком-нибудь непафосном ресторанчике, конечно же, с десертом - кофе с пирожными. А потом после долгого прекрасного дня на вечерней электричке Энн вернется домой.
     Сборы были недолги. Легкий жакет и удобные туфли приготовлены с вечера, в сумочку уложены кошелёк, расческа, маленькая косметичка. Она быстро наложила скромный макияж: подчеркнула линию бровей, коричневой тушью обозначила ресницы, светлой помадой тронула губы. Ну, в путь!
     На станции, ожидая электричку, пристроилась на скамейке рядом с бедно одетым мужчиной, и, судя по помятой куртке и взъерошенным иссиня-чёрным волосам, бездомным. Обычный разговор о погоде, о том о сём незначительном. Тут и выяснилось, что он и ночевал здесь, на станции. Коротко поведал свою невеселую историю - недавно стал бездомен, ибо знакомая, сдававшая  ему место в своей квартире, отказала. Объяснила это тем, что приезжает ее подруга, потерявшая работу и жильё. Так он переселился на лавочки. Этот рассказ взволновал Энн, тем более, что собеседник, отвечая на ее вопросы, кажется, не пытался вызвать жалость, рассказывал обо всем спокойно и держался достойно. Но разговаривая, не смотрел в лицо, а иногда опускал голову и качал ею как бы в недоверии или удивлении, словно ему самому непривычно и удивительно было все то, что с ним сейчас происходит. «Сейчас уже не страшно, - сказал он, - ночами не холодно, разве что дожди, а тогда уже и навес над станцией не очень спасает. Сегодня под утро был небольшой, никак не согреюсь».
     На вопрос, завтракал ли он сегодня, ответил отрицательно. Сказал, что неподалеку есть хороший Макдоналдс, где можно выпить горячий кофе совсем дешево. Указал на привязанный к забору станции видавший виды и местами проржавевший велосипед, сказал - это его друг и спаситель.      
     Приближалась электричка, и Энн, быстро щёлкнув кошелёчком, протянула ему несколько долларов. Сказала: «Это на завтрак. И хорошего вам дня. Good luck*! (четко даже не представляя, что это может значить для него - хороший день, и какая такая удача ожидает его сегодня). Но для человека в его положении эти несколько долларов, обещающие простенький чизбургер и стаканчик горячего кофе, значили наверняка больше хороших слов и традиционных пожеланий. Тем не менее он искренне и тепло поблагодарил белую леди и тоже пожелал ей хорошего дня и удачи.



                ГЛАВА 2
                БИЛЛ

               
 
     Билл никогда не был богатырем, не был даже отдаленно похож на голливудских красавцев с мощным торсом и железными бицепсами. Среднего роста, поджарый, энергичный, он с юности полюбил утренний бег, с удовольствием посещал джим*, когда находил время, и вообще был лёгок на подъем. Он быстро сходился с людьми, был покладист, обаятелен и остроумен; его любили женщины.
     Все началось с небольшого падения, но, как объяснил ему доктор, падение лишь спровоцировало то, что гнездилось в его организме и могло долго тлеть незамеченным. А теперь он, пройдя несколько тяжелейших операций на позвоночнике, потеряв даже малую способность работать да и просто сидеть долго на одном месте, мог лишь чередовать две позиции - лежа и стоя. Ему ничего не оставалось, как привыкнуть к боли, ибо она сопровождала его постоянно, и лишь когда становилась нестерпимой, он прибегал к сильным обезболивающим.

     Переехав в уютный домик в самой середине поселка, он порадовался своей удаче - быть окружённым людьми и одновременно отделенным от них в своих стенах, куда никто не войдёт не приглашённым и никто не будет досаждать или расспрашивать, если ему захочется закрыть дверь на замок и задернуть плотные жалюзи. Это было именно то, что ему необходимо. Его новые соседи абсолютно адекватно восприняли его неизменный чёрный пояс, поддерживающий спину и похожий на бронежилет. А он и был как бронежилет, заполненный металлическими пластинками и достаточно жесткий, и Билл носил его постоянно, даже летом поверх футболки. Милое старичье, как он называл их про себя, приняло его в свои ряды, было любезно-отзывчиво и спасительно-безразлично. Если бы не его болезнь, распространившаяся и ниже, к коленям и делающая любое перемещение в пространстве проблемным, он бы по-прежнему воспринимал себя мужчиной в самом расцвете сил и прекрасными перспективами в жизни. Но с каждой новой попыткой докторов шансов на улучшение становилось меньше, а перспективы проблематичнее.
    
