Исповедь подопытного кролика

       Наш курс был какой-то... м-м... экспериментальный.
       В том смысле, что на нас всю дорогу что-то экспериментировали. Посидят, подумают... Во! А давай-ка мы попробуем...
       А на ком?
       А вот же, на наборе 1977 года, на ком же ещё. Сразу на всех трёх факультетах. Подопытные крысы в белых робах и синих беретиках со звёздочками. К белой робе мы, кстати, ещё вернёмся.
       На втором и третьем факультетах роты из четырёх взводов, на первом – две роты. Одна из трёх взводов, вторая (наша) из двух. Итого без малого триста шестьдесят первоклассных подопытных кроликов. Первоклассных-первокурсных.
       Мы даже поступить ещё не успели, а уже попали под эксперимент. Летом в Системе* никого нет – курсанты в отпусках и на практиках, только матросская кадровая рота и мы, иногородние абитуриенты-несевастопольцы. И тут – хлобысь! – канализация сломалась. Нам срочно выдали лопаты и бросили в прорыв. Мы жили в шлюпочном эллинге на водной станции, оттуда до «поля боя» было рукой подать. Оно там текло и текло, а мы всё ликвидировали и ликвидировали. Конечно же, победили, буквально за сутки, но пахло от нас ещё очень долго и очень своеобразно. Купаться абитуриентам было запрещено категорически, так что мылись в открытых умывальниках – на радость девчонкам и прочим тёткам, с интересом наблюдавшим за нами с вольной территории городского Песочного пляжа.
       * Система (от «система ВВМУЗ» – высших военно-морских учебных заведений) – внутреннее обиходно-жаргонное название Черноморского ВВМУ имени П. С. Нахимова. Употребление термина жёстко пресекалось офицерским составом.
       Потом кто-то придумал какую-то вакцину от чего-то, от какой-то злобной вирусной бациллы, которая грозила в скором времени скосить весь флот. Эту вакцину необходимо было на ком-то срочно опробовать. Для апробации, разумеется, идеален – кто? – правильно, первый курс ЧВВМУ. Мы поочерёдно взводами отмаршировали в санчасть, где каждому тщательно влепили что-то такое под лопатку. Это было совсем не больно, но уже к вечеру стационар санчасти был переполнен вышедшими из строя первокурсниками. К утру следующего дня первому курсу объявили карантин (потому что свалились почти все), освободили от занятий и оставили в кубриках. Вакцина пощадила лишь нескольких особо стойких, коих набралось не больше двух десятков. У остальных была температура, жар с ознобом, бред, колики, тяжёлый грудной кашель пополам с соплями, провалы памяти, понос, рвота и нарушение мозгового кровообращения в тех местах организма, где у прочих людей (не курсантов) находится этот самый головной мозг. Карантин продлился ровно три дня, и все выздоровели почти одномоментно. Павших не было, но этот кошмар нам запомнился надолго.
       Второй раз нам устроили такое же испытание на четвёртом курсе. Первокурсников 81-го года трогать побоялись – хлипкие ибо – да и зачем, если есть уже проверенные, которые наверняка сдюжат. История повторилась как под копирку.
       Но это было уже потом, а тогда, на первом курсе, нам ещё очень повезло с арбузиками. Суть в том, что в один из тёплых и знойных дней нас (то есть курсантский состав) решили побаловать и на обед завезли кучу арбузов. На каждый стол (а сидели за столами по четыре) было выдано по пол-арбуза. В камбузном наряде в тот день стояли какие-то третьекурсники, которые при сервировке столов произвели тщательную рассортировку. Лучшие арбузы, понятно, пятому курсу (которого побаивались и как бы уважали), чуть похуже – четвёртому, третьему – «серединка на половинку» (исключая камбузный наряд, который для себя отобрал лучше, чем для «пятаков»), ну а второму и особенно первому... Курсант же хочет есть всегда, и всегда много, и даже если невкусно (например, наше классическое рыгу овощное со странным названием «бигус»), и даже если жрёшь и понимаешь, что оно уже скислое, квёлое и чреватое. Мы смотрели друг на друга, кривили губы (потому что явно отрава), но всё равно сожрали подчистую (потому что еда). После обеда даже до учебного корпуса домаршировать не успели – массово вырвало и пронесло всех сразу – со стонами выскакивали из строя, не дожидаясь команды «разойдись». Больше такая история с арбузами не повторялась все пять лет (каким-то образом усилили входной арбузный контроль), поэтому это тоже можно считать за эксперимент.
       После первого курса на нас поставили очень обидный эксперимент – из программы практики изъяли шлюпочный поход вдоль крымских берегов, которого мы все так ждали. Вместо него увеличили срок практики на крейсере «Дзержинский». Во время «мандаринового» похода на нём мы трижды горели, поэтому поход был свёрнут раньше срока, крейсер начали готовить к постановке в док, и нам пришлось вкусить прелесть чистки мазутных цистерн и активно участвовать разгрузке артиллерийского боезапаса. Насколько я помню, ни до, ни после нас курсанты в такой капкан не попадали.
       А после второго курса, когда закончилась штурманский практика на «Смольном», повсеместно ввели новые жетоны-значки «За дальний поход» – некрасивые и уродливые. И первыми, кто их получили, были, конечно же, именно мы.
       Именно нас первыми переодели из белой брезентовой робы в синюю, а затем (уже вместе со всеми) в эту ужасную, не то чёрную, не то тёмно-серую, какое-то «дункельграу» – наполовину синтетическую, наполовину фиг пойми из чего. Это было на четвёртом курсе. Ровно в то же время успешно провели эксперимент по головным уборам. До нас курсанты четвёртого и пятого курса постоянно носили фуражки-мичманки, а на нас это дело закончилось, и мы ходили в беретах. Ещё хотели и на пятом курсе заставить в беретах ходить. Такой вой возмущения был, что новый начальник училища не рискнул.
       И да, вот эта вот дебильная форма «гвоздь» – шинель/бескозырка. Когда начальство полагает, что курсантской заднице уже холодно, а в башке отмораживать нечего. Этот эксперимент тоже ставили именно на нас. Успешно, а вы как думали.
       И потом на пятом курсе всё хотели нам стажировку передвинуть, уж не помню в какую сторону, вправо или влево. Тогда был чуть ли бунт (правда, тихий и не вооружённый), и эксперимент вовремя прекратили. Наверно, побоялись – а вдруг это как раз та самая, последняя капля?
       А последующая офицерская служба – это вообще один сплошной непрекращающийся эксперимент.
       Ничего, выжил. Чего и вам искренне желаю.

2020