     После пятой операции сдалась жена. Обсуждая с ним все детали развода, она справедливо отметила, что кроме заботы о его жизни и здоровье, у нее есть ещё ее собственная жизнь, которая тоже краткосрочна, и что она не может и не хочет поставить на ней большой и чёрный крест. Его самого удивило то, с какой легкостью он согласился с нею и даже подумал, что, наверное, и ему так будет лучше. Почти так и оказалось - он довольно быстро перестроился на новый распорядок жизни, где за все должен отвечать сам, научиться новому и перестать рассчитывать на чьи-то руки, плечи и сердце, и постепенно это оказалось не так уж и трудно.
    
     Это весеннее утро началось со звонка дочери. Было радостно слышать ее голос, такой родной и милый. Она дотошно расспросила про здоровье, настроение, в свою очередь сообщила, что у нее тоже все отлично. (I am doing very well!*).
     - Пап, у меня сюрприз для тебя! - расхохоталась весело, - я заказала тебе друга. Его доставят сегодня. Я дала ему имя, пожалуйста, не переименовывай его, обещаешь? Его зовут Саймон. Он родной брат моего Вильяма, ты помнишь, я купила себе к Рождеству? Работящий, нешумный и неназойливый. К тому же, терпеливый, будет молчаливо выслушивать все твои монологи и никогда не перебьёт. Ну что, - ты догадался, о чем я? Правильно, пылесос, да, робот, тебе с твоей спиной реальная подмога! Обязательно позвони, как получишь. Ой я так рада, уверена, что он тебе понравится!
     Сдержанно поблагодарил, пожурил за дороговизну, спросил, когда навестит, зная ответ - «как получится». Значит, не раньше Дня Независимости. Ну что ж, он будет ждать, это нормально - ждать и надеяться.
     - А как Пол, что у него нового, как дела в школе? У него ведь каникулы скоро, может, приедет ко мне?
     - Ох папа, не стоит даже и предлагать. Он тебе на второй день начнёт ныть: «Boring!»*, и сам знать не будешь, чем его развлекать. Пусть уже дома сидит, тут у него друзья, спорт, а летом приедем вместе, может, поплаваем, позагораем. Если все сложится. Все, не грусти, люблю тебя!
     - И я тебя люблю и скучаю!
          Повесил трубку. Вернулся к своим делам. Зашёл в кухню, посмотрел вокруг  удивленно, ещё огляделся, нахмурив лоб, - зачем же он пришёл сюда? Посмотрел по сторонам, ища подсказки. Нет, ничего. Обратился к самому себе:
     - Так, будем рассуждать логически. Я пришёл из спальни, это значит, мне что-то понадобилось там. Значит - надо вернуться и оглядеться. Там и разгадка, - сказал полусерьезно-полушутливо. Всерьёз ещё страшно было принять эту невесть откуда взявшуюся забывчивость.
     Вернулся и увидел на кровати магазинный мешочек с купленными накануне трусами:
     - Ага, вот оно - мне нужны были ножницы, чтобы срезать этикетки. Затем я и отправился на кухню. Мне нужна коробочка с иглами-нитками, там же и ножницы. (Ох, говорил же я доктору, что это новое лекарство от холестерина ухудшает память!)
     Похвалил себя за сообразительность:
     - Ну молодец, Билл, - сказал сам себе, - видишь, какой брейншторм организовал! И ухмыльнулся в несуществующие усы.

     Он отрезал и выбросил этикетки, засунул по обыкновению купленное в корзину для стирки, - все четко, все по годами отработанной схеме. Снова помыл руки и отправился завтракать.
     Поев, тщательно помыл посуду, расставил все по местам - в его хозяйстве все должно быть организованно и все на своём месте. Это был один из сформулированных им для себя законов, не позволяющих опуститься, зарасти холостяцким бедламом. (No mess!*)  Пока не стало жарко, решил пройтись. Надел кепку, очки от солнца. И направился к океану.
     Билл твёрдо знал, что прогулка освежит его, в немалой степени ещё и потому, что на бордвоке и на пляже уже поселились эти разноцветные длинноногие создания, диковинные птицы в разного цвета купальных костюмах, прикрывающих такую малую часть их тела, что удивительно было, как эти тоненькие лямочки и крошечные лоскутки вообще удерживаются на их загоревших телах. Билл ощущал некий подъем чувств и даже некоторую бодрость после таких прогулок вдоль океана. Как это происходило - поймёт только мужчина, а женщинам не обязательно не только знать, но и задумываться об этом, ведь задача женщин - украшать жизнь, и в этом их главная миссия, всегда считал  Билл. Пройдя с полмили, развернулся - довольно, пора на жесткую кровать.

     На пути домой встретил Орландо, славного, улыбчивого, открытого, - знал это по совместным праздникам в своём пенсионерском комьюнити, но близко никогда не сходились. Знал лишь, что тот в какие-то незапамятные годы прибыл с семьей с Кубы, что сейчас, как большинство обитателей поселка, уже не работает. Сейчас они шли вместе, обсуждая погоду и моду, притворно ворча на нравы нового века. Незаметно дошли до дворика Орландо, тот предложил зайти выпить по бутылочке холодного пива.
     Домик усатого кубинца отличался тем, что большая комната обита была какими-то диковинными обоями, похожими то ли на фланель, то ли на вельвет. На полу - толстый слой коврового покрытия. В центре - барабанная установка. Полный набор - тарелки, барабаны разных размеров, на возвышении - стул барабанщика. Орландо предложил:
     - Хочешь, поиграю для тебя?
     - Отчего ж нет, - и напрягся, не зная, что сулит ему такое предложение.
     - Подожди, я помню про твою спину, - и быстро приволок из другой комнаты большое удобное кресло, вытянул из него подставку для ног, установил для Билла.
     - Прошу!  - обратился к гостю, подождал, пока тот усядется и шутливо добавил тоном конферансье:
     - Только сегодня и только для вас!

     Удобно расположившемуся в кресле зрителю виден был весь сверкающий набор инструментов: не только тарелки разных размеров, так же и барабаны в их чудесном разнообразии, и педали, на которые Орландо быстро установил свои огромные ступни в легких летних туфлях.

    
     Орландо взял в руки палочки, приобнял их, потом картинно поднял над головой, подбросил, и они, перевернувшись в воздухе, упали каждая в свою руку. Голова его опустилась на грудь, в это время он незаметно для Билла нажал на кнопку - и зазвучало инструментальное вступление. Мелодия эта была знакома Биллу с юности, и не было никаких сомнений, что звучит одна из любимых им композиций Aerosmith*. Да, вот это неожиданность - неужели этот парень замахнулся на «Dream on»*  - его любимое. А тот уже качал головой в такт музыке, ещё не вступая, но уже будучи где-то далеко, и от этого домика, обитого звукоизоляцией, и от парка, и от океана с его далями. А может, он как раз и качался мысленно на волнах и в такт этому качанию начал вступать, ударяя правой рукой по одной из тарелок ритмично и почти монотонно, помогая себе таким же ритмичным качанием головы. Зазвучал тихий голос, и тарелка продолжала отмеривать такты.  И вот когда показалось, что эти удары по тарелке стали нескончаемыми, вступили барабаны. Барабанщик то давал слово металлу, то обращался к разноголосым барабанам, а потом сплетал и расплетал их звучание. Легкая улыбка играла на его губах, палочки время от времени взлетали в воздух, чтобы, перекрутившись, вернуться в руку, и он словно давал команды рукам, палочкам, всему своему многоголосому оркестру, радуясь, что все они действуют слаженно, слушают друг друга, помогают и создают то, чему и названия не подобрать - может, самой жизни, которая и есть настоящая и реальная, и значимая. В это действо включены были и ноги артиста, мощно и решительно ударяющие или мягко нажимающие на педали. В последней части темп, напор и энергия нарастали все сильнее, так что казалось, что музыкант почти избивает все эти грохочущие и металлом отзывающиеся инструменты. Работали палочки, руки, касающиеся тарелок и приостанавливающие неистовый их звон, все тело включилось в этот музыкальный экстаз, обращаясь к каждому инструменту как участнику неистового действа; губы проговаривали вслед за певцом это бесконечное «dream on, dream on, dream on, dream on…» И пошел финал - мощный, на крещендо, с улыбкой радости на лице барабанщика, словно - да, воплотилось, исполнилось! И последний аккорд, громкий, на полном звуке! И сразу опять, как и в начале композиции, - тихие ритмичные удары по большой тарелке, тише, тише и правая рука завершает всю историю последним всхлипом металла.

     Через минуту Орландо, утерев пот рукавом футболки, взглянул на своего зрителя. Тот молчал. Глубоко вздохнул и покачал головой, как бы не веря самому себе:
     - Ну ты - мужик! Это было круто! У меня и слов-то нет. Орландо, ты - круть! Спасибо, что позвал. Я и думать не мог! Позовёшь ещё как-нибудь? Нууу удивил, парень.

     Возвращаясь к себе, Билл как будто на вкус пробовал вынырнувшую из подсознания фразу: «А ведь еще ничего не поздно...» и губы его растягивались в почти счастливой улыбке.
   



                ГЛАВА 3
                ФРЭНКИ

     - Ооо, уже утро. Ммм, этот мерзкий вкус, - что такое я ел вчера? Или пил? О shit!*
     Френки с трудом перевернулся на другой бок, за шторами угадывалось голубое небо и едва пробивающееся из-за облаков солнце.
     - Ничего, в офис сегодня поеду позже. Надо только предупредить...Ооо, какого черта...старый осел! (он редко так называл себя, стараясь обходиться без крепких слов, ибо самоуважение считал одним из важнейших мужских качеств).
     - А сейчас на байке*, и быстро, с ветерком, иначе не ожить.- Живо, Френки, душ и кофе, и все будет олрайт*!
     Уже через пятнадцать минут он, в шортах и футболке, с повернутой козырьком назад бейсболке, в белоснежных кроссовках и дорогих солнечных очках - ну чистый денди лондонский - выезжает на своём крутом велосипеде из двора прямиком на дорожку вдоль океана. Его облик соответствует его основному правилу - даже после большой пьянки мужик должен выглядеть на все сто. Ну не лет, конечно - ему до этих «ста» ещё лет двадцать, и никто и никогда не увидит его с опущенными плечами, шаркающего ногами,  - того убогого старикана, каким он никогда не будет (если Господу будет угодно). Все сто - это все сто: плечи и голова вверх, глаз зорок и горяч - Френки крут, и он крепок в седле, йесс!

     Вчера (или это уже сегодня?), вернувшись поздно ночью и не видимый никем в том состоянии, к которому приводит его любимая им с юности и по сю пору текила, с трудом запарковав свой чёрный кадиллак, даже не опустив стёкла в окнах машины и едва ли щёлкнув замком, он доплёлся до кровати и отключился, даже не сняв ослепительно белую сорочку и иссиня-чёрные брюки, каким-то чудом свинтив с себя тонкой кожи остроносые туфли и носки.    Тяжеловато, конечно. И голова. И все тело чужое. Но он должен быть готов к новому рабочему дню и просто ещё одному дарованному ему дню, - и он будет готов, дайте только полчаса.

     Френки ехал на своём «байке*», почти не глядя по сторонам, боковым зрением ощущая синеву океана, а телом первое тепло утреннего солнца, молодцевато накручивая педали, ловя взгляды ранних бегунов и особенно молодых бегуний, интереса к которым он не утрачивал никогда; с некоторыми из них обменивался короткими приветствиями и молодцеватым взмахом руки. Получасовой прогулки ему хватило, чтобы ощутить бодрость в теле и ясность в голове.
     - Все-все-все, больше с Пабло не обсуждаем вопросы в баре, надо эту схему менять. Как я вчера доехал? Ничего не помню, старый дурак! Хорошо ещё эту малолетку тридцатилетнюю к себе не позвал, а то бы и совсем сдох. Ооо, shit!”

     Ближе к полудню он появится на рабочем месте - их семейный бизнес, который сейчас в основном вели дети, нуждался в его опыте, и хватке, и в его умении принимать трудные решения. Дети все призывают: «Пап, ты устал, может, будешь отдыхать уже. Ну сколько ж можно, не мальчик».
     Ну уж нет. Пенсия? Отдых? Да и то - ну чем будет он заниматься целыми днями: читать газеты, смотреть новости, а потом сериалы, растирать ноющие ноги мазями и встречаться с соседями-развалинами в их шестьдесят-семьдесят, делясь болячками и обмениваясь именами докторов. Нет, Френки им всем ещё покажет, и на свой юбилей пригласит всех этих стариканов и старух - восемьдесят ведь один раз случается. И даст им прикурить. И заставит танцевать. И пусть вспомнят, что у них все ещё есть и ноги и руки и ещё кое-что. И пусть наденут свои висящие в кладовках наряды. А он, Френки, будет наряднее всех, и веселее, и моложе. В свой юбилей (ха-ха, восемьдесят, и что?)
     Эмили, любимая внучка, уже помогла выбрать для банкета светло-кремовый костюм, рубашку и галстук-бабочку, и даже туфли в той же гамме. Нет, Френки не сдаётся!
     Повернув ключ зажигания и врубив любимую песню Карлоса Сантаны, он вывел машину на дорогу и опустил окно. Только вперёд!
     Привет тебе, новый день!



——————————————————————————


*Morning, Sweety. Everything is well! (англ.) - доброе утро, милая. Все хорошо.
*Good luck! (англ.) - удачи!
*джим (англ. gym) - спортивный зал.
*boring (англ.) - скучно
*no mess! (англ.) - никакого беспорядка!
*Aerosmith - американская рок-группа, была образована в 1970г.
*”Dream on” (англ.) - мечтать. Одна из композиций группы Aerosmith.
*Shit (англ.) - дерьмо (словарь).
*Олрайт - англ. All right - все в порядке.
*байк - англ. bike - велосипед.

                (Продолжение следует)